Спецоперации: ТАКТИКА МАЛЫХ ГРУПП




1980-х годах в частях специального назначения ЮАР возникла идея ведения стратегической разведки силами малых групп. Сторонниками и пионерами этого направления были Джек Гриф и Андре Дидерикс. И тот и другой за свою карьеру участвовали во многих операциях. Тактика малых групп была позаимствована у родезийского спецназа, в частности у САС и «Скаутов Селуса», где ее разработал и активно продвигал Крис Шулленбург, приверженец малых и одиночных патрулей. Большого развития в СпН ЮАР тактика действий малых групп не получила, но определенное время применялась.
Андре Дидерикс, полковник СпН ЮАР (в отставке, умер в 2007): «Концепция разведывательных групп, состоящих из малого числа людей (обычно из двух человек), была разработана капитаном Крисом Шулленбургом, выдающимся военнослужащим САС Родезии, а позже состоящим в штате «Скаутов Селуса». После того как наш спецназ повоевал бок о бок с родезийским, штаб частей южноафриканских сил СпН решил внедрить эту идею и в наши подразделения. 5-му разведывательно-диверсионному отряду (РДО) предложили послать нескольких своих оперативников в Родезию на разведывательный курс. Позже Шулленбурга попросили провести мастер-класс в 5-м РДО. Поскольку я был одним из слушателей, то в указанное время прибыл на оперативную базу 5-го РДО в Ондангве в Юго-Западной Африке. Шулли провел небольшой курс, после которого нас послали в южную Анголу с целью закрепления полученных навыков. Нашей группе поставили задачу — провести разведку дороги между городами Каама и Вилла Рокадеш. Мы собрали ценную информацию о передвижении противника и объемах грузов, перевозимых между этими населенными пунктами. Наши наблюдения подкреплялись качественными фотоснимками. Принципы и концепция работы парных разведывательных групп теперь были приняты на вооружение — точнее сказать, так тогда полагали несколько военнослужащих, включая меня. Реальность оказалась не такой радужной».
Джек Гриф, майор СпН ЮАР: «Во время наших секретных операций в Родезии 5-й РДО работал в основном вместе со «Скаутами Селуса» — для того чтобы изучить методы «ложных (т. е. псевдо) террористических» операций, которыми занимался этот полк. В ходе одной из таких командировок лейтенант Андре Дидис (Дидерикс)познакомился там с Крисом Шулли (Шулленбургом), который осуществлял глубинную разведку в патруле-двойке на территории Мозамбика. Шулли вместе со своим напарником-негром провел несколько успешных операций, за что в итоге был награжден высшей военной наградой Родезии — Большим крестом за отвагу. Крайне малое число скаутов было готово работать в двойке, кое-кто из полка считал, что это вообще форменное безумие. САС, например, никогда не работала малыми группами и редко когда посылала на операции группы, состоящие менее чем из 4 человек. Дидис вернулся в ЮАР с намерением создать в нашем спецназе малые разведгруппы. Но когда он озвучил эту мысль, то натолкнулся на сопротивление со стороны вышестоящих офицеров и даже своих коллег. Однако он сумел заинтересовать нескольких «шишек», и ему дали разрешение на проведение полуторамесячного практического курса. Я попал в число тех, кому предложили пройти курс и вместе с Сэмом Фури и еще четырьмя оперативниками прибыл в назначенное время для прохождения курса. Идея патрулей-двоек показалась мне очень привлекательной — концепция малых групп, работающих в глубоком тылу врага, на мой взгляд, обладала огромным потенциалом. Два человека могут вести разведку под самым носом противника, оставаясь незамеченными — и одновременно выполнять диверсии, если потребуется.
Первые несколько дней курс был посвящен принципам ведения разведки малыми группами: как видеть, оставаясь незамеченными, и не оставлять следов. Это означало, что абсолютно все снаряжение необходимо маскировать. Каждую вещь красили в коричневый и зеленый цвета и обматывали изолентой — даже ложки: либо они должны быть деревянными, либо покрыты слоем пластика, чтобы избежать шума при еде. И каждая вещь привязывалась к «разгрузке» с помощью лески или тросика. Еще одним жизненно важным вопросом являлась связь — радиостанция должна быть сконфигурирована таким образом, чтобы в случае отступления ее можно было мгновенно вытащить из рюкзака, полностью готовой к работе. Мы должны были отлично знать азбуку Морзе, поскольку большая часть сообщений велась именно этим, самым надежным способом. Такая разведка предполагала нахождение групп в непосредственной близости от вражеских позиций, а значит, и вероятное использование оружия, оснащенного глушителями. Малые группы действовали глубоко в тылу врага, на большом расстоянии от границы — соответственно следовало разработать особые процедуры эвакуации групп на тот случай, если связь выйдет из строя. Группа должна придерживаться оговоренного расписания, маршрутов и точек рандеву — чтобы облегчить поиск с воздуха. Все это называлось у нас «штабными совещаниями» и прорабатывалось до мельчайших деталей. Пилоты должны были заучить имена разведчиков, во что они одеты, какое оружие имеют при себе, какими дымовыми шашками будут пользоваться и прочая и прочая — огромное количество информации, необходимой для того, чтобы найти группу и опознать ее.
Мы должны были научиться обращаться с фотокамерой и уметь снимать днем и ночью. Далее шел вопрос снаряжения, т. е. рюкзаков. На стандартные спецназовские рюкзаки пришлось нашивать дополнительные карманы и емкости. К обычному рюкзаку добавлялся еще один — суточный, для того чтобы разведчик на 24 часа мог оставить основной рюкзак и произвести ближнюю разведку. Пища, вода, запасные батареи, палатки, фотоаппараты, объективы, радиостанции, бинокли, приборы ночного видения, спальные мешки, наборы для выживания, кухонные принадлежности — в общем, средний вес рюкзака равнялся 80 килограммам, хотя бывало и куда больше».
Андре Дидерикс: «Оказалось, что в критиках концепции малых групп недостатка нет. Одним из распространенных аргументов у критиков было то, что любой спецназовец мог и обязан был уметь производить разведку. Я ничего против этого утверждения не имел — ровно до тех пор, пока речь шла о тактической разведке. По моему убеждению, идеальный разведчик малых групп должен быть человеком особенным, может быть, даже обособленным, т. е. индивидуалистом.
Для экстраверта оставаться наедине с собой в течение долгого времени куда труднее, чем для интроверта. У бойца также в обязательном порядке должен иметься опыт выполнения специальных операций — миссия патруля-двойки явно не подходила для разного рода экспериментов или для того, чтобы набирать базовый опыт. У группы из двоих бойцов отсутствует возможность поддержки — разведчики вынуждены опираться только на свои силы и на свой опыт. В ходе патрулирования крупной группой или в бою боец склонен мыслить наступательными категориями. В малой группе такое «наступательное мышление» — это последнее, к чему стоит прибегать.
Еще одним обязательным условием являлась абсолютная секретность при атаке стратегически важных целей глубоко в тылу врага. Большие боевые ударные группы, находясь на вражеской территории, не могли долгое время выдерживать эту секретность — особенно в населенных районах. Если такую группу засекали, то она не могла просто так исчезнуть или раствориться в окружающей местности — а двойке это вполне было по силам. К тому же эвакуация большой группы была сопряжена с большим количеством усилий, а значит, и с большим риском.
Среди командиров отрядов шла яростная борьба за право централизованно руководить всеми малыми группами. Так что предложение о создании отдела стратегической разведки под эгидой одного из отрядов или даже в непосредственном подчинении штаба СпН было встречено в штыки. Никто не желал, чтобы вся слава досталось какому-нибудь одному командиру. В мои планы как-то не входило ввязываться в долгие бюрократические войны. Я обсудил создавшееся положение с командиром своей части подполковником Джейком Свартом. Он рассказал, что сейчас в Претории идет процесс формирования подразделения, состоящего из бывших бойцов родезийского спецназа. И это подразделение как раз и намерено специализироваться на работе малыми группами. Я написал рапорт о своем желании перевестись в эту часть и получил добро».
Джек Гриф: «Собственно, тактика работы малой группы была простой: быть начеку и остаться в живых! Никогда не ходить рядом или сидеть вместе, оставаться на максимальном удалении друг от друга, насколько это позволяет окружающая среда. Это куда безопаснее и позволяет работать по противнику с двух сторон в случае боя, и самое главное — в такой ситуации разведчик гораздо более бдителен: его слух и обоняние обострены и не отвлекаются на присутствие рядом другого человека. Это требует высочайшей дисциплины, но необходимо для обеспечения безопасности и успеха малой группы. Некоторые разведчики не видели смысла в том, чтобы днем разделяться, и игнорировали это правило — последствия такого наплевательского отношения были печальными, поскольку оканчивались гибелью. Группа соединялась только на ночь.
Ожесточенные споры вызвал момент подбора и совместимости бойцов в группе. Кто-то считал, что один из двойки обязательно должен быть черным. Я лично полагал, что основная задача группы заключается в том, чтобы оставаться незамеченной, а следовательно, наличие именно черного спецназовца необязательно. Но некоторые операции требовали максимального приближения к объектам, и вот там действительно требовался боец из «псевдобоевиков», а поскольку дело происходило в Африке, то, да, он обязан быть черным. Также необходимо было принимать во внимание сочетание, которое мы называли killer-cooler, «лед и пламень». В идеальном варианте один из разведчиков по своему характеру должен действовать более напористо, с хорошей агрессивностью т. е. killer, «пламя», в то время как его напарник, наоборот, занимал по ключевым вопросам более спокойную и расчетливую позицию (cooler, «лед»). Таким образом, между собой они могли выработать наиболее оптимальную стратегию и действовать с максимальной безопасностью и эффективностью».
Андре Дидерикс: «Я прибыл в Преторию, где встретился с командиром нового подразделения Нейлом Крилом. Ранее Крил служил в «Скаутах Селуса» в звании майора. Часть именовалась D40 (позже название изменили на «Щипцы») и располагалась на небольшой ферме неподалеку от Претории. Я получил разрешение от генерала Лутца прибыть на базу 5-го РДО в Дукудуку и отобрать себе напарника, с которым мне предстояло работать. После нескольких интервью я решил предложить перейти в D40 и стать моим напарником одному из бойцов, а именно Невешу Матиашу.
Мне требовалось время, чтобы получше узнать Невеша, отшлифовать тактику и оперативные приемы. Мы решили, что для подготовки нам лучше всего подходит форт Доппис. Невеш и я прибыли туда в обстановке строжайшей секретности на частном самолете. Встретил нас командующий базой уоррент-офицер Девальд де Бир — ему заранее передали просьбу подготовить для нас небольшую базу в безлюдном месте, подальше от основного расположения. Он разбил маленький лагерь из двух палаток неподалеку от границы с Ботсваной и заверил нас, что лично будет привозить нам припасы раз в неделю. Мы очень плотно занимались, отработав все моменты: приемы ухода от преследования, действия в случае ЧП, действия при выходе в расчетную точку, что делать в бою, как передвигаться и т. д. В ходе упражнений мы постоянно обменивались снаряжением, чтобы лучше его узнать и приноровиться. Мы были в отличной физической форме. Самое же ценное заключалось в том, что за это время мы очень хорошо узнали друг друга. Нас объединяли общие цели и общее желание выжать максимум из предоставленной нам возможности».
Джек Гриф: «Теоретический курс был коротким, а все остальное время шли практические занятия. В форте Доппис мы круглые сутки занимались практическим ориентированием на местности. Мы должны были от руки нарисовать карту местности и суметь пройти по ней маршрут. Что в Анголе, что в Замбии местность, как правило, абсолютно ровная и лишенная каких-либо ориентиров, и идти по азимуту по ней, а тем более выйти обратно к ранее спрятанному тайнику — задача нешуточной сложности, требующая предельной концентрации. Необходимо помнить, что тогда у нас не было GPS-приемников или тому подобных спутниковых систем — они появились много позже, когда война закончилась и все международные санкции с ЮАР были сняты. Курс закончился, и нам сообщили, что не все из нас подходят для работы в малых группах — мой напарник Сэм Фури и я оказались в числе тех, кто этот курс прошли».
Андре Дидерикс: «Лагерь СВАПО, с большим количеством техники в нем, был расположен на окраине города Лубанго (ранее именовавшимся Са да Бандейра). Нам поставили задачу: произвести разведку этого лагеря, удостовериться в наличии противника там и узнать точное расположение, чтобы наши ВВС могли нанести авиаудар по этой базе. Разведку лагеря будут вести две группы — с разных сторон. Операция получила название «Прерывание».
В ходе операции самый рискованный момент для разведчика малой группы — это когда он занят починкой или проверкой снаряжения; именно тогда он максимально открыт. Мы решили, что будем заниматься этими вещами по ночам. Один из нас будет проверять и приводить в порядок снаряжение, а второй в это время будет стоять на карауле. Запасное и резервное снаряжение включало в себя радиостанции, аптечки, карты и навигационное оборудование, вооружение, рационы, воду и специальное снаряжение для выполнения задачи.
Мы погрузились в вертолеты и полетели в Окангвати, на передовой аэродром. Это была первая часть нашего пути. Все вертолеты «Пума» были оборудованы дополнительными топливными баками, чтобы без проблем покрыть расстояние до места высадки и обратно. Нам необходимо было провести высадку до наступления темноты, чтобы пилоты могли видеть землю.
Вертолеты обязаны были соблюдать определенную дистанцию, чтобы избежать попадания на вражеские радары. Так что места нашей высадки находились на изрядном удалении от намеченных целей. Это означало, что до цели нам придется добираться на своих двоих, с тяжеленными рюкзаками, в которых была необходимая вода и пища. Но самое главное условие операции заключалось в том, что мы согласились с фактом невозможности эвакуации кого-либо из нас в случае ранения или гибели.
Все время операции мое лицо оставалось зачерненным. Мы также надели форму одежды, которую носил противник, расквартированный в этом районе. Невеш имел при себе комплект эмблем и погон — на случай, если кто-то нас заметит, то издалека может принять за солдат. Если мы неожиданно столкнемся с врагом, то все, что нам нужно было, — это считанные секунды форы. Мы также не могли ничего закапывать в землю — ни мусор, ни использованные консервные банки и т. д., поскольку дикие животные могли учуять запах и раскопать их. Таким образом, весь мусор нам необходимо было нести с собой».

Джек Гриф: «Малые группы постепенно доказали свою эффективность — и как только командование в этом убедилось, то их начали нагружать работой по всему фронту: вдоль всей 1200-километровой границы с Анголой и Замбией. Местность там отличалась разнообразием: труднопроходимые джунгли и болота на востоке, безводные пустыни на западе. Соответственно вносились определенные изменения в тактику и снаряжение. Но кое-что оставалось постоянным: тяжелые рюкзаки, ограниченный запас воды и вечные проблемы с ориентированием на местности.
Постепенно и другие части спецназа захотели иметь у себя малые группы, и меня попросили разработать подготовительный курс. Начальный этап курса проходил в учебном центре Дукудуку, в провинции Квазулу-Наталь. Сначала преподавались теоретические основы, а за ними следовали упражнения и экзамены по ориентированию в сосновых лесах, как днем, так и ночью. Все тренировки проходили на индивидуальной основе, и ночевать бойцам в буше приходилось в одиночку — точнее, как правило, в компании гиен, которые там водились в изобилии.
Еще одна фаза проходила в заповеднике Мкузе, где кандидаты учились работать в самых разных условиях окружающей среды. На территории заповедника были горы, ровные саванны, тропические прибрежные леса, болота, берега различных типов и даже небольшая пустыня около озера Сибава — она возникла из дюн под постоянным воздействием сильных ветров. На каждом из этих участков мы отрабатывали приемы и испытывали снаряжение».
Андре Дидерикс: «Нашей наиглавнейшей задачей на все время пребывания на вражеской территории было оставаться незамеченными. Для этого мы применяли все мыслимые и немыслимые способы. Наши наступательные возможности были ограниченны, а на поддержку своих частей рассчитывать не стоило. Между собой мы согласились, что в случае нападения противника на группу мы не будем поддерживать друг друга — и одному из нас следует отсупить и бежать или хотя бы попытаться это сделать. Чтобы свести риск обнаружения к минимуму, мы часто разделялись и залегали в наших НП на значительном удалении друг от друга, особенно в напряженных ситуациях. Мы были вынуждены следить не только за передвижениями противника, но и за местным населением — поскольку с их стороны сохранялась серьезная угроза нашего обнаружения. Все местные так или иначе были связаны с военными и, как правило, входили в местное ополчение, а значит, были вооружены. Так что дисциплина на тридцатый день нашего пребывания должна была оставаться на таком же высоком уровне, как и в первый день.
Еще одним важным фактором успеха была внутренняя мотивация — к тому же необходимо было чем-то занимать голову, причем не отвлекаться при этом от реальности. Мы лежали в секретах, наблюдая за обстановкой, риск быть обнаруженным был крайне высок — и это высасывало из нас энергию, особенно при длительных наблюдениях. Нервы были натянуты до предела, дни, казалось, никогда не кончатся. Невыносимая жара и постоянное присутствие мух мопани, жучков и прочих насекомых доставляли дополнительные неудобства. Мне казалось, что насекомые специально летят на капельки пота и запах камуфляжной пасты на моем лице. Поскольку запах от репеллента был чужеродным и плохо смешивался с естественными, то днем, залегая в секретах, мы его не использовали. Вместо этого мы использовали тонкие сетки, чтобы прикрыть лица — но это, в свою очередь, ограничивало приток свежего воздуха. Дожди, перемена погоды и наступление темноты нас радовали, поскольку это давало нам ощущение, что мы хоть как-то можем контролировать свою судьбу.
Еще одной задачей для нас, с которой мы были обязаны справляться, являлось применение методов ухода от преследования — с учетом того, что мы несли на себе чудовищно тяжелые рюкзаки. Мы использовали специальные брезентовые чехлы, чтобы скрывать следы от ботинок — вместо четких отпечатков они давали размытый и плохо читаемый рисунок. Мы применяли все известные нам приемы заметания следов — с момента, когда нас высадили на вражескую территорию, и до той минуты, когда нас забрали обратно.
Тайники предпочитали устраивать под кустами и старались, как можно тщательнее их замаскировать. Мы отошли от места высадки, перебравшись туда, откуда можно было наблюдать за окружающей местностью и держать в поле зрения «закладки». Следующие несколько часов мы провели, вслушиваясь и всматриваясь в то, что нас окружало, пытаясь понять, какие непосредственные опасности могут нас тут поджидать. Наша высадка сопровождалась взрывом и шумом вертолетных лопастей — а эти звуки сложно с чем-нибудь спутать. До тех пор, пока не осмотримся и не осядем, мы были довольно беззащитными».
Джек Гриф: «Еще одним обязательным компонентом подготовки разведчика малых групп было снайперское дело — это давало ему дополнительные преимущества. В рамках спецназовской подготовки я вел снайперский курс — мы как раз закончили с первой частью, и тут наши войска в очередной раз вошли в Анголу. Для отработки практической части нас послали в город Шангонго — там 5-й РДО уже обустроил себе передовую базу, вот на ней мы и расположились. Кроме того, там вовсю работали сводные отряды из 4-го и 5-го РДО — большими группами по 10–15 человек. Мы разбили курсантов на пары и определили каждой из них зону ответственности. В основном это все располагалось неподалеку от деревни под названием Вирей. Вокруг было множество холмов — идеальные условия для работы снайперской пары.
Со мной в паре оказался Стони — один из молодых спецназовцев, он только-только прошел снайперскую подготовку, но в двойках еще не работал. Мы быстро пробежались по ключевым моментам работы групп-двоек, своеобразный краткий курс. После этого нас перебросили на вертолете в район, где действовала штурмовая группа Вяйнанда дю Тойта — они обеспечивали нам прикрытие на некоторое время, а после этого мы намеревались действовать самостоятельно. Высадка прошла без проблем — группа Вяйнанда находилась на территории уже несколько дней и обеспечила должную безопасность. Мы были рады встретиться с товарищами, тем более с коллегами из 4-го РДО, которых мы не видели уже довольно давно. Мы пристроились в арьергарде группы и направились в зону своей ответственности.
Тем вечером Вяйнанд сообщил мне, что его группа убила двух терров неподалеку отсюда — и может быть, нам со Стони стоит использовать тела боевиков как приманку: вполне вероятно, что их товарищи вскоре вернутся, чтобы забрать трупы. Мне это показалось весьма здравым предложением, и на следующее утро мы распрощались с группой Вяйнанда и пошли к месту, которое он нам указал на карте. Мы без труда обнаружили там два тела, уже раздувшихся от газов, а чуть позже нашли идеальную снайперскую позицию, на холмах в 150 метрах от тел — небольшой грот, который можно было использовать как убежище и укрытие от солнца. После этого мы оборудовали там огневой рубеж, устроив винтовку на небольшом мешочке с песком. В дневные часы мы использовали 7,62-мм винтовку Штайр-Манлихер, а в темное время суток переключались на М-16 с ночным прицелом. Мы оба считались квалифицированными снайперами, так что понимали друг друга с полуслова. Один из нас лежал на рубеже, наблюдая в прицел за трупами и прилегающей территорией, а второй отдыхал в пещере. После двух часов мы менялись. Через несколько дней тела на жаре раздулись так, что пуговицы на одежде стали отлетать. Иногда ветер дул от них в нашу сторону — запах при этом стоял невыносимый, но лучшей позиции для стрельбы у нас не было, так что приходилось терпеть. Прошла неделя. Наши запасы воды подходили к концу, так что мы приготовились уходить. Поскольку нам предстоял долгий переход, а воды было чуть-чуть, я решил обследовать небольшой ручей, который протекал рядом — точнее, он был указан на карте, а вот существовал ли он в реальности, мы не знали. Оставив Стони караулить наше снаряжение, я отправился на поиски воды, но безуспешно. На следующий день мы тронулись к намеченной точке рандеву и вечером повстречались с Буксом и его напарником. На ночь мы устроились в густом глухом кустарнике — это был первый раз за две недели, когда можно было хоть чуть-чуть расслабиться. Утром прилетевшие «Пумы» забрали нас и доставили в Шангонго».
Андре Дидерикс: «Во время выполнения таких заданий, один из пары всегда обязан бодрствовать. Даже находясь в самой дикой и необитаемой глуши, мы не могли позволить себе расслабиться. Огромную опасность для нас представляли охотники. По своей природе они передвигаются бесшумно и проводят долгие часы в тишине, наблюдая за передвижениями дичи. Невеш отлично разбирался в поведении местного населения и в шумах, доносившихся из деревень. У него был природный дар — предсказывать, что будут делать местные. В конце концов, он сам был ангольцем и рос в подобной обстановке.
Между собой мы общались только жестами или же с помощью тихих глухих звуков. Что касается связи с оперативным штабом, то она осуществлялась с помощью КВ радиостанции. У нас также имелись при себе УКВ и УВЧ радиостанции для связи с самолетом. На случай, если оперативный штаб не получал от нас сообщения, имелись определенные процедуры — в частности, ночью, в оговоренное время, в район, где действовала группа, высылался штурмовик «Импала». Мы слушали наши УКВ и УВЧ приемники и с помощью простого кода сообщали пилоту о возникшей у нас проблеме. Все сообщения передавались и принимались кодированными — их зашифровывали с помощью т. н. «одноразового блокнота». Хотя шифровка-дешифровка и отнимала изрядное время, но за эту сферу деятельности мы были спокойны — если враг и сумеет перехватить наше сообщение, то взломать шифр у него точно не получится.
Мы также разработали систему определенной подачи сигналов нашему главному штабу — на тот случай, если нас возьмут в плен. Мы знали, что, рано или поздно пленных покажут по телевидению — или же опубликуют в газетах наши фотографии. Так что мы в этой ситуации сможем дать знать командованию о себе подмигиванием либо же облизыванием губ против часовой стрелки и т. д. — чтобы передать такими сигналами определенные важные сведения. Кроме того, существовала система подачи сигналов с помощью объявлений в журналах или рекламных сообщений по радио. Среди нашего снаряжения на случай ЧП мы оба имели по капсуле с мышьяком. Для использования в самом крайнем случае.
Спали мы всегда в обуви, а спальные мешки никогда не застегивали до конца. Ботинки мы снимали только ночью на недолгое время, чтобы дать ногам отдохнуть и подлечить их. Горячую пищу мы могли себе готовить лишь тогда, когда твердо были уверены, что нас никто не увидит и мы можем без опаски использовать плитку. Мы предпринимали различные меры, чтобы никто не услышал шум от горящего газа и не учуял запаха готовящейся еды. Если же обстановка не способствовала тому, чтобы использовать газ, то мы питались специальной едой из пайков, которую не требовалось разогревать и которая, соответственно, не давала запахов».
Джек Гриф: «Физически длительные операции спецназа в юго-западной части Анголы были очень изматывающими. Эта часть страны примыкала к пустыне Намиб, там вечно нещадно палило солнце, и совершенно не было никаких укрытий. В Руакане, в Юго-Западной Африке, мы развернули передовую базу, откуда группы уходили на операции в Анголу. В ходе одной из таких операций перед нами поставили задачу: обнаружить лагерь СВАПО, из которого боевики просачивались в Каоколенд. Лагерь располагался где-то в 250 километрах от Руаканы и в 200 километрах к северу от границы. Мы должны были развернуть НП и наблюдать за одной дорогой, которая и вела на интересующий нас участок — а, кроме того, патрулировать окрестности дороги в поисках автомобильных следов. Практически сразу же мы поняли, что главными факторами в этой операции будут создание запасов воды и укрытия от солнца. Каждый член команды купил себе широкополую фетровую шляпу для защиты от солнечных лучей. Кроме того, мы взяли с собой каждый по изрядному куску маскировочной сети — чтобы укрываться в тени во время нахождения на НП.
Разведгруппы находились на территории по две недели. Еду и воду сбрасывали с самолетов или вертолетов — далее их прятали в тайники, неподалеку от места выброски. Через 7 дней после инфильтрации разведгруппа возвращалась к закладкам, чтобы пополнить припасы. Что до местности, где приходилось работать, то более неблагоприятных условий я за свою жизнь не встречал. Острые камни, после хождения по которым ботинки разваливались. Форма быстро трансформировалась в лохмотья, а задняя часть брюк за эти две недели от сидения на камнях на НП превращалась в ничто. После первого раза разведчики стали брать с собой куски камер от колес грузовиков, чтобы использовать их в качестве подушек.

Для любой разведгруппы, работавшей к северу от Овамболенда в южной Анголе, с ее абсолютно ровной местностью, лишенной всяких ориентиров, наиболее рискованная часть операции состояла в обнаружении СВАПОвского лагеря или подтверждении информации, что такой лагерь действительно существует. Поначалу СВАПОВцы действовали просто — выбирали территорию для лагеря, припасы доставляли на машинах и все снаряжение и оборудование просто разгружали в центре лагеря. Вокруг отрывались окопы и щели, строились шалаши и хижины. Фоторазведка научилась распознавать такие лагеря на раз-два, после чего база либо подвергалась бомбежке с воздуха, либо ее атаковали подразделения 32-го батальона. Но со временем СВАПОвцы достигли выдающихся успехов в искусстве маскировки. Они отказались от скученности и распределяли личный состав по большой территории, а также выставляли передовые дозоры на значительном удалении от границ лагеря. Теперь выявить лагеря с воздуха стало практически невозможно — только очень опытные аналитики воздушной разведки могли обнаружить на фотографиях признаки замаскированных баз.
Наличие источников с водой почти всегда было четким указателем — противник там, где вода. Как правило, лагерь занимал территорию в несколько квадратных километров. Эта территория считалась «подозрительной». Далее разведгруппам необходимо было найти участок, пригодный для инфильтрации на определенном удалении от этой территории. Вне зависимости от того, каким методом должна была быть произведена заброска, с самолета или вертолета, фотографии этого участка внимательно изучались — чтобы разведгруппа, не дай Бог, не была высажена прямо в центр еще одного лагеря боевиков.
После высадки группа медленно выдвигалась в направлении «подозрительной» территории — с тем, чтобы установить, является ли лагерь действующим: иногда воздушная разведка засекала расположение лагеря, аналитики выносили заключение, что лагерь действительно находится в этом месте, но следов активности боевиков не обнаруживалось. И в этом случае разведгруппа была обязана подтвердить или опровергнуть информацию о наличии там террористов. Группа двигалась очень медленно — за день проходили от пяти до семи километров. Каждый шаг приходилось «заметать» — т. е. применять меры против обнаружения следов. На привалах мы внимательно прослушивали пространство, пытаясь услышать звуки, которые бы могли выдать присутствие боевиков: выстрелы, звуки моторов, разговоры, рубку кустарников и т. д. По утрам мы взбирались на деревья и осматривали горизонт, чтобы засечь дымы от костров, на которых готовили пищу, или запахи. У таких лагерей всегда были характерные запахи — например, машинного масла, еды, запахи немытых человеческих тел или свежих экскрементов. По ночам мы не двигались — ночью было невозможно применять приемы маскировки своих следов, и, следовательно, был велик риск, что утром такие следы могли обнаружить.
Белый спецназовец, как правило, по ночам располагался в засаде, а черный — неподалеку от рюкзаков со снаряжением. Белые были вооружены автоматическими винтовками М-16 с подствольными гранатометами М-203 и ночными прицелами. Оружие было тщательно пристреляно, а прицел — выверен, и мы могли стрелять в ночных условиях с исключительной точностью что из винтовки, что из гранатомета на 75 метров. Черные спецназовцы, «псевдотеррористы», на вооружении имели «Калашниковы», носили настоящую СВАПОвскую форму и снаряжение. После часа сидения в засаде становилось невыносимо холодно и вообще неуютно, но расслабляться было никак нельзя: приходилось в одиночку одновременно быть и передовым дозорным, и штурмовой группой, и тыловым охранением.
Андре Дидерикс: «Пересеченная местность и наличие местного населения делали наше передвижение чрезвычайно затруднительным. Тот факт, что мы передвигались исключительно по ночам, только усложнял дело. Мы не шли ни на какие послабления себе в вопросах заметания следов и в удачные ночи проходили по два километра. Воды мы потребляли куда больше, чем рассчитывали. Перед операцией я исходил из того, что мы будем тратить по литру в день суммарно на питье и приготовление пищи. Нам повезло — через две недели, как-то ночью небеса разверзлись, и хлынул типичный ангольский ливень — вода с неба текла просто рекой. Невеш использовал свою плащ-палатку, чтобы пополнить наши запасы, и умудрился полностью восполнить всю израсходованную нами воду. Надо сказать, что мать-природа — это лучший в мире специалист по уходу от преследования: мы знали, что этот ливень начисто смоет все наши следы. Настроение у нас поднялось. Я стоял под струями дождя и наслаждался водой, хлещущей по телу — честно заработанная роскошь после двух недель, проведенных безо всякого душа.
Когда мы останавливались на сон, то сразу отрубиться не могли. Я постоянно прокручивал в голове прогресс, достигнутый нами, и раз за разом возвращался к намеченным планам. Очень редко бывало так — и то исключительно тогда когда я был на 101% уверен, что мы находимся в безопасности — что один из нас ложился и мгновенно засыпал. Во все остальные разы, толком спать не получалось, поскольку ты невольно вслушивался в окружающие звуки и подспудно помнил об опасностях.
На цель мы вышли спустя 28 дней. Механизированный лагерь СВАПО оказался довольно оживленным местом. Мы нашли подходящее место для НП, откуда могли наблюдать за учебной частью и собственно базой, расположенной на месте бывшей плантации. Боевая учеба с танками и броневиками проводилась ежедневно, кроме того, территорию регулярно патрулировали пешие дозоры. Мы вели наблюдение с нескольких НП и вскоре знали распорядок дня на базе. Нам удалось наметить несколько стратегически важных участков на территории, по которым необходимо было отбомбиться. Мы также засекли наличие советских ЗРК.
Наверху в штабе в итоге решили, что у них теперь достаточно информации для нанесения авиаудара. Стоял ясный солнечный день, мы лежали на НП, когда услышали звук приближающихся самолетов. Бомбардировщики «Буканир» отработали точно по базе — но, к сожалению, большинство бомб легло, хотя и внутри периметра, но мимо намеченных нами стратегически важных целей. Что касается «Канберр», то из-за ошибки в навигации они просто сбились с пути и даже не отбомбились. Мы немедленно приступили к отходу. Иллюзий на этот счет мы не питали — мы знали, что отход в точку эвакуации потребует таких же усилий, что и выход на цель. Тридцать шестой день операции «Прерывание» подходил к концу, когда я услышал из динамика голос лейтенанта ВВС Джона Твэддла, командира головного вертолета. До дома было еще далеко — нам предстояло дозаправиться на полевом аэродроме Мариенфлусс, находившемся на нашей стороне границы. Оттуда мы полетели в Ондангву. За 36 дней операции я потерял 20 килограммов веса — но мы добыли массу полезных сведений».
Джек Гриф: После двух недель мы вернулись на базу, представили свои рапорты, обменялись информацией и по итогам пришли к выводу, что тактику надо менять. Мы поняли, что занимаемся игрой в «кошки-мышки» со СВАПОВцами. Единственное, что мы знали точно — то, что противник передвигается также по двое и предпочитает прятаться в буше.
Большие ложные террористические группы особого успеха не имели. Мне довелось несколько раз глянуть на них перед самой заброской, и я тогда отметил, что они никак не похожи на терров из СВАПО. Кто-то был излишне толстым (по сравнению с настоящим терром), у кого-то лоснилось лицо, а уж обвешаны южноафриканским снаряжением, типа дымовых шашек, сигнальных огней, сухих пайков и т. д., они были, что называется, по уши. Настоящие боевики СВАПО жили в буше неделями, не моясь, питаясь крайне скудно, как правило, лица у них были запавшие и покрытые толстой коркой пыли, в волосах торчал всякий мусор и т. д. А уж местных ложные группы и подавно обмануть не могли».

Сергей КАРАМАЕВ
Фото из архива автора

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-07-31 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: