Часть вторая
Глава первая
Шанс все изменить
Зима нагрянула, как эпидемия: резко и без предупреждения, в считанные дни распространившись по всей стране. Не смотря на затянувшееся лето, обещавшее благодатный урожай, осень была короткой и переменчивой. Реардан однажды проснулся буквально погребенным под саваном снега. Многие оплакивали свои несобранные плоды полугодового труда, другие лезли в окно, чтобы отгрести снег от дверей, третьи отчаянно силились обогреть дом и лишь немногие радовались настоящей зиме.
К тому времени Иешуа окончательно овладел ногами и воспрянул духом. Теперь он снова напоминал того улыбчивого, не смотря на недуг, юношу с глазами наполненными нежностью и невысказанным пониманием. Напоминал, но не был им в той же мере. Смерть близких не могла не оставить следа печали, особо хорошо заметной в моменты погружения в собственные мысли. Тогда его взгляд превращался в океан невыплаканных слез, серых, как тот осенний дождь.
За месяц их с Аином тесного общения, парень узнал многое о сущности своего низкорослого друга и о том, что из себя на самом деле представляет мир. Он неоднократно мотал головой, когда жадно поглощаемая им информация казалась ему совсем уж абсурдной, но вскоре неизбежно принимал каждое слово, слетавшее с мальчишеских уст.
Админис[1] однако не поведал ему о своей главной цели. Сказал только, что ищет нечто очень ценное, а Иешуа, из уважения к праву хранить секреты, не стал докапываться.
С приходом зимы Аин стал обучать его медицине, и, как ни странно, теория для юноши оказалась сложнее практики. Очень большое количество длинных слов латинского происхождения превращались в бессмысленную кашу, анатомия напоминала что-то страшное, сродни колдовству, и даже учебные фолианты, неизвестно где добытые Клавдией, не сопутствовали просветлению. Зато когда дело дошло до препарирования животных, руки Иешуа отличились невероятной ловкостью. Для него это было не сложнее, чем резьба по воску, а то и легче.
Это занятие настолько поглотило и учителя, и ученика, что порой они могли сутками не выходить из комнаты. Но однажды утром, когда Иешуа одной рукой макал сухари в чай, а другой писал конспект, Аин сказал: "Собирайся. нам надо посетить одно заведение".
Юноша перестал жевать и уставился на мальчика, лежавшего на тахте и взирающего в потолок. Не говоря ни слова парень закрыл учебник, в два глотка допил чай и направился к вешалке, где висело его зимнее пальто, но, вспомнив про волосы, остановился и стал усиленно вспоминать, где днем ранее оставил черную ленту.
- В трактате "О странствиях души в моменты обморока", сто тридцать восьмая страница, - подсказал Аин, словно прочитав его мысли.
Верно. Иешуа оставил ее там в качестве закладки.
***
Они шли той же дорогой, по которой Аин когда-то преследовал Каина, только теперь улица окрасилась белыми и светло-серыми тонами с проблесками теплых коричневых, но чаще черных мехов, в которые куталась зажиточная часть населения. Уже успели вытоптаться тропинки между сугробами, но основная дорога, как и всегда в эту пору года, стала значительно уже, что повлекло за собой толкучку. Некоторые бродяги подпирали дома, переминаясь с ноги на ногу, и пытались всучить прохожим, выпечку, накрытую полотенцем, в простодушной надежде, что оно задержит тепло. Кроме выпечки, продавались сигары и сигареты в наборе со спичками, газеты и, как ни странно, книги. В этой части города чаще попадались люди, обученные грамоте.
В человеческой вьюге Аин удивительным образом проскальзывал, избегая контакта с другими, словно электрон среди протонов. Иешуа, стараясь подстроиться под мелодию и темп его движений, следовал за ним, однако порой его все же задевали. Один раз он даже подскользнулся на ледяной корке, выглаженной подошвами многочисленных сапог, и в момент падения инстинктивно ухватился за штанину проходившего рядом гражданина. Правда, его это не спасло, и юноша все же распластался, как рыбина, выпрыгнувшая из корзины рыбака. Благо, брюки незнакомца хорошо держались на подтяжках, и тот не оказался в нелепой ситуации. Повезло также, что мужчина воспринял случившееся совершенно спокойно, и даже предложил руку помощи, чего не скажешь о его спутнице, залившейся надменным смехом. Женщине даже пришлось вытащить руку из муфты, чтобы прикрыть кончиками пальцев свои яркой-красные губы.
Вернувшись в вертикальное положение и поборов чувство стыда, Иешуа принялся искать глазами Аина, и тут же наткнулся на протянутую им трость.
- Ты обронил.
Выражение лица мальчика, как всегда, было непроницаемым, но с малой толикой снисхождения, что на подсознательном уровне задевало Иешуа.
Они продолжили путь.
- Не понимаю, как это со мной произошло, - не выдержал парень, когда накипевшее внутри него возмущение в конце концов подогрело язык.
- Зима всегда полна неожиданностей. Готов поспорить, что это не последнее твое падение в этом году, - заметил Аин.
- Спасибо за поддержку, - проворчал Иешуа.
- А чего ты хотел? Ты только ходить научился, и тут зима решила устроить тебе проверку на прочность. А если ждешь от меня утешения, то могу сказать, что каждый хотя бы один раз за зиму просто обязан упасть. Это закономерность.
- А что на счет тебя?
Аин поднял на него взгляд, в котором пританцовывали насмешливые искорки. Ответ не прозвучал. Обоим было ясно, что админис являлся исключением из многих правил и закономерностей.
Спустя минуту Иешуа вспомнил, что хотел поделиться со своим единственным другом некоторыми незначительными переживаниями, но он не знал, как начать, поэтому сперва решил задать наводящий вопрос.
- Аин, а тебе снятся сны?
Сперва ему показалось, что тот не услышал, а скромность и от части застенчивость, не позволяли ему повторить вопрос. Мысли его уже успели свернуть в другое русло, когда, все же, последовал ответ.
- Сон - это нечто, что не дано мне познать даже при всем моем желании, - признался Аин.
- Не может быть. Я видел тебя спящим несколько раз, - удивился Иешуа.
- Это что-то вроде медитации. На Востоке постоянно практикуют с целью очищения разума.
- Очищения разума? Не понимаю, как это работает.
- Здешние люди слишком горячи и нетерпеливы, чтобы практиковать подобное. Хотя, я не могу сказать, что занимаюсь именно этим. В такие моменты я просто погружаюсь в бесконечный поток воспоминаний и многое переживаю заново, - объяснил Фестборн, упустив одну небольшую делать. Он никогда ничего не забывал. Не блекли ни краски, ни голоса, и даже осязание можно было воспроизвести почти с абсолютной точность. Поэтому подобная медитация была для него чем-то вроде путешествия во времени без возможности изменить прошлое, - Что тебя беспокоит? - спросил он вдруг, решив отойти от своей персоны.
- Беспокоит? - не понял Иешуа.
- Почему ты задал мне этот вопрос? - терпеливо уточни Аин.
- Ах, точно! Мне вот уже который день сниться все один и тот же сон. Вернее, сны разные, но всегда с участием одной и той же девушки с волосами белыми, как этот снег на крышах. Правда, я ни разу не видел ее лица, она все время стоит спиной ко мне. Я пытаюсь обойти, заглянуть через плечо, но тогда образ ускользает, а под ногами остаются только черные перья. Я старался не думать об этом, но в последнее время у ее ног появились змеи. С каждым сном эти твари медленно приближаются к ее шее. Прилетают вороны и сбрасывают их, но те шипят, жалятся и продолжают ползти. Что думаешь об этом? Что это может значить?
Аин покачал головой.
- Я знаю многое, но я не толкователь. Как я могу объяснить тебе, что это значит, если я не понимаю природы сна. Хотя я много читал и проводил некоторые эксперименты в свое время, но это явление даже для меня остается загадкой.
Наконец они оказались у входа в "Вино и спирт". Иешуа слышал об этом заведении от Аина, но сам был здесь впервые. Он подозревал, что им будут не рады, но безоговорочно доверял Фестборну и его плану, о подробностях которого ему пока было неизвестно.
- Послушай. Прежде, чем мы войдем, я хотел бы тебя кое о чем попросить.
Аин сделал умышленную паузу, чтобы юноша настроился и понял серьезность вопроса.
- Ты не мог бы на какое-то время стать Каином?
Иешуа нахмурился. Ему сразу не понравилась эта идея, но если того желал админис, значит так было нужно. Он спросил, что конкретно от него требовалось, и Аин продолжил. Мальчик объяснил ему, что говорить и как отвечать в разных случаях, не забыв упомянуть про манеру самой речи, на что Иешуа отреагировал с некоторой обидой. Кто, как не он, знал характер своего брата?
Войдя в помещение, Аин обнаружил, что посетителей здесь прибавилось, вопреки дурной славе. Возможно, именно эта дурная слава и была причиной ажиотажа.
Все тот же бармен находился на своем месте. Он едва успевал разливать напитки, поэтому даже не заметил, как пара новых посетителей с невозмутимыми лицами прошествовала в конец зала и приблизилась к уже знакомой двери. На этот раз та была заперта изнутри.
- Прикрой меня, - коротко скомандовал Аин, после чего просунул клинок в щель, однако там оказался засов, который можно было сдвинуть только по горизонтали. Тогда он надавил посильнее, и лезвие клинка разрезало латунный засов, как кусок пирога. Скрежет при этом заглушила пьяная игра на струнном инструменте, голоса посетителей и звон посуды.
Они спустились вниз, не забыв прикрыть за собой дверь, и оказались в той самой комнате, где Каин некогда заключил роковую сделку. Фрате находился там. Он был пьян и пил в одиночестве, как человек, у которого не заладилась жизнь. Усатый даже не заметил гостей, но когда ему все же удалось разлепить набрякшие веки, то кожа его побелела, словно от вида призрака.
- Не может быть...
Кружка с горючим выскользнула из обмякших рук, и содержимое растеклось по полу.
- Ты... ты не можешь быть...
Мужчина поперхнулся слюной и закашлялся.
Аин и Иешуа переглянулись. Мальчик кивнул.
- Как видишь, я жив и чувствую себя даже лучше прежнего, чего нельзя сказать о твоих дружках, которых ты послал за мной.
- Но как?
Фрате попытался встать, обеими руками ухватившись за край стола.
- Не бойся, я здесь не по твою душу. Ты ведь тоже стал жертвой обмана. Хочешь выйти сухим из воды?
Иешуа играл свою роль очень правдоподобно. Трудно было даже представить, что он может быть таким. Взгляд, интонация голоса и даже жестикуляция - все было точной копией Каина.
- Я не понимаю. Чего ты хочешь? - спросил хозяин бара, стерев рукавом пот со лба, - Это ведь ты все начал. Теперь у меня из-за тебя проблемы. Пока идет расследование, бар не закроют. Свидетели молчат про опиум, потому что это отразится на их репутации в правительственных кругах. Но если на них все таки повесят убийство, то им придется сознаться, и тогда мне конец.
Фрате снова опустился на стул под тяжестью собственного горя.
- Вот поэтому мы должны успеть до окончания расследования. Мы можем сделать так, что ты не только выйдешь сухим, но и станешь героем. Тебе нужно только помочь нам с поисками поставщика опиума.
Иешуа закинул удочку в точности, как пояснил ему Аин у входа в "Вино и спирт", и результат был виден на лицо. В глазах мужчины появился интерес и пропала пелена отчаяния.
- Но разве ты не в курсе, где он? Разве ты не был прямым посредником?
Юноша немного растерялся, но заглянув в спокойные глаза Аина, собрался с мыслями и стал импровизировать.
- Я обманул вас. Мне жаль. Но мы еще можем все исправить.
Фрате, обдумывая его слова, нагнулся, чтобы поднять кружку, и в этот момент заметил ребенка, стоявшего чуть поодаль.
- Кого ты на этот раз приволок? Детей мне еще тут не хватало, - пробурчал он.
- Это... - начал Иешуа, но Аин его перебил.
- На этот раз? Каин кого-то приводил сюда ранее?
- А? Ну, да. Тот мавр, разве нет?
Усатый посмотрел на Иешуа.
- Что-то я не помню. Как он выглядел?
- Ну, как-как? Как все эти исламисты. Лицо словно в копоти, одни белки блестят. Здоровенный однако. Когда заходил, даже лбом о притолоку стукнулся, и я испугался, что все здание рухнет. Как такое забудешь? - он сухо посмеялся.
- Теперь вспомнил, - воскликнул поддельный Каин, - Жаль только не помню, о чем мы в тот день вели беседу.
- Что? Во-первых, это был не день, а поздний вечер. Вы требовали поднять плату. Естественно, при виде этого великана с бешеными глазищами, я испугался и согласился на невыгодные условия.
Фрате неосознанно стукнул кулаком по столу.
- Знаешь, сдается мне, здесь не я пьяный, а ты, - заметил он, - Или у тебя какие-то проблемы с памятью?
- Вроде того. Ты не знаешь... вернее, я тебе не говорил случайно, где можно найти этого великана?
- Нет, но ты сказал тогда, что у вас еще дела в привокзальном районе. Территория прокаженных, полагаю. Что вы там забыли?
- Нам пора. Мы узнали достаточно, - вмешался Аин и направился к выходу.
Иешуа попрощался с хозяином бара, но в этот момент маска холодности слетела с его лица. Он находился в некоторой эйфории, порожденной успехом возложенной на него миссии. К счастью, пьяница этого не заметил.
- Уже уходите? Так а что от меня требуется-то? - не понял Фрате.
Аин резко остановился и развернулся на каблуках.
- Что-то ведь осталось? - спросил он, имея в виду запасы опиума.
Мужчина не отреагировал на заданный ребенком вопрос, но отреагировал, когда его повторил Иешуа.
- Вон тот ящик внизу. Оставил на всякий случай, а остальное закопал. Боялся, что если сожгу, то на запах пол Реардана сбежится, а потом у всех начнутся галлюцинации.
- Неожиданно предусмотрительно с твоей стороны, - отметил мальчик не без презрения, - Открой и отсыпь мне жменю. Остальное тоже закопай и посади сверху саженец дерева, чтобы вскопанная земля не выглядела подозрительно.
В комнате повисла тишина, из-за чего сверху проникли звуки музыки и другой шум. Фрате медленно перевел взгляд на Иешуа. Тот с важным видом кивнул, что означало: "Делай, что он говорит".
Мужчина, кряхтя и пыхтя, опустился на колени, взял лом и стал им орудовать, пока не хрустнули доски. Затем он запустил руку в образовавшуюся щель и насыпал горстку зеленого порошка на тот самый серый клочок ткани.
- А все таки, - несмело начал Фрате, передавая платок в руки Иешуа, - что с Нолой и остальными. Я не видел их с того самого дня, когда они отправились за тобой. Думал, они удрали куда подальше от неприятностей, оставив меня одного разбираться со всем этим… беспределом.
Юноша скривился от нахлынувших воспоминаний. Машинально стал шарить взглядом по комнате в поиске острого предмета.
- Ты так просто говоришь об этом, - прошипел он, - Ты хоть знаешь, что в тот день я потерял двух самых близких мне людей?
Его пальцы до хруста сжались на трости.
Фрате молча попятился, ища опору рукой. Он ухватился за полку стеллажа, но зацепил бутылку рома, стоявшую на краю, и та, встретившись с каменным полом, разлетелась на осколки.
Ситуация начинала выходить из-под контроля. Аин пытался успокоить своего друга, несколько раз повторив его фальшивое имя, но тот не откликался. Иешуа уже сделал шаг на встречу к несчастному пьянчуге, но тут ощутит резкую боль под коленом. Ноги подкосились, и он пошатнулся. Повернувшись, парень наткнулся на яростный, приковывающий к земле взгляд мальчика. От этого взгляда.ю словно водой вылившейся на него, он тут же пришел в себя и почувствовал стыд, который впервые познал только в общении с Аином. Не говоря ни слова, юноша плюнул и покинул комнату. Фестборн глумливо поклонился хозяину заведения, после чего последовал за товарищем.
Оказавшись на улице, они задержались у подножья горки, ведущей к дороге. Иешуа ожидал, что Аин начнет упрекать его в отсутствие самоконтроля и в том, что из-за него их план чуть не пошел коту под хвост, но мальчик уже давно вернулся в свое обычное спокойное, если не сказать безразличное, состояние. Тогда юноша решил сам завязать разговор на эту тему.
- Прости, что чуть не сорвал план, - сказал он абсолютно искренне.
- Сорвал план? - переспросил Аин.
- Ну, да. Я дал волю своим чувствам и чуть не убил этого паршивца. Странное чувство, однако, - заметил Иешуа, - Конечно, я никогда раньше не принимал участия в драках, но в тот момент мне показалось, что я всесилен.
Аин улыбнулся, как улыбаются родители, когда их дети глаголят что-то до смешного наивное.
- Ты меня неправильно понял, - сказал он, - Его смерть никоим образом не повлияла бы на наш так называемый план, ведь мы уже узнали все, что нужно.
- Тогда почему ты остановил меня? - не понял Иешуа.
- А ты действительно желал его смерти? Ты ведь сам сказал: он тоже жертва. При чем, жертва махинацией твоего брата. Прости, что говорю это, но Каин в его случае выступил в роли змея-искусителя, А Фрате, как обладатель слабой воли, не смог противиться жажде наживы. Сегодня бедняга был пьян и не очень-то следил за языком, согласен. Но ты-то был при своем уме, верно?
Иешуа долго смотрел на Аина, переосмысливая произошедшее. Он в очередной раз восхитился умением админиса сочетать в себе хладнокровие и строгие моральные принципы; безразличие и способность видеть глубины; спокойствие и быстроту мышления. И хотя они провели вместе больше месяца, ему все еще было трудно воспринимать его как нечто сверхъестественное.
Они зашагали домой по той же дороге, и на этот раз Иешуа старательно смотрел под ноги и пытался не упустить из виду маленького не совсем человечка. Обсудить дальнейшие действия они планировали в более уединенной обстановке.
Иешуа разглядывал витрины и глазел на разношерстных реарданцев, когда кто-то внезапно схватил его за предплечье и грубо уволок за угол дома, а затем бросил прямо на ящики с неизвестным содержимым. Спину пронзила острая боль. Заслезились глаза. Казалось, с ударом он выпустил весь воздух из легких и теперь, как рыба, пытался, заглотить новую порцию.
Перед тем, как это произошло, парень успел только краем глаза увидеть, как в людской гуще растворяется маленький силуэт в малахитовом пальто. А теперь его взгляду предстало отдаленно знакомое лицо, наполовину скрытое щетиной. В агрессивном оскале темнели прорехи - частые промежутки между зубами. В серых затуманенных глазах кипела ненависть.
Иешуа не двигался. Лежа на пыльных мешках вперемешку с деревянными ящиками, он ждал каких-либо объяснений от напавшего.
- Слушай сюда, паршивец, - наконец начал он, - Я не знаю, что вы там с моим братом за дела проворачивали, но я уже месяц его не видел. Ты как-то к этому причастен? Говори правду, если жизнь дорога́.
И тут он вспомнил, где раньше видел это лицо. Неудивительно, что он не сразу его узнал, ведь раньше у него не было бороды. Ганс, как его звали, являлся сводным братом Нолы. Он был помощником местного сутенера и не раз предлагал Семире попробовать себя в этом прибыльном деле.
Иешуа, насколько это было возможно в его положении, старался собрать мысли в кучу. Руки Ганса крепко держали его за ворот, что мешало говорить, но все же ему удалось набрать в легкие достаточное количество воздуха.
- Брат за брата, да?
Голос получился надорванным и сиплым. За сказанной фразой последовал короткий, вымученный смешок.
- И что я должен из этого понять? А, ублюдок?
Ганс встряхнул его, наверно, рассчитывая, что таким образом мысли в голове Иешуа прояснятся, и он начнет излагаться более доступно.
Краем глаза юноша заметил колдовское пламя зеленых глаз Аина, полыхающее в тени проулка. Мальчик стоял неподвижно на фоне снующих в серой зимней дымке прохожих, не видящих ничего кроме кончиков собственных носов. Похоже, он не собирался вмешиваться. Сперва в его взгляде Иешуа прочитал вопрос: "Что будешь делать?", но спустя пару мгновений истолковал его по-новому. "Ну же. Борись", - призывали изумрудные искорки.
Оскорбленный тем, что белобрысый гаденыш, не смотрит на него, Ганс с новой силой приподнял его за ворот и бросил на стену. Иешуа сильно ударился плечом, но в тот момент этого не почувствовал. Заметив под ногами трость, которую обронил ранее, юноша нагнулся, чтобы поднять ее. Его оппонент следил за действиями парня с насмешкой во взгляде и даже ничего не предпринял, когда тот замахнулся. Иешуа неуклюже зацепился носком о землю и, балансируя руками, едва удержался, чтобы не упасть.
- Ну и ну, - присвистнул Ганс, - Какая ловкость! Какой запал! Мне казалось, ты умеешь постоять за себя. А на деле такой жалкий, что даже бить перехотелось. Просто скажи, где Нола, и я оставлю тебя в покое.
Его слова произвели на Иешуа некоторый эффект, и он снова попытался ударить недруга, на этот раз кулаком. Ганс с легкостью избежал попадания и контратаковал, зарядив коленом в живот.
Парень, скрючившись, рухнул на землю провонявшуюся помоями. Повезло, что у Каина были довольно неплохо развиты мышцы пресса, и это защитило внутренние органы, но боль все же была мучительной, словно внутренности скрутились в узел.
Ганс разочарованно вздохнул и спрятал руки в карманы, словно после в пустую выполненной надоедливой работы.
- Так бы сразу и сказал, что не знаешь. Чертов доходяга, - мужчина опустился на корточки рядом с ним, - Ты мне вот, что тогда скажи. Куда запропастилась вся твоя семейка? Дом стоит, а внутри пусто. Мы ведь так не договаривались. Если собрались переехать, платите деньги за нарушение договора.
- Деньги? - прохрипел Иешуа, глядя, как серые облака низвергают на него белую пыль, - Деньги...
- Твое счастье, что мне сейчас не до этого, но мы с тобой еще обязательно встретимся и все обсудим, - сказал Ганс и деловито зашагал прочь, в глубины городских лабиринтов.
Глаза закрывались. А может это просто зрение куда-то пропадало. Тошнило от боли в желудке и от отвращения к самому себе.
Сверху над ним, как тогда, появилось лицо ребенка, в чьих глазах читалось сочувствие, но не презрение, как можно было бы ожидать.
- Вставай, - сказал тот же голос, который он слышал, когда находился в полуобморочном состоянии в ночь гибели его семьи. Высокий, но резкий и четкий, словно созданный для того, чтобы отдавать команды.
Веки снова стали опускаться. Не хотелось ни двигаться, ни жить. Не осталось ничего, кроме боли в обоих ее проявлениях.
- Вставай, - вторил голос, - Если не встанешь сейчас, все, что ты делал в течение месяца, утратит смысл. Все твои мечты утратят будущее. И я потеряю интерес к тебе.
Последняя сказанная им фраза заставила Иешуа снова открыть глаза. Ужас от этой мысли помог ему сперва встать на четвереньки, а затем медленно подняться на ноги, держась за стену.
И снова Аин протянул ему трость. Но это было чем-то большим. Это был шанс все изменить.
Глава вторая
Жрица Афины
- Почему мы идем туда ночью? - спросил Иешуа, боязливо вглядываясь в черноту.
Фонари уже зажгли, но в этой части города они были расставлены скупо, и освещались лишь малые участки пространства. Уже час как наступила полночь, и прокаженные несмело покидали свои обители, чтобы вдохнуть морозный воздух. Местами уже слышался звон колокольчиков, но черные силуэты оставались только силуэтами, пряча свои уродливые формы. Иногда можно было слышать, их нечленораздельную речь и тихий женский плач.
- Потому что здоровые люди в это время боятся даже в окно глядеть, ни то, что на улицу выйти. Вспомни, скольких жандармов мы встретили по пути, - попытался объяснить Аин.
- В центре их было достаточно много.
- А здесь?
- Может, мы не видим их из-за темноты.
- Или я прав, и даже стражи порядка прячут свои носы от уродства, что властвует в крайних районах.
Иешуа старательно пытался понять, почему это имеет значение, но не находил ответа в своей голове, поэтому снова попросил разъяснений.
Тогда Аин добавил, что для человека, который промышляет чем-то незаконным, такое время самое благоприятное. Что касается прокаженных как свидетелей, то они чаще всего не заинтересованы в жизни обычных людей и вряд ли обратят внимание, на чью-то странную деятельность. А даже если и обратят, то никто не станет их слушать.
Иешуа был уверен, что этой безлунной ночью они ничего и никого не найдут, но, все же, стремление отыскать зачинщика всех бед и уверенные действия админиса заставляли его верить в успех, когда бы он не наступил.
Идти в темноте было трудно, но Аин словно не видел в этом неудобств. Ориентируясь на мерный стук его каблуков, Иешуа шел следом, радуясь, что у него есть трость. Таким образом, они обогнули железнодорожный район по периметру, не углубляясь в его, кишащие заживо разлагающимися телами, недра, как тараканы, которых застали на кухне.
Внезапно тишину, сначала отдаленно, затем гулко, с нарастанием, разорвал шум пребывающего поезда. Большая круглая фара бросала далекий луч света, осветивший их лица. Прокаженные засеменили в тень, побрякивая колокольчиками.
Аин остановился и, стоя на возвышении перед ступенчатым спуском, провел взглядом по длине всех вагонов. Черный чугунный локомотив казался адской одноглазой тварью, а того же цвета вагоны – стаей, преданно следовавшей за вожаком.
«Грузовой», - пришел к выводу Фестборн.
Иешуа пребывал в некотором оцепенении. Он был напуган и сбит с толку столь внезапным шумом, но вскоре убедился в том, что опасности нет. Собрав в кучу свои скромные и в основном не проверенные на практике познания о мире, юноша вспомнил, как называется данный вид транспорта.
Состав вскоре, царапая замедлители и высекая искры, сбросил скорость и остановился. В тот же миг Аин схватил Иешуа за рукав и утащил его за собой в тень маленького квадратного домика, возможно, служившего билетной кассой. Оттуда, опустившись на корточки, оба стали следить за разгрузкой вагонов. Грузчики работали не спеша, часто курили и перешучивались. Светлячки сигарет рисовали в темноте зигзаги, а потом гасли, раздевленные тяжелыми подошвами.
Иешуа, как всегда, не понимал, чего они ждут и зачем прячутся. Его ноги стали затекать в неудобном положении. Более того, из-за неподвижности, холод постепенно заключал его тело в свои назойливые объятия. Но Аину, казалось, все ни по чем. Он сидел без единого движения, вперив взгляд туда, на платформу и, возможно, даже забыл о своем друге. Но нет. В какой-то момент мальчик жестом подозвал его ближе к себе, а затем указал на небольшую группку из пяти человек. Парень не мог понять, что или кого он должен увидеть. В темноте эти люди казались одинаковыми. Хотя, если присмотреться, то один из них был на голову выше всех остальных и значительно шире в плечах и грудной клетке. У его ног опустили, судя по форме, деревянный ящик, потом еще, и еще один.
- Думаешь, это он? – прошептал Иешуа, стараясь анализировать все, что видел и при этом не стучать зубами.
- Не знаю, - тихо отозвался Аин.
- Не знаешь? – удивился парень.
- При свете дня я бы мог сказать точнее. Нужно узнать, что в ящиках. Ступай домой и постарайся по пути ни во что не вляпаться.
- Только не говори, что ты собираешься…
Иешуа не успел закончить фразу. Аин выскользнул из укрытия и… исчез. Просто растворился темноте, как ее часть.
«С этим парнем стоит реже моргать», - подумал юноша.
На платформу подъехала телега, запряженная одной лошадью. Великан с легкостью загрузил туда все три ящика, после чего уселся рядом с возницей. Почти сразу разадался удар хлыстом о живую плоть, и телега неохотно сдвинулась с места, выезжая на дорогу. Мужчины на платформе продолжили разгрузку вагонов.
Иешуа все еще сидел в нерешительности, чувствуя, как коченеют пальцы на ногах. Идти домой? Как это понимать? Он просто вот так взял и оставил его одного в окружении морозной темноты и прокаженных? Однако другого выбора у него не было. Опершись на трость, юноша встал, подождал, когда пройдут колики в ногах, и осторожно той же дорогой стал возвращаться в центр.
***
Телега ехала не быстро, но и не медленно. Мерцание лампы, тарахтевшей на крючке, разгоняло прокаженных и открывало взору брошенные дома, пороги которых каждую весну зарастали сорняками.
Потрескавшаяся черепица над этими самыми домами покрылись коркой льда, и даже Аину порой было трудно сохранять равновесие, перемещаясь с одной крыши на другую. Он двигался почти бесшумно, о цокот копыт по брусчатке сливался со стуком каблучков и тем самым его заглушал.
Повозка миновала перекресток, и на этот раз расстояние между домами оказалось слишком большим. Относительно не так давно, Аин бы преодолел его, не задумываясь. В нынешнем же состоянии ему пришлось сперва опуститься на шапку не горевшего фонаря и только после, оттолкнувшись от нее, вспорхнуть на крышу следующего дома, что был выше предыдущего.
Ботинок заскользил. Откололась пластина черепицы и, скатившись, разбилась на земле. В ту же секунду Аин прижался спиной к дымоходу, а мужчины на телеге обернулись, чтобы найти источник звука. Но это оказался не более, чем инстинкт, и вскоре обы забыли о нем, как о мухе, пролетевшей где-то рядом.
Стук копыт прекратился, когда повозка оказалась в тупике, зажатая трехэтажными зданиями. Великан и возница спрыгнули на землю и в четыре руки разгрузили телегу, на которой помимо ящиков была еще пара мешков. Возница опустился на колени и постучал в деревянные створки подвала, но это ни к чему не привело. В тишине было слышно, как дышит борющаяся со сном кобыла. Действия их происходили в свете лампы – единственного его источника.
Тот же мужчина постучал еще раз, но результат не изменился. Тогда здоровяк грубо отпихнул мелкого на его фоне мужичка и раскатистым басом прогремел в щель: «Просыпайтесь, скелеты полудохлые!»
Из глубин донесся шум, похожий на грохот, и уже через пару секунд створки отворились. Оттуда выглянула пара глаз. Послышалось невнятное бормотание.
- Принимай товар, - уже тише сказал великан и указал на ящики.
Высунулись две уродливые бесформенные руки и раскинули створки нараспашку.
- Заносите. Я пока оповещу отца, - сказал скрипящий голос. В подвале вспыхнул неровный свет - кто-то зажег факел.
Ящики один за другим стали исчезать из поля зрения Аина, а он никак не мог подобраться к ним.
Расправившись с грузом, здоровяк отсчитал ровно пять крон, и те перекочевали в карман возницы, чья работа, скорей всего, заключалась не только в перевозке.
Великан тоже спустился вниз и закрыл за собой створки. Второй мужчина уже разворачивал повозку, чтобы как можно скорее покинуть злополучный район. Вот он, шанс. проследив за ним какое-то время, Аин выждал момент и летучей мышью спрыгнул на повозку, прямо позади возница. Лампа сорвалась с крючка и разбилась, окунув пространство в бездонную черноту, овеянную холодом.
Когда свет погас, мужчина хрипло вскрикнул, но повернуться ему не позволил кончик лезвия клинка, защекотавший его его сонную артерию. Он был так напуган, что Аин мог отчетливо слышать его учащенное сердцебиение. Какое-то время мальчик намеренно не нарушал тишины и не двигался, чтобы дать вознице возможность полностью окунуться в свой страх, что сделает почву более податливой для беседы.
- Что... что вам нужно? - спросил все же мужичок, заметив, что напавший не торопиться его убивать.
- Мне нужно знать, что в ящиках, - прошептал Аин, чтобы в шепоте тот не распознал детский голос. Но этот, можно сказать, невинный шепот, а вместе с ним и горячее дыхание, скользнувшее по уху и щеке возницы, стало причиной того, что его зубы заиграли, как трещотка.
- О каких... ящиках вы говорите?
- Дураком прикинуться не получится. Я все видел. Три ящика. Что в них?
- А, вы об этих? Я не знаю. Меня просто попросили доставить груз.
- Пять крон за доставку груза? Не многовато ли? Может, в стоимость услуги входило что-то еще? Например, молчание.
Дядька замешкался.
- Так и быть, - продолжил Аин, - Если ты так совестно относишься к своей работе, то не говори. Я просто задам тебе вопрос, а ты кивнешь если я прав. Готов?
Мужчина кивнул.
- Там что-то вроде серо-зеленой дряни, похожей на порошок?
Возница отрицательно замотал головой.
- Нет? Ты сам-то видел? Ладно. Может, это какие-то травы?
Тот закивал с такой энергичностью, что едва не порезался о лезвие.
- Понятно, - уже в голос, а не шепотом произнес Аин и убрал клинок.
Не смотря на свое щуплое телосложение, мужик оказался не из робкого десятка. Услышав, как ему показалось, женский голос и почувствовав свободу, он попытался разобраться со шпионом. Предположив, что в темноте этого не заметят, он выхватил свой собственный нож и, не глядя, полоснул воздух позади себя. Но повозка уже была пуста.
***
Хлопнула входная дверь. Задремавший в креслу у камина Иешуа вздрогнул и выронил книгу. Парень потер глаза рукавом и попытался завести механизм, рождающий мысли. Огонь уже давно осел. Остался только жар раскаленных до красна углей, поэтому в комнате было темно.
В центр комнаты прошли двое, если судить по стуку обуви.
- Хочешь попрактиковаться? - спросил Аин с какой-то странной интонацией.
- В чем?
Иешуа растолкал кочергой поленья, чтобы те снова схватились пламенем. Приглушенный свет скользнул по лицам вошедших, и парень увидел красный ореол на плече Клавдии поверх разорванной в области раны серой ткани. Лицо женщины при этом, как и всегда, оставалось каменным.
- Что случилось?
Иешуа бросился искать таз, чтобы нагреть воды. Этой ночью спал он мало, поэтому ему трудно было выстроить в голове последовательность своих дальнейших действий, вспомнить азы, выученные за месяц.
- На меня напали, когда я возвращался, - пояснил Аин, - Она приняла на себя удар.
- Почему ты не оказал ей первую помощь? - спросил Иешуа и зажег от очага несколько свечей, чтобы осмотреть рану.
Тем временем Клавдия уже стянула с себя верхнюю часть платья, обнажив спину, грудь, а вместе с тем и огромное количество шрамов разного характера и размеров.
Юноша стиснул губы.
- Хотел полностью предоставить ее тебе, - улыбнулся мальчик и передвинул стул ближе к столу, чтобы Клавдия могла сесть.
- Это не шутки. В рану могла попасть инфекция, знаешь же не хуже меня. Порой, Аин, ты поражаешь меня своим хладнокровием. Разве вы не близки?
Иешуа принялся осматривать пределы раны, которая оказалась довольно глубокой, почти до кости, и тянулась от плеча вниз, к лопатке.
- Близки? С этим бездушным существом? - мальчик хохотнул, но Иешуа показалось, что ему совсем не весело от этой мысли, - Брось, такая мелочь ее не убьет. Ты забываешь, кто мы.
- Ну, извини, что мне невдомек ваша форма жизни, - обиделся парень, но затем с горечью добавил, - Я просто больше не хочу никого терять.
- Пожалуйста, не злитесь на господина. Это моя вина. Простите за причиненные неудобства.
Клавдия говорила, но шевелились только губы. Взгляд был все таким же пустым, словно эта фраза не имела автора и просто прозвучала в воздухе, как некое загадочное явление.
- Ты ее слышал. Скорей промывай рану.
Аин взял со столика свою трубку и стал заправлять ее легкими привычными движениями. Казалось, он мог делать это с закрытыми глазами.
- А говоришь, она без души, - заметил Иешуа, намочив тряпку в теплой воде.
- Это всего лишь жалкие остатки. Крошки каши на дне тарелки.
К потолку поднялось маленькое колечко дыма.
Иешуа провозился почти всю ночь, зашивая рану. Женщина пережила пытку, и бровью не пошевелив, словно тело ей не принадлежало, и это значительно облегчило его работу. Сейчас новоиспеченный врач мыл руки в мыльном растворе. Перед глазами все еще стояло то кровавое месиво, на которое он был вынужден смотреть в течение нескольких часов.
- Почему ты решил, что из меня выйдет врач? Шов получился кривой, и я не уверен, что он не разойдется.
Аин снова "медитировал" находясь на тахте и положив руки под голову. Но юноша знал, что тот его прекрасно слышит.
- Не смотря на то, что ты до тошноты сердобольный, - начал Фестборн, не открывая глаз, - У тебя стойкий дух и ловкие руки. Твое стремление помочь всем и каждому т