Оформление революционных празднеств

Среди различных видов агитмассового искусства, вызванных к жизни Вели­ким Октябрем, особое место как по своим масштабам, так и по огромному политическому значению занимает оформление революционных празднеств. Участие в нем лучших творческих сил страны, включая художников стар­шего поколения и полную революционного энтузиазма молодежь, делало праздничное убранство городов и колонн демонстрантов одним из наиболее значительных художественных явлений первых послеоктябрьских лет.

Выдвинутый революцией лозунг „Искусство в массы!" получил здесь особенно полное и грандиозное воплощение. Произведения живописцев и графиков, скульпторов и архитекторов, музыкантов и режиссеров вышли на просторы улиц и площадей, их зрителем стал многомиллионный народ. Революционная тематика в остроагитационной трактовке, психология и вкусы нового зрителя, новая среда, в которой призваны были жить их произведе­ния,— все это ставило перед мастерами различных видов искусства ряд слож­ных творческих проблем, заставляло искать особый образный строй, новые средства выразительности.

Яркий дневной свет, уходящие вдаль перспективы улиц или широкие прос­торы площадей, пластика архитектурных форм, многоликий образ празднич­ного города создавали совершенно новые условия восприятия, предъявляли к работам художников специфические требования лаконичности форм, ярко­сти красочной гаммы, способности сразу приковывать к себе внимание. Зна­чительность и героика революционного содержания требовали обобщенности, монументальности, романтической приподнятости образов. Сложность творче­ской задачи определялась и тем, что ни одно произведение не могло ре­шаться изолированно, так как оно составляло один из компонентов того синтетического целого, каким являлось оформление праздничных торжеств.

Революционные празднества проводились во многих городах России, на Урале, Кавказе и в Сибири, на Украине, в Белоруссии и Прибалтике сразу же, как там устанавливалась Советская власть. Наиболее крупными по мас­штабу были празднования первой годовщины Октябрьской революции в Петрограде и Москве. В оформительских работах приняли тогда участие архитекторы, скульпторы, живописцы, графики самых различных направле­ний— от мастеров академической школы до представителей крайне „левых" течений. Здания украшались

· знаменами,

· плакатами,

· флагами,

· гирляндами зелени,

· громадными живописными панно.

· На площадях и перекрестках воз­двигались триумфальные арки,

· скульптурные памятники,

· обелиски.

От окраин к центру стекались толпы демонстрантов, в колоннах несли стяги, плакаты, ехали колесницы и автомобили с аллегорическими фигурами или подвижными эстрадами, где выступали певцы, музыканты, артисты. Сооружались по­мосты, на которых также разыгрывались короткие театрализованные сценки. С трибун слышались горячие выступления ораторов. Ночью по городу зажига­лись многочисленные огни, в небе рассыпались фейерверки, скользили лучи прожекторов.

Наряду с общими чертами праздничное оформление каждого города имело свои характерные особенности. Так, облик Петрограда с его художественно законченными в своей строгой классической красоте архитектурными ансамб­лями диктовал соответствующие формы декоративного убранства. Здесь наи­более естественным казалось использовать замечательные традиции велико­лепных празднеств Великой французской революции и Парижской коммуны или праздничного оформления русских городов в XVIII — XIX веках. Эти традиции получили интересное развитие преимущественно в работах петро­градских архитекторов.

Марсово поле с могилами героев революции, бывшее центром празднеств, оформлял в первую годовщину Л. Руднев. Он решил это оформление как единую пространственную архитектурно-живописную композицию. Мощные ступенчатые надгробия из гранитных плит еще не были в тот год закончены, и их частично закрывал живописный фриз, изображавший траурное шествие. Обобщенная трактовка фигур гармонировала с суровой простотой архитектур­ных форм, а мерный торжественный ритм этого шествия был созвучен рек­виему. Над фризом возвышался красный обелиск, увенчанный штандартом с фигурой летящей Славы. Композиции из флагов, декоративных панно и тканей вносили в оформление динамику и красочность. Даже на основании немногих сохранившихся эскизов этого оформления можно почувствовать, как оригинально, по-новому прозвучали в нем традиционные формы и атрибуты классического искусства.

Не только Марсово поле, но и ряд других важных объектов в Петрограде оформлялись архитекторами, строившими праздничное убранство в виде еди­ной декоративной композиции, согласованной с общим стилем и пространствен­ным решением украшаемого архитектурного ансамбля. Значительное место в таком убранстве занимали традиционные декоративные элементы: флаги, штандарты, гирлянды зелени, в спокойный ритмический строй которых вклю­чались как олицетворение новой эпохи колоссальные живописные панно. Их революционная тематика, красочность, наконец, необычные масштабы приковывали к себе внимание и делали эти панно смысловым и декоратив­ным центром оформления.

Попытки связать праздничное оформление с архитектурой были характерны и для многих художников. Так, Ф. Лехт и Н. Герардов удачно вписали в фасад Рождественского совдепа огромный триптих с фигурами рабочего, крестьянина и красноармейца. Оформлявшие Смольный художники Пролет­культа поместили живописные полотна с колоссальными фигурами между колоннами главного портика. Органично вошла в архитектуру интересная композиция Г. Савицкого, предназначенная для фронтона здания Академии наук. Здесь художник сочетал традиционные формы построения классических рельефов с новой революционной тематикой.

Судя по треугольным и полуциркульным очертаниям некоторых из сохра­нившихся эскизов декоративных панно, украшавших Петроград в первую годовщину Октябрьской революции, они также предназначались для фрон­тонов или люнетов каких-то зданий.

Стремление согласовать оформление с характером архитектурного ансамбля чувствуется и в праздничном убранстве Адмиралтейства (художник М. Добужинский), где громадные полотнища алых знамен не только декорировали фасад, но и заметно подчеркивали ритмический строй архитектурных форм, а живописные панно повторяли в своеобразной интерпретации те или иные мотивы лепного декора.

Весьма характерна для декоративного убранства Петрограда в первую годовщину Октября и другая тенденция, в основе которой лежало воспри­ятие картины как некоего изолированного, замкнутого в себе художествен­ного целого. При этом живописные полотна просто вешались на здание, в других случаях стендами для них служили щиты, стоящие на площадях или вдоль улиц и мостов, превращая их в гигантские выставочные залы. К. Петров-Водкин украсил Театральную площадь в Петрограде громадными декоративными панно, расположенными вдоль фасадов Мариинского театра и Филармонии. Эти красочные полотна переносили зрителей в мир народ­ного эпоса и сказки. Подобные попытки осознать современность через призму легенды или исторического прошлого характерны были в те годы для многих художников.

Та же тенденция решать праздничное оформление в виде самостоятельных экспозиций видна и в работах Б. Кустодиева, декорировавшего бывшую Ружейную площадь на Петроградской стороне с помощью длинных стягов и больших щитов, где изображены были люди труда в орнаментальном обрамлении из атрибутов их ремесла. В композиционном решении этого оформления Кустодиев, по существу, не вышел за рамки своих дореволю­ционных работ. Однако присущее художнику умение передавать красочное богатство мира помогло его произведениям органично войти в праздничное оформление города.

Весьма интересно и своеобразно декорировались к Октябрьскому торже­ству 1918 года и многочисленные петроградские мосты. Так, один из них — Сампсониевский (позднее мост Степана Разина) — превратился по воле худож­ника А. Дидерихса и архитектора В. Альванга в фантастическое подобие флота Степана Разина. Прикрепленные к быкам моста струги легендарного народного героя, казалось, плыли на раздуваемых ветром парусах. Но чаще мосты, так же как улицы и площади, украшались живописными панно, зна­менами, флагами, зеленью. Эти декоративные элементы применялись масте­рами различных направлений, но каждый решал их композицию в характерной для него манере. В декоре Троицкого моста, выполненном по проекту Э. Штальберга и П. Соколова, преобладание диагональных линий и бурное движение летящих фигур Слав создавало стремительно-динамичный ритм. Наоборот, на Аничковом мосту (автор — архитектор С. Овсянников) прямо­угольные формы панно и их мерное чередование придавали оформлению спокойно-уравновешенный характер.

Значительное место в праздничном убранстве Петрограда занимали триум­фальные арки. Они вносили выразительные пластические акценты и нередко служили центром, пространственно организующим всю композицию. Архи­тектурные формы и декор таких арок в большинстве случаев шли от тра­диций праздничного убранства русских городов в XVIII — XIX веках и решены были в стиле классицизма или модернизированного барокко, данных в более или менее оригинальной перефразировке. Эти традиционные формы своеоб­разно сочетались с новой эмблематикой и сюжетными композициями на рево­люционные темы.

Ряд важных объектов во многих случаях решался в виде развернутых в пространстве декоративных ансамблей, но не согласованных со стилем архитектурного окружения, а резко ему противопоставленных. Такое офор­мление призвано было изменить привычный вид улиц, площадей, мостов, придать городу в дни праздничных торжеств необычный облик, своей насы­щенной цветовой гаммой, напряженной динамикой композиционных решений, всем ритмическим строем контрастировавший с классически строгими архи­тектурными ансамблями Петрограда.

Этот своеобразный эксперимент проводился в грандиозных по тому вре­мени масштабах. Так, по проекту Н. Альтмана вся северо-западная сторона Дворцовой площади была закрыта зелеными щитами, вдоль которых протя­нулись огромные буквы лозунга: „Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" Красочные плоскости и объемные геометрические фигуры, расположенные у подножия Александровской колонны, превратили этот классический мону­мент, увенчанный фигурой ангела, в экспрессивную абстрактную конструкцию, служившую трибуной для ораторов. Колоссальные панно с изображениями рабочего, крестьянина, моряка противопоставляли яркость своих красок, нарочитую примитивность форм пышному лепному декору Зимнего дворца и строгой красоте классической архитектуры здания Главного Штаба. В этом подчеркнутом противопоставлении старого и нового ощущалось дыхание эпохи, своеобразный колорит тех грозных героических лет.

По тому же принципу было решено оформление и ряда других площадей и улиц.

При всем разнообразии праздничного убранства Петрограда в первую годовщину Октября почти везде основным смысловым и декоративным центром были огромные живописные панно, хотя и весьма различные по своему об­разному строю. Часть художников пыталась передать революционное содер­жание в традиционной форме аллегорий, взятых из арсенала классицизма: свобода олицетворялась фигурой женщины в тунике с зажженным факелом в руке, победа революции — в виде греческой богини Ники и т. д. Широко использовались характерные для классицизма атрибуты: жертвенники, колес­ницы, лавровые венки. Во многих произведениях эти традиционные образы и атрибуты наполнялись революционной романтикой, приобретали динамичный, напряженный характер. В аллегорические композиции включались образы, взятые из окружающей действительности, причем часто данные в самых неожиданных и фантастических сопоставлениях. Довольно много работ носило черты псевдорусского стиля — освобожденная Россия олицетворялась фигурой женщины в сарафане и кокошнике, рабочий представлялся в образе былин­ного богатыря.

В большинстве живописных полотен образы рабочих, крестьян, красноар­мейцев, матросов решались в виде характерной для того времени героизи­рованной аллегории. Реже можно было встретить изображения людей труда, показанных в процессе их трудовой деятельности. Таковы, например, рабо­чие на панно В. Волкова, П. Смукровича, П. Геллера, Г. Савицкого и В. Кучумова. Своеобразно трактованы эти образы в локальных по цвету, геометри­зованных фигурах на полотнах В. Лебедева или в условно-обобщенных ком­позициях Д. Штеренберга и В. Козлинского.

Не менее разнообразным и грандиозным было праздничное убранство Москвы, где среди привлеченных к работе мастеров мы также видим худож­ников различных творческих направлений. Но если стройные, выдержанные по стилю архитектурные ансамбли Петрограда нужно было либо включить в праздничное убранство, либо замаскировать, заменить чем-то новым (как это пытались сделать некоторые художники), то Москва с живописным бес­порядком ее улиц и площадей, на которые каждая эпоха наложила свой особый отпечаток, давала более широкие возможности для самых различных художественных решений.

В первую годовщину Октябрьской революции хотя и украшались все районы города, наиболее нарядно были оформлены Театральная площадь и площадь Революции, Охотный ряд, Тверская улица, кремлевские, башни и особенно Красная площадь — центр, куда стекались колонны демонстрантов. Здесь в годовщину Октября В. И. Ленин торжественно открыл мемориальную доску работы скульптора С. Коненкова над братской могилой героев рево­люции.

В соответствии с общим стилем архитектурного окружения было ре­шено декоративное убранство Советской площади, выполненное по проекту В. и А. Весниных художником А. Ивановым. Здание Моссовета — прекрасное творение М. Казакова — и стоявшая напротив него гауптвахта конца XVIII века, стройные классические формы обелиска Первой советской конституции (архитектор Д. Осипов), пурпур знамен с золотыми буквами „РСФСР", мно­гочисленные гирлянды зелени, протянутые поперек Тверской улицы, пла­каты — все это образовало единое декоративное целое, в котором, по сви­детельству современников, „была какая-то пышная и строгая торжественность"

В духе народных гуляний и ярмарок был оформлен Охотный ряд. Художники И. и О. Алексеевы покрыли палатки яркой многокрасочной росписью, которая ассоциировалась с красочным богатством и весельем народных празд­неств.

В оформлении Москвы основное место тоже занимали большие декоративные панно, причем нередко одно здание украшали произведения мастеров различных творческих направлений. Большинство из них даже не пыталось согласовать свою работу ни с архитектурными формами, ни с расположен­ными рядом работами других художников. Но, несмотря на такую несогласованность, многие живописные полотна производили сильное впечатление выразительностью форм, романтической приподнятостью, мажорным звуча­нием. И здесь большое место занимали изображения рабочих, крестьян, красноармейцев, трактованные в обобщенно-символическом плане. Творчес­кий процесс создания таких образов можно хорошо почувствовать на срав­нении двух сохранившихся эскизов декоративного панно С. Герасимова „Хо­зяин земли", которое украшало здание бывшей Городской думы (ныне Центральный музей В. И. Ленина). Если на первом из них крестьянин изображен в бытовом плане, то на втором эскизе его образ трактован более монумента­льно, в духе древнерусской фресковой живописи.

На фасаде того же здания висело панно Н. Чернышева „Наука и Искус­ство приносят свои дары Труду" —один из интересных вариантов характерной для тех лет аллегорической композиции, сочетающей условность построения с живыми образами, взятыми из окружающей действительности. Стоявшее напротив Городской думы помещение Продовольственного комитета (бывш. Большая московская гостиница) было украшено семью панно, выполненными художниками Л. Е. Фейнбергом, С. П. Сергеевым, Н. Н. Поманским, причем также в различных манерах.

Отсутствие единого ансамбля было характерно и для оформления Теат­ральной площади (ныне пл. Свердлова). Здесь в работе приняли участие несколько мастеров, каждый из которых обладал своей индивидуальностью. На фасаде гостиницы „Метрополь" было помещено огромное живописное панно И. Захарова „Пролетарии всех стран, соединяйтесь!", решенное в яркой, романтически приподнятой манере. На сквере перед ним — трибуна, расписан­ная крупными декоративными цветами (автор С. Сив). На здании Малого театра висело декоративное панно П. Кузнецова „Степан Разин с ватагой", образный строй которого шел от традиций народного лубка. Художник А. Куприн, оформлявший театр Незлобина (ныне Центральный детский театр), создал остродинамичную декоративную композицию, близкую по своей манере к кубистической живописи тех лет. Если еще учесть, что в ту же годов­щину на этой площади было открыто несколько новых скульптурных памятников, также весьма различных по стилю, то можно понять, насколько такое оформление больше напоминало выставку отдельных произведений, чем це­лостный художественно-декоративный ансамбль.

На фасаде Театра Московского Совета рабочих депутатов (бывший театр Зимина) со стороны Большой Дмитровки (ныне ул. Пушкина) находились два панно А. Осмёркина с изображением плотника и маляра. Обобщенно-ла­коничная манера трактовки человеческих фигур, декоративный склад и асим­метричные очертания этих панно позволили им органично включиться в при­чудливо построенную композицию из красных знамен, драпировочных тканей и зелени, украшавшую фасад театра.

Тверская улица (ныне ул. Горького) от Страстного монастыря до Охот­ного ряда была декорирована красными полотнищами, зеленью и плакатами, перекинутыми с одной стороны улицы на другую. Особо выделялась роспись длинного забора, огораживавшего место строительства здания телеграфа. Молодые художники Н. Лаков и Г. Грюнберг решили ее в виде фриза, сос­тоящего из отдельных композиций, объединенных общей темой „Рождение нового мира" и общей гаммой темно-красных, зеленоватых, черных и серых тонов. Тематика этой росписи, ее строгий насыщенный колорит вносили в де­коративное убранство улицы черты суровой революционной романтики.

В украшении Москвы принимали участие тогда еще совсем молодые братья В. и Г. Стенберги, впоследствии вписавшие немало интересных страниц в историю советского оформительского искусства. Стремясь найти наиболее удачное решение праздничного убранства, они применяли самые различные формы декора. Так, на здании ВСНХ ими были широко использованы рус­ские народные мотивы; на Главном почтамте созданы асимметричные компо­зиции с эмблемами почты и телеграфа, построенные на контрастном сопос­тавлении гладких цветных плоскостей; в убранстве Управления и клуба вод­ного транспорта художники ввели огромные гипсовые скульптуры рабочего и матроса, сделав их центральными смысловыми и декоративными элементами оформления.

В первую годовщину Октября Москва, как и Петроград, украсилась скульптурными памятниками, выполненными по ленинскому плану монумен­тальной пропаганды, причем соответствующим образом оформленные тор­жественные открытия этих памятников занимали важное место в общем празд­ничном ритуале.

Революционные празднества первых послеоктябрьских лет красочно офор­млялись не только в Петрограде и Москве, но и по всей стране. В эту ра­боту включались художники различных направлений, многие из которых впоследствии приобрели известность.

Так, например, в Киеве и Харькове активное участие в оформлении рево­люционных празднеств принимали И. Рабинович. Ф. Лехт, А. Тышлер, в Екате­ринбурге — А. Лабас, Н. Лаков; в Туле — Н. Крылов, Г. Шегаль, К. Овсянников, П. Покаржевский; в Козлове — А. Герасимов; в Саратове — А. Савинов, П. Ут­кин, А. Кравченко, Ф. Константинов, А. Карев; в Казани — Н. Фешин, В. Гаври-лов, К. Чеботарев; в Минске — В. Дмитриев; в Баку — С. Судейкин, А. Арапов, С. Аладжалов; в Риге — О. Скульме; в Витебске — М. Добужинский, Ю. Пен, Р.Фальк, К.Малевич, Л. Лисицкий, М. Шагал и так называемая „левая" молодежь из группы УНОВИС¹⁰.

В те годы живописцы, скульпторы, мастера декоративного искусства рас­полагали при праздничном оформлении городов весьма ограниченным коли­чеством самых дешевых материалов. Это были, в лучшем случае, миткаль, фанера, гипс и несколько красок. В простоте художественных средств также сказывалась своеобразная „примета времени", когда отсутствие самого необ­ходимого в быту людей сочеталось с безудержным полетом творческой фантазии. В праздничном оформлении главным средством художественного и эмоционального воздействия тогда был цвет, радостная гамма ярких, откры­тых тонов. По свидетельству современников, „Октябрьские празднества были подлинным торжеством краски". В многочисленных декоративных панно, казалось, воплотилась заветная мечта В. Маяковского о новом пролетарском искусстве, когда „художники в стоцветные радуги превратят серую пыль городов".

Живописцы как бы соревновались в умении использовать декоративные воз­можности цвета. Однако если красочное богатство оформления и создавало праздничное настроение, то сила его агитационного воздействия нередко зна­чительно снижалась из-за схематической или заумной формалистической трак­товки. В этом случае революционные идеи и образы оставались непонятными для широких народных масс, о чем не раз писали в журналах и газетах того времени.

Так, например, в статье А. И. Пиотровского мы читаем: „Чужими и не­понимающими шли манифестирующие колонны мимо красных с черным пару­сов, наброшенных художником Лебедевым на Полицейский мост, мимо зеле­ных полотен и оранжевых кубов, покрывавших по прихоти Альтмана бульвар и колонну на Дворцовой площади, мимо фантастически искаженных фигур с молотами и винтовками в простенках питерских зданий. А вечером в рабо­чих клубах и казармах актеры пели „Ковку меча" и танцевали „Умирающего лебедя". Быт и искусство резко разошлись в 1918 году".

В связи с таким положением в апреле 1919 года Исполкомами Петроградского и Московского Советов рабочих и красноармейских депутатов было издано постановление, запрещающее привлекать футуристов к праздничному! оформлению города ¹³.

В последующие годы, в трудных условиях гражданской войны и иностран­ной блокады, декоративное убранство городов становилось все более скром­ным. Улицы, площади, мосты и отдельные дома украшались знаменами, флагами, портретами, зеленью, а ночью разноцветными лампочками. Опыт декорирования городов огромными живописными панно в таких грандиозных масштабах, как в первую годовщину Октября, уже не повторялся.

Но теперь, по прошествии десятилетий, ясно, что начинание это не оста­лось бесплодным. В нем искусство, вышедшее „из уз жилища частных квартир на „свободу площадей и улиц" ^и, обрело невиданные ранее масштабы, новый образный строй. Влияние найденных тогда художественных решений и прие­мов в той или иной форме сказалось на дальнейшем развитии монументально-декоративного и оформительского искусства.

Наряду с оформлением улиц и площадей в первые послеоктябрьские годы с большой фантазией оформлялись своеобразные праздничные манифестации. Живые картины и театральные зрелища, музыка и световые эффекты, дви­жение многотысячных толп демонстрантов, развевающиеся знамена и штан­дарты, плакаты и изоустановки сливались здесь в художественное целое, пронизанное злободневным политическим содержанием.

Представление об этом интереснейшем художественном явлении, рожден­ном революцией, можно составить на основании сохранившихся фотографий, кинолент и газетных материалов.

Впереди многих демонстраций ехали автомобили или телеги с различными символическими изображениями и аллегорическими фигурами. На автомаши­нах Международного союза артистов цирка и Союза металлистов везли огром­ные глобусы, олицетворявшие земной шар, озаренный светом коммунизма. Подобный „космический" охват событий характерен для тех дней, когда революция в России мыслилась как начало революции мировой. В колонне Краснопресненского района ехала телега с закованными крестьянами и сол­датами, над которыми возвышалась фигура Свободы, порвавшей цепи рабства, В другой колонне было представлено свержение самодержавия. Лобное место на Красной площади служило подмостками для своеобразного театрализован­ного зрелища — там при огромном стечении народа сжигали чучело, изобра­жавшее кулака-мироеда. Во многих районах сжигали эмблемы старого строя, причем это сопровождалось митингами, выступлениями ораторов, фейервер­ками. Судя по газетным сообщениям, массы демонстрантов были не только зрителями, но и активными участниками действия.

В уличных инсценировках широко использовались традиционные сюжеты и образы, бытовавшие в русских народных празднествах, ярмарках, гуляньях. В плане Первомайского празднества 1919 года, предложенном Театральным отделом Наркомпроса, говорилось: „ Театры должны в этот день давать свои спектакли исключительно на открытом воздухе. На площадях, на перекрест­ках улиц, в парках воздвигаются подмостки. Разыгрываются пьесы или отрывки из пьес, инсценируются литературные произведения, читаются стихи и пр.... Тут же на площадях воздвигаются балаганы с их пестрой и шум- ной программой, цирки, устраиваются раешники, клоуны, балагуры, шуты, жонглеры, танцоры—все должны жить новой жизнь ю».

Наиболее распространенной и доступной формой творческой самодеятель­ности масс стало в эти годы участие в различных театральных действиях. В клубах при заводах, фабриках и предприятиях, в школах и воинских час­тях создавались десятки тысяч театральных, музыкальных и хоровых круж­ков, в которых с увлечением занималась как молодежь, так и старые кадро­вые рабочие. Такие кружки играли основную роль в различных инсцениров­ках, музыкальных выступлениях, карнавальных шествиях.

„Народный праздник всеми искусствами украсит окружающую его раму, которая будет звучать музыкой и хорами, выражать его чувства и идеи спектаклями на подмостках, песнями, декламацией стихотворений в разных местах в ликующей толпе, которая сольется потом вся во всеобщем дей­ствии", — таковы были, по мнению А. В. Луначарского, те творческие задачи, которые вставали перед организаторами праздничных манифестаций и теат­рализованных зрелищ. Наиболее грандиозное художественное воплощение получили эти идеи в массовых инсценировках 1919—1920 годов с тысячами участников. Здесь зарождалась новая форма народного театра, где зритель­ным залом служили городские улицы, площади, набережные, где театральное действие разыгрывалось не в замкнутом, условном пространстве сцены, а на фоне архитектурного или природного пейзажа, где главным героем был сам народ, тысячи людей, охваченных единым революционным порывом.

Темой таких массовых инсценировок почти всегда была Октябрьская революция как победоносное завершение многовековой борьбы трудящихся за свое освобождение. Эта тема раскрывалась в самых различных сюжетах, исторических и злободневных. Заранее писалось только либретто и намеча­лась определенная последовательность событий, текст же импровизировался участниками на репетициях и во время представления.

Большое влияние на развитие своеобразных форм таких инсценировок оказала постановка Вс. Мейерхольдом в петроградском Театре музыкальной драмы „Мистерии-буфф" В. Маяковского, специально написанной к первой годовщине Октябрьской революции. По существу, в ней уже наметились многие черты, определившие пути развития массовых инсценировок: тематика, в основе которой всегда лежала идея борьбы двух враждебных миров, образ­ный строй, отражающий не индивидуальные характеры, а социальные типы, сочетание героического пафоса с острой бичующей сатирой.

В Петрограде одной из первых таких массовых инсценировок, построен­ной почти целиком на импровизации, было „Игрище о Февральской револю­ции", поставленное в 1919 году командой красноармейцев под руководством Я. Виноградова в Железном зале Народного дома. Инсценировка эта несколько раз повторялась с различными дополнениями и изменениями. Интересным вариантом ее было проведенное 7 ноября того же года на Дворцовой пло­щади „действо" „Свержение самодержавия ". Сценой служили два помоста, соединенные „Дорогой манифестации". На одном из них находились царь, Керенский, министры, генералы, на другом — рабочие и солдаты. Таким образом, даже в самой конструкции сцены были заложены идеи противо­поставления двух враждебных миров. Стены Зимнего дворца с колоннами, арочным проемом ворот и узорной решеткой служили великолепным фоном. Постановка заканчивалась непременным для всех таких массовых зрелищ апофеозом.

Грандиозными масштабами и смелостью творческих дерзаний отличались массовые постановки 1920 года. В их организации приняли участие крупные режиссеры, художники и архитекторы, а число действующих лиц доходило до десяти тысяч человек.

1 мая 1920 года у здания Биржи в Петрограде была поставлена „Мисте­рия освобожденного труда" по сценарию П. Арского (организатор инсценировки Д. Темкин, режиссеры Ю. Анненков, А. Кугель, С. Масловская; художники М. Добужинский, Ю. Анненков, В. Щуко; музыка Г. Верлиха). В поста­новке участвовали красноармейские части и профессиональные актеры — всего две тысячи человек. Оформление этой инсценировки еще сохраняло отдель­ные традиционные элементы театрального спектакля.

Портал Биржи был оформлен как сцена со сменяющимися декорациями. В первом действии здесь изображалась крепость, где пировали Наполеон, папа римский, турецкий султан и другие „владыки мира". Когда народныег массы брали эту крепость, на ее месте появлялось символическое „дерево свободы", вокруг которого соединялись все народы, а бойцы Красной Армии сменяли оружие войны на орудия мирного труда. Действие сопровождалось музыкой: шествие рабов — звуками похоронного марша Шопена; шествие угнетателей — цыганскими романсами, которые временами заглушались „Мар­сельезой" и революционными песнями, при наступлении „Светлого царства" играли отрывки из „Лоэнгрина".

То же здание Биржи послужило сценической ареной и для другой, еще более грандиозной инсценировки — „К мировой коммуне", поставленной в| честь праздника III Интернационала 19 июля 1920 года. Комиссаром поста­новки была М. Андреева, главным режиссером К. Марджанов, режиссером пер­вой части Н. Петров, второй — С. Радлов, третьей — В. Соловьев, автором музыкального оформления — Г. Верлих. Участвовали в инсценировке члены рабочих клубов, учащиеся театральных школ, комсомольцы, красноармейцы, матросы. Н. Альтман сделал для этой инсценировки эскиз оформления Биржи: черный пандус, обтянутые красной материей боковые колонны, за ними -конструкция из зеленых и оранжевых призм, ромбов и других геометричес­ких фигур, над аттиком — золотая сфера. Острые углы, ромбы, возносящиеся вверх диагонали ломали спокойную уравновешенность классической архитектуры, наполняя ее динамичным ритмом, созвучным напряженному ритму сце­нического действия. В том же художественном ключе была решена и красоч­ная гамма этого оформления, построенная на сопоставлении насыщенных контрастных цветов. Этот несколько экстравагантный проект Н. Альтмана не получил осуществления, и Биржа была декорирована обычными тканями, лозунгами, эмблемами.

В постановке „К мировой коммуне" появляется ряд новых художественных приемов и декоративных эффектов, получивших в дальнейшем широкое развитие. Здесь, например, интересно использовались архитектурные формы самого здания для развития параллельного сценического действия в портиках, на лестнице и пандусах. Включение реального пространства в театральное зрелище этим не ограничивалось. Так, после сцены, изображающей победу революции (которая символизировалась падением с фронтона двуглавого орла, на месте которого загорались золотые буквы „РСФСР"), сценическая площадка начинала постепенно расширяться. Оживала вся площадь перед Биржей, на ростральных колоннах вспыхивали языки пламени, освещались мосты, по которым навстречу врагам шли красноармейские полки. В сцене шествия освобожденных народов участвовали представители различных профсоюзов, использовались не бутафорские, а настоящие пушки, автомобили, миноносцы.

Свет прожекторов, направленный на Биржу с Петропавловской крепости и с миноносцев, перемещался в зависимости от важности мизансцен, проис­ходивших в различных частях здания. Интересно были применены и различ­ные световые эффекты, которые еще усиливали эмоциональное звучание теат­рального действия. Так, дымовая завеса, пронизанная темно-лиловыми лучами, создавала мрачное, гнетущее настроение и подчеркивала трагичность сцены плача женщин над могилами погибших героев. В апофеозе радостное шествие освобожденных народов мира проходило на фоне великолепного фейерверка.

Идея включения в театральное зрелище реального пространства получила особенно полное выражение в инсценировке „Блокада России", осуществлен­ной 20 июня 1920 года при открытии „Дома отдыха" на Каменном острове (организатор празднества М. Андреева, режиссер С. Радлов, архитектор И. Фо­мин, художник В. Ходасевич, шрифтовые работы выполнял С. Чехонин). На небольшом островке в парке была построена эстрада, перед ней — лестница, ступени которой опускались прямо в воду. Окружающий пейзаж—деревья, кусты, вода — служил естественной декорацией. Здесь разыгрывалось морское сражение, появлялась лодка, декорированная под английский крейсер, с лор­дом Керзоном на борту, на Страну Советов наступали белополяки и т. д. Берег по воле архитектора превратился в огромный амфитеатр, вместивший до восьми тысяч человек.

В этом грандиозном театральном зрелище героическая патетика сочеталась с острой буффонадой, в которой на новой основе возрождались традиции народной комедии. Постановка заканчивалась великолепным апофеозом с фло­тилией кораблей и тысячью разноцветных флагов: их держали спрятанные в траве красноармейцы, в апофеозе разом поднимали над головой и весь берег расцветал фантастическими цветами.

Особенной масштабностью отличалась массовая инсценировка „Взятие Зим­него", поставленная на площади Урицкого в Петрограде 7 ноября 1920 года (организатор Д. Темкин, режиссеры Н. Евреинов, Н. Петров, А. Кугель и другие, художник Ю. Анненков). Количество участников достигало шести тысяч. Зрители располагались на площади и прилегающих к ней улицах. Как и в первых инсценировках, действие разыгрывалось здесь на двух огром­ных помостах, построенных по обеим сторонам арки Главного штаба. На одной площадке помещалось „Временное правительство", на другой — рабочие и солдаты. Декорация обобщенно и условно изображала с правой стороны парадные, дворцовые помещения, а слева — заводы и многоэтажные дома, освещенные окна которых отчетливо и тревожно вырисовывались в темноте. Трудная задача — вписать эту декорацию в ансамбль площади — была решена Ю. Анненковым смело и интересно. Широкие лестницы, арки и колоннады декораций повторяли в своеобразной перефразировке архитектуру классиче­ского здания. Особенно удачно была найдена форма мостика, соединявшего две сцены. Благородная простота его плавных очертаний га