Гидроплан Метеор - это быстрый речной автобус, в течение двух минут он садится на палубу, чтобы высадить и произвести посадку пассажиров, точно маленький поцелуй понтонной барже от обслуживающих деревень, он напоминает стрекозу. Я рассчитываю на эту странную птичку, которая доставит меня в Приобье, в порт на левом берегу Оби, где я должен буду найти пути и дороги, которые меня приведут в Екатеринбург.
Струи воды обрушиваются на стекло, заслоняя пейзаж. Я дремлю. Часть ночи, проведенной в Березово в битком набитом зале ожидания до момента вылета в шесть часов утра, была очень тяжелой. Я сейчас мечтаю о комфорте загородного дома Плотникова, который, кажется, живет там один в этом огромном коттедже. Что нового поведал он мне, чего я еще не знал?
Что Мурат редко обходил Обдорск и что он встречался с ненцами здесь, у купца. Что он был хорошим другом Плотникова и что все то, что я знал о его дороге на юг, было верным. Что Мурат бывал у ювелиров Екатеринбурга, вот важная информация, которая меня нисколько не удивляет. Надо же было на что-то ему жить! Он должен был создать для себя богатую клиентуру среди именитых граждан, возможно даже из бывших служащих свиты Санкт-Петербурга. Не выставлял ли он напоказ на своей кожаной сумке гербы двух городов? Екатеринбург обрабатывает с незапамятных времен уральские камни, и кустари, известные своим мастерством, постоянно занимались там ювелирным искусством. Я всегда мечтал посетить этот город и перспектива поехать туда через тайгу, Ивдель и Серов меня радует в высшей степени.
Приобье выглядит как гигантский склад строительных материалов, которые доставляются по реке на барже и по железнодорожным путям на вынужденную конечную станцию; здесь человеческое высокомерие, сталкивалось с упрямым и стойким вызовом природы. Мне нужно перелезть под вагонами, нагруженными железобетоном и досками, чтобы добраться до маленького вокзала, и наконец, до самого города. Ничто меня не вдохновляет, это место не для меня.
Я спрашиваю у водителя такси направление на Нягань. Я на верной дороге, налево и прямо. Сейчас одиннадцать часов утра, на улице свежо и стоит хорошая погода. Нягань в пятидесяти километрах, населенные пункты обозначены на моей карте на протяжении всей этой дороги, что не ставит передо мной лишних вопросов, наконец, я отправляюсь в путь. Закончились путешествия на теплоходе, передо мной предстала тайга, которую с корабля я с трудом охватывал глазами. Закончились рукава рек и озера, связанные с Обью и ее притоками, которые бегут с Уральских гор, водная территория отступает и уступает место духу густого и загадочного леса.
Машины стоят на обочине; люди собирают малину, и я тоже угощаю себя горсточкой, то здесь, то там. Я решаю сделать остановку к четырем часам дня для того, чтобы немного перекусить, и затем снова отправляюсь в дорогу, по которой продвижение возможно. К шести часам два добродушных старичка останавливают свою «Волгу» около меня и предлагают довести до Нягани. Это хорошая идея, так как Нягань - современный большой город, который бурно развивается и расстилается на много километров. Они довозят меня до отеля по моим средствам, о которых можно догадаться по вещам, рюкзаку и посоху. Я там прилег на пять минут, а сплю два часа. Вечер будет достаточно долгим, чтобы я мог сходить в мечеть и в церковь. Гуляющих на улицах много. Я ужинаю шашлыком и пью кружку пива. Завтра меня ждет переход в 35 километров, и я решаю выйти только в восемь часов, жары после полудня больше не следует опасаться.
На выходе из города в течение, по крайней мере, двух часов я пересекаю зону дач от самых простых до более софистических, окруженных красивыми садами и снабженными банями, присутствие которых выдают трубы. Я отличаю далеко впереди возвышенности дороги среди сосновых лесов и березовых рощ, до которых можно добраться хаотичными тропами.
После дач бетонка резко заканчиваются, я снова иду по песчаной дороге. Лишь только две-три машины в час нарушают душевный покой этих мест. Иногда из песка выступают остатки деревянных мостовых. Здесь осуществляется стройка, чтобы выровнять дорогу и перестелить ее, а дальше снова бетонные плиты, которые совершенно непрактичны; машины проложили свою колею на песчаной обочине. Это мне напоминает казахскую степь и ее невероятные дороги.
Три часа дня. Я думаю, что прошел примерно тридцать километров, но километровых столбов нет; я приближаюсь к развилке, где нет никаких указателей, мне кажется, что обе дороги одинаково используются. Вот дилемма, теперь нужно ждать какую-нибудь машину, чтобы спросить дорогу; думаю, осталось приблизительно пять километров до конечной цели.
Молодой человек на огромной Тайоте останавливается, он немного говорит по-английски.
- Подскажите, пожалуйста, как добраться до Юбиегана?
- Это в пятидесяти километрах налево!
- Извините? В пяти или в пятидесяти километрах?
Он мне подтверждает, что пятьдесят километров, предлагает меня подвезти, и я соглашаюсь. Потом я пойму, что километраж на моей карте – это измерения зимней дороги, которая проходит вдоль железнодорожного пути, дороги, совершенно неприменимой летом даже пешком, так как она пролегает через многочисленные болота. Дорога, по которой мы едем, чем дальше, тем больше становиться ухабистой. Cаша проезжает этот путь каждый день утром и вечером, чтобы приехать на работу, а ведь это семьдесят пять километров!
Я понимаю, что у него полноприводная машина. Он мне говорит, что зимой, когда повсюду снег и лед, эта дорога очень хорошая, и возможны многочисленные пути. Я в стране белого асфальта, который устанавливается и уходит самостоятельно.
Саша мне рассказывает о медведях, которых он постоянно видит, о двух, убитых им самим, и утверждает, что все, что я здесь делаю, это опасно, а особенно по утрам и вечерам. Летом немного меньше риска встретиться с медведями, потому что они находят себе пищу в тайге, но вот зимой в поисках пропитания они часто нападают и убивают людей! В частности не нужно ставить лагерь в лесу и разжигать костер. Спасибо, Саша, за советы.
Он продолжает свои указания, убеждая меня, что там, куда я направляюсь, между Ивделем и Серовом, их особенно много…, и сообщает мне, что после его города, я должен буду вынужден пересесть на поезд, так как до Ивделя там нет совсем никакой дороги, только участок между Зеленоборском и Таежным.
Я останусь на два дня в прекрасной семье Александра. Его папа Сергей работает в Газпроме; он работает начальником компрессорной станции на пути газопровода. Его хобби - садоводство. Я не могу поверить своим глазам! Теплицы с помидорами, перцами и огурцами, изготовление удобрений, разведение земляных червяков; он инженер и разрабатывает многочисленные удивительные машины, отсюда перегонный аппарат для самогона, так как, конечно же, он делает свою водку! Я вместе с ним поучаствовал в каждодневной процедуре опыления тыквенных растений, так как насекомые, а именно пчелы, приносят ущерб его хозяйству. За зиму они консервируют, по крайней мере, около сотни литров огурцов, «чтобы перехитрить зиму», еще больше помидоров и перца. Я, который не видел уже больше месяца овощи, питаясь мясом, сырой рыбой и пельменями, отдаю честь этому смешению салатов и овощей, вкусно приготовленных Надей, мамой Саши, и Лялей, его подругой.
В прошлом году с десятого августа в течение двух дней было минус шесть градусов! Нужно немного бдительности, внимания и мастерства, чтобы вырастить урожай в период между началом июня и серединой сентября.
Мы идем в тайгу за грибами; на улице жарко, подлесок пересох; несмотря ни на что, мы возвращаемся с полной корзиной грибов, которые походят на наши белые, как в регионе Бордо, и на наши шероховатые большие грибы. По возвращению Надя нам приготовит грибной суп. Брусника, болотная клюква, начинают краснеть. Этот лес действительно непроходим! Мхи, лишайники и большие хвощи, очень тонкие, вперемежку с клюквой и брусникой, создают буколический мир, который комары стараются превратить в ад. Я представляю себе медведя, выходящего из берлоги. В этой обстановке, это видение, которое можно поместить в книгу ужасов, а перед тем, как тебе быть разорванным в клочья, оно вызывает у тебя восхищение и очарование этой простой картиной. Был ли такой медведь, который после того, как разодрал человека, ведущего его в наморднике, роется в его внутренностях и лакомится горстью голубого янтаря, который он разгрызает и находит очень вкусным? Бред.
Здесь мой голубой янтарь заставляет всех улыбаться, вызывает большую симпатию и никакого понимания. В выдуманных странах, в сказочных историях, рожденных в окружающей среде, голубой янтарь автоматически добавляется в общий котел выдумок.
Я встречаю друга семьи Михаила, доктора на пенсии, который рисует тайгу во всех красках, сочиняет про нее стихи, превращая свои деревья в странные формы странных персонажей: он живет тайнами своей страны и делится ими. Отвечая на его вопрос, я ему указываю, в чем состоят мои поиски, мое исследование голубого янтаря и ему объясняю, что, по моему мнению, я прошел по одному из путей, может быть, и по самой дороге. Он меня просит повторить: дороге чего? Голубого янтаря. Десять секунд он не реагирует, потом он пускается в безудержный смех, которого я опасаюсь, ведь из-за него он может задохнуться. Я приготовился его хлопнуть по спине, но он мне показал, что все нормально. В течение этого короткого момента затишья, он вытирает оборотной стороной рукава слезы, которые подступили, потом принимается смеяться с еще большей силой.
По крайней мере, мой голубой янтарь не вызывает меланхолию, … если, кроме того, он оказывается еще и средством против депрессии, - хорошая работа. После он садиться на диван и приглашает меня, показывая рукой, сделать то же самое. Он красный как эти полуночные солнца, которые сияют на полотнах. Подожди, говорит он мне, поднимаясь. Он возвращается из кухни с двумя стаканами морса, сока брусники.
- Хорошо, так лучше. Мы даже не можете представить, в какой шок меня повергла ваша история. Нужно, чтобы я немного успокоился.
- Действительно, объясните мне, - говорю я, - я действительно в один миг поверил, что именно мне придется отвечать за вашу смерть из-за припадка смеха.
-Вы нашли там голубой янтарь?
-Нет, но у меня есть со мной.
Я ему показываю мой самородок. Я имею дело со знатоком, он его нюхает.
- И куда ведет ваш путь?
- К источнику!
- Да, понятно, но более точно?
-Я должен понимать, вы знаете ответ?
- Может быть, но мне бы хотелось, это услышать от вас.
- Тогда давайте скажем хором, чтобы не было фальши.
- Давайте!
Он начал отчет…три, два, один,…и в полном согласии мы кричим вдвоем: Гида! Он ударяет себя по бедрам… ну, вот, … ну, вот, и затем переспрашивает: … на пляже, у ненцев, … представьте себе, что я знаю о существовании голубого янтаря более сорока лет, благодаря одному моему университетскому коллеге. Он - очень крупный исследователь, который непрестанно работает над этим и к тому же уже семьдесят последних лет; a что вы хотите, исследования - это его увлечение, это вся его жизнь.
- Но тогда почему вы смеетесь?
- Это при мысли о нем, о моем старом товарище Николае, если он узнает, что какой-то француз интересуется голубым янтарем, более того, который даже добрался до источника голубого янтаря, я просто боюсь, что у него будет приступ.
- Как это? Разве моя история настолько смертельна?
- Голубой янтарь являлся темой его первой диссертации, и я его сам сопровождал к ненцам. Они к тому времени уже не производили голубой янтарь, но двое или трое среди них знали процедуру изготовления. Он - хороший специалист, и он обнаружил природу и происхождение голубого янтаря.
- Это невероятное открытие!
- Да, настолько невероятное, что никто не захотел его воспринимать, несмотря на все его вещественные доказательства и
опыты. Он был раздавлен, и его диссертация провалилась! Ему стоило большого труда вновь взяться за это дело.
- И как вы думаете, теперь для него эта тема еще закрыта?
- После всех дальнейших открытий, которые он провел в продолжении, я думаю, что сейчас это для него это менее ощутимо, хотя как знать!
- Он действительно исследовал природу голубого камня!
- Да, я в этом уверен!
- Как вы думаете, он согласится со мной встретиться, чтобы поговорить об этом?
- Хорошо, предоставьте это мне, я с ним свяжусь, напомню ему о наших хороших воспоминаниях, касающихся голубого янтаря, и если все будет хорошо, тогда я попробую добиться для вас встречи с ним…, но ничего не обещаю!
- А где он живет?
- Я вам скажу, если он согласиться. Завтра вы еще в Юбиегане?
- Если будет нужно, то я подожду ответа даже до послезавтра.
- Хорошо, думаю, завтра вы его получите.
Вечером ближе к полночи, в странном северном свете он принес мне хорошую новость, а также одну из своих картин, которую хотел мне подарить.
- Он рад идее встретиться с вами! Вот его телефон. Он живет в Серове; я полагаю, что этот город на вашем пути в Екатеринбург. Он вас встретит в Уральском институте гуманитарных наук, где он все еще работает. У него был настолько воодушевленный вид, постарайтесь, чтобы он снова не взялся за это исследование, на этот раз для него это может оказаться роковым!
- Будь спокоен, Михаил, голубой янтарь, если он еще существует, должен оставаться в тайне для спокойствия ненцев. И как зовут вашего друга?
-А я совсем забыл главное: Николай Кохельник.
До Ивделя я иду лесом там, где это возможно, и еще еду на поезде в промежутках, где нет ни связующих троп, ни дорог. Я не устаю восхищаться тайгой, где случайное смешение разных видов деревьев дает этому лесу хорошо закаленный характер. Когда хвойные там сосредотачиваются в одном месте, создается мрачная обстановка, и только две или три березы освещают местность изнутри, когда парадом проходит там черед сияющих берез, сосны и лиственные деревья встают в почетный караул в их красном и сером наряде, под тусклым взглядом трех тополей. Только зона болот в высокой траве нарушает лесной распорядок; усеянная мертвыми острыми стволами деревьев, расположенными как маяки на потайных тропинках, она приводит в изумление. Период засухи позволил, чтобы они там выросли, а излишек влажности их мумифицировал. Линии и просеки чертят там белым песком большие и широкие отводные каналы. Там чередуются участки недавней рубки леса, где продолжают существовать только деревья-семенники да гордые посевные образцы, и более поздней рубки, где совсем молодые деревья живо захватывают территорию, наблюдаемые свысока почтенными старыми деревьями, и участки, частично восстановленные после рубки, где будет достаточно всего несколько лет роста, чтобы лесники снова там заставили реветь механические пилы.
Я останавливаюсь собрать пакет совсем свежих белых грибов, который я чуть дальше подарю менее удачливым сборщикам грибов: это такая привилегия путника видеть на расстоянии взгляда то, что другие ищут.
Этим августом погода благоприятна для ходьбы; температура держится между десятью и пятнадцатью градусами, ветер слабый и непрерывный заставляет петь листву. Симфоническая тайга в своей естественной среде! Я часто дотрагиваюсь до своего самородка голубого янтаря, которому я должен за каждый момент этого восхищения.
Мурат был человеком с горизонтом чистым и открытым. Ходьба по лесу напоминает игру в жмурки, ходьбу вслепую. Мурат опасался замкнутости, любил видеть и понимать. В глубине тайги можно ли надеяться увидеть то, что находиться в десяти шагах впереди?
Очень большие поселки, однако, выросли в этом враждебном мире. Жизнеспособность родилась вследствие принужденного вклада политзаключенных, каторжников, отправленных в ссылку и брошенных и которые там обосновались со времен от Достоевского до Солженицына. Были построены новые города, такие как Югорск, город газа, богатый, процветающий и разрастающийся. Тюменский Трансгаз и Газпром занимаются там саморекламой в роскошных зданиях суда, банках и отелях. Разработка первичных ресурсов, таких как газ, и особенно его транспортировка, приносит пользу населению, которое проживает на месте прохода газопровода. Это составляет тяжелый контраст с поселками лесничих, намного более бедными: ископаемые ресурсы стоят больше, чем природные возобновляемые ресурсы.
Это противопоставление всегда существует между крестьянами, какими являются лесники, и работниками промышленности. У меня есть предчувствие, что это, возможно, имеет и обратное действие!
Изящество березы, свежесть и изысканность ее листвы, перламутровый вельвет ее кроны, ее задушевный шорох, теплота ее древесины - все это делает из нее неотразимую обольстительницу. Я люблю оставаться очарованным ею больше, чем техническими установками, которые подчеркивают определенный шарм газовых сооружений страны.
Диссертация
В Таежном, что образовано от слова тайга, дорога заканчивается вблизи южной административной границы Сибири; я возвращаюсь в уральский регион. Чтобы добраться до Ивделя, первого важного города, единственное решение – поезд.
Между ивдельским вокзалом и самим городом я с удовольствием замечаю карьер, в то время как в течение двух месяцев я иду только по песку, …и реку Ивдель с чистой, прозрачной, холодной водой. Это истинно горная река, которая впадает в русло Лозьвы и далее в Обь, изумительно!
Бесконечные пути уходят от Ивделя к северу, к Вижаю, поселку на окраине цивилизации, известному своими конкурсами рыбной ловли на реке Лозьва, у подножья Уральских гор. К югу большая дорога спускается к горнопромышленным и промышленным городам до столицы области, Свердловску, ныне именуемому Екатеринбургом.
Вот я иду вдоль этих гор, о которых мечтал, еще будучи мальчишкой - коричневое пятно, обведенное зеленым, а затем и желтым цветом на картах физической географии того времени. Не такие же ли они древние, как наши массивы Центральный и Армориканский, возникшие в один и тот же период герцинского образования складок? Не являются ли они также стыком между Европой и Азией? Я себя всегда спрашивал, на что могли быть похожи горы с такой историей, таким статусом… Великий Шарль не говорил ли он о Европе от Атлантики до Урала? Для этого надо было, чтобы они были близки и в то же время так далеки. Части рельефа, видимые еще от Салехарда, привлекли мое внимание, и теперь я иду туда пешком в надежде добраться до них.
В старом городе посреди избушек бьет важный, охраняемый и почитаемый источник. Звон колокольни свидетельствует о наличии крошечной церкви, построенной на месте древнего зерносклада. Ивдель окружен тайгой, застилающей горизонт в конце каждой улицы. Лес, который вторгся бы и отвоевал город без бдительности жителей, содержится с уважением. Множество горожан каждый день ходят туда с ведрами и пустыми корзинами, чтобы принести их потом полными грибов, черники, кедровых орехов: это их съестной запас, их продовольствие, достаточно пойти и насобирать его.
Я тоже лакомился там черникой, самой спелой брусникой и кедровыми орехами как раз в тот момент, когда поступил звонок от Игоря Расенова. Игорь, про которого я чуть было уже не забыл, приносит мне хорошую новость. Он нашел документ, в котором говорится о голубом янтаре!
- Нужно будет покончить с этим недоразумением, Игорь, и включиться в мою историю!
- Послушайте сначала, вместо того чтобы меня мучить! Здесь говорится о царском циркуляре, датируемом 3 октября 1917г., который адресован всей дворянской знати двора, большая часть которой, между прочим, уже уехала, видя безнадежность ситуации. Я читаю абзац, касающийся вас, в конце концов, вашего голубого янтаря.
«..Царь недвусмысленно требует от всех членов семьи, которые получили из его рук драгоценности с камнями голубого янтаря, их разбить, как он сам это сделал с драгоценностями на короне. Никоим образом нельзя раскрывать существование этого минерала. Речь идет о городке, населению которого Царь дал слово…»
- Вот так, говорит мне Игорь, все коротко и ясно. Этот документ подтверждает то, что при дворе были драгоценности с камнями голубого янтаря! Нужно было, чтобы вы, француз, с вашим Муратом, пришли и побудили меня на то, чтобы я это открыл.
- Я этому очень рад, говорю я ему... и я полагаю, что составляя это послание, Царь думал о существовании своих двух перебежчиков, а именно о Мурате и Серике, и что он хотел также избежать того, чтобы было возможно любое сближение между ними и Петербургским двором.
– Возможно да, сказал Игорь, но мои размышления не привели к этому...
- Очевидно, это я изучаю это дело, не вы!.. и, по-вашему, этот приказ был исполнен?
- Подумайте сами! 15 дней перед 17 октября, ничего больше не работало, все директивы остались мертвыми буквами, началась всеобщая паника, спасайся, кто может. Более чем причина для того, чтобы не разбить драгоценности, которые могли послужить разменной монетой!
- А те, что с короны?
-А те, да, вы там не найдете ни следа от вашего голубого янтаря!
- Осторожно, речь идет о вашем голубом янтаре, а не о моем!
- Не хотите ли вы мне всучить горячую картошку, как вы говорите во Франции? … напротив, его можно найти немного по всему свету, русская диаспора белых княгинь и князей раскидана вдоль всех горизонтов, в частности, в республиканской Франции. - Что ж, продолжает он, на чем Вы сейчас остановились, и какие у вас планы?
- В самом деле, с момента нашего последнего разговора произошло много событий. Поверите ли вы мне, если я скажу что узнал источник и создателей голубого янтаря?
- Да, поспешил он ответить, сейчас я верю всему, что вы мне говорите на эту тему!
- Я должен покинуть Ивдель и направиться в Серов, где у меня назначена встреча с одним исследователем, который написал диссертацию на тему происхождения голубого янтаря.
- Не может быть! Когда? И как его зовут?
- О, более чем сорок лет назад, его зовут Николай Кохельник. Я должен встретиться с ним в Уральском институте гуманитарных наук.
- А эта диссертация, вы думаете воспользоваться ею?
- Я так не думаю, потому что она была уничтожена, его провалили, никто не воспринял его всерьез.
Раздался громкий смех.
- Извините, я смеюсь, но это драматично для исследователя!
- Действительно, так все и было, но, кажется, он все это пережил.
- Вы будете меня держать в курсе разговора?
- Конечно!
-А что потом?
- А потом я направлюсь в Екатеринбург.
Правда, вы едете в Екатеринбург! Тогда я вас там жду, мой дом всегда открыт для вас, мы сможем изучить эту историю со всех сторон…
- И, возможно, вы внесете свой вклад, так как мне нужно кое-что расследовать там.
- Охотно, это было бы удовольствием участвовать в этом приключении с вами.
Этот Игорь, который не бросил меня с Торгая, какое постоянство, какая прекрасная натура. Я тоже был бы рад вскоре снова увидеться с ним.
Я покидаю Ивдель лесной тропой, обозначенной, однако, на моей карте, как большая дорога, и я нахожу для себя приятным идти между этих деревьев; в одном месте тропа занята строительным складом, мне нужно в гуще леса идти по следам, которые оставили после себя грибники. Эта заброшенная дорога ведет к старому, наполовину заброшенному поселку золотоискателей, здесь только два озера, которые нужно было уметь обследовать.
Переберемся затем в большие новые города, которые выросли в советское время, в то же время как открывались шахты, главным образом бокситные, как в Черемухове, Краснотурьинске или Карпинске. Минеральные запасы очень важны, и их добыча идет постоянно.
Серов издалека заметен своей электростанцией с тремя высокими трубами, которые беспрерывно выбрасывают густой черный дым. Электростанция потребляет три вагона угля в день. Два внушительных металлургических завода дополняют картину, один – производящий различные сплавы, на нем работает около четырех тысяч человек, другой – сталь, где восемь тысяч рабочих.
Анатолий Серов, который дал имя этому молодому 125-летнему городу, работал на сталеплавильном заводе. Родился он в 1910 году, участвовал в испанской войне летчиком на стороне испанских республиканцев и умер в 1939 году. Узнав это, я понял, что город мне симпатичен, я забыл про выхлопы, о которых мэр мне говорил как об исключительно первостепенных сегодняшних заботах. И вот, стоя на мемориальной площади, перед именами 10 тысяч 150 погибших в Великой отечественной войне из 23 тысяч тех, которые на нее ушли, я встречаюсь с ним. Считаю, что уже сегодня эти факты прощают все возможные недостатки.
На широкой протяженности стоят избы по соседству с арматурой современных зданий: 110 тысяч жителей занимают огромную площадь. Вокруг города образуется «пояс» из дач, а островки коттеджей вырастают из-под земли. Я был сильно удивлен, когда обнаружил, что Уральский институт гуманитарных наук находится в отдаленном районе, в пяти километрах от центра. Подчиненный университету в Екатеринбурге, он существует еще только 5 лет. Он находится в тщательно и пышно отреставрированном здании советских времен. Повсюду в России, где бы я ни был, школы и университеты имеют архитектуру одинаково современную и роскошную, так же как все церкви обновлены и отреставрированы.
Каким приятным сюрпризом оказалось узнать, что тебя ожидали на прием и встречают со всеми церемониями. Для меня была зарезервирована комната, и через час Николай Кохельник и его переводчик Ирина будут здесь. В ожидании накрывается чай, шоколад и печенье. Для меня откупоривают очень хорошее испанское вино.
Я себе нарисовал портрет исследователя, его образ: маленький невзрачный мужчина, щуплый, хилый, с лысой головой, с живым взглядом и умом, такого же типа как профессор Турнесоль. Я вынужден был пересмотреть этот образ, когда Николай Кохельник представился мне: практически двухметровый великан, полное и жизнерадостное лицо, бритый череп и выдающийся живот, широко раскрытые для объятий навстречу мне руки. И действительно, он сердечно меня обнимает, чуть ли не душа и не ломая мне ребра: профессором Турнесолем был я! Ирина говорит мне:
- Если бы вы знали, как он рад иметь возможность поговорить о голубом янтаре.
- Как и я, говорю я ей, … но для этого, он должен оставить меня живым!
Ирина перевела. Я понимаю, что не нужно его веселить, так как тогда разыграется ураган, задрожит гора, будет шторм в море, который вас затопит. Столько энергии в 70 лет!
- С чего мы начнем? – спросил он, когда мы удобно устроились в креслах холла института.
- С начала, говорю я; как вы узнали о существовании голубого янтаря?
- Я был студентом в Санкт-Петербурге, и у меня был хороший друг, отец которого был хранителем в музее Эрмитажа. И таким путем мы получили доступ к фондам! Вы отдаете себе отчет, какая удача, какие тайны! Был музей, то, что мог видеть каждый, …но были и резервы, немного перемешанные, чуть покрытые пылью, неясно классифицированные, в лабиринтах, темных подземельях, скудно освещенных…, мы там проводили часы, часто без ведома того хорошего человека, у которого мы ловко стащили ключ.
Там мы могли прикоснуться к вещам, шедеврам, скульптурам, драгоценностям, … и вот, прямо в большой витрине были представлены придворные драгоценности, часто примечательные, на которых не было застежки, камня или двух, фермуара, … и мы нашли досадным, что они не были отреставрированы и выставлены, …по нашему мнению, работа реставратора не была такой важной. Однажды мы решили осведомиться по этому поводу у отца моего друга Константина. Невозможно, ответил он нам, нужно было для этого найти голубой янтарь, так как эти недостающие камни были выбиты по приказу самого царя в 1917 году. И царь был единственным, кто знал происхождение голубого янтаря. Пойдем-ка со мной, сказал он, только два камня голубого янтаря избежали уничтожения, я вам их покажу. Мы вновь у витрины, в глубине большой галереи, и отец Константина наводит свет своей лампы на колье, что позволяет нам заметить два голубых камня, которые кажутся нам выцветшими под слоем пыли. Вы правильно подумали, что в этот же вечер мы вновь были в этом подвале и вынули два камня из оправы..., держите, у меня еще есть мой, сказал он, открывая передо мной ларчик, где переливался обточенный с многочисленных сторон янтарь.
- Превосходно, сказал я ему, протягивая ему свой самородок, мой гораздо скромнее!
Он берет его в руку с интересом и любопытством. Он потирает его, нюхает и заявляет что да, это точно голубой янтарь, и продолжает:
- Вы представляете себе удачную находку двух студентов – начинающих исследователей как мы, столкнувшихся с подобной загадкой. Мы кинулись рыться в архивах, целые чемоданы были перерыты. Но там не было нужных бумаг, ужасно интересно! Я не вхожу в подробности, мы наткнулись на документы, которые были достоянием ненецкого народа и поселения Гида. Чтобы попытаться все понять, мы провели один летний месяц в Гиде с другим моим другом Михаилом, которого вы встретили в Убьегане. Я, было, подумал, что понял, но только вот академия отказала принимать мое открытие, и сочла его нелепым, назвав его больше мистическим, нежели научным.
- Я тоже нашел место происхождения, но другим способом, сказал я, и мы оба одного мнения! Но, то, что касается природы голубого янтаря, я с нетерпением жду вашего открытия.
- Поняли ли вы, что речь идет не о каком-либо минерале, а о веществе органического происхождения?
- Да, мне это кажется очевидным!
-Это органическое вещество содержится в комьях земли, спрессованного песка, и когда вы их находите на пляже Гиды, они рассыпающиеся, крошащиеся, и ничего нет внутри!
- Я пришел к такому же выводу.
- Ненцы опытным путем открыли, что если эти комья подвергнуть воздействию солнца и мороза, жара и холода в течение некоторого времени, то голубой янтарь кристаллизуется изнутри.
- Кажется, я это тоже понял! Это фантастично, …и неудивительно, что академия вас завалила с таким открытием.
- …тем не менее, у меня были научные доказательства…
- Ах, Николай, мы здесь, и я готов вам поверить!
- Но мне нужно верить, мне и Михаилу, мы действительно совершили открытие. Вечная мерзлота не позволяет там копать; чтобы брать пробу, приходится довольствоваться верхним подтаявшим слоем и небольшими песчаными наносами, тронутыми водой и морозом, которые обваливаются летом. Вперемежку с этими комьями мы нашли совершенно хрупкие скелеты и фрагменты скелетов, которые невозможно было извлечь и перенести. Это останки маленьких морских млекопитающих, небольших китов, окаменелых мини кашалотов, исчезнувшего на сегодня вида. Мы из этого сделали вывод, что наши камушки имели отношение к этим животным. И судя по краткому лабораторному анализу, которому мы подвергли голубой янтарь, мы заключили, что имеем дело с веществом, происходящим от морских животных, слегка флюоресцирующим, содержащимся равным образом в живых организмах, морских животных и некоторых медузах…
- Позвольте мне угадать, Николай, … таким образом, вы думаете, что в Гиде находится морское кладбище ископаемых кашалотов, которые питались морской живностью и медузами, которые имели свойство производить это флюоресцирующее вещество, а из него и получается голубой янтарь!
- Совершенно точно, и это касается физического и химического процессов, которые приводят к тому, что голубой янтарь постепенно кристаллизуется, когда эти комочки попадают на открытый воздух и испытывают на себе суровость климата. Тогда нам понадобились бы средства на более серьезные исследования, чтобы открыть это… может быть!
- У вас есть идея, из какого органа животного происходит это вещество?
- Неточно! Возможно, какая-то часть пищеварительного тракта! Возможно эндокринная железа, либо из экскрементов! Сейчас еще некоторые кашалоты выделяют серый янтарь, знаете ли вы это?
- Возможно, да…
- На самом деле, кашалоты питаются кальмарами и не могут переработать их краску, из которой воссоздают форму серого янтаря в своих экскрементах. Это вещество пользуется большим спросом в парфюмерии.
- Если следовать вашей логике, во все времена кашалоты были привилегированными участниками производства предметов роскоши,… я забыл, что не нужно было его смешить…! Какое невероятное открытие, и какое удивительное изобретение природы! И почему, по-вашему, ненцы оставили это производство?
- Они просто его оставили! Инициаторы этой торговли исчезли, покупатели тоже, а те, кто более или менее умел это делать, потерялись. Ненцы привязаны к своим традициям разведения оленей и рыбной ловли, вы могли это констатировать…
- Это настоящие кочевники, которые не обременяли себя ничем лишним!
- Определенно! Голубой янтарь был ничтожным для них и не представлял никакого интереса; к тому же, они никогда не использовали его в качестве украшений, декораций или предметов культа. В производство идет только то, что от северного оленя.
- И, кроме того, сказал я, в весеннее время развилась торговля рогами молодых оленей, которая очень прибыльна и хорошо организована.
- Да, это то, что им позволяет покупать бакалейные продукты и водку, все вещи, которые их организм не выдерживает, и которые способны постепенно его разрушить.
- Я нахожу замечательным то, что спустя сорок лет, мы проделали тот же путь, начиная с разных точек на этой дороге голубого янтаря.
- Загадкой для меня, отвечает Николай, остается тот голубой янтарь, который вы обнаружили в Аральске и который позволил вам подняться до Гиды! Мне не терпится прочитать вашу историю!
- Я надеюсь, что вы сможете это сделать, но сейчас я могу позволить себе рассказать ее лишь в общих чертах.
- Хорошо, сказал он мне, но сначала за стол, так как нам приготовили небольшое угощение, так вы, кажется, говорите.
Вместо легкого завтрака, нас ждал приготовленный Людмилой настоящий банкет, грибы в сметане, брусника в сахаре, мясо на вертеле, варенье, салаты, огурцы по-русски и водка под многочисленные тосты за дружбу и голубой янтарь.
Очень трудно расставаться в час ночи, конечно немного пьяными. За тостом на посошок, что означает последнюю рюмку, он хотел уехать со мной в Екатеринбург! Там есть голубой янтарь, говорил он, и мы вдвоем сможем его раздобыть, затем это желание помочь растворилось в водочной дымке. Затем он уехал в свой «sat»- здесь не говорят «дача», а говорят – «sat», это означает сад, - а я ушел в свою комнату в институте.
Я выпил на ночь чай, прежде чем уснуть сном праведника, думал о пройденном пути голубого янтаря.
Камни Урала
К большой моей радости, после того, как я прошел по дороге голубого янтаря, открыв его природу и происхождение, за Серовым я снова выхожу на проселочные дороги. Я быстро шел легким шагом с пустым рюкзаком и легким сердцем, и было такое ощущение, что я подарил себе каникулы. Пейзаж помогает в это верить: я прохожу по поселкам и маленьким деревушкам, расположенным в старорусской местности.
Я иду по рощам, лесам и по скошенным лугам, по сочной и зеленой траве. Стога сена мелькают повсюду. Все почти без движения, свежий воздух и жар солнца, несколько смягченный проплывающими белыми облаками. Внезапно захотелось поспать прямо под открытым небом, на небольшом стоге сена, в укрытии от крупной росы, которую я наблюдаю каждое утро и, возможно, от мошкары. Я сделаю это на подходе к селу Романову.
Я свернул со своего пути, асфальт быстро исчез, и я снова шел по пыльной дорожке. Редкие машины, кажется, не едут, их несут облака белой пыли. Эти дорожки присыпаны бетонным щебнем, происходившим из обломков и отходов сталелитейных заводов.
Бывает, что красивые красные ленты этих маршрутов, больше не существуют, хотя и нанесены на моих картах. Неожиданность ждет в Асбестовском. Меня хорошо приняли в мэрии братья Агартановы. Когда я попросил их показать мне дорогу на Леневский, они рассмеялись и спросили, умею ли я хорошо плавать.
Я был на хромовом месторождении, в «поселениях», а не в деревне - на чем они настаивали, в шахтерском поселке, а не в селе. Этот город, со стадвадцатилетней историей имеет одну особенность: лицензия на рудниковые работы была выдана Лениным в 1921 американскому предпринимателю Арманду Хаммеру. Хромовые рудники находятся под откр