– Энит! Ко мне!
Но Энит, чудесным образом догадавшаяся, что случилось нечто чрезвычайно важное, уже перебирала вещи в сундуках госпожи, доставая лучший наряд – из яблочно-зеленого шелка, с парчовым коттом более темного оттенка, прошитым серебряными нитями. Она даже успела выложить на кровать пояс из серебряной парчи как раз в ту минуту, когда Ронуин ворвалась в комнату, на ходу срывая повседневное платье. Одев госпожу, Энит быстро причесала и заплела ей косы, уложив их на голове короной. Туалет довершила прозрачная вуаль, закрепленная на тонком серебряном обручевенце.
Поблагодарив служанку, Ронуин помчалась вниз. Не хватало еще, чтобы именитых гостей никто не встретил!
Слуги в зале уже суетились, внося блюда с сыром и фруктами и кувшины с вином. В огонь подбросили дров. В дверь вбежал Эдвард, наспех вытирая пот с грязного лица. Увидев жену, он махнул ей рукой и ринулся к себе сменить костюм.
– Они у подножия холма, госпожа, – объявил Альфред, выслушав подбежавшего мальчишку.
Ронуин поежилась. Ничего не поделаешь, придется встречать принца одной.
Она вышла из зала и остановилась у входа как раз в тот момент, когда во двор въехала кавалькада. Ронуин с отчаянием осмотрелась и приблизилась к принцу, снимавшему свою жену с седла. Хозяйка Хейвн-Касла почтительно присела:
– Господин мой Эдуард, госпожа Элинор! Добро пожаловать в Хейвн-Касл.
Принц поднял Ронуин, вгляделся в прелестное личико.
– Значит, ты и есть дочь ап-Граффида, – кивнул он.
– Да, господин, – подтвердила Ронуин.
– Совсем не то, чего я ожидал. Валлийцы темноволосы, разве не так, леди?
– По большей части, но моя мать происходила от расы, которая звалась светлым народом. Я похожа на отца, но унаследовала от матери цвет волос.
– Ты куда красивее ап-Граффида, – усмехнулся принц. – Сердце мое, – обратился он к жене, – это Ронуин, дочь принца Уэльского и жена Эдварда де Боло. А это, госпожа Ронуин, моя супруга, леди Элинор.
Ронуин снова присела.
– Прошу вас почтить своим присутствием наш скромный дом, – попросила она, – и освежиться с дороги. Вас ждут еда и вино, а также горячая вода, чтобы смыть дорожную пыль.
В зале гостей уже ожидал Эдвард де Боло.
– Простите, господин мой, за то, что не встретил вас, но меня поздно известили о вашем прибытии. Я был в саду и не хотел приветствовать моих сюзеренов в грязной одежде. Надеюсь, моя жена была достаточно почтительна за нас двоих. – Он низко поклонился принцу и поцеловал тонкую руку Элинор.
– Твоя жена делает тебе честь, де Боло. Я счастлив познакомиться со столь прекрасной дамой.
Ронуин кивнула Альфреду, и тот поспешил разнести серебряные кубки, инкрустированные зелеными камнями. Первый он предложил принцу, второй – его супруге, а потом поднес напиток своим хозяевам.
– За короля! – провозгласил де Боло.
– За короля! – повторили собравшиеся, поднимая кубки.
Зал заполнила свита принца.
– Надеюсь, вы останетесь на ночь, – начал де Боло.
– Останемся, – согласился принц. – Но сможете ли вы прокормить двадцать человек? Если нет, у них с собой овсяные лепешки.
– В Хейвне хватит еды на всех, господин мой, – поспешно заверила Ронуин. – Здесь кормят даже каждого нищего, кто постучит в двери. Кроме того, нас заранее предупредили о вашем прибытии.
Принц взорвался смехом.
– Да уж, ты ничуть не напоминаешь своего отца, госпожа, – жизнерадостно объявил он.
– Вы не могли сделать мне комплимента лучше, господин мой Эдуард. Не хотела бы я ни в чем походить на ап-Граффида!
– Вы невысокого мнения о нем, – заметил принц.
– Я не хотела оскорбить его, – покачала головой Ронуин. – Он оказал мне немалую услугу, выдав замуж за моего Эдварда.
Принц кивнул.
– У вас уже есть дети, госпожа Ронуин? – осведомилась леди Элинор. – У нас четверо, хотя мы потеряли нашу дочь Джоан вскоре после рождения. Все же остальные: Элинор, Джон и Генри – чудесные детишки, и я благодарна за них Господу.
– Но мы поженились только в апреле, – напомнила Ронуин.
– И вы еще никого не ждете? Молитесь Святой Анне, чтобы помогла вам, – посоветовала принцесса, милостиво улыбаясь. – Вижу, вы привязаны к мужу, так что детей не придется долго ждать. Они всегда рождаются от взаимной любви.
Кухарка действительно была настоящей волшебницей, и когда настал час обеда, на верхнем и нижнем концах стола начало появляться блюдо за блюдом. Там уже стояли фрукты, хлеб и сыр, за ними последовала жареная оленина, куры в лимонном соусе, форель, сваренная в вине и украшенная листьями латука, миноги в желе, мортрюс – мясное блюдо с яйцами и хлебными крошками.
Кроме того, подавались тушенный в вине латук, вареный горошек и свежее масло. Хозяева и почетные гости пили вино, остальные – сидр.
– У вас нет священника? – осведомился принц.
– Он уехал в Шрусбери, навестить друзей в аббатстве, – учтиво объяснил де Боло.
– Жаль, что его не будет при нашем разговоре, – вздохнул принц. – Король Людовик Французский собирает в следующем году крестовый поход. Мы с женой намереваемся присоединиться к нему. Я провел все лето, путешествуя по стране и вербуя добровольцев. Как насчет тебя, Эдвард де Боло?
– А не безопасно ли вам покидать Англию, господин Эдуард? – встревожился хозяин.
– Теперь, когда мой дядя де Монфор мертв и похоронен, никто не восстанет ни против моего отца, ни против меня. Но как только я стану королем – пусть это произойдет как можно позже, – с походами будет покончено. В отличие от моего двоюродного деда, Ричарда Львиное Сердце, для того чтобы править Англией, я должен оставаться здесь. Это мой единственный шанс завоевать Святую Землю и отправить неверных в ад. Ты присоединишься ко мне, Эдвард де Боло?
– Да, господин мой Эдуард, – кивнул тот.
– И я тоже! – вставила Ронуин.
Хозяин Хейвна негромко рассмеялся:
– У моей супруги сердце воина.
– Можно я поеду с вами? – взмолилась Ронуин, и прежде чем ее супруг успел ответить, вмешалась принцесса:
– Я тоже не собираюсь покидать мужа, господин Эдвард. Если твоя жена хочет поехать, не вижу причин, почему бы ей этого не сделать.
– О Эдвард, пожалуйста, – упрашивала Ронуин. – Я не хочу расставаться с тобой.
Ее глаза полыхнули изумрудным пламенем, и Эдвард вдруг понял, что разлука с ней будет невыносима.
– Но походная жизнь нелегка, женушка, – предупредил он.
– Я привыкла к трудностям, господин мой, – возразила она.
– Если я позволю тебе ехать со мной, ты должна поклясться, что станешь беспрекословно подчиняться каждому моему слову.
– Клянусь, – прошептала она.
– Буду счастлива иметь в своей свите леди Ронуин и ее служанку, – любезно сказала принцесса, – если, разумеется, ты позволишь ей ехать с нами, лорд Эдвард.
– Разумеется, госпожа Элинор, и я благодарен за ваше великодушное предложение.
– Спасибо вам обоим! – взволнованно воскликнула Ронуин.
Принц молча кивнул, гадая, как удалось чертову ап-Граффиду воспитать такую дочь. Не только красива лицом, но и светла душой. Похоже, в ней нет ни хитрости, ни коварства.
И кажется, она успела привыкнуть к де Боло. Какое удовольствие – встретить столь редкостное создание!
Принц был доволен, что де Боло согласился присоединиться к ним. Это доказывало его преданность дому Плантагенетов. И хотя Эдуард всем заявлял, что желает стать королем как можно позже, в глубине души знал, что лицемерит. Отцу уже за шестьдесят, и мать втайне признавалась старшему сыну, что тревожится за здоровье мужа. Но если случится худшее и отец умрет в отсутствие Эдуарда, его мать, королева Элинор, достаточно сильна, чтобы не допустить развала страны и мятежа. Если же сам Эдуард погибнет в крестовом походе, останутся сыновья, которых бабка станет защищать, как тигрица.
Династия не прервется. Сознание этого придавало Эдуарду сил и спокойствия.
Принц с женой отбыли на следующее утро, посчитав свою миссию выполненной. Перед отъездом мужчины условились, где и когда встретятся. Лорд Хейвн-Касла пообещал привести с собой сотню воинов, которую обязывался одевать, кормить и вооружать. Кроме того, он решил попытаться собрать отряд из десяти вооруженных рыцарей, хотя честно признался принцу, что не может обещать этого наверняка.
– Сделай все, что сумеешь, – велел принц. – Каждому, кто пойдет с нами, будет обещано отпущение любых грехов по возвращении в Англию. Меня заверил в этом сам архиепископ Кентерберийский. Те же, кто погибнет во время похода, отправятся прямо в рай, минуя чистилище. Так пообещал папа. – С этими словами принц пришпорил коня, и кортеж устремился по дороге в Шрусбери.
Проводив их, Ронуин взволнованно воскликнула:
– Я должна тренироваться по несколько часов в день, если хочу как следует подготовиться к походу!
Не успели откланяться одни гости, как явились другие.
Рейф де Боло совсем не обрадовался женитьбе кузена и решил своими глазами удостовериться, что творится в Хейвн-Касле. Войдя в зал, он остановился как вкопанный, увидев, что Эдвард целует руку прелестной юной девушки, никак не похожей на новобрачную в представлении Рейфа.
– Кузен! – громко воскликнул он, усмехнувшись, когда парочка испуганно встрепенулась. – Кто эта хорошенькая девчонка? Или тебе настолько надоела маленькая валлийка, что ты поспешил отыскать эту ослепительную красавицу?
– Здравствуй, кузен. Ты, как всегда, делаешь поспешные и, следовательно, неверные заключения, – спокойно ответил Эдвард. – Это и есть моя жена Ронуин, дочь Ллуэлина Милая, позволь представить моего ближайшего родственника Рейфа де Боло.
Потрясенный, Рейф не находил слов. Немного придя в себя, он поклонился и почтительно поцеловал маленькую ручку Ронуин.
– Госпожа, я безмерно завидую удачливости кузена. Все знакомые мне валлийцы темноволосы.
«Иисусе! Она поистине великолепна! Бедная милая Кэтрин кажется тусклой звездочкой по сравнению с этим ярким солнцем», – подумал он.
Рейф на мгновение рассердился при мысли о сестре, так жестоко обманутой в своих ожиданиях, но ведь Ронуин ни в чем не виновата. Она лишь покорилась родительской воле.
– Добро пожаловать в Хейвн, господин мой Рейф! – пригласила Ронуин, которой нежданный гость показался чересчур высокомерным и надменным. Как он смеет являться в ее дом, считая хозяйку уродиной и предполагая, что Эдвард способен развлекаться с потаскухой-наложницей?!
Рейф увидел, как гневно сжались ее губы, и рассудил, что нельзя осуждать оскорбленную женщину. Сам виноват – незачем было высказываться столь откровенно.
– Я приехал засвидетельствовать свое почтение и передать привет от Кэтрин, – сообщил он.
– Твоя сестра здорова? – осведомился покрасневший Эдвард. Ему пришло в голову, что Кэтрин наверняка оскорблена таким очевидным пренебрежением. Ему было искренне жаль эту милую, тихую девочку.
– Вполне. Она бы и сама приехала, но сейчас время делать сидр, а как тебе известно, ее сидр славится по всей округе. Она никому не доверит это важное дело, – рассмеялся Рейф. – Лучшей хозяйки в Англии не сыскать. Мне будет трудно найти жену, которая смогла бы вести хозяйство в Ардли так же хорошо.
Рейф де Боло, высокий, стройный мужчина, с такими же светло-каштановыми волосами, как у Эдварда, и голубыми глазами, был его единственным родственником, если не считать Кэтрин. Они были детьми младшего брата его отца, жили в небольшом поместье рядом со Шрусбери, в двух днях езды от Хейвна.
– Надеюсь, ты останешься на ночь, – предложил Эдвард, заранее зная ответ.
– Да, но только на одну. Завтра мне нужно ехать.
– Значит, явился из любопытства, – резко бросила Ронуин.
– Совершенно верно, – ухмыльнулся Рейф, отчего-то еще больше завидуя невероятной удаче кузена.
– Сейчас велю приготовить спальню, – пообещала Ронуин и, адресовав мужу улыбку, а гостю – короткий кивок, поспешила наверх. Какой неприятный человек! Хорошо еще, что живет от них в двух днях пути. Она с превеликим удовольствием проводит его восвояси!
Эдвард ничего не сказал Рейфу о походе, хотя и намеревался попросить его переехать на это время в Хейвн и присмотреть за хозяйством. Кроме того, он совсем не был уверен, что поход состоится. Вряд ли король Генрих согласится отпустить наследника так далеко, а поскольку ключ от казны пока в его руках, принцу ничего не останется, как повиноваться родителю. Однако Ронуин жила ожиданиями и, не успев проводить Рейфа, забеспокоилась о брате.
– О Эдвард! Что нам делать с Глинном? Ап-Граффид никогда не позволит взять его с собой, а оставить его одного в Хейвне невозможно. Глинн по какой-то непонятной причине обожает отца. Вряд ли он сможет предать нас намеренно, но наверняка попадется в капкан, расставленный этим коварным лисом. Отослать Глинна в Ситрол невозможно – это слишком жестоко, хотя Морган ап-Оуэн, конечно, позаботится о нем.
«Нам… Нас…»
Душа Эдварда наполнилась радостью. Она уже думает о них как о едином целом, пусть и не дает волю страсти.
– Может, мы отправим Глинна в монастырскую школу Шрусбери? – предложил он. – Наставники там знают куда больше, чем отец Джон. Я внесу плату, и Глинн будет в безопасности.
– А если узнают, кто он?
– Пусть именуется Глинн из Торли. Все посчитают его моим незаконным отпрыском. Я скажу настоятелю, что его мать умерла, а отец неизвестен. Этого достаточно, чтобы уверить окружающих, что родитель – я. Но сам Глинн должен скрывать свое истинное происхождение. Сумеет ли он хранить тайну?
– Еще бы, – кивнула Ронуин. – Ему, конечно, тоже захочется идти в поход, но, пожалуй, школа его заинтересует больше. Похоже, у него открылись способности к учению.
Из него наверняка получится священник либо ученый.
Вечером она снова устроилась у него на коленях, и он нежно гладил шелковистые пряди. На этот раз Ронуин пришла к нему сама.
– В походе у нас будет мало возможностей жить как муж с женой, – многозначительно заметил он.
– У нас впереди еще много месяцев, – тихо возразила она, решив спросить у матери Энит, что нужно сделать, чтобы предотвратить зачатие. Если она покорится мужу, вполне возможно, скоро забеременеет. Тогда о походе не может быть и речи.
Его рука осторожно ласкала ее груди.
– Они словно твердые круглые яблочки, – шептал он.
У Ронуин прервалось дыхание. Она не знала, нравится ли ей это, но не отталкивала мужа.
– Я понимаю, что слишком спешу, – произнес он, – но не могу дождаться ночи, когда мы будем лежать в постели обнаженные и я покрою эти восхитительные полушария поцелуями, женушка моя.
– Теперь я меньше боюсь. Мне уже не так противно, как прежде, – застенчиво пробормотала Ронуин.
– Видишь, мы стали ближе, – заметил Эдвард и, отняв руку от ее груди, прижался к губам, сначала бережно, потом со все нарастающим пылом. Она не сопротивлялась и отвечала на поцелуй с девичьей невинностью, окончательно очаровавшей Эдварда. Но прежде чем она вновь успела ускользнуть, он поспешно отстранился в страхе, что желание лишит его рассудка.
– Ты так прекрасна, Ронуин! Я влюблен в тебя и был бы счастлив, если бы ты ответила мне взаимностью.
– Дай мне время, Эдвард, – попросила Ронуин. – Я только вкусила первые плоды того, что ты называешь страстью, и благодарю тебя за неизменное терпение.
– Ты – сокровище, ради обладания которым можно пойти на все, Ронуин. Ожидание только усиливает мое желание.
Ронуин коснулась его щеки и тихо пообещала:
– Постараюсь не заставлять тебя ждать слишком долго.
Эдвард поймал ее руку и перецеловал все пальчики.
– Все будет, как ты скажешь, любимая, ибо я больше всего желаю, чтобы ты была счастлива.
– Я уже счастлива в твоих сильных объятиях, – улыбнулась она.
– В ту ночь, когда ты скажешь, что мое испытание закончено, я сделаю тебя куда счастливее, чем ты можешь вообразить! – горячо воскликнул он.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. РОНУИН. 1270 – 1273 годы
Глава 7
Глинн, вернувшийся из Шрусбери, не закрывая рта пересказывал подробности поездки. Ронуин и не подозревала, что у нее столь болтливый брат.
– Представляешь, я видел корабли, поднимавшиеся вверх по реке, из самого Кардиффа, – возбужденно тараторил он. А церкви и аббатство, сестрица! Рынки и лавки с невиданными товарами! Я даже ел гранат, Ронуин, это такой южный фрукт.
Не думал, что в мире столько неизведанного! Когда стану старше, обязательно отправлюсь путешествовать! Заработаю деньги пением баллад на постоялых дворах, празднествах и при дворах знати.
– Но сначала следует закончить образование, – строго напомнила Ронуин. – Хотя мне неприятно упоминать об этом, я должна спросить, согласен ли наш родитель с твоим решением. Что, если он захочет женить тебя?
– Не соглашусь, пока не попутешествую вволю, – возразил Глинн, и она впервые заметила его сходство с отцом.
Когда они расселись за столом, Эдвард спросил шурина, не хочет ли тот поехать в монастырскую школу. Тот сразу загорелся.
– А можно? – с надеждой выдохнул он.
– Наверное, я сумею обо всем договориться к будущей весне. Пока тебя не было, приезжали принц Эдуард с женой.
Король Французский собирает крестовый поход в Святую Землю, и мы с твоей сестрой намерены присоединиться к нему. А ты тем временем продолжишь учебу. Лучшего места, чем Шрусбери, не найти.
– Господин мой, – вмешался отец Джон, – почему принц приехал именно к нам? Имение наше хоть и приграничное, но небольшое, и не так уж важно для его высочества.
– Вскоре Эдуард Плантагенет станет нашим монархом.
И приехал он сюда именно потому, что я – приграничный лорд. Кроме того, я женат на дочери ап-Граффида. Он проверяет, насколько велика моя преданность. Стоило мне отказаться, и он немедленно заподозрил бы меня в измене. И то, что моя жена так охотно вызвалась меня сопровождать, еще больше укрепило мнение принца Эдуарда обо мне, – пояснил де Боло со смешком.
– Но почему мне нельзя поехать? – возмутился Глинн.
– Потому что, шурин, твой отец наверняка не позволит.
У тебя еще будет на это время, когда станешь старше. А теперь для тебя важнее всего – продолжить обучение, – объяснил Эдвард.
– Но если вы завоюете Святую Землю, никаких походов больше не будет, – мрачно буркнул Глинн.
– Сарацины и христиане уже несколько веков сражаются из-за святыни, так что, боюсь, это не закончится так скоро. Не отчаивайся, когда-нибудь и ты получишь свой шанс.
Праздник Святого Мартина отмечался одиннадцатого ноября. В этот день жарили гусей, которых подавали на стол в богатых домах. Двадцать пятого ноября, в день Святой Екатерины, пекли особые хлебцы, делали напиток, названный «овечья шерсть» из-за печеного яблока, плававшего в нем, и подносили его в специальной чаше. Эдвард подарил жене брошь в виде кольца из серебра и оникса.
Прошло Рождество, и настал январь. Де Боло начал собирать людей, вызвавшихся пойти с ним в крестовый поход. Королевский посланник, прибывший в замок, сообщил, что во время его отсутствия все подати будут прощены. Эдвард, в свою очередь, уведомил арендаторов и сервов, что тот, кто станет сопровождать его, освобождается от дани, так что недостатка в добровольцах не было и хозяин Хейвна смог выбрать лучших. К середине месяца отряд приступил к подготовке к походу. Будущие воины учились обращаться с луками, копьями и дубинами, пользоваться тараном и метательной машиной, называемой франдиболой, подкапываться под стены.
Трое молодых людей из мелкопоместных семей, успевшие завоевать рыцарские шпоры и жаждущие приключений, прибыли в замок. Такую возможность упустить было нельзя, ибо если они станут храбро сражаться и приобретут известность, то смогут не только разбогатеть, но и получить титул из рук короля. Сэр Фулк, сэр Роберт и сэр Хьюго приехали с оруженосцами, на собственных конях и были встречены с распростертыми объятиями. Всем отвели место в зале и за столом. Сначала их смешило желание дамы сражаться за Гроб Господень, но когда они увидели своими глазами, как ловко Ронуин владеет оружием, то прикусили языки и насмешки быстро сменились уважительными взглядами. Один лишь Эдвард выходил из себя, раздраженный столь необычным для женщины увлечением. Жена только и думала о походе и совершенно забыла о его неразделенной страсти. Однако его желание росло с каждым днем, и несколько раз он едва сдержал взрыв ревности, замечая неподдельное восхищение молодых рыцарей. Эдвард понимал, что это лишь дань почтения и что другие мужчины ничего не значат для Ронуин. Просто она наконец оказалась в своей стихии. Де Боло втайне проклинал принца за приезд и разговоры о крестовых походах с женщиной, которой не терпелось вырваться на свободу. Хорошо принцу рассуждать: у него по крайней мере есть законные наследники!
Ронуин, женщина отнюдь не глупая, почувствовала настроение мужа и сообразила, что есть лишь один способ умиротворить его: лечь с ним в постель. Но сможет ли она сделать это, не выказав отвращения? Насчет беременности беспокоиться не приходилось: мать Энит, как оказалось, действительно знала способ предотвратить ее. Каждое утро служанка приносила ей отвар, но разве узнаешь, действует ли он, пока не проверишь на опыте?
Нужно признать, что ласки и поцелуи казались ей теперь менее неприятными. Кроме того, Эдвард – человек не жестокий и не грубый, и если первая ночь оказалась неудачной, может, последующие пройдут легче.
Ронуин считала себя храброй. Она не задумалась бы броситься в битву и не боялась смерти. Почему же так страшится супружеской постели? Пусть при этом она чувствует себя чем-то вроде вещи, отданной в полную власть мужа, но и это можно перетерпеть, как боль и недомогание. Она обязана быть не только верной ему, но и выполнять супружеский долг. Узнав правду, отец посчитал бы себя опозоренным, а этого Ронуин допустить не могла.
Собравшись с духом, она, перед тем как удалиться на покой, подошла к мужу и прошептала:
– Наверное, сегодня я отважусь разделить с тобой постель.
Отойдя, она поспешила к себе, вымылась, переоделась в чистую камизу и отпустила Энит, а сама села на кровать и стала расчесывать длинные волосы. Из смежной комнаты появился Эдвард и, взяв у жены щетку из грушевого дерева, принялся за работу. Он не совсем понимал причину ее столь внезапного решения, но старался быть как можно более нежным. Он привлек жену к себе и, покусывая маленькое ушко, старательно водил щеткой по ее волосам. К изумлению Ронуин, Эдвард орудовал щеткой не хуже служанки и ловко заплел толстую косу и связал ее лентой. Потом он спустил камизу с ее плеч, и белое полотняное облако улеглось у ног Ронуин. Встав перед ней на колени, Эдвард принялся ласкать маленькие груди. Ронуин затрепетала, но не попыталась его остановить. Его пальцы играли с ее сосками, медленно их возбуждая. Быстро поднявшись, он увлек жену за собой и попробовал, каковы на вкус ее пухлые губки. Ронуин больше не боялась поцелуев и, похоже, даже наслаждалась ими.
Она обвила его шею и, прижавшись к торсу супруга, поняла, что на нем тоже нет одежды. Она была так поглощена собственными переживаниями, что даже не взглянула на Эдварда, и теперь сильные бедра терлись о ее ноги, а густая поросль на его груди щекотала ее нежные холмики. И… огромное мужское достоинство уперлось в ее живот. Ронуин оцепенела, понимая, что ее ждет. Он придавит ее к кровати, снова вторгнется в самое чрево… и на этот раз она не сможет ни отбиваться, ни плакать.
– Поверь мне, – молил Эдвард, ощутив ее напряжение и целуя сомкнутые веки, кончик носа, уголки губ. – Это наслаждение, которое могут разделить мужчина и женщина, ягненочек мой. Пожалуйста, Ронуин, не отвергай меня. – Он уложил ее на постель и наклонился.
– Я ничего не могу с собой поделать, – всхлипнула она. – Не обращай на меня внимания, Эдвард, делай со мной все, что пожелаешь.
Но Эдвард откатился от нее и, приподнявшись на локте, рассерженно прорычал:
– Ведешь себя как потаскуха, черт возьми! Расставляешь ноги, хотя ничего не испытываешь ко мне! Почему?!
По щекам Ронуин покатились слезы.
– Не знаю…
– Но ап-Граффид любил твою мать и наверняка хорошо с ней обращался, – бросил Эдвард, стараясь держать себя в руках.
– Это правда! – воскликнула Ронуин. – О такой любви слагают баллады! Им никто был не нужен, ни Глинн, ни я.
Они думали только друг о друге.
– А ты, Ронуин? Боишься полюбить меня?
– Да! – яростно выпалила она. – Не хочу потерять себя, Эдвард, неужели не ясно?
– А вот я люблю тебя и неужели кажусь тебе ничтожным и жалким? Разве я сильно изменился после нашей первой встречи?
– Стал добрее, – прошептала она, стараясь не обращать внимания на руку, ползущую по ее животу.
– И тому причиной только ты одна, Ронуин, но это не означает, что из меня можно веревки вить. И ты останешься собой, если полюбишь меня. Взаимная страсть ап-Граффида и Валы необычна, такое бывает, может, раз в столетие. Они и вправду были одержимы друг другом, но большинство браков совсем не таковы, ягненочек мой.
– Каковы же они? – тихо спросила она.
Пальцы Эдварда запутались в густой серебристой поросли, и это ее волновало все больше, несмотря на страх.
– Моих родителей разделила взаимная ненависть. О браке было договорено лишь потому, что у них были смежные земли, а мать оказалась единственным ребенком в семье. Зато брат моего отца влюбился в свою жену. Они были счастливы и жили в мире и покое, верные друг другу, в отличие от моих родителей. Отец менял наложниц, мать все больше озлоблялась с каждым днем и не пускала его в свою постель, после того как дала наследника. Он так и умер на какой-то шлюхе, а мать отказалась обмыть его тело.
Это сделала тетка, добрая женщина с мягким сердцем.
Несколько лет назад мать наконец скончалась, вероятно, захлебнувшись собственной желчью. Только бедные могут позволить себе роскошь жениться по любви, у знати же чувства часто приходят позднее. Я полюбил тебя и безумно ревную, когда кто-то из мужчин восхищается тобой.
Меня угнетает то, что так же, как и они, я не могу тобой овладеть. Больше так не может продолжаться.
– Знаю, – кивнула она.
– Но не станешь же ты бояться того, что уже знакомо, жена моя? Начиная с этой ночи мы будем делить постель.
Ты сама видишь, что я не желаю тебе зла. Но страсть сжигает меня, и, клянусь святым распятием, я тебя получу! – воскликнул Эдвард, лаская створки раковины, скрывавшей ее сокровища.
Раскрыв нежные створки, он чуть сжал крохотную горошинку плоти и, дождавшись, когда она повлажнеет, проник пальцем глубже. Ронуин, не ожидавшая ничего подобного, затаила дыхание, но все же не вскрикнула. Оказалось, это вовсе не так ужасно. Эдвард снова осыпал Ронуин поцелуями, и не успела она опомниться, как он подмял ее под себя.
Она плотно сжала губы, боясь, что снова начнет биться и вырываться, но его твердое как камень копье легко проскользнуло в нее.
– Ну вот, ягненочек, на этот раз все по-другому, верно? – пробормотал он, обдавая ее горячим дыханием.
Однако язык не слушался Ронуин. Она едва могла дышать, но заставила себя обнять мужа, чтобы тот не догадался о ее ужасе и отвращении, получил свое и оставил ее в покое.
Эдвард двигался все быстрее, вонзая истомившееся орудие в ее глубины, пока не рухнул без сил. Когда он отодвинулся, Ронуин не сумела сдержать облегченного вздоха.
– Ты так и не нашла радости в нашем слиянии, – грустно шепнул он, целуя ее руки. – Но клянусь, Ронуин, придет день, когда и ты полюбишь меня.
– Наверное, – задумчиво сказала она. – И я никогда больше не стану уклоняться от исполнения обязанностей жены, господин мой, Эдвард. Со временем я, вероятно, даже научусь получать удовольствие от нашего слияния. Знаешь, я больше не страшусь твоих прикосновений и поцелуев. Остальное обязательно придет, я уверена.
«И молю Бога об этом», – мысленно добавила она, когда он уснул, сжимая ее в объятиях. Что заставляло ее так упорно сопротивляться? Будь Эдвард жестоким человеком, тогда всякий ее понял бы. Но что-то мучило Ронуин, не давая сполна насладиться близостью с мужчиной.
Эдвард и вправду приходил к ней каждую ночь, и Ронуин постепенно привыкла лежать с мужем в одной постели.
Мало того, теперь она сама искала утешения в его ласках. За исключением тех дней, когда ее посещали женские недомогания, Эдвард брал жену по несколько раз за ночь. Но она так и не испытала обещанного блаженства. Это печалило обоих, но Ронуин быстро усвоила, что поцелуи доставляют Эдварду радость, и не стеснялась отвечать на его ласки. Оставалось лишь надеяться на счастливый случай, который позволит ей насладиться их близостью.
Зимние холода сменились весенними ливнями. Они уже год как были женаты и за это время ничего не слышали об ап-Граффиде. Получив письмо от принца Эдуарда, де Боло послал за своим кузеном. Крестовый поход все же должен был начаться, и де Боло нуждался в помощи Рейфа и Кэтрин.
Кэтрин де Боло только исполнилось восемнадцать. Очень похожая на брата, она тем не менее была тиха и послушна.
До сих пор не нашлось мужчины, который попросил бы ее руки. Рейф объяснял это скудным приданым.
– Наши родители были небогаты. Мы всегда считали, что она выйдет за Эдварда, – откровенно признался он.
– Я уже сказал, что дам Кейт щедрое приданое, – процедил Эдвард. – Она того стоит и, кроме того, приходится мне родственницей.
– Я готова хоть всю жизнь прожить в Ардли и вести твое хозяйство, брат мой, – пробормотала Кэтрин, смущенная грубостью Рейфа. На белоснежной коже выступили красные пятна.