В котором сам себя превосходит.

Итак, вот что мы имели сказать о приятном. Что же касается неприятного, то это понятие станет ясным из положений, проти­воположных высказанным.

Марк Аврелий
НАЕДИНЕ С СОБОЙ [4]

Марк Аврелий Антонин (Marcus Aurelius Antoninus) (121—180) — римский император и философ. Родился и вырос в Риме, 17-летним юношей был усыновлен и привлечен к управлению государством своим родственником — императором Антонием Пием. В 140 г. стал консулом, а в 161 г. — императором. Последователь учения философов-стоиков Сенеки и Эпиктета, однако идеи стоической философии сочетаются в его рассуждениях с идеями скептиков, эпикурейцев и киников. Подчеркивал различие между внешним миром, не зависящим от человека, и собственным внутренним миром, единственно подвластным человеку. В отличие от ранних стоиков, выразил личное религиозное отношение к миру как к Богу и требование активного сотрудничества каждого отдельного человека с мировыми силами. Прославился умением владеть собой так, что лицо оставалось абсолютно спокойным и в горе, и в радости. Единственное дошедшее до наших дней сочинение Марка Аврелия — сборник мыслей и высказываний по вопросам мироустройства и этики «Наедине с собой» на древнегреческом языке — было найдено после его смерти в складках одежды.

• Поутру следует сказать себе: «Сегодня мне придется столк­нуться с людьми навязчивыми, неблагодарными, заносчивыми, коварными, завистливыми, неуживчивыми. Всеми этими свой­ствами они обязаны незнанию добра и зла. Я же, после того как познал и природу добра — оно прекрасно, — и природу зла — оно постыдно, — и природу самого заблуждающего­ся — он родной мне не по крови и общему происхождению, а по духу и божескому определению, — я не могу ни потерпеть вреда от кого-либо из них — ведь никто не может вовлечь меня во что-либо постыд-
ное, — ни гневаться на родного, ни ненавидеть его. Ибо мы созданы для совместной деятельнос­ти, как и ноги, руки, веки, верхняя и нижняя челюсти. Поэто­му противодействовать друг другу — противно природе: но досадовать на людей и чуждаться их и значит им противо­действовать».

• Всегда ревностно заботься о том, чтобы дело, которым ты в данный момент занят, исполнять так, как достойно римляни­на и мужа, с полной и искренней серьезностью, с любовью к людям, со свободой и справедливостью; и о том также, чтобы отстранить от себя все другие представления. Последнее удастся тебе, если ты каждое дело будешь исполнять как последнее в своей жизни, свободный от всякого безрассудства, от обуслов­ленного страстями пренебрежения к велениям разума, от ли­цемерия, себялюбия и недовольства своей судьбой. Ты видишь, как немногочисленны требования, исполнив которые, всякий сможет жить блаженной и божественной жизнью. Да и сами боги от того, кто исполняет эти требования, ничего больше не потребуют.

• Феофраст[5], расценивая различные проступки (поскольку такая расценка возможна с обычной точки зрения), замечает как истинный философ, что проступки, содеянные по влече­нию, более тяжки, чем проступки, содеянные под влиянием гнева. Ведь гневающийся, отвращаясь от разума, испытывает, по-видимому, какую-то горечь и тайное сокрушение, прегре­шающий же по влечению, не будучи в силах устоять перед соблазном наслаждения, проявляет, по-видимому, в своих про­ступках большую распущенность и изнеженность. Правильно поэтому, и достойно философии, Феофраст решил, что больше­го порицания заслуживает проступок, сопряженный с наслаж­дением, нежели сопряженный с горем. Вообще один из этих людей подобен скорее тому, кого вызвало на гнев чувство горе­чи, связанное с причиненной ему ранее несправедливостью, другой же самопроизвольно стремится к несправедливости, ув­лекаемый своим вожделением к какому-нибудь действию.

• Не поступай ни против своей воли, ни вразрез с общим благом, ни как человек опрометчивый или поддающийся вли­янию какой-нибудь страсти, не облекай свою мысль в пышные формы, не увлекайся ни многоречивостью, ни многоделанием. Пусть божество в тебе будет руководителем существа муже­ственного, зрелого, преданного интересам государства, римля­нина, облеченного властью, чувствующего себя на посту, подоб­ного человеку, который, не нуждаясь ни в клятве, ни в поручи­телях, с легким сердцем ждет зова оставить жизнь. И светло у тебя будет на душе, и ты не будешь нуждаться ни в помощи извне, ни в том спокойствии, которое зависит от других. Итак, следует быть правым, а не исправляемым.

• Тело, душа, дух. Телу принадлежат ощущения, душе — стремления, духу — основоположения. Способностью получать впечатления обладают и скоты; стремления проявляются бур­но и в диких зверях, и в андрогинах, и в Фаларисе, и в Нероне; пользоваться духом для внешнего соблюдения обязанностей могут люди и не признающие богов, и творящие, запершись у себя, всякие гнусности. Если все это, согласно сказанному, общо всем, то одному лишь хорошему человеку свойственно лю­бить и приветствовать происходящее и сопряженное с ним, не осквернять живущего в его груди гения, не беспокоить и не смущать его обилием представлений, а сберечь его чистым, строго послушным богам, не говорящим никогда вразрез с истиной и не делающим ничего вразрез со справедливостью. Если даже все люди откажутся поверить, что он живет так просто, скромно и счастливо, то он не будет сердиться ни на кого из них и не сойдет с пути, ведущего к цели жизни, к которой следует подойти чистым, спокойным, с легким серд­цем и с безропотной покорностью своей судьбе.

• Будь подобен скале: волны беспрестанно разбиваются о нее, она же стоит недвижимо, и вокруг нее стихают взволно­ванные воды.

• Я несчастен потому, что со мной случилось то-то и то-то. — Отнюдь нет. Наоборот, я счастлив потому, что, хотя это и слу­чилось со мной, я все же не предаюсь печали, не сломлен на­стоящим, не трепещу перед грядущим. Случиться ведь это могло со всяким, но не всякий бы остался чуждым печали. Почему же первое более несчастье, нежели второе счастье? Разве случившееся мешает тебе быть спра­ведливым, великодушным, благоразумным, рассудительным, осторожным в суждениях, правдивым, скромным, откровенным и обладать всеми другими свойствами, в наличности которых особенность человеческой природы? Не забывай же впредь при всяком событии, повергающем тебя в печаль, пользоваться ос­новоположением: «Не событие это является несчастьем, а спо­собность достойно перенести его — счастьем».

• Куда бы я ни попал, я могу быть счастлив. Счастлив же тот, кто уготовил себе благую участь. Благая же участь — это благие склонности души, благие стремления, благие дела.

• В одном ищи радости и успокоения: в том, именно, чтобы от одного общеполезного дела переходить к другому, памятуя о боге.

• Если что-либо тебе не по силам, то не решай еще, что оно вообще невозможно для человека. Но если что-нибудь воз­можно для человека и свойственно ему, то считай, что оно доступно и тебе.

• Честолюбец видит свое благо в чужом действии. Предан­ный наслаждению — в испытываемом им состоянии. Разум­ный же человек — в своей деятельности.

• Суетные заботы о внешнем блеске, сценические представ­ления, приобретение стад крупного и мелкого скота, бои гладиа­торов, драка щенят за брошенную им кость и рыб за корм в садке, кропотливая работа муравьев, беготня испуганных мы­шей, движения кукол, потягиваемых за веревочку, — все это явления одного порядка. Среди всего этого следует хранить благожелательность без заносчивости, но не упускать из вида, что ценность каждого человека определяется ценностью пред­метов его стремлений.

• Если кто прегрешил против тебя, то тотчас же отдай себе отчет, каково было его убеждение о добре и зле, когда он пре­грешал. Уяснив себе это, ты будешь жалеть его и не станешь ни удивляться, ни гневаться. Ведь если твое убеждение о доб­ре совпадает с его убеждением или подобно ему, то ты обязан отпустить его вину. Если же ваши убеждения о добре и зле расходятся, то тебе легче будет сохранить доброжелательность по отношению к заблуждающемуся.

• Все существует для чего-нибудь, как, например, лошадь, ви­ноградная лоза. Чему ты удивляешься? И солнце существует для какого-нибудь дела, да и остальные боги. Но для чего ты? Для наслаждения? Посмотри, выдерживает ли это критику.

• Ни с одним человеком не может случиться ничего тако­го, что не составляет удела человека; с быком, виноградной лозой, камнем — что не составляетих удела. Если же с каж­дым случается только то, что для него обычно и естественно, то на что же ты станешь негодовать? Общая природа не нис­послала тебе ничего такого, чего ты не мог бы претерпеть.

• Чего ты добиваешься? Долгой жизни? Иначе говоря, ты желаешь получать ощущения, стремиться, развиваться и идти вспять, пользоваться речью, размышлять? Но что из всего этого кажется тебе достойным желания? Если же все презренно, то перейди к последнему: повиновению разуму и богу. Но с по­читанием их несовместима досада по поводу того, что смерть лишит нас когда-нибудь всего указанного выше.

Св. Максим Исповедник
О СТРАСТЯХ И ПОМЫСЛАХ [6]

Св. Максим Исповедник (ок. 580–662) – христианский богослов и мистик. Родился в Константинополе, происходил из старинного и знатного рода, получил хорошее образование и с особым пристрастием изучал философию, что очень помогло ему в последующей полемике с представителями монофелитской ереси. Был очень начитан не только в церковной, но и в светской литературе. В молодости служил при византийском дворе в царской канцелярии. Однако вскоре оставил мир и удалился в уединенную Хризопольскую обитель. В конце 630-х годов жил в Александрии или в Египте, затем перебрался в латинскую Африку, где организовал православное противодействие монофелитам. Пользовался большим влиянием и авторитетом в Риме, активно переписывался с современниками. В результате бурных событий вокруг решений Латеранского Собора был осужден как защитник православия. Сначала был выслан во Фракию, затем возвращен в Константинополь, где подвергся кровавым истязаниям вместе с учениками. В итоге был отправлен в дальнюю ссылку, где и скончался. Упоминается в сочинениях многих современников. Собственные сочинения Св. Максима сохранились в многочисленных списках. Его влияние чувствуется во всех областях позднейшей византийской письменности. Считается, что он не строил богословской системы – предпочитал «писать главы в виде наставлений». Большинство его творений – именно богословские отрывки, «главы», заметки.

Сочинения: «Слово подвижническое» («четыре сотницы глав о любви», 243 «иных главы», двести «глав богословских и домостроительных» и др.), «Тайноводство» («Мистагогия»), «Диспут с Пирром», «О двух волях Христа, Бога нашего» и др.

... Страсть есть неестественное движение души, или по несмысленной любви, или по безрассудной ненависти к чему-нибудь чувственному, или за что-нибудь чувственное: по несмысленной любви – или к яствам, или к женам, или к имению, или к преходящей славе, или к иному чему-нибудь чувственному; или ради сего: по ненависти несмысленной, когда ненавидят, как выше сказано, без рассуждения что-либо из вышесказанного или кого-нибудь по причине этого.

... Ум получает страстные помыслы следующими тремя путями: чрез чувства, чрез состояние тела, чрез воспоминание. Чрез чувства – когда производящие на них впечатление вещи, как такие, к которым мы имеем страсть, возбуждают в уме страстные помыслы; чрез состояние тела – когда несоблюдением воздержания в питании, или действием демонов, или какой-нибудь болезнью изменившееся состояние тела побуждает его к страстным помыслам, или к восстанию на Промысел; чрез воспоминание – когда память возобновляет помышления о вещах, к коим мы пристрастны, и возбуждает в уме сим образом страстные помыслы.

... Сперва память вносит в ум простой помысел; и если он замедлит в нем, то от сего приходит в движение страсть; если не истребишь страсти, она преклоняет ум к соизволению; а когда и сие произойдет, тогда доводит уже до греха и делом. Посему-то премудрый Апостол, пиша к христианам, обратившимся из язычников, во первых повелевает прекратить совершение греха делом, а потом, подвигаясь обратно прежнему порядку, доходить и до причины оного.

... От лежащих в душе страстей демоны заимствуют поводы воздвигать в нас страстные помыслы. Потом, ими поборая ум, понуждают его снизойти к соизволению на грех; победив его в этом, вводят его в грех мысленный; а по совершении сего, как пленника, ведут его на самое дело греховное. После сего наконец чрез помыслы соделав душу запустелою, отходят вместе с оными. Остается только в уме идол (мысленный образ) греха, о котором говорит Господь: когда увидите мерзость запустения, стоящую на святом месте (Матф. 24,15).

... Ум боголюбивого вооружается не против вещей и помышлений о них, но против страстей, сопряженных с помышлениями сими. То есть, он не против восстает женщины, ни против обидевшего, ни против воображения их; но против страстей, сопряженных с сими воображениями.

Вся брань монаха против демонов состоит в том, чтобы отделить страсти от мыслей; ибо иначе невозможно ему бесстрастно смотреть на вещи.

... Иное избавиться от помыслов, а иное избавиться от страстей. Часто избавляются от помыслов, когда нет на глазах тех предметов, к которым страсть кто имел. Но страсти между тем скрываются в душе, и при появлении предметов обличаются. И потому должно наблюдать за умом при тех вещах и узнавать, к какой он имеет страсть.

Рене Декарт
СТРАСТИ ДУШИ [7]

Декарт (Descartes) Рене (1596–1650) – французский философ, естествоиспытатель, математик. Учился в привилегированной иезуитской школе – коллегии Де Ла Флеш, где начал изучать философию и познакомился с интроспективными идеями Св. Августина, из которых выросло впоследствии знаменитое «Мыслю – следовательно, существую». Участвовал в Тридцатилетней войне, побывал в разных европейских странах и установил личные контакты с многими выдающимися учеными. После ухода с военной службы продолжил заниматься методологией научной философии. Для того, чтобы не отвлекаться от научных занятий, переселился в 1629 году в Нидерланды, где прожил двадцать лет. Там же опубликовал основные произведения и сделал ряд естественнонаучных открытий. Важнейшее психологическое сочинение Декарта – трактат «Страсти души».

Сочинения: Рассуждения о методе (1637), Страсти души (1640); Первоначала философии (1644), Размышления о первой философии (1647)
и др.

10. КАК ЖИВОТНЫЕ ДУХИ ОБРАЗУЮТСЯ В МОЗГУ

Все наиболее подвижные и наиболее легкие (subtiles) частицы крови, разреженные в сердце теплом, непрерывно поступают в большом количе­стве в полости мозга. Эти-то очень легкие частицы крови и образуют животные духи. Для этого им не нужно ничего другого, как только отделиться в мозгу от прочих, менее легких частиц крови. Таким образом, то, что я здесь называю духами, есть не что иное, как тела, не имеющие никакого другого свойства, кроме того, что они очень малы и движутся очень быстро, подобно частицам пламени, вылетающим из огня свечи. Они нигде не задерживаются, и, по мере того как некоторые из них попадают в полости мозга, другие выходят оттуда через поры, имеющиеся в веществе мозга; эти поры проводят духи в нервы, а из нер­вов — в мышцы, благодаря чему духи сообщают телу самые различные движения.

27. ОПРЕДЕЛЕНИЕ СТРАСТЕЙ ДУШИ

Установив, чем страсти души отличаются от всех дру­гих мыслей, я думаю, их можно в общем определить как восприятия, или ощущения, или душевные движения, ко­торые относят в особенности к ней и которые вызываются, поддерживаются и усиливаются некоторым движением духов.

28. ОБЪЯСНЕНИЕ ПЕРВОЙ ЧАСТИ ЭТОГО ОПРЕДЕЛЕНИЯ

Страсти относятся к числу тех восприятии, которые вследствие тесной связи души с телом становятся смутными и темными. Их можно также назвать чувствами, потому что они воспринимаются душой таким же образом, как и объекты внешних чувств, и так же по­знаются ею. Но еще лучше назвать их волнениями души — не только потому, что так можно назвать все изменения, происходящие в душе, т.е. все ее различные мысли, но главным образом потому, что из всех видов присущих ей мыслей нет других, которые бы так же сильно волновали и потрясали ее, как страсти.

29. ОБЪЯСНЕНИЕ ВТОРОЙ ЧАСТИ ОПРЕДЕЛЕНИЯ

Я добавлю также, что страсти относятся в особенности к душе, чтобы отличить их от других ощущений, из которых одни относят к внешним предметам, как, например, запахи, звуки, цвета, другие — к нашему телу, как, напри­мер, голод, жажда, боль. Я добавлю еще, что страсти вы­зываются, поддерживаются и усиливаются некоторым дви­жением духов, затем чтобы отличить их от наших желаний, которые можно назвать также волнениями души, относя­щимися к ней и ею самой порожденными.

31. В МОЗГУ ИМЕЕТСЯ НЕБОЛЬШАЯ ЖЕЛЕЗА, В
КОТОРОЙ ДУША БОЛЕЕ ЧЕМ В ПРОЧИХ ЧАСТЯХ ТЕЛА ОСУЩЕСТВЛЯЕТ СВОЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

Надо также иметь в виду, что, хотя душа соединена со всем телом, тем не менее, в нем есть такая часть, в которой ее деятельность проявляется более чем во всех прочих. Обычно предполагается, что эта часть — мозг, а может быть, и сердце: мозг — потому, что с ним связаны органы чувств, сердце — потому, что как бы в нем чувствуются страсти. Но, тщательно исследовав это, я считаю, что часть тела, в которой душа непосредственно осуществляет свои функции, ни в коем случае не сердце и не весь мозг, а толь­ко часть его, расположенная глубже всех; это очень маленькая железа, находящаяся в мозговом веществе, в цент­ре мозга, и так расположенная над проходом, через кото­рый духи передних его полостей сообщаются с духами задней, что малейшие движения в железе могут значитель­но изменить направление движения этих духов и, обратно, малейшие изменения в направлении движения духов могут значительно изменить движения этой железы.

34. КАК ДУША И ТЕЛО ДЕЙСТВУЮТ ДРУГ НА ДРУГА

Малень­кие ниточки наших нервов так распределены по всем его [тела] частям, что в случае различных движений, возбуждаемых объектами чувств, они различно открывают поры мозга; благодаря этому животные духи, содержащиеся в поло­стях, различным образом расходятся по мышцам, поэтому они могут двигать частями тела самым различным образом. Прибавим здесь еще, что малень­кая железа — главное местопребывание души — так рас­положена между полостями, содержащими эти духи, что они могут двигать ее столькими различными способами, сколько есть ощутимых различий в предметах. Но и душа может вызвать в ней различные движения; природа души такова, что она получает столько различных впечатлений, т.е. у нее бывает столько различных восприятий, что она производит различные движения в этой железе. И соответ­ственно машина нашего тела устроена так, что в зависимо­сти от различных движений этой железы, вызванных ду­шой или какой-либо другой причиной, она действует на духи, окружающие ее, и направляет их в поры мозга, через которые они по нервам проходят в мышцы; таким образом железа приводит в движение части тела.

35. ПРИМЕР ТОГО, КАК ВПЕЧАТЛЕНИЯ ОТ ПРЕДМЕТОВ СОЕДИНЯЮТСЯ В ЖЕЛЕЗЕ, НАХОДЯЩЕЙСЯ В
ЦЕНТРЕ МОЗГА

Например, если мы видим какое-нибудь животное, на­правляющееся к нам, то свет, отраженный от его тела, ри­сует два изображения его, по одному в каждом из наших глаз; эти два изображения посредством зрительных нервов образуют два других — на внутренней поверхности мозга, обращенной к его полостям. Затем посредством духов, кото­рыми наполнены эти полости, изображения лучеобразно проходят к маленькой железе, окруженной духами, таким образом, что движение, передающее каждую точку одного из этих образов, направлено к той же самой точке железы, к которой направлено движение, передающее ту точку дру­гого изображения, которая представляет ту же самую часть этого животного. Благодаря этому два изображения, нахо­дящиеся в мозгу, образуют в железе одно, а железа, непо­средственно воздействуя на душу, передает ей образ этого животного.

36. ПРИМЕР ТОГО, КАК СТРАСТИ ВОЗНИКАЮТ В
ДУШЕ

Если это образ чуждый и очень пугающий, т.е. если он живо напоминает то, что прежде вредило телу, то он вызы­вает в душе страсть страха, а вслед за ней — страсть сме­лости или страха и ужаса в зависимости от особенностей тела и от силы духа, а также в зависимости от того, удалось ли прежде уберечь себя, защищаясь или спасаясь бегством, от вредных вещей, к которым имеет отношение настоящий образ. Ибо у некоторых людей это приводит мозг в такое состояние, что духи, отражающиеся от изображения, поя­вившегося на железе, устремляются отсюда частично в нер­вы, служащие для поворота спины и движения ног с целью бегства, а частично — в нервы, расширяющие или сужаю­щие отверстия сердца или же возбуждающие прочие части тела, откуда кровь поступает в сердце, так что кровь, раз­жижаясь в нем иначе, нежели обычно, проводит в мозг ду­хи, поддерживающие и усиливающие страсть страха, т. е. те духи, которые могут держать открытыми или в состоя­нии открыть вновь поры мозга, проводящие их в те же са­мые нервы. Ибо уже потому, что эти духи входят в эти по­ры, они вызывают в этой железе особое движение, пред­назначенное природой для того, чтобы душа чувствовала эту страсть. И так как эти поры связаны преимущественно с малыми нервами, служащими для сужения или расшире­ния отверстий сердца, то душа чувствует их чаще всего как бы в сердце.

40. КАКОВО ГЛАВНОЕ ДЕЙСТВИЕ СТРАСТЕЙ

Необходимо отметить, что главное действие всех люд­ских страстей заключается в том, что они побуждают и настраивают душу человека желать того, к чему эти стра­сти подготовляют его тело; так, чувство страха вызывает желание бежать, а чувство отваги — желание бороться; точно так же действуют и другие страсти.

45. КАКОВА ВЛАСТЬ ДУШИ НАД ЕЕ СТРАСТЯМИ

Наши страсти также не могут быть вызваны непосредст­венно нашей волей. Равным образом от них нельзя освобо­диться просто усилием воли. То и другое можно сделать только косвенно, представляя вещи, обычно связанные со страстями, которые желательны, и исключающие нежела­тельные страсти. Так, чтобы вызвать в себе отвагу и изба­виться от страха, недостаточно только желать этого, а сле­дует познакомиться с доводами, событиями или примера­ми, убеждающими, что опасность невелика, что всегда го­раздо безопаснее защищаться, чем бежать, что победа при­носит славу и радость, а бегство — только раскаяние, позор и тому подобное.

46. ЧТО МЕШАЕТ ДУШЕ ПОЛНОСТЬЮ РАСПОЛАГАТЬ СВОИМИ СТРАСТЯМИ

Особое обстоятельство, мешающее душе быстро изме­нять или сдерживать страсти, дало мне основание указать в данном выше определении страстей, что они не только вызываются, но и усиливаются особыми движениями ду­хов. Обстоятельство это сводится к тому, что страсти почти все сопровождаются каким-то волнением в сердце, а поэтому и во всей крови и в духах. До прекращения этого вол­нения страсти представлены в нашем сознании так же, как и объекты чувств, когда последние действуют на органы наших чувств. И так же как душа, обращая особое внима­ние на что-либо другое, может не замечать небольшого шу­ма или не чувствовать слабой боли, но не может не слышать гром и не чувствовать огонь, жгущий руку, точно так же она может легко преодолеть незначительные страсти, но не самые бурные и сильные — разве только после того, как утихнет волнение крови и духов. Самое большое, что может сделать воля, когда душевное волнение в полной силе,— это не допустить его следствий и сдержать многие движе­ния, к которым страсть располагает тело. Если, например, гнев заставляет поднять руку для того, чтобы ударить, воля обычно может ее удержать; если ноги готовы бежать, когда мы испытываем страх, воля может их удержать и т. д.

48. КАК ПОЗНАЕТСЯ СИЛА ИЛИ СЛАБОСТЬ ДУШИ И В ЧЕМ ЗАКЛЮЧАЕТСЯ НЕДОСТАТОК СЛАБЫХ ДУШ

По исходу этой борьбы каждый может определить силу или слабость своей души. Самыми сильными душами, несомненно, обладают те, в ком воля от природы может легче всего победить страсти и задержать сопровождающиеихдвижения тела. Но есть такие люди, которые не могут ис­пытать своей силы, потому что они не заставляют свою во­лю бороться ее собственным оружием, а применяют только то, которым снабжают ее некоторые страсти для сопротив­ления другим страстям. То, что я называю собственным оружием воли, суть твердые и определенные суждения о добре и зле, согласно которым она решила действовать в своей жизни. Самые слабые души — те, воля которых не заставляет себя следовать определенным суждениям, а бес­прерывно позволяет увлечь себя страстям, часто противо­положным друг другу. Они попеременно перетягивают волю то на одну, то на другую сторону, заставляя ее бороть­ся с собой, и ставят душу в самое жалкое положение, какое только может быть. Так, когда страх представляет смерть крайним злом, от которого можно спастись только бегст­вом, а с другой стороны, чувство собственного достоинства представляет позор этого бегства как зло худшее, чем смерть, то эти две страсти действуют на волю различно; она же, подчиняясь то одной, то другой, беспрерывно всту­пает в противоречие сама с собой и таким образом порабо­щает душу и делает ее несчастной.

51. О ПЕРВОПРИЧИНАХ СТРАСТЕЙ

Из того, что сказано выше, видно, что последней и самой ближайшей причиной страстей является то, что духи ко­леблют маленькую железу, находящуюся в середине мозга. Но этого недостаточно для того, чтобы можно было отли­чить одни страсти от других; необходимо найти их источни­ки и исследовать их первопричины. Ибо, хотя страсти ино­гда могут быть вызваны действием души, которая стре­мится узнать те или иные предметы, а иногда — одними только телесными особенностями или впечатлениями, слу­чайно оказавшимися в мозгу, как это бывает, когда человек, испытывая печаль или радость, не может определить при­чину этого, тем не менее, из того, что было сказано, очевид­но, что те же самые страсти могут быть вызваны также предметами, действующими на чувства, и что эти предметы являются наиболее обычными и главными причинами стра­стей. Поэтому, чтобы установить причины страстей, доста­точно рассмотреть все действия этих предметов.

52. КАКОВО НАЗНАЧЕНИЕ СТРАСТЕЙ И КАК МОЖНО ИХ ПЕРЕЧИСЛИТЬ

Я замечаю также, что предметы, действующие на чув­ства, вызывают в нас различные страсти не по причине имеющихся в них различий, а только по причине того, что они различным образом могут вредить нам либо приносить пользу или же вообще быть важными для нас.

Назначение же всех страстей сводится к тому, что они настраивают душу желать того, что природа преподносит нам как полез­ное, и не менять своего желания, так же как движение ду­хов, обыкновенно вызывающее страсти, располагает тело к движениям, служащим для достижения полезных вещей.

69. ЕСТЬ ТОЛЬКО ШЕСТЬ ПЕРВИЧНЫХ СТРАСТЕЙ

Число простых и первичных страстей не очень велико, таких только шесть, а именно: удивление, любовь, ненависть, желание, радость и печаль, все же прочие либо составлены некоторыми из этих шести, либо же являются их видами.

136. ЧЕМ ОБЪЯСНЯЮТСЯ ПРОЯВЛЕНИЯ СТРАСТЕЙ, СВОЙСТВЕННЫЕ НЕКОТОРЫМ ЛЮДЯМ

Чтобы в немногих словах изложить то, что можно добавить относительно различных проявлений или же различных причин страстей, я удовлетворюсь тем, что повторю уже сказанное об основном принципе, на кото­ром построено все описанное здесь. Между нашей душой и нашим телом существует такая связь, что если мы од­нажды соединили какое-то телесное действие с какой-то мыслью, то в дальнейшем, если появляется одно, необхо­димо появляется и другое; причем не всегда одно и то же действие соединяется с одной и той же мыслью. Например, в связи с этим легко понять, что необыкновенное отвращение, какое вызывает у неко­торых людей запах розы или присутствие кошки и тому подобное, происходит лишь от того, что в начале нашей жизни они были очень сильно потрясены чем-нибудь похожим на это; возможно, они унаследовали чувства своей матери, которая была потрясена тем же, будучи беременной, ибо есть несомненная связь между всеми чувствами матери и чувствами ребенка, находящегося в ее чреве, и то, что действует отрицательно на мать, вредно и для ребенка. Запах роз мог быть причиной сильной го­ловной боли у ребенка, когда он был еще в колыбели, а кошка могла его сильно напугать; никто не обратил на это внимания, и сам он об этом ничего не помнит, но от­вращение к розам или к кошке осталось у него до конца жизни.

137. О НАЗНАЧЕНИИ ПЯТИ ОБЪЯСНЕННЫХ ЗДЕСЬ СТРАСТЕЙ, ПОСКОЛЬКУ ОНИ ИМЕЮТ ОТНОШЕНИЕ К ТЕЛУ

После того как даны определения любви, ненависти, желания, радости и печали и рассмотрены все телесные движения, вызывающие или сопровождающие их, нам осталось рассмотреть здесь только их назначение. В этом отношении следует заметить, что по установлению при­роды они все относятся к телу и даны душе лишь постоль­ку, поскольку она связана с телом, так что их естествен­ное назначение — побуждать душу способствовать тем действиям, которые могут послужить для сохранения те­ла или для его совершенствования. В этом смысле печаль и радость суть две страсти, которые применяются первы­ми. Ибо душа получает непосредственное предупрежде­ние о том, что вредно для тела, только благодаря испы­тываемому ею чувству боли, вызывающему в ней сначала страсть печали, а затем страсть ненависти к тому, что причиняет боль, и, наконец, желание избавиться от этой боли. Равным образом душа получает непосредственное предупреждение о том, что полезно телу, только благо­даря своего рода щекотке, которая, возбуждая в ней ра­дость, порождает любовь к тому, что она считает причиной радости, а также и желание приобрести то, что может продлить эту радость или вызвать затем подобную ей. Отсюда видно, что все пять страстей весьма полезны для тела и что печаль есть некоторым образом первая страсть: она более необходима, чем радость, ненависть и любовь, так как для нас важнее удаление вредных и опасных ве­щей, чем приобретение вещей, способствующих достиже­нию какого-нибудь совершенства, без которого можно обойтись.

138. О НЕДОСТАТКАХ СТРАСТЕЙ И О СРЕДСТВАХ ДЛЯ ИХ ИСПРАВЛЕНИЯ

Но хотя такое назначение страстей самое естествен­ное для них и хотя все неразумные животные проводят свою жизнь только в телесных движениях, подобных тем движениям, которые обычно сопровождают наши страсти, склоняющие нашу душу уступать им, тем не менее страсти не всегда приносят пользу, потому что есть много таких вещей, которые вредны для тела, но не вызывают сначала никакой печали и даже радуют человека, и таких, кото­рые ему полезны, но сначала неприятны. Кроме того, под влиянием страстей благо и зло, связанные с этими вещами, кажутся более значительными, чем они есть на самом деле; страсти побуждают нас добиваться одного и избегать другого с большим, чем следует, рвением. На примере животных мы видим, как они вводятся в заблуждение приманкой и, избегая меньшего зла, спешат навстре­чу большему. Вот почему мы должны пользоваться опы­том и разумом для того, чтобы уметь различать благо и зло и знать их настоящую цену, дабы не смешивать одно­го с другим и ничем не увлекаться сверх меры.

147. О ВНУТРЕННИХ ВОЛНЕНИЯХ ДУШИ

Я прибавлю здесь только одно соображение, которое, как мне кажется, должно помочь нам предотвратить лю­бую неприятность, идущую от страстей. Как наше благо, так и наше зло зависят главным образом от внутренних волнений, вызываемых в душе ею же самою. Этим послед­ние отличаются от страстей, зависящих всегда от какого-нибудь движения духов. И хотя волнения души часто свя­заны со страстями, имеющими с ними сходство, они часто могут встречаться и вместе с другими страстями и даже возникать из противоположных им страстей. Например, иногда бывает, что супруг, оплакивающий смерть своей жены, почувствовал бы досаду, если бы она воскресла; мо­жет быть, его сердце сжимается от печали, вызванной похоронами, отсутствием человека, к общению с которым он привык; может быть, некоторые проблески бывшей любви или жалости вызывают у него искренние слезы, но все-таки он чувствует тайную радость в самой глубине своей души, волнение которой так сильно, что сопровож­дающие его печаль и слезы его не уменьшают. Когда мы читаем о необыкновенных приключениях или видим их на сцене, это может вызвать у нас печаль, радость, любовь или ненависть и вообще любые страсти в зависимости от того, какие предметы представляются нашему воображе­нию. Но мы вместе с тем испытываем удовольствие от возбужденного в нас чувства, и это удовольствие есть интеллектуальная радость, рождающаяся из печали точ­но так же, как и из всех других страстей.

211. ГЛАВНОЕ СРЕДСТВО ПРОТИВ СТРАСТЕЙ

Теперь, когда мы знаем все страсти, у нас меньше, чем прежде, оснований их опасаться. Мы видим, что все они хороши по своей природе и что мы должны только избегать неправильного их применения или их крайностей; против этого было бы достаточно названных мною средств, если бы каждый старательно их применял. Но среди этих средств я назвал предварительное размышление и искусство, посредством которых человек может устранить недостатки своего характера, стараясь отделить в себе движения крови и духов от тех мыслей, с которыми эти движения обычно связаны. Поэтому я признаю, что немногие люди доста­точно подготовлены таким образом к борьбе со всякого рода страстями и что, поскольку движения, вызванные в крови предметом страсти, немедленно следуют за одними только впечатлениями в мозгу в зависимости от расположения органов и без всякого содействия души, не существует та­кой человеческой мудрости, которая была бы в состоянии противодействовать страстям без достаточной предвари­тельной подготовки. Многим трудно удержаться от смеха при щекотке, хотя она не связана ни с каким удовольст­вием; впечатление радости и удовольствия, когда-то вызвавшее у них смех, вновь появляется в их воображении и сразу же помимо его воли наполняет легкие кровью, на­правляемой туда сердцем. Люди, от природы склонные к душевным движениям радости, милосердия, страха и гнева, не могут удержаться от того, чтобы не упасть в обмо­рок, не заплакать, не задрожать, как в лихорадке, когда их воображение поражено каким-нибудь предметом страсти. Единственное средство против всех крайностей страстей, на которое можно здесь указать как на самое доступное, состоит в следующем. При сильном волнении крови сле­дует сдерживаться и помнить, что все представляющееся воображению склонно обманывать душу, так что доводы, склоняющие к объекту страсти, кажутся ей значительно более сильными, чем они есть на самом деле, а те, которые ее разубеждают,— значительно более слабыми. Когда страсть склоняет к тому, что не требует немедленного выполнения, следует воздержаться от того, чтобы тотчас же принимать решение; надо думать о чем-либо другом до тех пор, пока время и покой не укротят волнения крови. Когда же страсть побуждает к действиям, относительно которых необходимо принять немедленное решение, воля должна быть направлена на то, чтобы внимать доводам, противоположным тем, которые представляет страсть, хотя бы они и казались не столь сильными. Так при неожи­данном нападении врага обстановка часто не дает времени на размышление, но, по-моему, тот, кто привык задумы­ваться над своими поступками, даже испытывая страх, постарается забыть об опасности и найдет доводы в пользу того, что сопротивление безопаснее и достойнее бегства. И наоборот, если кто почувствует, что желание отомстить и гнев побуждают его опрометчиво броситься на нападающих, то ему должно прийти в голову, что неразумно поги­бать, если можно без позора спастись, и что при очевидном неравенстве сил лучше с достоинством отступить или пре­кратить военные действия, нежели безрассудно идти на верную гибель.

212. ТОЛЬКО ОТ СТРАСТЕЙ ЗАВИСИТ ВСЕ БЛАГО И ЗЛО В ЭТОЙ ЖИЗНИ

Конечно, у души могут быть свои особые удовольствия; но что касается тех, которые у нее общи с телом, то они зависят исключительно от страстей. Поэтому те люди, кого особенно волнуют страсти, могут насладиться жизнью в на­ибольшей мере. Правда, они могут переживать и много горьких минут, если они не умеют правильно использовать страсти и если им не сопутствует удача. Но мудрость больше всего пол