Основной мотив мозаик выложенных на стенах станции Савеловская - пригород, лесок, речка, жеребенок, брыкающий своими копытами. А теперь вопрос на засыпку. Какой народ может здесь проживать? Куда именно могла привести здешних людей подобная живопись? И ответ один – сплошная партизанщина. К тому же не признающая никакой власти. Самый что ни на есть ультра крайний анархизм.
Кстати, ни в коем случае не путайте анархистов с нигилистами - пофигистами. Им, в смысле анархистам, как раз до всего есть дело. Их головы буквально переполнены идеями переобустройства мира. Эдакая смесь идей Кропоткина, Чернышевского, Троцкого и батьки Махно. Вот только само видение этого самого мира ну никак не вписывается в общепринятые рамки. Любое государство всегда страшила одна лишь мысль о том, что каждый индивидуум может быть свободен ото всего.
А как вам принцип «все взять - и поделить»? Правда, когда брать у самих себя уже стало нечего, а другие ну никак делиться не желали, Савеловцы решили применить силу. Для прямой атаки силенок было маловато, а вот для той самой партизанщины, аккурат то, что надо. Местные робин гуды работали по принципу, набежали, пограбили и ушли, растворившись в темноте тоннелей.
Оттого и не любили их на соседних станциях страшно. Поэтому и нуждались они сильно во мне. А то, как же? Связь с внешним миром надо как-то поддерживать. Тем более что единственные дружественно настроенные станции Автозаводская и Партизанская были далеко не соседствующие. По некоему непонятному стечению обстоятельств они расположились едва ли не на противоположных концах метро.
Чтобы попасть на ту же Автозаводскую нужно было либо Ганзу миновать, которой они уже давно в печенках сидели, и она бы с превеликим удовольствием уничтожила всю станцию целиком; либо красную ветку, минуя Сухаревские тоннели и Китай-город. С красными у анархистов тоже велась давняя и непримиримая война. Так что сами понимаете, как им жизненно важен был такой человек, как я.
Кстати, это как раз начальнику Савелевской я оказал свою услугу в замен на благосклонное ко мне расположение. Я ему один из ходов показал, с помощью которого можно было миновать и Менделеева, и Новослободскую. Почему я это сделал? Была на то весьма веская причина.
Правы французы, когда утверждают, что всегда и во всем ищите женщину. Ведь именно из-за вас, милые дамы, мы, мужчины, теряем головы, напрочь забывая о здравом рассудке. Позабыл на время и я.
Даша была где-то из-под Рязани. Приехала в Москву, как и большинство молодежи, в поисках хорошей жизни. Тем более что и тетка в столице имелась, у которой можно было в ожидании принца на белом коне перекантоваться. К ней то она и ехала, когда случилось то, что случилось.
Любил ли я эту белокурую, пышногрудую красавицу. Про таких еще говорят кровь с молоком. Теперь, после встречи с Леной, понимаю? что нет. Привязанность, влечение, потребность – все что угодно, окромя того, самого главного чувства.
Но вот именно из-за того, чтобы иметь постоянный, беспрепятственный доступ к ее телу, я когда-то и сдал начальнику станции один из проходов. Мои акции, в плане заказов, сразу же упали в цене. Но зато я мог сколько душе угодно находиться на станции и никто мне и слова пикнуть, не смел.
С севера, со стороны Дмитровской, к Савеловской примыкал тупик, используемый для ночного отстоя поездов. Там и оканчивался мой маршрут. Благо на сей раз с потолка сигать не довелось. Решеточка у самой земли имелась. Стоило лишь пару винтиков отвинтить и все – путь свободен.
В этом тупичке местные умельцы что-то типа фермы соорудили, доказывая тем самым, что они не только до разбоя пригодны. И здесь постоянно кто-то дежурил. Но не сегодня.
Даже дежурное освещение не работало. Я огляделся, все еще не веря своим глазам. Да нет и, правда, пусто. Взглянул на часы. Семнадцать десять, а это ж еще даже не вечер. Кричать, аукать я не стал. Мало ли. Метро приучило меня, будто псину непутевую, к тому, что надо всегда, постоянно держать ухо востро. Поэтому я, достав оружие, просто потихоньку двинул дальше.
Не зря мне еще по дороге к развилке захотелось развернуться и броситься назад, в спасительный проход. С каждым шагом свет фонаря выхватывал все новые, страшные подробности совсем недавних событий. В основном это были чьи-то, явно не человеческие останки, разбросанные по всему периметру прохода. Мне надо было очень постараться, чтобы не наступить ногой в это месиво. Ставало понятно, что этих тварей сожрали свои же сородичи, а самое главное, значит, они вполне могут быть где-нибудь поблизости.
- А может и станции уже не существует – вертелась назойливая мыслишка. – Вон Тимирязевскую крысы в момент смели. Почти никого не осталось – рука крепче сжала пистолет.
В поворот я выглянул почти не дыша. Прислушиваясь к малейшему шороху. Но и это не помогло. Стоило лучу моего фонаря скользнуть по тоннелю, и темнота враз ожила. Десятки пар глаз зажглись, будто по щелчку рубильника, и уставились в моем направлении.
Так вот, замерев, мы и стояли, кажись целую вечность. Я и, дышащая злобой, тьма. Мы словно игрались в гляделки. Кто кого. Чьи нервишки послабее окажутся.
Я мигнул первым, почувствовав, что простой я в таком бездействии еще минуту, и мои ноги вообще не сдвинутся с места. Мне срочно надо было хоть маленько пошевелить конечностями, чтобы убедиться, что они вообще еще есть у меня. Но сделать это без единого звука не получилось. Под ботинком что-то весьма противно хрустнуло. А в подобной тишине этот звук напоминал раскат грома среди ясного неба.
И темнота ожила. Эти крысы были даже побольше тех, виденных мною в бытность диггером. Твари могли б запросто померяться силой с немецкой овчаркой. А прытью с гепардом. Хорошо, что у меня все же была небольшая, в пару десятков метров, фора.
Бежать к лазу не имело смысла. Винтики снова на своих местах, а чтобы выкрутить их нужно было минуты три. Не успеть. Оставался единственный путь – в сторону станции. И единственная надежда на то, что там меня ждут люди.
- Надо бросать курить – вертелась в голове назойливая мысль, и легкие хрипло откликались согласием. Рюкзак больно молотил по плечам, а пистолет, оттягивая руку, уже казался лишним балластом. Но не выбрасывать его, в самом деле. Хотя бы даже для того, чтобы пустить себе пулю в лоб. Да, да, вам не показалось. Поверьте, быть сожранным заживо, куда страшнее.
Парочка тварей поравнялись со мной и постарались перерезать мне путь, зайдя с обеих сторон. Так еще свора на охоте кабана загоняет. Я поднял ПП и, не прицеливаясь, полоснул, разбрасывая пули вокруг и впереди себя. И на какое-то время снова заделался единоличным лидером этой гонки на выживание. А стремиться было к чему. Впереди уже замаячил луч прожектора, лихорадочно выписывающий круги вокруг себя.
- Они услышали выстрели – обрадовался я, выжимая из себя последние, запредельные возможности.
Я был уверен, что за баррикаду люди не выйдут. Непонятно кто и за чем, пусть даже человеческой расы, несется в их направлении, ведомый неизвестным количеством тварей. А для них важнее защита своих, а не вылазка, которая запросто могла привести к гибели людей. И это в то время, когда каждый воин на вес золота.
А это значило, что надеяться надо было только на себя и свои ноги. Что я и делал.
Вот она баррикада, ощетинившаяся дулами пулеметов. Всего ничего осталось, когда крысы снова нарисовались по обе стороны. Но на сей раз, учтя ошибки собратьев, они не стали заходить по большой дуге. Поравнявшись, одна тут же вцепилась в штанину комбинезона, а вторая, изловчившись, вскочила мне на спину.
С таким грузом бежать стало куда труднее. Тем более что мой новый всадник все норовил подобраться к шее. А его когти терзали рюкзак, дико желая обнаженной плоти. Левой рукой я принялся лихорадочно расстегивать карабины, а правую завел за голову и, зажатым в ней пистолетом, заходился усердно колошматить шипящую тварюгу куда попало.
Наконец-то защелки сработали, и рюкзак вместе с крысой слетела, в момент, оставшись далеко позади. Ее напарнице видать тоже надоело жевать штанину, все же это была крыса, а не бульдог, и я опять бежал налегке. По моим ощущениям, до тела, слава Богу, зубки животного так и не добрались
И тут, - о какая это была приятная мелодия, - заработали долгожданные пулеметы, мощным барьером отсекая от меня нечисть. Последний рывок и я, тяжело перевалившись через мешки, рухнул в любезно подставленные руки Савельевцев.
Глава 8. Исход.
- Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть – начальник станции мне даже отдышаться толком не дал, сграбастав в свои могучие объятья.
- Еще как представляю, - подумал я, чувствуя, как трещат мои ребра. Но даже не думая вырваться. По прошлому опыту знал, что это напрасная трата времени. Натура у дядьки была широкая, а проявления чувств, требовали полной самоотдачи. Наконец он отпустил меня, и я едва не свалился на пол, так затекли все мышцы.
По дороге я смог немного разглядеть, то, во что превратилась станция, и мое сердце наполнилось болью. И дело было не столько в обстановке, хотя по ней, будто смерч пронесся, а в самих жителях. На лицах всех, кто встречался мне по дороге, явно проступала такая обреченность, что ставало понятно – все мысленно уже готовятся к худшему.
В палатке я сразу же плюхнулся на табурет и попытался расслабиться. А начальник без лишних слов, вкратце описал сложившуюся ситуацию.
- И вот эти гады, - он имел в виду Ганзу, - вычислили твой проход и взорвали его. Представляешь, аккурат за неделю до нападения - рука его устало провела по непослушным волосам. – А потом они и с тоннелями поступили точно также.
- Когда? – вырвалось у меня.
- Два дня тому назад, когда весть о крысах до них дошла – сообщил начальник.
- Но здесь же люди – я был в шоке от такой жестокости.
- Что им люди – он тоже присел, разместившись на краю стола. – Им нажива одна в голове, а ты говоришь люди. Они же только и ждали удобного случая, чтобы с нами покончить.
- Так получается, что вам и податься то некуда – до меня доходило, как до жирафа. Видать сказывалось пережитое недавно.
- Так и я о чем – начальник попытался улыбнуться, но лишь вяло хмыкнул. – Тебя нам само провидение послало – суетливо вскочил, и мне на миг показалось, что он снова захочет меня заключить в свои объятья. Я даже слегка отодвинулся и напряженно замер.
Пронесло, потому что Савелий Порфирьевич, так звали сего господина, подошел к шкафчику позади меня. Скрипнула дверка, и что-то тихо звякнуло. Потом на уровне моих глаз возникла его рука с зажатым в ней мешочком.
- Мои сталкеры тут один аптечный склад раскурочили – начал он. – Морфий, всамделишный, а не какой-то там грибной экстракт – он бережно уложил мешочек мне в руки. Я надеюсь, этого хватит? – обошел стол и замер. А я, все еще не понимая к чему он клонит, тоже вопросительно уставился на него.
Пауза затягивалась.
- Не, ежели этого мало, так ты скажи – не выдержал, засуетился начальник. И тут, наконец-то, до меня дошло. Видать, отдышавшись, я все же начал лучше соображать.
- Вы что же меня совсем уже гнидой разпоследней считаете?!! – я вскочил на ноги, едва не выронив ценный груз. Кстати, по существующим в метро расценкам, имея такой вот мешочек можно было, без излишней скромности, считать себя Рокфеллером. – Да я, да мне …. – у меня даже словарный запас кончился от переизбытка негодования и я лишь демонстративно водрузил мешок на стол.
- Ты пришел – в этот момент полог палатки отклонился, и меня обвили ласковые женские руки. Дашины податливые, мягкие губы вмиг нашли мои, и все тревоги разом отошли на второй план. Она даже начальника не постеснялась. Тем более ситуация позволяла.
– Ты пришел – опять произнесла она. Сегодня был один из тех немногочисленных дней, когда все вокруг были рады меня видеть. А ее голубые глаза вопросительно, с надеждой всматривались в мои, пробуя отыскать там подтверждение своей догадке. Что я, прослышав об их беде, бросил все и только ради нее примчался сюда. Из затруднительного положения меня спас все тот же начальник.
- Ты меня извини – виновато произнес он. Видать сцена с Дашей, уютно примостившейся на моих коленях, еще больше донесла до него весь мой гнев. Он сделал весьма схожий с ней вывод о том, зачем я пожаловал на их станцию.
- Выводить людей надо - сказал Савелий Порфирьевич, когда Даша нехотя покинула палатку. – Нам долго не продержаться. Патронов еще дня на два хватит. А самое главное, что крысы – это так, припевка. Разведчики доложили, что самих крыс что-то куда более страшное заставило с насиженных мест сняться и сюда бежать. Животные сами перепуганы, жуть. Мы же видим, что даже атаки ихние, какие-то не такие. Не чувствуется в них озлобленности, что ли. Скорее обреченность и безысходность. Оттого и прут под пули, как на заклание – добавил.
- Если ты нас тем же путем поведешь, то пробиваться придется – начальник перешел к обсуждению сути вопроса. – Мы мужики это еще полбеды. Главное бабы с дитями малыми.
- Пробиваться не придется – возразил я. – Другой ход имеется - решение вести Савельевцев с собой пришло моментально. Так и так по дороге. Тем более что возле Сокола станция пустующая имелась. Ну, или почти пустующая. Из-за того же полтергейста на Войковской жил всякий сброд, да и то временно. И я резонно размыслил, что духи все же менее страшное лихо, нежели живые твари. Договорить нам не дали, донесшиеся со стороны баррикады выстрелы. Причем заработал сразу весь арсенал, а значит, крысы опять пошли на штурм.
- Смотри, слева прут! А, зараза е….! Получай гадина! – вот небольшое количество криков, которые доносились до моих ушей по мере приближения. А когда я заглянул за мешки, то мне стало не по себе.
Крыс было так много, что казалось, будто сам тоннель вдруг ожил и шевелится, протягивая свои хищные щупальца к нам. Пулеметы ожесточенно высекали в этом живом ковре кровавые полосы, но те снова ставали серыми, потому как собратья погибших и не думали останавливаться.
Мое желание присоединится к стрелявшим, начальник пресек сразу, силой увлекая меня подальше от баррикады.
- Не время геройствовать! – проорал он почти мне на ухо. - Выводи женщин и детей! Мы следом! – скомандовал. И я понял, что не время спорить.
- Тут один маленький нюанс имеется – закричал я в ответ. – Нужно за гермоворота выходить.
Маленькая справка. У станции Савеловская наземных вестибюлей не предусмотрено. Вход осуществлялся через подземные переходы с площади Савеловского вокзала. В один из тех переходов мне и надо было попасть.
- У нас на всех противогазов не хватит! – забеспокоился начальник.
- А мы по быстрому – заверил его я.
- Но, там тоже твари имеются!
- Мне это известно, поэтому выходить нужно всем. Мужикам в первую очередь! – и мы разом взглянули на то, что творилось в тоннеле.
- Как ты себе это представляешь? – вопрос был вполне логичный, а как раз в этот момент, до этого видно экономили горючее, в бой вступил огнемет. И воздух моментально наполнился смесью паленого мяса и шерсти. Вонь была столь невыносимая, что мы вынуждены были прикрыть лица рукавами.
– Горючего, как я погляжу, у вас еще немножко имеется – задыхаясь, произнес я. В моей голове нарисовался небольшой план, потому что я вспомнил станцию Цветочная и побег от паукообразных. А когда мой взгляд остановился на дрезине, все пазлы разом встали на свои места, вырисовывая целостную картину.
Я решил все оставшееся горючее водрузить на дрезину, прикрепить к сему грузу динамит и спустить этот кораблик в свободное плавание. Но недалеко. Шнура должно было быть ровно столько, чтобы дрезина отъехала от станции на какой-то десяток метров. Большего и не требовалось.
С помощью женщин, особенно Даши, мы мигом снабдили этот импровизированный летучий голландец всем необходимым. Параллельно перед гермоворотами в сумасшедшем темпе тоже сооружалось заградительное укрепление. В ход шло все, что было на станции. Все понимали, что так и так придется это оставить.
Указав всем собраться у гермоворот, я побежал к баррикаде.
- Нужно освободить проход! – прокричал я, обращаясь ко всем сразу. Несколько голов недоуменно повернулись в мою сторону, и я просто указал позади, где стояла дрезина. Начальник уже разъяснил всем защитникам, что их ожидает, и поэтому они с пониманием кивнули. Но одно дело понимать, а другое исполнить. Крысы и так готовы были вот-вот прорвать заслон и хлынуть на станцию. А если открыть проход, то за последствия никто не ручался.
- Сколько у нас еще гранат осталось? – спросил командир, могучий сибиряк, приехавший в столицу решать вопросы обеспечения своей нефтескважины. Среди сталкеров за ним укоренилась кличка Медведь, что вполне соответствовало хозяину.
Его вопрос пронесся по ряду, подобно перекличке.
- Девять – ответ вернулся через минуту.
- По моей команде, все разом – скомандовал он, доставая свою, десятую лимонку. Поднял левую руку, а уже за миг гранаты полетели в самую гущу крысиного воинства.
Все понимали, что самому тоннелю взрыв, пускай даже десяти гранат, вреда почти не принесет. И не на такие бомбовые удары рассчитана толщина его стен. А вот крыс на какое-то время это должно было отбросить назад.
Бабах!!! Эхо от взрыва сначала ушло куда-то в тоннель, а потом, добавив еще пару сотен децибел, накатило на нас, перекрывая собой все звуки целиком. А за звуком и пыль последовала, забивая все оставшиеся рецепторы. Но мы не обращали на все это никакого внимания. Отвоевав у судьбы еще пару минут передышки, мы воспользовались ими сполна. Мешки в наших руках летали, словно и не было в них никакого веса. Парочка крыс, которые остались по ту сторону взрыва, попробовали нам помешать, но пулеметчики тоже были на чеку.
Дрезина, громко чихнув, затарахтела и, подталкиваемая сзади солдатами, постепенно стала набирать скорость. Едва лишь ее остов миновал край баррикады, один из охранников зажег фитиль. Но, не проехав и пары метров, она вдруг резко остановилась. Все рельсы были усеяны горами трупов и мощности мотора не хватало, чтобы преодолеть этот барьер.
- Она сейчас рванет! – что есть мочи заорал начальник. – Все к гермоворотам!
- Вы не успеете! Надо подальше ее…! Вглубь! – командир вдруг бросился вперед и принялся толкать дрезину. Его могучие руки уперлись в железку, и она нехотя стала продвигаться вперед. Еще пара солдат встали рядом, но он, обложив их матом, отослал к нам.
Всего этого я не видел, потому что был уже у выхода из станции. Проход был лишь слегка приоткрыт, его ж потом еще закрыть успеть надо. И первыми в него выскочили парочка мужиков с автоматами наперевес. Чтобы досконально оглядеть периметр времени не было. Да оно и не требовалось. Если какой мутант и был по близости, скорее всего он не заставил бы себя долго ждать.
- Чисто! – послышалось из-за ворот, и все, без лишней суетни, стали просачиваться в проход. Все делалось слаженно и главное молча. Даже дети не плакали. Настоящий, боевой партизанский отряд покидал свое пристанище, может быть, прощаясь с ним навсегда.
Подбежали еще солдаты, заняв круговую оборону вокруг, покидавших станцию людей. Новая баррикада моментально ощерилась дулами пулеметов, готовясь дать тварям отпор. А жители все выходили и выходили, стараясь не оглядываться назад.
Все книги серии Метро на: https://www.bookflash.ru