Лидеры и кризис общества. Веберовская концепция харизматической власти и ее недостатки




Группы Интересов

Это объединения индивидов на основе общих интересов, стремящиеся оказать влияние на политические институты в целях обеспечения принятия наиболее благоприятных и выгодных для себя решений. Существуют различные типы Г.и. Один из вариантов типологии ориентирован на различные сферы деятельности: организованные интересы в экономической сфере и в мире труда (предпринимательские объединения, потребительские союзы и др.); организованные интересы в социальной сфере (объединения защиты социальных прав, группы самопомощи и др.); организованные интересы в сфере досуга и отдыха (спортивные союзы и т.д.); организованные интересы в сфере религии, науки и культуры (научные ассоциации" т.д.); организованные интересы в общественно-политической сфере (правозащитные объединения, экологические, разоруженческие объединения и т.д.). Французский ученый Ж. Блондель предлагает типологию Г.и. в широком социокультурном контексте. Он выделяет группы по обычаю, институциональные группы, группы защиты и группы поддержки. Группы по обычаю вырастают на почве идеальных общинных групп; они наиболее распространены в развивающихся странах Востока, и Юга, но к ним относят и некоторые образования в развитых странах (напр., католическая церковь в Италии, Польше, Ирландии). Институциональные группы базируются на формальных организациях внутри государственного аппарата; их влияние связано с непосредственной близостью к процессу принятия решений. Они наблюдаются повсеместно, но в разных формах. Группы защиты и поддержки наиболее распространены и влиятельны в странах зрелой демократии (к ним относят прежде всего профсоюзы и предпринимательские ассоциации, отстаивающие интересы своих членов). Группы поддержки стремятся к достижению четко определенных целей - экономические движения, антивоенные организации, ассоциации "за" или "против" чего-л. В отличие от политических партий Г.и. являются неформальным добровольным временным объединением лиц, сплоченных конкретным интересом; они хорошо информированы об интересующем их вопросе и хорошо знают, чего хотят; Г.и. апеллируют не к массам, а к руководителям органов власти; они не ставят цель получить власть, их задача - оказывать давление, влияние на тех, в чьих руках находится эта власть. Г.и. действуют в кулуарах, используя личные связи. Деятельность Г.и. выражается: а) в артикулировании группой своих интересов, т.е. преобразовании социальных эмоций и ожиданий, чувств неудовлетворенности или солидарности граждан в определенные политические требования; б) в агрегировании интересов, т.е. их упорядочении, согласовании, иерархизации, и выработке общегрупповых целей; в) в доведении до органов власти и др. политических институтов сведений о состоянии той проблемы, в решении которой заинтересована группа интересов; г) в участии в процессе формирования политических элит, властных структур общества.

6. Лидерство – к этой теме постоянно обращаются политические наблюдатели, это предмет бесчисленных статей в газетах и журналах; биографии и автобиографии лидеров прошлого и настоящего очаровывают публику. Но серьезного интереса у политологов это не вызывает. В 2500 статьях, опубликованных в “Американ политикал Сайнс Ревью” с 1906 по 1963 гг., слова “лидер” и “лидерство” встречались только 17 раз. Правда, в последние годы положение несколько изменилось, но лидерство остается золушкой в политологи. У нас нет системного знания относительно того, кто такие лидеры, откуда они приходят и каково их отношение к многочисленным проблемам. Политологи вроде бы не хотят ничего знать об этом. Они, видимо, переняли у классиков политической науки малый интерес к лидерству. Однако в процессе развития современного мира эта традиция вытесняется более позитивным подходом.

Итак, политологических исследовании лидерства немного. Единственный аспект, по которому существует обширная литература, – это институциональное изучение исполнительной власти и, в частности, деятельности руководителей этой власти 1.

У этих работ два недостатка: они посвящены одной или нескольким странам; в них уделяется мало внимания лидерам и лидерству как таковым, а главный акцент сделан на факторах, окружающих лидерство. В основном дается описание институтов, вне связи с лидерством как общим явлением.

Лидерство также косвенно исследуется и другими путями, которых в основном насчитывается три. Два из них связаны с социологией. Во-первых, лидерства коснулись исследования элит, которые помогли прояснить, хотя и в недостаточной степени, характерные черты лидерства. Поскольку лидеры (в том числе потенциальные) принадлежат к элитным группам, изучение происхождения, карьеры и взглядов членов этих групп и, особенно, политических элит, помогло очертить круг людей, из которых выходят лидеры в различных странах 2. Но эти работы не дают четкой картины. Во всяком случае они сфокусированы на второстепенных аспектах лидерства, а не на явлении как таковом.

Социология способствовала изучению лидерства и тем, что помогла поставить общие вопросы относительно природы отношений на вершине власти. Один из таких вопросов – правда, лишь косвенно связанный с лидерством – это вопрос о “неизбежности” олигархических структур внутри политических партий. Исследования, проведенные на рубеже ХIХ– ХХ веков Острогорским, Моска и Михельсом, оказали влияние на более поздние работы по механизму принятия решений в политических партиях, в частности, на книгу Р. МакКензи “Политические партии Великобритании” (1955 г.). Однако основной социологический вклад в анализ лидерства был сделан М. Вебером, чья типология власти и концепция харизмы оказались особенно ценными для понимания лидерства и политической жизни в третьем мире.

На некоторых политологов заметное влияние оказала другая научная дисциплина – психология. Можно перечислить целый ряд биографий с описанием происхождения лидеров, на основе которого делается анализ причин их успехов или неудач. Пионером психологического подхода был Г.Д. Лассуэлл (“Психопатология и политика”). Но последователей у них оказалось немного – Ф. Гринштайн (“Личность и политика”, 1969 г.), Дж. Барбер (“Президентский характер”, 1977 г.). Хотя сам психологический подход выглядит многообещающим, достижения в этой сфере скромны.

Начиная с 1970-х гг., интерес к изучению лидерства как такового начал расти, о чем свидетельствуют работы Дж. Мак-Грегора Бернса, Д. Пэйджа, Р. Такера, Б. Келлерман. Они говорят о сознательном желании подойти к лидерству системным образом.

Любопытно, что история повлияла на изучение лидерства в незначительной степени, хотя политологи постоянно обращались к ней, не имея зачастую иных источников информации, кроме исторических. Однако в самих исторических исследованиях феномен лидерства сыграл довольно значительную роль. С одной стороны, история, по крайней мере, в ее традиционном виде, занималась великими людьми. Тот или иной период, событие рассматривались под углом зрения какой-либо лидирующей личности. За тем от такого подхода отказались, и постепенно индивидуальный вклад оказывался недооцененным. Историков стало привлекать изучение общественных движений, а личности были отданы на откуп биографам, которые, в силу собственных склонностей, сосредоточились на описании конкретных черт личности того или иного лидера, на его уникальности.

Другой подход был свойственен социологии, в концептуальных рамках которой центральное место отводилось не лидерству, а структурам. Лишь у Вебера и Парето лидерству уделено главное внимание. Но анализ Парето носит очень абстрактный характер, а классификация Вебера – очень общий.

Свой вклад в изучение лидерства внесла в последние годы и социальная антропология (прежде всего, в плане детального описания форм и полномочий лидеров в Африке и Латинской Америке).

И все-таки именно в сфере психологии изучение лидерства велось самой большой точностью и решимостью– Блестящий обзор психологических исследований лидерства сделан К. Джиббом в “Международной энциклопедии общественных наук” (1968 г.). Такие психологи, как К. Джибб, Э. Фидлер, К. Холландер, Р. Стогдилл, Б. Бэсс и М. Херманн, предприняли целый ряд эмпирических исследований, прояснивших некоторые из ключевых проблем лидерства, и особенно проблему связи между лидерами и окружающей их средой; они также начали давать некоторые элементы измерения типов лидерства.

Но и эта область исследований нуждается в дальнейшем прогрессе. Психологические исследования концентрируются в основном на лидерстве в малых группах, что естественно, поскольку эксперименты можно осуществлять только в малых группах, да и к тому же психология традиционно ориентирована на них. Следовательно, эти исследования не всегда помогают в анализе больших, длительно существующих, а также неассоциированных групп, основных групп в политической жизни.

Лидеры и кризис общества. Веберовская концепция харизматической власти и ее недостатки

Основной вклад М. Вебера в анализ лидерства связан с открытием и разработкой понятия “харизма”. Мы не можем в полной мере оценить роль этого понятия в его схеме, не проанализировав контекст, в котором оно было вверено в словарь общественной науки, и цель, ради которой это было сделано Контекст – это трехчленная классификация, в которой харизма представляет собой один из трех идеальных типов роли законодателя (два других типа – традиционный и рациональный). Цель веберовской классификации состояла не в конкретном описания или объяснении лидерства, а я определении типов власти или легитимного правления, которое может существовать в различных обществах.

Многие из проблем, поставленных схемой Вебера как основы для анализа лидерства, вытекают из особенностей развития концепции харизмы.

Анализ легитимного правления, но не лидерства

Поскольку цель Вебера состояла в исследовании власти и, в частности, основ власти, то характерные черты лидерства и поведение лидеров упоминались им только в той степени, в какой они способствовали пониманию возникновения и развития легитимной власти. Потому неудивительно, что всеобъемлющая теория лидерства в работах Вебера не формулируется.

Прежде всего, анализ Вебера имеет дело только с легитимным правлением, а не с какими-либо другими видами правления. Но даже в контексте легитимного правления или власти Вебер не рассматривает всю совокупность проблем, поставленных лидерством. Как уже было сказано выше, Дж. Пэйдж перечисляет шесть отдельных компонентов, которые следует принимать во внимание при анализе политического лидерства: личность, роль, организация, задачи, ценности и институты. Типология Вебера адресуется в основном последним трем компонентам, хотя косвенно она охватывает и вопросы роли и организации, пусть в очень общем виде. Вебер пытается обсудить общественные условия, при которых различные типы легитимного правления “естественно” претворяются в жизнь. Это важный вопрос, конечно, но он лишь частично касается феномена лидерства.

Вследствие этого Вебер не уделяет много внимания действиям лидеров и влиянию этих действий: он не анализирует, при каких обстоятельствах влияние увеличивается или уменьшается; его модель ничего или почти ничего не говорит о таком влиянии. Вебер не проявляет большого интереса к тем специфическим путям, которыми лидеры приходят к власти, сколько времени они занимают руководящие посты и как терпят крах. Эти проблемы рассматриваются только в той степени, в которой они воздействуют на легитимность системы в целом, то есть, практически, только в контексте харизматической власти. Вебер фокусирует внимание на связи между гражданами и их правителями: поскольку он верит в то, что эта связь определяется в основном общественными факторами, а не самими правителями, у него нет или почти нет причин для анализа истоков и характеристик роли лидеров.

Главное усилие Вебера направлено на определение связи между типами социальной структуры – в широком смысле – и типами “лидерского правления”. Оно может быть традиционным, законно-рациональным и харизматическим. Однако такое деление носит скорее абстрактный, чем реальный характер: эти “идеальные типы” могут сосуществовать. Например, тот или иной лидер может черпать свою власть и из традиционных сил, и из собственной харизмы. Вполне вероятно и такое положение, при котором лидер мог бы относиться к трем “идеальным типам” одновременно. Так что присутствующие в схеме Вебера аналитические компоненты в конкретных ситуациях могут – подобно атомам в молекуле – сочетаться по-разному. В результате модель выглядит более реалистичной: многие современные формы правления характеризуются сочетанием двух, а в ряде случаев трех “реальных” элементов. Представляется, что некоторые запасные лидеры, делая определенную ставку на харизму, в то же время черпают значительную часть своей власти из “законно-рациональных” структур.

Однако трудность состоит в том, что два из трех элементов (традиционное и законно-рациональное правление) схемы Вебера не связаны с лидерами как личностями, а лишь определяют связь между гражданами и обществом, основанную исключительно на характеристиках социальной структуры. Это – связь институционального характера, которая создает поддержку правления и, следовательно, укрепляет способность лидеров требовать подчинения от своих последователей. В контексте традиционного правления связь между гражданами и обществом основана на “естественном” и “автоматическом” согласии с системой именно в силу ее существования, в силу того, что граждане чувствуют себя ее частью. Это – связь эмоционального, аффективного характера. С другой стороны, при “законно-рациональном правлении” связь вытекает из того, что граждане видят эффективность и справедливость норм и механизмов. Они подчиняются им, потому что верят в правильность системы. При харизматическом правлении лидеры есть единственная основа связи между гражданами и обществом.

Веберовская концепция харизмы и присущие ей ограничения

Если в понятии хариэматической власти и есть один бесспорный элемент, то таковым является прямая связь между лидерами и их последователями. Вот что пишет верная последовательница Вебера А. Уиллнер: “Харизматическая власть не основана ни на должности, ни на статусе, а вытекает из способности конкретной личности вызывать и поддерживать веру в себя как источник легитимности.

Объект харизмы – личность лидера, непосредственно и исключительно.

Концептуализация харизмы

Однако Вебер не дает четкого определения харизматической власти. Он утверждает, что харизма “есть определенное качество ннцивидуальной личности, на основе которого она оценивается как исключительная, и к ней относятся как к личности, наделенной сверхъестественными, сверхчеловеческими или исключительными возможностями или качествами”. Вебер говорит о харизматической власти, что она основана “на преданности святости, героизму или образцовости конкретной личности, нормам и приказам, открываемым или отдаваемым ею”. Ни один из этих комментариев не дает нам четкого ответа на вопрос, что же в самом деле есть харизма.

Проблема не проясняется и при обращении к примерам, приводимым Вебером: он уделяет много внимания пророкам и другим религиозным лидерам, но упоминает и многих других руководителей. Не удивительно, что К. Фридрих дает такой комментарии: “Сейчас следует задать вопрос о том, справедлива ли генерализация термина “харизма” путем его расширения и включения светских и нетранс-цедентальных типов призвания, а конкретнее – инспираци-опного лидерства демагогческого типа”. Но вопрос, наверное, не столько в расширении самого термина, сколько в том, что Вебер при этом не меняет направленности и характеристик харизматической власти настолько, чтобы даваемое определение не опиралось столь явно на религиозные примеры.

Почему Вебер столь решительно сохраняет ориентацию на “божественное призвание” и “сверхъестественные элементы”? Не в силу ли своей неуверенности в том, что ему удастся полностью вывести харизму из сферы религии? Вебер сделал первый шаг на этом пути, однако он не пожелал полностью оторвать понятие “харизма” от религиозных корней, вследствие чего его анализ оказался несколько непоследовательным или двусмысленным. Еще важнее, может быть, то, что концепция харизмы сама страдает от неопределенности, связанной с рассуждениями, основанными на аналогиях.

Почему же Вебер не порвал с религиозными истоками понятия “харизма”? Он считал, очевидно, что оно в своем первоначальном религиозном смысле имеет особый “аромат” и особую силу, от которых не следует отказываться при включении в модель политических ситуаций и политических лидеров. “Аромат” и “сила” харизмы вытекают из иррациональной в своей основе связи, которая, по мнению Вебера, похожа на причащение, когда, вера шире, чем принадлежность к конкретной церкви. Его концепция харизматической власти является поэтому целиком и абсолютно эмоциональной, гораздо более эмоциональной (если это возможно), чем связь, существующая между лидерами, их последователями и обществом в традиционном контексте. Вебер не рассматривает возможность того, что идеальный тип харизматической власти есть лишь крайняя точка континуума, включающего много промежуточных позиций. Он не берет во внимание возможность “движения” от чисто харизматического полюса к институциональному, возможность “рутинизации” харизмы. Он не считает возможным, что харизматическая власть может перестать быть “иррациональной”, став “интеллектуальной”. Полное молчание Вебера по этому вопросу должно быть истолковано как показатель его точки зрения, что никакое легитимное правление не может быть основано на прямой “рациональной” связи лидеров и их последователей. Вебер, по-видимому, считал, что такая связь недостаточно сильна для управления всем обществом и что “рациональные” последователи “естественно” обратятся к институтам, если пожелают найти “правильную” основу для организации общества.

Неудивительно, что веберовская концепция породила много споров и навлекла на себя критику. Даже такие ревностные последователи Вебера как А. Уиллнер или А. Швейцер не могут полностью с ней согласиться. Швейцер, в частности, пытается показать, что не существует слишком больших различий между религиозной ситуацией и политической ситуацией. Швейцер подчеркивает, что Вебер не обязательно считал (как пытается доказать К. Фридрих) “главным признаком харизмы наделение конкретного человека божественными качествами и неким сверхъестественным бытием. Главное – природные способности избранной личности и ее вера в свое призвание по выполнению великой и длительной задачи”. Швейцер делает вывод, что “в политической харизме, однако, вера в призвание может занять свое место, в любом случае она будет не божественного происхождения, а внушена судьбой или роком”. Следовало бы однако уточнить, из чего именно состоит такое “призвание” и какая разница существует между религиозным “призванием” и чисто идеологической точкой зрения или идеей, в которые лидер верит.

Попытка операционализации понятия “харизма”

Итак, желание как можно теснее связать понятие харизмы с его религиозными истоками привело к двусмысленностям и неясностям при его концептуализации. Но еще более серьезные трудности возникли при попытках операционалиэации того понятия.

Из всех исследователей A. Уиллнер пошла дальше всех при выявлении тех характерных черт, которые свойственны харизматической власти. Она перечисляет четыре измерения: имидж лидера, согласие, сплочение и эмоции. Уиллнер определяет каждую из этих черт и выявляет, каким образом каждая из них проявляет отношения хариэматического лидера и его последователей. Имидж лидера означает, пишет Уиллнер, что “сторонники верят либо в сверхчеловеческие качества лидера, либо в качества, высоко ценимые в данной культуре”. Согласие означает, что “сторонники верят заявлениям, сделанным лидером, и идеям, высказанным им, просто потому, что именно лидер их сделал и высказал”. Далее, сторонники сплачиваются потому, что им достаточно, что “лидер дал команду”. Что касается эмоций, то “сторонники отвечают лидеру своей преданностью, благоговением или слепой верой, то есть почти теми же эмоциями, что и при религиозном поклонении”.

Эти выводы Уиллнер значительно помогают выработке более ясного понимания того, чем является или мог бы быть харизматический лидер Однако трудности остаются. Во-первых, как и у Вебера, используются аналогии, и имеет место соскальзывание с более высокого на более низкий уровень. Весьма туманно описание эмоций, как “близких религиозному поклонению”. Как и Вебер, Уиллнер оказывается неспособной разорвать пуповину, связывающую харизму с религией, в результате чего создается впечатление, что она пытается придать харизме мистический характер, в то время как политическая харизма совершенно нерелигиозна.

Далее Уиллнер не обосновывает, почему она выбрала именно эти четыре “характерные черты”, а не другие и почему они непосредственно вытекают из веберовской концепции харизмы. Конечно, в широком смысле эти черты соответствуют тому, что имел в виду Вебер. Однако религиозный элемент в них заметно преуменьшен.

Таким образом, попытка, предпринятая Уиллнер, не снимает теоретических трудностей, связанных с веберовской концепцией харизмы.

Харизматическое лидерство и кризис общества

Влияние лидера – это не единственный фактор, в связи с которым можно было бы измерить роль хариэматической власти. Вебер делает вывод, что хариэматическая власть появляется тогда, когда общество переживает серьезный кризис, поражающий всю его структуру, когда граждане перестают выражать согласие и признавать институты. Отсюда вытекает основное различие между харизматической властью и двумя другими формами власти. Традиционная и “законно-рациональная” власти, так сказать, “нормальны”, они имеют место в стабильных ситуациях. Хариэматическая власть может быть только в исключительном случае разлома (либо когда новые институты власти еще не окрепли). Выяснить, насколько подобные ситуации действительно редки – это дело эмпирического анализа. Однако они исключительны (с точки зрения Вебера и, видимо, многих других обществоведов) в том смысле, что ломка институтов не может продолжаться долго, не угрожая существованию государства, как независимого целого.

Однако кризис – это необходимое, но недостаточное условие для появления харизматического лидера. Более того, вряд ли можно утверждать, что присутствие харизматического лидера есть показатель того, что кризис достиг точки разлома и что бедственное положение граждан стало всеохватывающим. В действительности, нет никаких четких указаний на то, какие условия могут привести к появлению харизматического лидера, кроме того, что институты должны быть доведены до состояния ломки. А лидеры, которые представляются гражданам харизматическими”, обладающими способностью спасти их от бед и несчастий, могут появиться, а могут и не появиться. Имеющиеся данные говорят, что зависимость между кризисом и появлением харизматического лидера очень невелика. С другой стороны, имеется много примеров лидеров с “неполным харизматическим статусом”, которые, тем не менее, сыграли важную роль в развитии своих стран.

Таким образом, можно сделать вывод, что понятие “харизматнческой власти”, как тесно связанное с “божественной” мощью или “сверхчеловеческими” качествами, не является удобным и практичным инструментом, с помощью которого можно было бы описать и проанализировать политическое развитие даже в обществах, переживающих кризис Конечно, совершенно ясно, что личное влияние играет свою роль, обеспечивая лидеру популярность, побуждая граждан следовать за ним во многих ситуациях. Именно потому, что в анализе Вебера роль лидера связана исключительно с кризисами, она основывается на исключительных, сверхчеловеческих качествах. Однако это делает весь подход слишком жестким и слишком узким. Не рассматривая персонализацию власти как общин феномен, а сосредоточивая внимание целиком на исключительных качествах, требующихся в периоды кризиса, Вебер не дает никакой ориентации относительно того, когда связь лидера и последователей ослабевает, когда она носит интеллектуальный и рациональный, а не эмоциональный характер. Хотя Вебер и допускает возможность постепенного ослабевания связи между лидером и последователями, он не очень помогает в понимании того, какими могли бы быть смешанные формы власти. Впрочем, такая помощь и не может быть оказана, поскольку изучается только та роль, которую лидеры играют в преодолении исключительных периодов в жизни общества.

Тем не менее, идея харизматической власти очень важна Она помогает сфокусировать внимание на том факте, что общество или режим могут явно зависеть от прямой связи между последователями и лидерами.

Другая роль лидеров, гораздо более распространенная, имеющая важное значение почти во всех странах, почти во все времена, связана с “деланием политики”, и её Вебер не анализирует. Он концентрируется на кризисах и рассматривает личную роль лидеров только в периоды кризисов. Вот почему его схема, во многом полезная и продвинувшая анализ лидерства далеко вперед по сравнению с теоретиками-классиками, страдает одним фундаментальным недостатком. Вебер упорно сводит роль лидеров к кризисным ситуациям, отказываясь распространить понятие харизмы на многие другие виды и уровни популярности. Это сделали его последователи, о чем свидетельствует расширенное толкование харизмы в изданной после Вебера литературе

7.Понятия этноса и этничности взаимосвязаны. Бесспорным является: Этнос – определенный тип соц общности. Следовательно, этнос – устойчивая, постоянная совокупность людей связанных между собой отношениями взаимодействия.

Признаки этноса дискуссионный в разных подходах.

Совокупная этнология – социальная общность, связанная с развитием и сменной общественно экономической формации.
Следовательно, типы этносов:

  1. Первобытный строй - племя
  2. Рабовладельческий и феодальный - народность
  3. Капиталистическая стадия – нация

Народность - общность имеющая:

  1. Территориториальную и культурную автономию.
  2. определенный уровень экономического развития (урбанизация, наличие и количество рабочего класса)

Нация – этнос, который имеет свою государственность, язык культуру.

Объективный уровень экономического развития.
Этнос – социальная группа, общность культуры и самосознания.
Брамлей: Единство этноса обеспечивается как синхронно (в пространстве), так диахронно во времени информационными связями.
Формы этноса по Брамлею:

  1. Этникос – диахронные связи
  2. Этнос как вид социального организма (этно-социальный организм – ЭСО) – обмен веществ с освоенным природно экологическим …………, за счет чего производится и физичесое существование и развитие этноса как организма (синхронные связи).

Лурье: Этнос – социальная общность со специфическими культурными моделями, обуславливающими характер активности человека в мире, и которая функционирует в соответствии с особыми закономерностями, направленными на поддержание уникального для каждого общества соотношения культурных моделей внутри общества в течение длительного времени, включая периоды крупных социально культурных изменений.

Культура (сточки зрения этнологии) – адаптивная система, совокупность адаптивных моделей, имеющая механизмы самосохранения, способствующие как адаптации своих членов к внешнему окружению, так приспосабливанию внешней реальности к своим нуждам и потребностям.
Т.о., члены этнических групп считают себя отличающимися в культурном контексте, как восприятие их другими. Этнические отличия являются приобретенными.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-12-29 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: