Мысли о богоугодной жизни




 

Отчего душа, в грехе сущая, не постоит, а все мятется?

Оттого, что теряет точку опоры. Точка опо­ры дается ей страхом Божиим и спокойною совестью. Когда совесть покойна и отношение к Богу мирно, тогда душа пребывает в себе и держит себя степенно. Когда же совесть встре­вожена и Бог оскорблен, тогда душе тяжело быть в себе, как в угарной, чадной комнате,— и она бежит вон, и вне себя ищет, чем бы утолить внутреннее томление, перебегая от предмета к предмету без промежутков, чтоб и на минуту не оставаться с самой собою. Только тогда, когда, как ангел, нисходит в нее помыш­ление о примирении с Богом и совестью, воз­вращается она к себе, как беглый раб, с повин­ной головою и с того времени опять остепеня­ется.

В чем все дело заботливых о спасении души?

В том, чтобы иметь Бога своим Богом и себя сознавать Божиими. Имение Бога своим Богом есть одна сторона дела, которая не мо­жет получить прочного образования, если при этом не будет второй, то есть сознания себя Божиими, или удостоверения в том, что как ты имеешь Бога своим, так и Бог тебя имеет Своим. В этом существо союза с Богом и все таинство религии.

Кто же имеет Бога своим и себя Божиим?

Тот, кто, узнав определительно и ясно волю Божию, исполняет ее добросовестно, так что ни в тайных помышлениях сердца своего, ни в сокровенных движениях совести не слышит себе обличения не только в нарушении, но и в каком-либо нерадении об исполнении ее. В этом истинный характер ревности о богослужении, которая не может оставить человека в покое, пока сознание говорит, что в словах, делах и помышлениях допущено нечто такое, что мож­но считать неугодным Богу в каком-либо отно­шении. В последнем случае она спешит унич­тожить это разделение между собою и Богом богоучрежденным способом и снова питает ус­покоительное убеждение, что Бог есть ее Бог. Чем больше дел, согласных с волею Божиею, и чем больше твердости и постоянства в них, тем сильнее и глубже становится это убеждение. Это — со стороны человека, и, как его соб­ственное дело, оно понятно и удободостижимо.

Но как быть уверену, что и Бог имеет тебя Своим?

В то самое время, когда человек деятельно начинает иметь Бога своим, в совести приходит ему удостоверение, что и Бог имеет его Своим. Бог вездесущ и на ревностно угождающие Ему души взирает благоволительно. Это благоволительное Божие воззрение, отражаясь в душе, дает ей знать, что она принята и усвоена Бо­гом, стала Ему Своя. От этого, по мере рабо­ты Богу и возрастания первой стороны, растет и сия вторая, не как, однако же, следствие ее, а как равная, взаимодействующая сила, хотя и несомненно то, что она не входит в душу без первой. Они совместны и рождаются в один момент и, когда рождаются, свидетельствуют о зарождении внутреннего потаенного челове­ка. Отчего так? — Оттого, что и ревность по Богу не может получить деятельного начала без воздействия и помощи Божией. Душа это знает и, зная, верит, что за ревность по Богу приемлется и покровительствуется Богом как Своя Ему. Вот семя духовной жизни! Но по­елику в основе ее лежат такие возвышенные убеждения, то она, зрея, не надмевается, а уг­лубляется более и более в смирении, до реши­тельного самоуничижения, или полного созна­ния, что сам по себе человек есть ничто. В этом-то и тайна истинной жизни в Боге.

«Все ищут». Осмотрись кругом, и удостове­ришься, что так есть: сам Апостол говорит о себе: «гоню, спешу, стремлюсь, ищу». Без по­каяния жизнь — не жизнь. Отчего так? — От скудости естества нашего, или поминутной его оскудеваемости. Чувствуя оскудение, невольно ищешь, чем пополнить оскудевающее. Чувство это есть возбудитель искания. Искомое всегда есть нечто такое, чем чаешь пополнить пустоту свою; оно составляет цель. Чаяние, что оно действительно способно и сильно удовлетво­рить, или дать чаемое от него, поддерживает искание и труд в придумывании средств и при­ведении их в исполнение. Такова общая форма жизни всех живущих на земле. И у скрывше­гося в глубокую пустынь, и у живущего в пол­ной суете мирской круговращение жизни оди­наково. Разница — в содержании: в «возбуди­теле», в том, какого рода чувствуемая ску­дость; в «средствах», коими надеются достиг­нуть чаемого; в «последней цели», то есть в том, чем чают пополнить ощущаемую скудость. Разного рода искатели у нас перед глазами. Спрашивается: кто же попал на прямую доро­гу? — Должно быть тот, кто чувствует, что восполняет свою скудость своим способом ис­кания, и вследствие того успокаивается, имеет покой в самом искании. Кто именно таков, всякий догадается. Но то диво, что и те, кото­рые не перестают чувствовать снедающую их скудость, при всех усиленных исканиях не пе­ременяют неудачного искания, несмотря на ося­зательную неудовлетворительность его, дума­ют: авось впереди оно станет лучше и даст то, что чается. А так как это впереди все отбега­ет, как завтрашний день, то они безустанно ищут и никогда не находят. И растолковать им этого нельзя. Такое горе!

Сколько лет слышим Евангелие, и утеши­тельные глаголы его проносятся у нас поверх головы! Даст же, наконец, Бог иному минуту, когда оно услышится его сердцем. Тогда, вошедши внутрь, оно производит там свое див­ное, разрушительно-созидательное дело, сущ­ность которого — истинная жизнь. А дотоле что? — Дотоле имеем только вид, что живы, а между тем мертвы-мертвы. Не строго ли? — Войди и виждь.

Оглянись кругом и рассмотри, чем заняты все люди, из-за чего так хлопочут, на кого ра­ботают? — Все до одного работают на желу­док, и все хлопоты об удовлетворении его тре­бований: дай есть, дай пить. Сколь же великое благо обещается в будущем одним обетованием упразднения этого нашего тирана! Стань те­перь на этой точке и реши: куда же обращена будет неутомимая жажда деятельности, при­надлежащая веку сему, в другом веке, когда не будет нужды хлопотать о желудке, а вслед­ствие того и вообще о житейском? Решить это надо теперь, чтобы приготовиться к тому, что нас ожидает в бесконечном будущем.

 

Испытание Писаний

 

Есть испытание Писаний, никуда него­жее,— это бесплодная пытливость ума. Как же это узнать? — А вот как: если видишь, что все мысли, какие родятся в тебе, как мыльные пузыри, хоть и красны на вид, но пусты и от легкого прикосновения воздуха здравого рас­суждения вскоре лопаются,— то знай, что они суть дело пытливости праздной. А если нахо­дишь, что такие мысли садятся на сердце, и втесняются в него, и давят его, сокрушая, или расширяют, возвеселяя неземными надеждами, то они не дело праздной пытливости, а опытом дознанная истина. Для иных испытание Писаний может быть великим искушением. Вы удиви­тесь, а так оно есть. Авва Серид прибил од­нажды Досифея за то, что он начал без всякой нужды допытываться, что значит то, что это, отчего написано так, а не иначе. Вот и другой пример: в Филиппах была отроковица, имев­шая дух пытливости, и апостол Павел изгнал его. В Добротолюбии у Филофея и у Диадоха сочтено недобрым делом, когда от внима­ния и молитвы отвлекает желание, или позыв, побогословствовать; да и в других местах мно­го подобных советов относительно испытания Писаний. Как произошли еретики? — Все до единого от пытания Писаний. Выходит, это меч обоюдоострый и, стало быть, надо обра­щаться с ним осторожно. Православный хрис­тианин читает слово Божие, и истины, прямо в нем содержимые, печатлеет в сердце, не двигая своей мысли за пределы содержимого и не возвышая над ним господственно и самоуправ­но своего ума, а смиренно подчиняя его. Если встретится что-либо неудобопонятное, он ищет разрешения не в своем уме, не в своих догад­ках, а в общей хранительнице всякой истины — Церкви, ищет то есть решения готового, все­ми признаваемого и всем предлагаемого Свя­тою Церковью. Например, в Евангелии сказа­но: «ты еси Петр, и на сем камени» и проч... Непонятно, как Церковь может быть основана на Петре, когда основание ее есть Господь наш Иисус Христос, и притом такое, что другого основания и быть не может. Не мудрствуя в решении сего недоумения, обратитесь к Церк­ви, и она скажет вам, что здесь слово «Петр» (ка­мень) не означает лица апостола Петра, а твердое исповедание веры в Господа Иисуса Христа. Эта твердость каждого мученика де­лала камнем: колотят-колотят, и не расколо­тят. А вон католики стали искать решения в своей голове, и попали на папу. Если какое-ли­бо место Писания расшевелит мысль, а эта мысль, в свою очередь, начнет делать выводы, неотразимо теснящиеся в голову,— ничего, православный и от этого не прочь, но только обходится с этими выводами, своими порожде­ниями, не как с родными чадами, а как с па­сынками: подвергает их испытанию, вставляя их во всю совокупность истин святой веры, содержащихся в православном Катихизисе, и смотрит, вяжутся ли они с ними, и, если не вя­жутся или противоречат им, гонит вон из голо­вы, как детей незаконнорожденных. Если же не сможет сделать этого сличения сам, то об­ращается или к живым, или к прежним учите­лям и их вопрошает. Неправославный же поступает не так. Родятся у него в голове ка­кие-нибудь думы — хорошие или худые, ему нужды нет, лишь бы нравились,— он начинает рыться в Писании и искать им подтверждения. При таком настроении, конечно, каждая стро­ка и даже речения, чуть-чуть указывающие на мечты искателя, берутся как доказательства. Таким образом собрано несколько текстов, к ним приделаны произвольные толкования, и затем сделан вывод, то есть та мысль, какая родилась в голове прежде чтения Писания, и наконец возглас: «так учит все Писание!» Так образовались все ереси, так протестантство, так папство, с той только разницей от первых, что последние еще роются у святых отцов и насилуют их.

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2016-04-15 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: