Карен Мари Монинг – Песнь лихорадки 25 глава




- У тебя не было причин доверять кому-либо, Дэни, - пробормотал он. - И были все причины не доверять.

- Да была у меня причина, и весомая - доверие могло его спасти, - горько произнесла я.

- Тебе не разрешается лупить себя. Это моя привилегия, - сказал он, и я слабо улыбнулась, нервно хихикнув.

- Ты не можешь пометить Зеркало с этой стороны? - я ненавидела, как мой голос ломался на этих словах. На поиски этого я тратила большую часть своего времени - заклинание, способное нацарапать символ на зеркале, который показывался бы на другой стороне, гарантирующий, что мы найдем дорогу домой. Нам бы нужно было быстро нырнуть в нужное Зеркало, но мы же с Шазамом просто демоны скорости. И все же, если бы я не искала, если бы я только доверилась и попросила... Если бы только. Теперь я понимаю. Вот почему люди так меняются, взрослея. Невозможные выборы, невозможные сделки, каждая эрозия имеет цену, которую ты вечно носишь в своем сердце.

- Мы с Бэрронсом долго пытались исхитриться и найти способ сделать это, но безуспешно. Ты сказала, они заточили его. Прошли десятки лет. Ты правда веришь, что он все еще там и все еще жив?

Мои руки вокруг его шеи сжались в кулаки.

- Я должна попытаться.

Какое-то время он ничего не говорил, а я просто стояла в его объятиях, не торопясь делать шаг назад, потому что тут было так тихо, надежно и безопасно. С Танцором тоже было тихо, надежно и безопасно, но по-другому.

- Подожди несколько дней. Если на Земле все окажется безнадежно, мы пойдем туда вместе и спасем его. Но ты должна пообещать, что никогда не попытаешься вернуться на эту планету.

- Я не могу этого обещать. Здесь мой дом. Может, мы сумеем вернуться вовремя.

- Не узнаешь, пока не попробуешь. И высока вероятность, что ты умрешь. Тебе стоило уже уйти с другими колонистами. Иди куда-нибудь. Живи, - он начал говорить, но потом остановился, встряхнулся и хрипло произнес: - Мы возьмем с собой Танцора. Вы втроем сможете где-нибудь устроиться и жить.

- Конечно. Чтобы я видела, как умрет Танцор, - здесь и сейчас я могла справиться с состоянием своего парня. Но отправиться с ним в новый, потенциально опасный мир? Начать жить, возможно, даже однажды почувствовать себя в безопасности и завести детей - лишь для того, чтобы потерять его? Боже, почему больше не осталось простых решений?

- Как думаешь, сколько гребаных людей умерло на моих глазах? - его серебристые глаза сверкнули кроваво-красным. – Снова и снова. Именно это ты и делаешь. Ты любишь их, пока они рядом, а когда они уходят, ты скорбишь. Это жизнь. По крайней мере, они какое-то время были рядом.

Я уставилась на него, понимая, что, как Танцор видел лишь часть меня, так и я видела Риодана через фильтр. И теперь я видела его таким, каким не видела никогда раньше. Он любил. Много раз. Сильно. И он бесчисленное количество раз терял. Вот почему он так отчаянно сражался за то, чтобы удержать своих людей вместе. Он был крайне сдержанным, потому что в самом сердце он бескрайне любил, и даже будучи бессмертным, он никогда не выключал эмоции. Я прищурилась, глядя ему в глаза и изумляясь, насколько мы похожи. Он чувствовал столь же отчаянно, как я, и подобно мне, он надевал свою версию Джада-личности. Каждый день он надевал свою маску безупречного бизнесмена, свою холодность, свою расчетливость.

- Знаешь, почему я не убил Ровену?

- Ро? - я покачала головой, не улавливая внезапной смены темы, все еще пребывая в смятении от того, насколько иначе я его видела. Он стал цельной личностью, а не карикатурой на моего злейшего врага. Мужчиной.

Его руки обхватили мою голову, и он силой воли заставил меня закрыть глаза, и это было заклинание внушения, потому что веки опустились без моего разрешения, и он наполнил мою голову видениями, и я смотрела на эти картинки с ужасом, потому что он показывал детство, которое было намного хуже моего. Оно было жестоким, зверским, отчаянным и суровым, и Риодан действительно был когда-то ребенком, чем-то вроде ребенка, и он подвергся такому ужасному насилию, что я не могла поверить в то, что он выжил. Один мужчина сделал с ним все это, и его ненависть к этому мужчине, державшему его на цепи в темной яме, была столь всепоглощающей, что там не осталось места для маленького мальчика.

Но однажды он сбежал. Как и я.

И он поклялся отомстить.

Но мужчина, столь гнусно надругавшийся над ним, был убит раньше, чем Риодану представился шанс, и его лишили его мести.

Он сказал:

- Тридцать два года, три месяца и восемнадцать дней я носил в своем сердце ярость и ненависть ко всем и вся. Тридцать два года я был ходячим мертвецом с единственной эмоцией: ярость. Затем я нашел его. Живым. Меня обманули. Он не умер. Кости, которые я выкопал и сокрушил в пыль, принадлежали не ему. Его друзья защитили его. Солгали. Увезли его прочь.

Другое видение: Риодан убивает мужчину, хорошо выглядящего в свои семьдесят. Сворачивает шею. От жизни до смерти за мгновение.

- И тебе не стало легче, - пробормотала я, потерявшись в каком-то древнем времени.

Он убрал руки с моей головы, и я открыла глаза.

- Ошибаешься. Это изменило весь мир. Как только я убил его, яд внутри меня исчез. Я почувствовал себя невесомым. Свободным. Я родился в тот день. Я нуждался в мести. Я должен был убить его. Прав или не прав, вот таков я. Иногда люди забирают у тебя слишком многое, и ты должна это вернуть.

Я кивнула. Я понимала. Убийство Ро закрыло бы во мне кровоточащую рану, но будучи подростком, я удержала себя от действий по одной-единственной причине: другие ши-видящие отвергли бы меня, а я хотела быть с ними. Когда ты молод, люди не верят, что ты способен трезво мыслить и иметь весомые причины. Мак сошло бы с рук ее убийство, потому что слова взрослых имеют вес. Мои слова веса не имели. Я не ощутила бы ни капли сожаления. Я чувствовала бы себя так, будто усыпила бешеную собаку, и именно так поступают с бешеными собаками. Я не пытала бы ее и не стала бы растягивать это. Я никогда так не делаю. И да, это заставило бы мою злобу испариться. Особенно когда я узнала масштабы ее участия в судьбе моей матери. Я чувствовала бы, что правосудие свершилось.

- Я хотел убить Ровену сильнее, чем ты думаешь, - сказал он. - Но еще сильнее я хотел, чтобы это сделала ты.

Я склонила голову в безмолвной благодарности.

- Бери Танцора, - сказал он. - Я проведу вас и помогу тебе освободить Шазама. Но потом вы втроем оставите этот мир и никогда не обернетесь. Лови жизнь за хвост, Дэни. Черт подери, я видел надгробие твоей матери.

- Ну конечно, и кто теперь проныра? - спросила я, криво и натянуто улыбаясь, но мгновенно посерьезнела. - Несколько недель назад Мак сказала, что вы привязаны к этой планете, возрождаетесь здесь, так что если планета будет разрушена, ты тоже умрешь, - хотя она говорила, что не уверена, умрет ли Девятка мгновенно или продолжит жить, пока они не будут убиты и не смогут возродиться. Как бы там ни было, это означало конец их бессмертия, мгновенно или же в пределах нормального срока жизни.

- Мак слишком много болтает.

- Миру приходит конец. Смирись с этим, - я протянула руку и коснулась его волос, провела пальцами по его жесткому точеному лицу. Я касалась Риодана. И он просто стоял, позволял мне это и выглядел столь же удивленным, как и я сама. Эта фигня с касаниями вызывала зависимость, как только я начала это делать. Это меня пугало. Я не знала правил. Часть меня хотела обнимать всех подряд и наблюдать за их реакцией. Часть меня никогда больше не хотела обниматься. Я отвергала силу всех эмоций, которые это вызывало во мне. Для Джады все было таким простым. Теперь уже ничто не было простым.

Вот только Риодан был таким сильным, электризующим и таким чертовски живым. И через неделю, плюс-минус несколько дней, хоть я пойду спасать Шазама, хоть я пойду туда, куда должен пойти супергерой - вести колонистов в другой мир, отказываясь от личных желаний, потому что так поступают супергерои, и где вы видели счастливого супергероя? - он может умереть. Я могу никогда больше его не увидеть. Я могу потерять моего злейшего врага, моего наставника, мужчину, несшего в себе столько радости, что ее буквально можно было ловить руками, когда он смеялся. Я не хотела, чтобы он умирал. Я хотела, чтобы он оставался бессмертным и всегда был где-то там, всегда знал, что мне сказать, делал что-то, чтобы бросить мне вызов. Я хотела знать, что он всегда жив где-то там.

Я не подумала, прежде чем сделала это.

Я вытянулась в полный рост и поцеловала его. Как я целовала Танцора. Мягкими, чувственными касаниями крыльев бабочки по его губам. В отличие от предыдущего раза, когда я целовала Риодана, этот не был призван провоцировать, бросить вызов или сказать «Пошел ты - ты не можешь этого коснуться». Это был поцелуй, который всего лишь говорил: «Я вижу тебя, восхищаюсь тобой и хочу, чтобы ты жил».

Он застыл, и только когда я осознала, какую идиотскую вещь сотворила, и начала отстраняться, температура в кабинете резко подскочила на пятьдесят градусов, точно воспламенился сам воздух, воспламенилась я сама, и он тоже, и он поцеловал меня в ответ таким поцелуем, который я себе и представить не могла.

Это было совсем не так, как целоваться с Танцором. Поцелуй Танцора был сладким, мечтательным и волнующим. Поцелуй Риодана был острым как бритва, резким и опасным, как и сам мужчина. Находиться в объятиях Танцора - все равно что жить на съедобной планете. Находиться в объятиях Риодана - все равно что ступить в око урагана. Танцор был легким смехом и нормальным будущим (за исключением внезапной смерти). Риодан был бесконечным вызовом и будущим, которое невозможно было себе вообразить.

Танцор принимал меня такой, какой я хотела быть, без вопросов. Риодан заставлял меня сомневаться в себе и доводил до собственных пределов.

Затем мои волосы оказались распущены, его руки зарылись в них, и он целовал меня так глубоко, что его клыки царапали мои зубы, и я ощутила вкус крови. Я четко осознавала каждый дюйм своего тела, касавшийся его: его предплечье, задевавшее край моей шеи, его руки, бережно державшие мой череп, его рот, такой мягкий и все же жесткий, его мощная грудь, прижимавшаяся к единственной части моего тела, состоящей не из сплошных мышц, одно из его бедер, скользнувшее между моих ног, отчего мои колени дрожали и едва не подкашивались.

Он целовал меня так, как делал все остальное - с исключительным умением, страстью и стопроцентной сосредоточенностью. Это был Риодан, отбросивший свою маску бизнесмена, свой холодный фасад, и оживший с жаром и мощностью тысячи солнц. И я осознала, что именно это так восхитило меня на четвертом уровне - я видела, как он отбросил все свои щиты и трахался как возбужденный мужчина, ничего не сдерживая. Открытый, незащищенный, каким он был, когда мы разговаривали.

Контролирующий себя Риодан крайне восхищал.

Открывшийся Риодан вызывал неописуемую зависимость.

Он целовал меня так, будто я была империей, которую он поклялся защищать и умер бы тысячью смертей, чтобы сохранить ее в безопасности. Он целовал меня так, будто я была женщиной с темной глубинной дикостью, требовавшей утоления, и он точно знал, как это сделать. Он целовал меня так, будто он умирал, и это был последний уготованный ему поцелуй. Затем поцелуй изменился, язык его был шелковым и бархатистым, и он целовал меня так, будто я была отменным тонким фарфором, требующим огромной заботы и нежности. Затем в нас обоих вселился шторм, и я вжималась в него, и он искал своим поцелуем, его руки скользили ниже, к той части меня, что была диким животным, как и он, и мы собирались забыть о мире и превратиться в двух примитивных, неусложеннных зверей, трахающихся так, будто наша страсть служила топливом для вселенной. И я была уверена, что мы можем. Я чувствовала, как что-то поднимается во мне, жажда, радующаяся жизни, и я знала, что она вырвется наружу и порезвится так жестко, как ей угодно, потому что я никогда не смогу сломать этого мужчину. Даже своими суперсилами. Я могу выплеснуть на него все, что угодно, и мне не нужно беспокоиться, что у него случится сердечный приступ, сломается кость, или я нечаянно поставлю ему фингал. Он может справиться с чем угодно. С моим вспыльчивым характером, моей жаждой приключений и побуждений, моим интеллектом, яростью, ругательствами, моей исключительной физической силой, даже с тьмой моего подсознания. Он был широкоплечим зверем. Он был крепким, умелым, стойким, и имел бессмертное сердце. Во мне взорвалось безумие страсти, и я ответила на ярость его поцелуя всей яростью своей души, а уж этого было дохрена. Отдаленной частью мозга я подумала о Танцоре и гадала, что возможно, он мог справиться лишь с малой частью меня, возможно, я сдерживалась не только потому, что боялась быть такой чертовски уязвимой, но и потому, что я боялась навредить ему и...

Риодан оборвал поцелуй и оттолкнул меня так резко, что я споткнулась о стул и едва не грохнулась. Мое тело замерзло там, где был жар его ладоней. Мои ноги тряслись, и я настолько преисполнилась жара и нужды, что на мгновение утратила дар речи. Я просто стояла там, желая, чтобы он вернулся, снова касался меня, держал меня, разрывал меня изнутри и пробуждал каждую клеточку моего тела. Каково было бы оказаться голой рядом с этим мужчиной, закрыться от всего мира и отпустить все, зная, что он справится с чем угодно? Уйти от ответственности, позволить ему взять верх, почувствовать себя в безопасности. Отдохнуть. Перезарядиться. Выйти в мир целой.

Я восстановила равновесие и встала, уставившись на него. Он открыл во мне коробку, которую я не могла закрыть. По крайней мере, не так быстро.

- Погоди, что? - я покачала головой, пытаясь избавиться от ступора. - Почему ты так на меня смотришь?

- Тебе нужно уйти. Сейчас же, - прохрипел он.

- Ты этого не хочешь. Твое тело совсем этого не хочет, - мне было больно от отсутствия контакта с его телом.

- Ты траханая девственница.

- Оксюморон. Я нетраханая девственница. И нет ничего плохого в том, чтобы быть девственницей. Я хранила это по весомой причине.

- Убирайся, - повторил он, и его серебристые глаза стали холодными и жесткими, как древние монеты. Открытый, незащищенный мужчина исчез прямо на моих глазах, и было больно видеть, как он уходит. Как будто тебя отрезали от чего-то священного. Как будто посчитали недостаточно святой, чтобы это увидеть.

- Ну конечно, теперь ты будешь вести себя как Джада? - сорвалась я.

- В Джаде есть смысл. Я просто не хотел, чтобы ты все время была ей.

Мои руки сжались в кулаки.

- Я не понимаю. Ты целуешь всех. Черт бы тебя подрал, ты целовал Джо. Я такая же хорошенькая, как и Джо.

- Ты. Не. Все, - он помедлил, затем хрипло добавил: - И ты не хорошенькая. Проклятье, Дэни. Ты прекрасна.

- И вот еще одна причина, по которой твои слова не имеют смысла, - сердито сказал я. Он может умереть! - Что, если ты умрешь и никогда больше меня не поцелуешь?

Серебристые глаза прищурились, сверкая злостью.

- Вот почему ты хотела заняться со мной сексом? Потому что я могу умереть раньше Танцора, и решила трахнуть нас по порядку, кто первый умрет?

Я взорвалась.

- Я не говорила, что хочу тебя трахнуть. Я просто целовала тебя. И ты целовал меня в ответ. И тебе это нравилось.

Он сделал шаг назад, и свет теперь падал на его лицо так, что одна часть была на виду, а другая - скрыта тьмой.

- Возвращайся через три дня с Танцором, - сказал он так же ровно, как говорила я, будучи Джадой. - Мы спасем Шазама. Ты найдешь мир, обзаведешься домом с Танцором и никогда не вернешься на Землю.

- Отъебись, Риодан, - сказала я, задетая его отказом, его ледяной отстраненностью и тем, что опять оказалась по другую сторону его дьявольских стен. Несколько минут я провела в райском саду. И меня изгнали.

- Только что отказался от этого, - холодно сказал он.

Я развернулась и перешла в режим стоп-кадра.

Ничего не произошло.

Мои силы отказали.

Иногда я правда ненавижу этого мужчину. В тот момент я очень, очень ненавидела его.

Притворившись, что и не хотела переходить в режим стоп-кадра, я медленно вышла из его офиса, длинноногая и чертовски сексуальная, показывая ему то, чего он никогда не получит. Я пустила в ход все те невероятные ощущения, которые пробудил в моем теле Танцор и он сам.

У него был шанс, и он его упустил. Отверг меня.

Ни один мужчина не получает второго шанса с Дэни-О.

Даже великий Риодан.

 

Как только дверь закрывается, я прижимаюсь лбом к холодному стеклу.

Мой кабинет без нее кажется пустым. Солнце исчезло за облаками.

Она стояла, смотрела на меня с огнем в глазах, сравнивая себя с Джо и не видя, что это совсем не то же самое. Да, я между делом трахал Джо. Никто не трахает Даниэль О'Мэлли между делом.

Ее энергия ядерная, ослепляющая и чистая, как свежевыпавший снег. В страсти она едина и не страдает от конфликтов. Я, может, и представляю собой адское пламя, но эта женщина-ребенок состоит из чистой энергии и эмоций, яростна и сильна как валькирия.

Другой мужчина испытает ее процесс самопознания, недолговечные нюансы ее первого раза.

Я мог бы целыми днями наблюдать, как она говорит. Глаза сияют, лицо светится, сердце так ярко полыхает на ее лице, что освещает весь мой кабинет, согревает мою холодеющую кожу.

Я все еще чувствую жжение ее рук на своем лице, в своих волосах, как они скользили ниже по моему телу, когда поцелуй сделался глубже и яростнее.

Но не ураган, подобный мне, должен сокрушить последний барьер ее невинности.

Ей нужно медленное погружение с нежной рукой, дающей больше, чем забирающей, мужчина, который медленно и нежно проведет ее к любви. Ей нужно то, чего воин с яростным сердцем никогда не имел - нормальный хороший опыт с нормальным хорошим мужчиной.

Я не такой мужчина.

Траханье со мной сделало бы ее больше похожей на меня.

Траханье с ним сделает ее больше похожей на него.

Я знал этого ребенка. Я знаю эту женщину. Она никогда не удовлетворится одним любовником. Дэни жаждет опыта, вызова, изменений, закалки, роста. Ей нужно попробовать все. Я это понимаю.

Однажды она выберет себе пару. Она пожелает стать волчицей, бегущей бок о бок с волком, равным ей во всем, и когда это время придет, ей нужно быть уверенной, что она выберет самого лучшего.

Я тот мужчина.

Но у нее нет базы для сравнения.

Она потеряет девственность с Танцором. Скоро. Она воспламенилась.

Она носит мою метку.

Я почувствую слишком многое. В этот раз и во всякий другой.

С моим бессмертием - если я переживу следующую неделю - предстоящие годы могут показаться бесконечными.

Я никогда не буду ее первым.

Но однажды я стану ее последним.

Девочка, ты скоро станешь женщиной [76]

 

Дэни

 

Я вышла из душа и вытерла себя насухо, улыбаясь и слушая, как Танцор гремит на кухне, готовя ужин.

Был лишь этот момент, эта ночь. Тепло дома, восторг от того, что мой лучший друг готовит домашнюю пиццу, обещание фильма, который мы будем чаще ставить на паузу, чем смотреть, чтобы иметь возможность поговорить обо всем на свете.

Я заключила сделку с самой собой - сегодня не думать. Никаких мыслей о завтрашнем дне, о Шазаме или сердце Танцора, или судьбе мира. Я знала правду: от беспокойства завтрашний день не станет лучше; он станет только хуже. Я хотела одну-единственную золотую ночь, прежде чем я приму тяжелые решения, с которыми должна столкнуться.

Мозг аккуратно разделил меня, убирая части Джады и освобождая Дэни. Я высушила волосы, провела пальцами по кудрям, затем сделала шаг назад и посмотрела на себя. Обнаженная. С ясными глазами. Без макияжа. Без духов или лосьона. Просто я.

На обратном пути в пентхаус я кое-что осознала. Секс с Риоданом был бы всего лишь сексом. Он был бы ураганным, диким, сводящим с ума. Секс с Танцором был намного сложнее. Это уже занятие любовью. Это было бы сладко, нежно, до разрыва сердца. Надеюсь, не буквально.

Я нашла способ обмануть себя. Поскольку я застывала в тот момент, когда Танцор снимал с меня джинсы, я просто их не надену. Проблема решена.

Когда я голышом вышла из ванной, Танцор стоял ко мне спиной, но он, должно быть, услышал меня, потому что повернулся, держа пирог и поддразнил:

- Мега, я знаю, ты определенно хочешь грибы на твоей п-п-... АХ.

Он выронил пиццу, и она шлепнулась на пол, разлетевшись в стороны. Корка теста ушла в полет, соус разбрызгался по доскам пола и шкафчикам. Не то чтобы он заметил.

- Охренеть нахрен! - яростно произнес он и просто стоял там с приоткрытым ртом, ничего не говоря. Мгновение спустя он закрыл рот так резко, что зубы клацнули друг о друга.

Он стоял там, стараясь удержать взгляд на моем лице, как будто пялиться на мое тело было бы невежливо, и я поддразнила:

- Танцор, грандиозная ты зануда, я сняла всю одежду, чтобы ты смотрел на меня.

Получив разрешение, его взгляд камнем рухнул вниз. Он посмотрел вниз, вверх, вниз и снова вверх. Я задрожала от того, что его взгляд блуждал по мне, заставляя меня одновременно гореть и мерзнуть.

Он смотрел и смотрел, и как раз тогда, когда я гадала, что мне придется сделать для того, чтобы подтолкнуть развитие событий, он потянулся рукой за спину, стянул футболку, расстегнул ремень, скинул джинсы, отшвырнул их в сторону прямо в соус от пиццы, и тоже остался голым.

- Не мог позволить тебе быть голой в одиночку, - пробормотал он.

- Нет, - согласилась я, - это было бы неправильно.

- А я хочу, чтобы все было правильно. Я хочу, чтобы у нас все было идеально. Ради тебя. Ты этого заслуживаешь, - он направился ко мне - наконец-то! - все еще осматривая меня сверху донизу, медленно и напряженно, изумляясь и радостно трепеща.

Вопреки своему хвастовству, что когда я займусь сексом, это будет эпично, я чувствовала дрожь и нервозность, и вовсе не была собрана. Бабочки порхали в моем животе до самого горла. Я проверила свою способность перейти в режим стоп-кадра. Она пропала, и я облегченно вздохнула. Я не хотела ему навредить.

- Я уверена, это будет неидеально, раз мы оба этим никогда не занимались.

Но он был идеален. Мне доводилось видеть обнаженных мужчин, и хоть сердце Танцора подводило, ничем другим он не был обделен. Он был молод, горяч и сексуален, и глаза его ярко сияли, округлившись от изумления.

- Шутишь? - он потянулся к моей руке. - С нашими-то IQ и сердцами, если мы не сможем правильно заняться любовью, значит, с нами что-то всерьез не так.

Я позволила ему вести себя, легко шагая за ним, наслаждаясь видом его спины и задницы. Его кожа была темнее моей, но опять-таки, так было почти с каждым, и мне не терпелось всюду его потрогать. От движений мускулы сокращались, и я задрожала, представляя, как он простирается надо мной голый, проникает внутрь, а мои ноги обхватывают его. Его имя ему подходило. Он двигался как танцор, мощный, собранный, сильный.

Остановившись у кровати, он повернулся, долгое мгновение смотрел на меня, а затем с шумным выдохом сказал:

- Иисусе, Дэни, ты так прекрасна. Так, так...

- Эпична? - услужливо подсказала я.

Он рассмеялся.

- Во всех возможных смыслах. Я мечтал об этом. Молился, чтобы я прожил достаточно долго, и ты прожила достаточно долго, чтобы ты выросла и увидела во мне мужчину. Ты самая бесстрашная, замечательная, невероятная женщина, которую я когда-либо встречал. Что я сделал, чтобы заслужить тебя? Ты уверена, что хочешь, чтобы я стал твоим первым? - сказал он, будто не в силах в это поверить. - Мега, я всего лишь обычный парень, а ты... ну, ты - это все.

Его прекрасные глаза были такими честными и искренними, что это растопило меня. Я взяла его руку и притянула ее к своему телу, прижала его ладонь к своему животу и скользнула ей вверх, к груди, задрожав, когда он потер мой сосок большим пальцем.

- Ты не просто кто-то, и не мог быть, ты сделал все, чтобы заслужить меня. Ты слушаешь меня, позволяешь мне дышать, говорить, учишь меня разным вещам. Ты потрясающий. И ты добрый, и хороший, и постоянный. И ты тоже эпичный. Да, я абсолютно определенно на сто процентов уверена, что хочу, чтобы ты был моим первым. Нет никого другого, Танцор. Это ты.

Вот так запросто я изгнала призрака Риодана, стоявшего между нами.

Он резко втянул воздух, а затем его руки принялись двигаться по моей коже, скользя, чтобы нежно обхватить мои груди, затем жадно сжать, и впервые с нашей первой встречи он посмотрел на меня и не сделал ничего, чтобы скрыть желание и похоть, которые он ко мне ощущал, и я задохнулась. Это было ошеломительно. Он так сильно меня хотел! Мне нравилось видеть это в его глазах! Я ощущала все, что делали его руки, столь же явно, как собственные эмоции, как будто клетки его тела вплавлялись в клетки моего тела, касаясь меня и прокладывая путь туда, где была моя душа.

Все было не как в фильмах, где все проходит безупречно, размытый мягкий свет и идеально подходящая музыка.

Это иллюзия. Реальность - это двое людей, которые искренне заботятся друг о друге, узнают друг друга на самом интимном уровне, и это полно звуков, неловких движений и случайных натянутых смешков. Нам потребовалось какое-то время, чтобы миновать часть с неловкостью и дрожью, но когда мы это сделали, то обнаружили, что наши тела двигались вместе столь же легко, жадно и страстно, как и наши умы.

Когда я дни напролет мечтала о потере девственности, я всегда думала, что в первый раз занимаясь с сексом, я устрою шоу, буду роковой женщиной, головокружительной, дикой, и определенно буду сверху. Я встряхну весь его мир и не подумаю о своем. Я произведу впечатление, потому что я всегда так делаю. Я произвожу впечатление, потому что не уверена, что в противном случае люди меня полюбят.

Ничто из этого не имело значения с Танцором.

Он уже был впечатлен мною, и я могла просто быть собой, и все было медленно, легко и прекрасно. И временами это было неловко, так чертовски интимно и уязвимо, он простер надо мной свое длинное стройное тело и нежно, с исключительной заботой, раскачивался надо мной, обхватывая руками мою голову и все время глядя мне в глаза.

И когда мы нашли свой ритм, и он принялся двигаться во мне, я начала плакать и не могла остановиться.

Никакой сырости.

Лишь безмолвные слезы, скатывающиеся по моим щекам.

Я посмотрела на него, он посмотрел на меня, и он тоже начал плакать, и не сказав ни слова, мы оба понимали, почему плачем.

Неважно, сколько бы времени мы не провели друг с другом, этого будет слишком мало, потому что он мог умереть или я могла умереть, или же мы могли прожить целый век, и этого все равно было недостаточно. Он был просто хорошим, и с ним я тоже была такой, и когда мы были вместе, жизнь утрачивала все ее острые опасные грани.

Я плакала, потому что никогда в жизни не ощущала столько эмоций. Я плакала о своей маме, которая никогда не чувствовала себя в безопасности и, возможно, никогда не познала такого момента. Она знала другие, унизительные, оставляющие тебя опустошенной. Я плакала обо всем, что потеряла. Я плакала из-за его сердца и из-за мира. Я касалась слез, блестевших на его длинных темных ресницах, ловила капельки и сцеловывала их, затем целовала его с соленым привкусом наших слез на наших языках.

Затем мы оба уже не плакали, но наши взгляды не отрывались друг от друга, глаза расширились от удивления, и он начал двигаться быстрее и глубже, мое тело задрожало вокруг него, а оргазм устроил калейдоскоп внутри моего черепа. Кончило не только мое тело, взрыв такого количества ощущений сделал что-то с моей головой. Как будто он вколол какой-то невероятный препарат в мой мозг, и я больше не была лишена своих сил, я начала вибрировать. Мы посмотрели друг на друга, и он зарычал, а я осознала, что моя вибрация делала с ним, и начала смеяться, и он тоже рассмеялся, но он рычал и хватал ртом воздух, затем качнулся надо мной, запрокинул голову, застонал и как будто даже зарычал, и это был лучший звук, что я когда-либо слышала - Танцор, свободный, счастливый и абсолютно живой.

После я держала его, баюкая его голову на груди и улыбаясь, потому что я умела делать кое-какие реально крутые штуки, и мне не терпелось опробовать их все с ним.

Я слегка дрейфовала, и он тоже, и когда я уже уплывала в то сонное место, он тихо сказал мне на ухо:

- Я вижу тебя, Йи-йи.

- Я тоже вижу тебя, Танцор.

 

Той ночью мы убили часы.

Она тянулась невероятно долго, как будто для нас время застыло. Мы снова и снова занимались любовью, испробовав все за эти долгие часы, что он целовал меня всю, касался меня с идеальным сочетанием уважения и похоти, и какая-то часть меня переродилась. Я даже не осознавала, что эта часть умерла давным-давно. Она была юной и новой и нуждалась в воспитании, но она была там.

В глубине моего существа эта безымянная штука нашла способ к существованию, подвинулась и устроилась на место, как кость, давным-давно выдернутая из сустава. Я понятия не имела, что это, но собиралась со временем выяснить.

Сегодня не думать. Просто чувствовать. Пока подтверждалось мое давно сдерживаемое подозрение относительно умных мужчин. Танцор обладал изобретательным воображением гения, нулем запретов и похотливой жаждой мужчины, проживавшего каждый день с полным осознанием своей смертности.

Ум - это новая сексуальность.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-11-19 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: