— С тех убийств в музее? — Марго задумчиво нахмурилась. — Одиннадцать лет. Нет. Двенадцать.
— Даже не верится.
Официант принес меню, на обложке которого был изображен силуэт Кокопелли[58]. Д’Агоста заказал холодный чай, и Марго поддержала его выбор.
— Итак. Чем вы занимались все это время?
— Я теперь работаю в некоммерческой медицинской организации в Ист-Сайде. В институте Пирсона.
— Вот как. И… что вы там делаете?
— Работаю этнофармакологом. Исследую растения коренных народов Америки на предмет их потенциальных лекарственных свойств.
— Звучит интригующе.
— Так и есть.
— Все еще преподаете?
— Боюсь, что к преподаванию я перегорела. У меня есть возможность помочь тысячам людей там, где я работаю сейчас. Тысячам, а не одному классу.
Д’Агоста снова поднял меню и изучил его.
— И как успехи? Нашли какое-нибудь чудо-лекарство?
— Самым многообещающим проектом, над которым я работала, было изучение состава коры сейбы[59], которая может помочь при эпилепсии и болезни Паркинсона. Майя с помощью этой коры лечили у стариков деменцию. Проблема заключается в том, что разработка новых препаратов занимает целую вечность.
Вернулся официант, и они сделали новый заказ.
Д’Агоста внимательно посмотрел на Марго.
— По телефону вы упомянули, что регулярно посещаете музей.
— По крайней мере, раза два-три в месяц.
— Зачем, если не секрет?
— Как это ни печально, естественная среда обитания тех растений, что я изучаю, превращается в болота, выгорает или уничтожается с ужасающей скоростью. Одному Богу известно, сколько потенциальных лекарств от рака уже исчезло с лица земли. В музее собрана самая большая и уникальная этноботаническая коллекция в мире. Конечно же, ее собирали не для меня — местные сотрудники просто коллекционировали лекарства и чудодейственные противоядия разных племен из самых разнообразных уголков мира. Так сложилось, что местные ботанические богатства идеально подходят для моих исследований. В коллекциях музея есть растения, которые уже не встречаются в природе, — она замолчала, напоминая себе, что далеко не каждый собеседник разделяет ее страсть к работе.
Д’Агоста сцепил пальцы.
— Что ж, раз так, могу сказать, что ваши регулярные посещения музея несут огромную пользу для меня.
— Поясните?
Он слегка наклонился к ней.
— Вы ведь слышали о недавнем убийстве, ведь так?
— Вы говорите о Вике Марсале? Я работала с ним, когда была аспирантом в отделе антропологии. Можно сказать, я была одной из немногих, с кем ему удалось поладить, — Марго покачала головой. — Не могу поверить, что кому-то понадобилось убивать его.
— Что ж, расследованием этого трагического случая занимаюсь именно я. И мне нужна ваша помощь.
Марго не ответила.
— Похоже, что незадолго до своей смерти Марсала работал с одним из приезжих ученых. Он помогал этому специалисту найти и изучить некий образец из антропологической коллекции — скелет мужчины, готтентота. Агент Пендергаст помогает мне с этим делом, и он, кажется, всерьез заинтересовался этим скелетом.
— Продолжайте, — кивнула Марго.
Д’Агоста помедлил.
— Просто… ну… Пендергаст пропал. Уехал из города позавчера ночью, не сообщив, как и где его найти. Ну, вы же знаете, это вполне в его стиле. Кроме того, мы только вчера узнали, что удостоверение того ученого, с которым работал Марсала, оказалось подделкой.
— Подделкой?
— Да. Он представился доктором Джонатаном Уолдроном, антропологом Филадельфийского университета, но настоящий доктор Уолдрон ничего об исследовании мнимого Уолдрона не знает. Я сам с ним разговаривал. Он никогда не бывал в музее.
— Как вы можете быть уверены, что он не убийца? Он может просто утверждать, что ничего не знает об этом…
— Я показал его фото персоналу отдела антропологии. Это совершенно другой человек. Он примерно на фут ниже и лет на двадцать старше.
— Странно…
— Именно. Зачем притворяться кем-то другим для того, чтобы просто посмотреть на скелет?
— И вы полагаете, что этот фальшивый ученый — и есть убийца Марсалы?
— Я пока не могу ничего утверждать. Но это чертовски хорошая зацепка. Первая, что у нас появилась. Так что, — он запнулся, — я хотел бы узнать, не хотите ли вы взглянуть на этот скелет?
— Я? — удивленно переспросила Марго. — Почему я?
— Потому что вы антрополог.
— Да, но моя специальность — этнофармакология. Я с окончания университета не проводила антропологических исследований.
— Готов поспорить, что вы утрете нос большинству здешних антропологов. Кроме того, я могу вам доверять. У вас уже есть доступ к материалам, и вы хорошо знаете музей, но вы при этом не штатный сотрудник.
— Из-за моих собственных исследований у меня довольно плотный график…
— Просто взгляните на скелет. Мне нужен взгляд со стороны. Я был бы очень признателен за ваше мнение.
— Я в замешательстве: никак не могу понять, каким образом старый скелет готтентота может быть связан с убийством.
— Я тоже этого не понимаю. Но пока что это моя единственная зацепка. Послушайте, Марго, сделайте это для меня. Вы знали Марсалу. Прошу вас, помогите мне раскрыть его убийство.
Марго вздохнула.
— Ну, раз вы так ставите вопрос, то как я могу вам отказать?
— Спасибо, — улыбнулся д’Агоста. — О, и, кстати, обед за мой счет.
Одетый в потертые джинсы, грубую хлопковую рубашку с заклепками, и старые ковбойские сапоги, агент А. К. Л. Пендергаст осматривал озеро Солтон-Си с высоты покрытой густой жестковатой травой окраины Национального заповедника дикой природы «Сонни Боно». В небе, кружа и плача, над солеными водами парили коричневые пеликаны. На часах была половина одиннадцатого утра, температура поднялась до комфортных 27 градусов и замерла на этой отметке.
Солтон-Си, вопреки своему названию, вовсе не было морем[60] — фактически оно являлось внутренним соленым озером, образовавшимся по воле случая на рубеже XX столетия, когда в результате сильных дождей плохо продуманная сеть оросительных каналов рухнула, направив воды реки Колорадо в низменность Солтон, затопив одноименный городок. В итоге на месте затопления сформировалось озеро площадью почти четыре тысячи квадратных миль. С течением лет регион разбогател, и вдоль берегов Солтон-Си стремительно вырос ряд курортных городков, однако вскоре вода озера начала постепенно отступать, становясь при этом все более соленой, отдыхающие перестали приезжать сюда, и бывшие курортные города обанкротились, оказавшись брошенными на произвол судьбы. Сейчас эта земля с ее бесплодными пустынными холмами и берегами, инкрустированными кристаллами соли, окаймленная полуразрушенными трейлерными парками и заброшенными курортами 1950-х годов, чем-то походила на мир, переживший ядерный Армагеддон. Лишь тысячи и тысячи птиц нашли спасение и пристанище на этой обезлюдевшей, мертвой, выжженной добела земле с ее жестоким пейзажем.
Пендергаст находил последний факт наиболее привлекательным.
Агент опустил мощный бинокль и направился к своему автомобилю — перламутровому «Кадиллаку Де-Вилль» 1998-го года выпуска. Сев за руль, он снова выехал на 86-е шоссе, продолжив путь к Имперской Долине, следуя вдоль западного края Солтон-Си. По пути он останавливался в придорожных забегаловках и в наводящих своим видом тоску антикварных магазинах. В последних он осматривал товар, осторожно расспрашивая местных жителей об экспонатах антикварных коллекций и об оставленных в залог индийских ювелирных изделиях, раздавая свои визитки и изредка что-то покупая.
Около полудня Пендергаст направился в долину Кади по безымянной проселочной дороге. Проехав еще пару миль, он припарковался у подножия холмов Скэррит, представлявших собой ряд голых хребтов и вершин, ободранных эрозией и лишенных жизни. Взяв бинокль с пассажирского сиденья, агент вышел из автомобиля и начал подниматься по склону ближайшей возвышенности, замедлившись лишь на подступе к вершине. Спрятавшись за большим камнем, он поднес бинокль к глазам и медленно выглянул из-за гребня.
На востоке предгорья плавно перетекали в пустыню, а примерно через милю — в мрачные берега Солтон-Си. Закручивающийся в миниатюрные воронки ветер проносился через солончаки, поднимая вихри пыли.
Внизу, на полпути между холмами и берегом расположилось странное строение, напоминавшее розу пустынных этажей — обветренное и полуразрушенное. Это была огромная, раскинувшаяся абстракция из бетона и дерева, когда-то окрашенная в яркие цвета, но теперь выгоревшая почти добела, усеянная разномастными крышами, минаретами и п а годами[61], напоминая фантастическую помесь китайского храма и салона аттракционов Эсбери-парка. Это был бывший «Солтон-Фонтенбло». Шестьдесят лет назад, он представлял собой самый роскошный курорт на побережье Солтон-Си, известный как «южный Лас-Вегас», посещаемый звездами кино и мафиози. Фильм «Элвис» был снят на его пляжах и вместительных верандах. «Рэт Пек»[62] пели в его залах, а такие люди, как Фрэнк Костелло[63] и Мо Далитц[64] проворачивали сделки в его подсобных помещениях. Но вскоре озеро отступило от элегантного курортного пирса, большая концентрация соли в воде убила рыбу, которую отнесло на побережье волнами, сбив ее в зловонные гниющие кучи, и курорт был брошен на растерзание солнцу, ветрам и перелетным птицам.
Из своего укрытия Пендергаст осмотрел старый отель с особенно пристальным вниманием. Погода соскоблила краску с досок, а большинство окон казались просто черными отверстиями. В нескольких местах обширная крыша обвалилась, в ней образовались пугающие зияющие дыры. Многие вычурные балконы, расположенные на одной стене, за годы запустения разрушились от времени и обвалились. Это место казалось мертвым, не подавало никаких признаков недавней активности. Воистину, «Фонтенбло» вот уже много лет оставался нетронутым, невозмутимым, изолированным, не удостоенным внимания даже подростковых банд или граффити-художников.
Теперь Пендергаст направил свой бинокль на полмили севернее, за пределы курорта. В той стороне древняя ухабистая грунтовая дорога вилась до темного проема в склоне холма, рваную утробу которого преграждала старая деревянная дверь. Это был вход в шахту «Золотой паук» — рудник, где был добыт кусок бирюзы, найденный в желудке Альбана. Пендергаст осмотрел вход и подход к нему с предельным вниманием. В отличие от «Фонтенбло», старая бирюзовая шахта явно имела признаки недавней активности: он видел свежие следы шин на старой дороге, а перед рудником наст был нарушен и разломан, обнажая более светлый оттенок соли. Были приложены заметные усилия, чтобы стереть, как следы ног, так и отпечатки шин, но оставшиеся от них еле уловимые отметины были отчетливо видны с обзорной точки на холме.
Это нельзя было назвать ни случайностью, ни совпадением. Альбан был убит, и бирюзу поместили в его тело по одной явной причине: чтобы заманить Пендергаста в это богом забытое место. Сама причина, по которой это было сделано, оставалась глубокой загадкой.
Что ж, Пендергаст позволил заманить себя сюда. Но он не позволит застать себя врасплох.
Он долго изучал вход в шахту. Затем, наконец, направил бинокль еще дальше на север, сканируя окружающий ландшафт. Приблизительно в двух милях от «Фонтенбло», на небольшой возвышенности раскинулась сеть улиц. Сломанные уличные фонари и заброшенные дома негласно указывали, что когда-то здесь стоял город. Пендергаст тщательно осмотрел его со своего опорного пункта. Он провел весь следующий час, изучая территорию к северу и югу от шахты, пытаясь отыскать хоть что-то, что могло бы стать свидетельством недавней активности.
Ничего.
Он спустился вниз по склону к своей машине, сел за руль и направился в сторону заброшенной постройки. На подъезде к ней стоял едва читаемый, избитый непогодой обветшалый знак, приветствовавший агента в городе Солтон-Палмз. На полустертом плакате ниже были изображены улыбающиеся женщины в бикини, катавшиеся на водных лыжах.
Достигнув окраины обветшалого пригорода, Пендергаст припарковался и неспешно побрел по Солтон-Палмз, его ковбойские сапоги мерно глухо постукивали по разбитому асфальту, поднимая шлейфы снежно-белой пыли. Солтон-Палмз некогда представлял собой поселение из скромных второсортных домиков. Теперь эти дома лежали в руинах, продуваемые ветрами, без дверей. Некоторые из них сгорели, другие рухнули. Выброшенный на берег разрушенный и гниющий причал, наклоненный под сумасшедшим углом, валялся в сотнях метров от нынешней береговой линии. Одинокое перекати-поле, покрытое соляной корочкой и украшенное кристаллами соли, блестело на солнце, словно гигантская снежинка.
Пендергаст медленно брёл по городу, в замешательстве разглядывая ржавые качели в голых дворах, древние жаровни-барбекю и трещины в детских бассейнах. Старый педальный игрушечный автомобиль, словно призрак 50-х годов, лежал на боку прямо посреди улицы. В тени подворотни виднелся скелет собаки, инкрустированный солью, на шее все еще висел поводок...
Вокруг стояла почти мертвая тишина, нарушаемая лишь слабым стоном ветра.
На южной окраине Солтон-Палмз, вдали от других построек стояла импровизированная лачуга с рубероидной крышей — темная, заиндевевшая от соли, слепленная из обломков разрушенных домов. Старый, но действующий пикап, состоящий больше из ржавчины, чем из металла, был припаркован рядом с ней. Пендергаст долго изучал лачугу, оценивая варианты развития событий, а затем легким пружинящим шагом начал приближаться к ней.
Кроме пикапа здесь не наличествовало никаких явных признаков жизни. Хижина, вне всякого сомнения, не была обеспечена электричеством и водопроводом. Пендергаст огляделся еще раз, затем постучал по куску гофрированного металла, служившему грубой дверью. Не получив никакого ответа, он постучал снова.
Послышался едва уловимый звук передвижения.
— Пошел вон! — раздался хриплый голос.
— Прошу прощения, — обратился Пендергаст к человеку за дверью, играючи заменив свой южный акцент на мягкий техасский, — но могу я попросить вас уделить мне всего минуту вашего времени?
Обращение не возымело должного эффекта, поэтому Пендергаст достал из одного из нагрудных карманов рубашки визитку и зачитал:
— «Уильям У. Фэзерс. Продавец предметов коллекционирования и невыкупленных залогов. Западные артефакты и Бренд «Ковбойский высокий стиль». Торговля через eBay — моя специальность ».
Он подсунул карточку под кусок гофрированного металла. Всего мгновение она оставалась на месте, а уже в следующий миг исчезла. Затем хриплый голос заговорил снова:
— Чего ты хочешь?
— Я надеялся, что у вас есть несколько вещей на продажу.
— Прямо сейчас вы ничего не получите.
— Люди всегда так говорят. Они сами не знают, что у них есть, пока я не открою им на это глаза. Я заплачу. Вы смотрели «Антикварные гастроли»[65]?
Ответа не последовало.
— Вы наверняка нашли нечто интересное здесь, прочесывая этот старый город в поисках антиквариата. Возможно, я смогу приобрести у вас что-то из ваших находок. Конечно же, если вы не заинтересованы, я просто сам осмотрю некоторые из этих старых домов. Обойду здесь все.
Примерно минуту ничего не происходило. А затем дверь со скрипом открылась, и из-за нее выглянуло седое бородатое лицо, глаза на котором щурились от подозрения. Голова старика парила, словно призрачный шар в темноте помещения.
Не теряя ни минуты, Пендергаст не преминул поставить ногу и подпереть дверь, начав увлеченно и радостно трясти руку незнакомца. Секундой позже он буквально ворвался в его дом, принявшись осыпать хозяина непрерывным потоком самых изысканных комплиментов и благодарностей, не позволяя тому вставить хоть слово.
Внутри лачуги было мерзко и душно. Пендергаст бегло огляделся. В одном углу лежали мятые поддоны. Под единственным окном расположилась газовая плита, на поверхности которой стояла чугунная сковородка. Два распиленных куска дерева служили стульями. Везде царил полный хаос: одежда, одеяла, безделушки, пустые консервные банки, старые дорожные карты, коряги, сломанные инструменты, и другие бесчисленные вещи валялись вдоль стен крошечной обители старика.
Вдруг что-то слабо блеснуло на фоне хлама. Разорвав рукопожатие, Пендергаст наклонился, чтобы схватить это с криком восторга.
— Вот! Теперь вы понимаете, что я имел в виду? Вы только взгляните на него! Что, черт возьми, оно делает на полу? Оно же должно находиться на витрине!
Объектом восхищения оказался кусок винтажного цветочного ожерелья, измятого и поцарапанного, из дешевого посудного серебра, с отсутствующим драгоценным камнем. Но Пендергаст прижал его к себе так трепетно, как будто это была каменная скрижаль от самого Бога.
— Я, не напрягаясь, могу продать это на eBay за шестьдесят баксов! — восторженно воскликнул он. — Я занимаюсь сделкой от начала и до конца: фотографирую, составляю описание, общаюсь с покупателем и продаю — все и сразу. Единственное что я прошу — это всего лишь небольшая комиссия. Я оставлю вам предоплату, чтобы с чего-то можно было начать, а затем, если я получу на eBay больше, то удержу себе десять процентов. Я сказал шестьдесят? Пусть будет семьдесят.
И без лишних слов, агент вытащил из кармана пачку денег.
Слезящиеся глаза обитателя хижины переместились от лица Пендергаста к наличным в его руках. Его взгляд не отрывался от денег, пока Пендергаст отсчитывал семь десятидолларовых банкнот и протягивал их ему. Ни капли не колеблясь, старик дрожащей рукой вырвал деньги, как будто они могли исчезнуть в любой момент, и сунул их в карман брюк.
Широкая техасская улыбка Пендергаста, похоже, понемногу располагала к себе седовласого мужчину. Агент, казалось, уже и сам чувствовал себя здесь, как дома, поэтому по-свойски опустился на деревянный пенек, заменявший стул. Хозяин лачуги с выражением явного замешательства на морщинистом лице сделал то же самое. Этот мужчина был невысоким и тощим, с длинными, спутанными седыми волосами и бакенбардами, короткими руками, и невероятно грязными ногтями. Его лицо и руки были загорелыми до черноты от бесчисленного числа дней, проведенных на солнце. Подозрение, по-прежнему горевшее в его глазах, немного рассеялось при виде денег.
— Как ваше имя, дружище? — спросил Пендергаст. В руке он продолжал держать небрежно зажатый ролик купюр.
— Кьюит.
— Ну, мистер Кьюит, позвольте мне представиться. Билл Фэзерс, к вашим услугам. Должен заметить, у вас тут можно найти несколько весьма симпатичных мелочей. Уверен, мы с вами легко придем к соглашению! — Пендергаст, увлеченный своей воодушевляющей речью, попутно поднял старый металлический дорожный знак «Шоссе-111», который был установлен на двух шлакоблоках и служил старику столом. Краска облупилась, и под ней стали еще заметнее старые следы от картечи. — Например, это. Знаете ли вы, что такие же висят на стенах стейк-хаусов? И пользуются большим спросом, между прочим. Бьюсь об заклад, я смогу продать его… ох, я даже не знаю… за пятьдесят баксов. Что вы скажете?
Блеск в глазах старика разгорелся еще ярче. Секунду спустя Кьюит воодушевленно закивал, сделавшись похожим на голодного хорька. Пендергаст привычным жестом отсчитал еще пять купюр и отдал их ему, просияв.
— Мистер Кьюит, я вижу, что вы человек дела. Я подсчитал, что это будет весьма продуктивный обмен для нас обоих.
В течение следующих пятнадцати минут Пендергаст купил пять абсолютно бесполезных вещей на общую сумму в 380 долларов. Это существенно смягчило излишнюю подозрительность Кьюита. Пол-литровая бутылка ликера «Саузен Комфорт», извлеченная из заднего кармана джинсов Пендергаста и предложенная им в качестве жеста доброй воли, лишь усилила предыдущий эффект, окончательно развязав язык старому скряге. Похоже, он был нелегалом, которому довелось провести в этих краях некоторое время своей юности, а потом он был вынужден покинуть Солтон-Палмз. Обратно вернуться Кьюиту удалось лишь много позже. Остался он здесь и после того, когда город был заброшен. Это «бунгало» старик использовал в качестве своего опорного пункта при поиске всяких безделушек на продажу.
С терпением и тактом Пендергаст погружался в историю города-призрака и близлежащего «Солтон Фонтенбло». Старик вознаграждал его за внимательность периодическими шутками и анекдотами о триумфе казино и о его длинном печальном упадке. Оказывается, Кьюит когда-то работал помощником официанта в шикарном ресторане «Фонтенбло» в зените его былой славы.
— О, Боже! — воскликнул Пендергаст. — Что это должно было быть за зрелище!
— Более величественное, чем вы можете себе представить, — ответил хриплым голосом Кьюит, осушая бутылку и ставя ее на бок, как будто она являла собой предмет ценной коллекции. — Все знаменитости приезжали сюда. Все эти голливудские толстосумы. Однажды сама Мэрилин Монро оставила автограф на манжете моей рубашки, пока я убирал с ее стола!
— Не может быть!
— Нечаянно постирал, — с досадой сообщил Кьюит. — Подумать только, сколько бы он сегодня стоил!
— Чертовски обидно, — вздохнул Пендергаст. — А как давно отель был заброшен?
— 50-55 лет назад.
— По-моему, это настоящая трагедия. Такое красивое здание, и вдруг — крах.
— У них здесь было все. Казино. Бассейн. Набережная. Пристань для лодок. Спа. Зоосад.
— Зоосад?
— Да, — мужчина поднял бутылку «Саузен Комфорт», но взгляд его исполнился тоски, когда он заметил, что она уже опустела. — Он был построен в естественном природном гроте под отелем. Его использовали как своеобразный коктейльный зал. Там все было, как в джунглях. В нем держали настоящих живых львов, черных пантер и сибирских тигров. По вечерам большие шишки собирались на балконах со своими напитками и смотрели на животных.
— Как интересно, — Пендергаст задумчиво потер подбородок. — А не осталось ли чего ценного внутри? То есть, я имею в виду, вы исследовали те помещения?
— Их разграбили. Полностью.
Нечто привлекло внимание Пендергаста. Оно выглядывало из-под изодранного каталога товаров «Сирз и Ройбак», по крайней мере, полувековой давности со сломанным переплетом. Агент поднял заинтересовавший его предмет и поднес его к импровизированному окну, чтобы лучше рассмотреть. Это оказался необработанный осколок бирюзы с прожилками черного цвета.
— Какой красивый камень. Прекрасная разметка. Возможно, мы сможем прийти к соглашению и насчет него, — он взглянул на Кьюита. — Я так понимаю, что рядом есть старая шахта. «Золотой паук», если мне не изменяет память. У вас это оттуда?
Старик покачал седой головой.
— Никогда не ходите туда.
— Почему нет? Думаю, это идеальное место для поиска бирюзы.
— Дело в историях.
— Каких историях?
Лицо Кьюита приобрело какое-то странное выражение.
— Люди рассказывали что-то о привидениях.
— Да ну! Не может быть!
— Это небольшой рудник, но с несколькими глубокими штольнями. И о нем ходит много слухов.
— Например, каких?
— Однажды я слышал, что владелец рудника спрятал кучу денег где-то внутри этой бирюзовой шахты. Он умер, унеся в могилу тайну местонахождения клада. Временами кто-то рыскал внутри в поисках его, но они так ничего и не нашли. Затем около двадцати лет назад охотник за сокровищами отправился изучать шахту. Некоторые половицы прогнили, и он провалился под пол. Сломал обе ноги. Никто не слышал его криков о помощи. Там, в темноте он и умер от жары и жажды.
— Как ужасно.
— Люди говорят, что если вы войдете туда сегодня, вы все еще можете услышать его.
— Услышать его? Вы имеете в виду шаги?
Кьюит покачал головой.
— Нет. Услышать, как он волочит ноги и молит о помощи.
— Волочит ноги. Разумеется, сломанные... М-да, какая ужасная история.
Кьюит ничего не ответил, лишь снова с тоской посмотрел на пустую бутылку.
— Я думаю, что легенда отпугнула не всех, — заговорщицки произнес Пендергаст.
Взгляд Кьюита снова метнулся к нему.
— Вы о чем?
— О, я бродил вокруг входа в шахту утром. И видел отпечатки ног и следы шин. Свежие.
Старик поспешил отвести взгляд.
— Ничего не знаю об этом.
Агент ждал продолжения, но его не последовало. Наконец, он поерзал на импровизированном стуле и решил надавить:
— Серьезно? Это кажется мне удивительным. У вас ведь такой хороший обзор на шахту здесь, из вашего дома, — Пендергаст небрежно извлек толстую пачку банкнот из кармана, пока говорил. Кьюит не ответил. — Нет, правда, я очень удивлен. Это место расположено не более, чем в миле или чуть дальше отсюда, — он медленно пролистал десятидолларовые купюры, дойдя до двадцати- и пятидесятидолларовых.
— Почему вы так интересуетесь шахтой? — спросил Кьюит, вновь исполнившись подозрительности.
— Ну, бирюза — моя специальность. Так же, как и (не хочу вас пугать) поиск сокровищ. Я — совсем как тот парень в этой вашей истории, — Пендергаст заговорщицки наклонился, приложив палец к носу. — И если в «Золотом пауке» все еще вспыхивает какая бы то ни было активность, мне хотелось бы об этом знать.
Старый мусорщик колебался. Он моргнул покрасневшими глазами: раз, два…
— Они заплатили мне, чтобы я ничего не говорил.
— Я тоже могу заплатить, — Пендергаст развернул свернутую пачку банкнот, достав пятидесятидолларовую купюру, потом еще одну. — Вы можете заработать в два раза больше — и никто не узнает.
Кьюит жадно посмотрел на деньги, но ничего не сказал. Пендергаст извлек еще две пятидесятидолларовые купюры и предложил ему. Старик сначала колебался, а затем быстро — прежде, чем смог лучше обдумать свое решение — выхватил деньги из протянутой руки и засунул их в карман, к остальным наличным.
— Это было несколько недель назад, — начал рассказывать он. — Они приехали на паре грузовиков, очень шумели и суетились. Припарковались около входа в шахту и начали размещать оборудование. Я подумал, что они приехали заново ее разрабатывать, так что пошел к ним и поздоровался. Еще предложил продать им старую карту шахты.
— И?
— Со мной говорил не самый дружелюбный из людей, скажу я вам. Сказал, что они осматривали шахту для... для изучения структурной целостности, это звучало как-то так. Но казалось, что они здесь не за этим.
— Почему нет?
— Как по мне, так этот человек не был похож на инспектора. И оборудование, которое они проносили внутрь, вселяло сомнения. За свою жизнь я никогда не видел ничего подобного. Крюки, веревки, и что-то вроде... вроде... — Кьюит махнул рукой, — как одна из тех вещей, в которых погружаются дайверы. Как ее?
— Клетка от акул?
— Да. Только больше. Они не захотели купить мою карту, сказали, что у них уже есть своя. Потом они сказали мне, что всё это не мое дело, и дали мне пятьдесят баксов, чтобы я молчал. Старик схватил Пендергаста за рукав. — Вы не расскажете никому о том, что я видел, не так ли?
— Конечно, нет.
— Обещаете?
— Это будет наш с вами секрет, — Пендергаст потер подбородок. — Что случилось потом?
— Они уехали через пару часов. Вернулись только вчера. Уже было поздно. На этот раз приехал один грузовик с двумя парнями внутри. Они припарковались несколько дальше и вышли.
— И что потом? — подтолкнул Пендергаст.
— Была полная луна, и я все мог видеть все ясно. Пока один загребал граблями следы шин, другой посыпал пылью все вокруг. Они шли задом, заметая все-все следы по пути к грузовику. Потом они сели в него и снова уехали.
— Не могли бы вы описать этих мужчин? Как они выглядели?
— Они оказались очень грубыми. Недоброжелательными. Ничего хорошего от них ждать не стоит. Слушайте, я уже и так сказал больше, чем нужно. Помните свое обещание.
— Не бойтесь, мистер Кьюит, — на мгновение выражение лица Пендергаста дало понять, что мыслями он уже очень далеко отсюда. — Что вы там говорили про карту шахты?
Продажный блеск вернулся в мутные старые глаза, отражающие волнение и вечные подозрения.
— А что вас интересует?
— Я мог бы быть заинтересован в ее приобретении.
Кьюит замер на мгновение. Затем, не вставая со своего импровизированного стула, он порылся в куче мусора у своих ног и, наконец, извлек выцветший проектировочный рулон бумаги — рваный и сильно грязный. Не говоря ни слова, он развернул карту и показал Пендергасту, но так и не дал ее ему в руки.
Пендергаст наклонился к ней, чтобы лучше изучить. Затем — так же молча — он отсчитал еще четыре пятидесятидолларовых банкноты и показал их Кьюиту.
Сделка быстро завершилась. Свернув карту и поднявшись со своего места, Пендергаст пожал старику руку.
— Спасибо и хорошего дня, мистер Кьюит, — сказал он, распределив свои покупки по карманам и прихватив карту с дорожным знаком одной рукой. — Приятно было иметь с вами дело. Не вставайте, я сам найду выход.
Д'Агоста сидел на столе в центральной лаборатории отдела остеологии. Рядом с ним стояла Марго Грин со сложенными на груди руками и беспокойно постукивала пальцами по локтю. Д'Агоста, подавляя раздражение, наблюдал за тем, как Марк Сандовал работал за компьютером, то печатая что-то на клавиатуре, то смотря на экран монитора. В этом несчастном музее все происходило так чертовски медленно, что лейтенант удивлялся, как местные работники вообще могли добиваться хоть какого-то прогресса.
— Я уже выбросил листок с артикулом, — буркнул Сандовал. — Я не думал, что он понадобится вам снова.
Он, казалось, поник от необходимости проходить через весь этот процесс еще раз. Или, возможно, дело было в Моррисе Фрисби, который ходил и наблюдал за сотрудниками полиции б о льшую часть своего времени.