— Что думаешь об этом месте? — Она указала на квартиру Мартина, потягивая кофе, таким образом сменив тему, и выдала мне дружелюбную улыбку.
— Мне нравится. Очень подходит Мартину. — Я не задумывалась над этим, пока она не спросила, но квартира очень походила на Мартина. Здесь не было беспорядка, но она не была совсем стерильной. Она была комфортной. И в нем чувствовалось, что ты был дома.
Не думаю, что она слышала меня, потому что за ее вопросом последовало:
— Я постоянно говорю, что ему нужно перебраться в место получше. Мы не можем устраивать здесь вечеринки. Эта квартира... нормальная. Но он должен жить в пентхаузе. Ты знаешь, что он сам выбирал всю мебель? Я пыталась заставить его воспользоваться услугами декоратора. — Она покачала головой, словно он был глупым ребенком. — Иногда я забываю, как он молод, как много ему еще нужно узнать о корпоративной среде. В конце концов, он посмотрит на вещи моими глазами.
Я открыла рот, чтобы спросить, почему он не мог устраивать вечеринки в этой квартире, по-моему, она идеально подходила для этого, но потом она снова заговорила:
— Может, ты сможешь мне помочь. Вместе мы поможем ему увидеть причину. Уверена, у тебя хорошие перспективы, учитывая то, кем являются твои родители. Пожалуй, ты лучше подойдешь, чтобы убедить его, чем я, — многозначительно хихикнула она.
Я пыталась сдержать крайний ужас, который я ощущала, чтобы он не отразился на моем лице. Я решила, что ей пора было уходить.
Она начала собираться, когда я упомянула, что мне нужно было собираться на работу. Стоило отметить, что она была исключительно милой ко мне, когда уходила, спросив, смогли бы мы пообедать в следующий раз, когда я была бы в городе.
— Думаю, будет просто замечательно для Мартина, если мы с тобой подружимся, — сказала она, затем добавила, чтобы прояснить: — Так он не будет разрываться в своем доверии по отношению к любой из нас.
Я уклончиво улыбнулась ей и кивнула, но было такое чувство, словно она обращалась ко мне на другом языке. Я не знала, как относиться к корпоративной прозорливости и налаживанию контактов.
Как только Эмма ушла, я быстро справилась с упаковкой подарков для Мартина, запихнув настолько много, насколько вместилось в его чулок, спрятала всё под мою кровать, после чего отправилась на концерт.
Я старалась не позволять себе увязнуть в мыслях, что Мартин основал фонд и совершил потрясающие филантропические изменения в своем грандиозном плане как какой-то жест, чтобы вернуть меня, как изначально предположила Эмма. Если он хотел меня, Мартин, которого я знала, просто объявился бы у меня на пороге и потребовал, чтобы мы помирились.
Нет. Было что-то большее в этой истории с фондом. Я в этом была уверена. Может быть, это было как-то связано с тем, что он встречался с симпатичной рыжей...
Мне снова стало тошно от этих мыслей в дополнение к уколам вилкой в сердце, поэтому я выбросила их из своей головы.
Я решила, что подождала бы, прежде чем делать какие-то выводы, пока не расспросила бы Мартина и у меня не было бы всей информации.
Глава 8: Химические свойства неметаллов
Рождество в Нью-Йорке просто волшебное.
Еще это время для перепихонов на пьяных праздничных вечеринках, включая вопли с коллегами после слишком много выпитого спиртного и грязные поцелуйчики с горячим парнем за четырнадцатифутовой пластиковой елкой.
Но после третьего сета за вечер мне казалось, что зрители были гораздо занимательней, чем наша группа. Мы выступали на вечеринке в Сочельник для нескольких больших компаний в небоскребе в центре города. Уиллис рассказал мне, что изначально они пригласили выступить настоящую группу, но две недели назад они отказались. Под настоящей группой имелись в виду записывающиеся музыканты, которые писали и продавали собственные композиции.
И поэтому они терпели нас, а мы их, и этот сет был очень неприветливый, задавая бунтарский тон всему вечеру. Уиллис решил, что мы должны были закончить третий сет "Я хочу быть спокойным" группы "Рамоунз"[54].
Когда мы уходили со сцены, это был первый раз, когда они нам поаплодировали, я даже услышала несколько свистков в благодарность.
— Оставшуюся часть ночи играем панк, громко и вызывающе, — сказала Джанет, выуживая сигарету из сумочки.
Абрам достал из кармана свою пачку сигарет, его голос прозвучал сердито и напряженно, когда он сказал:
— Эти лохи меня задолбали.
— Согласен. — Уиллис двинулся к Джанет, протянув руку за сигаретой. Я никогда прежде не видела его курящим. На самом деле я была почти уверена, что он бросил несколько лет назад.
— Кэти, ты не хотела бы прогуляться? — Фитц с надеждой улыбнулся мне. Он был действительно милым, красивым, добрым. А еще из-за него в моих трусиках ничего не происходило.
Я начала подозревать, что мои трусики на самом деле были моим мозгом.
Прежде чем я успела ответить, Уиллис рассмеялся над предложением Фитца.
— Куда ты пойдешь прогуляться? На крышу? Будешь расхаживать по небольшой площадке и дрожать, пока яйца не отвалятся. Мы должны вернуться туда через пятнадцать минут, юноша.
— Нет, спасибо, думаю, мне нужно найти дамскую комнату. — Я пожала плечами и не стала дожидаться ответа кого-нибудь. Точнее, я поспешила выйти через огромную стальную дверь, потому что мне действительно очень нужно было воспользоваться уборной.
Я прошла через выложенный стеклом коридор, звуки играющей музыки с вечеринки преследовали меня большую часть пути. Я остановилась, наткнувшись на лифт и разветвление в коридорчике. Пожав плечами, я решила пойти налево в незнакомый коридор. С одной стороны было стекло, спускающееся к атриуму несколькими этажами ниже. Другую сторону занимали офисы.
Вскоре я поняла, что ходила по кругу и возвращалась туда, откуда начинала. Это были плохие новости, поскольку мой мочевой пузырь уже посылал предупреждающий желтый флаг, и я попрыгала на месте, чтобы удержать себя в руках. К счастью, я столкнулась с парочкой подвыпивших женщин, которые вызвались меня проводить. Я интуитивно последовала за ними, посылая безмолвную благодарность небесам, когда они наткнулись на невзрачную — без каких-либо опознавательных знаков — женскую комнату с несколькими кабинками.
В тот же момент я быстро закрылась в кабинке и, закончив со своими делами, побежала обратно за кулисы. Я промчалась через дверь как раз вовремя, чтобы услышать, как Фитц сказал:
— Она даже не с тобой! Кэти — не твое дело...
Я остановилась и заморгала от открывшейся передо мной сцены. Абрам ухмылялся Фитцу, упираясь плечом в кирпичную стену. Фитц стоял посередине комнаты и, казалось, был очень взбешен. Уиллис находился между ними, видимо, удерживая их на расстоянии. А Джанет нигде не было видно.
Все взгляды обратились ко мне, когда я вошла. Я совсем не знала, что делать. Единственный человек, который, казалось, не переживал, был Абрам. На самом деле, он выглядел абсолютно довольным.
Я в недоумении широко раскрытыми глазами уставилась на это трио и слегка помахала находящимся в комнате.
— Эй парни... что случилось?
* * *
Абрам не переставал бросать страшно довольные взгляды в мою сторону. Я предположила, что он делал все это, чтобы вывести из себя Фитца, поэтому я не обращала внимания на его выходки.
Но потом внезапно во время последней песни его выражение лица стало сдержанным и раздраженным, его глаза сузились, глядя на меня, когда мы заканчивали последний куплет. Не успела я уйти со сцены, как почувствовала его руку на моем плече, направляющую меня к стальной двери, которой я пользовалась ранее, разыскивая уборную.
— Куда вы собрались? У нас ещё один сет! — крикнул Уиллис позади нас.
— Просто небольшая прогулка, — отозвался Абрам через плечо, практически волоча меня за собой.
Как только дверь позади нас закрылась, я потребовала:
— Отпусти мою руку, это не очень удобный способ для прогулки.
Он не повернулся, но его рука соскользнула вниз по моей. Абрам переплел наши пальцы вместе и продолжил вести меня вперед.
Мы пришли к развилке в коридоре, и я тут же сообщила:
— Это круг. Не важно, каким путем ты пойдешь, в конечном итоге мы вернемся сюда. — Честно говоря, я слишком устала, чтобы обращать внимание на его странное поведение.
Он потянул меня направо и наконец заговорил:
— Твой парень здесь.
— Мой парень?
— Биржевой брокер. — Его глаза скользнули по мне, его массивная челюсть подергивалась, а карие глаза стали темными и несчастными.
Я споткнулась, заставив Абрама остановиться.
— Мартин? Мартин здесь? Я не видела его.
— Он появился в конце последнего сета.
— Он там?
— Да. Так почему он здесь? Я думал, вы расстались.
Я отдернула руку от Абрама и скрестила руки на груди. Мое сердце теперь колотилось.
— Мы расстались. Но мы... мы друзья. Я остановилась у него.
— Ты остановилась у него?
— На этой неделе. Я остановилась в его квартире на Манхеттене на неделю.
Руки Абрама опустились на бедра, и он разочарованно вздохнул.
— Если тебе нужно было место, где остановиться, ты могла позвонить мне. Тебе не стоило останавливаться у своего бывшего пафосного мудака.
Я сморщилась, мне не понравилось, что Абрам назвал Мартина пафосным мудаком. Я знала, что эта реакция была глупой, поскольку когда он делал это прежде, я не возражала. Но отношения между мной и Мартином изменились. Да, я всегда заботилась о нем. Но теперь, когда я отпустила гнев из-за нашего разрыва, мне не хотелось, чтобы люди обзывали его.
— Послушай, он не пафосный мудак. Как я сказала, мы друзья. В этом нет ничего такого.
— И ничего не произошло?
Я успокоилась, но чувствовала себя обязанной спросить:
— А это должно тебя касаться?
Он стиснул зубы, его глаза внезапно потемнели.
— Предполагаю, что не должно. Это не мое дело.
Очень долго мы молча смотрели друг на друга, и я практически видела, как он выстраивал между нами воображаемую стену. Он принимал решение в уме, ведя диалог в своей голове, пока я стояла здесь и ждала его настоящего ответа.
Но он не ответил. Он закрылся в себе, спрятав свои мысли и чувства, и я поняла, что мы с Абрамом были очень похожи.
Он не был бесстрашным. Мы оба скрывали чувства.
Он мог предложить переспать с Фитцом несколько недель назад или воспользоваться им как парнем для отвлечения, чем бы это не обернулось, потому что я не была в опасности влюбиться в Фитца. И тогда Абрам не был бы моим парнем для отвлечения. Он хотел быть со мной, но хотел, чтобы у нас всё было по правилам, идеально, разложено по полочкам, прежде чем он на самом деле ввязался бы в эти отношения.
На мгновение я задумалась, что если Абрам пытался подтолкнуть Фитца в этом направлении, исходя из той сцены, которую я застала ранее.
Я чувствовала, как ироничная, понимающая улыбка тронула мои черты лица, и слегка засмеялась, понимая, что если и хотела смелости и честности, то нужно было, чтобы это исходило от меня.
— Послушай, я думаю, ты нравишься мне. И думаю, тебе я тоже нравлюсь. Мне не нужен парень для отвлечения. На самом деле мне вообще не нужен парень. Но я бы хотела, чтобы у меня был партнер. Мне бы хотелось быть частью команды.
Холодное выражение лица Абрама не изменилось, но я видела, как что-то мелькнуло в его глазах — вспышка одобрения, понимания.
Он прочистил горло, его взгляд переместился на ковер, а потом обратно ко мне.
— Это не мое дело, я знаю. Но мы — по крайней мере, я — хорошо провели время с тобой на этой неделе. Итак, что мы будем делать? Ты возвращаешься к бывшему?
Я покачала головой.
— Нет.
— Ты порвала с ним?
Я медлила, мое внимание привлекло место позади плеча Абрама, когда я задумалась над вопросом, над тем, как ответить честно.
— Я не знаю. Он был моим первым во всем. Я начинаю думать, что не возможно по-настоящему избавиться от этого человека, единственного, кто заставляет тебя чувствовать словно... Но может быть, возможно двигаться дальше.
Мгновение он молчал, потом тихонько признался:
— Я понимаю. Я знаю, что ты имеешь в виду.
Мы обменялись друг с другом быстрыми сочувствующими взглядами и вялыми улыбками. Я переплела пальцы, когда он засунул руки в карманы.
— Кэти... ты хочешь порвать с ним? Ты хочешь быть со мной?
Мои глаза столкнулись с Абрамом, и я поняла, чего ему стоило задать этот вопрос. Как бы я не хотела ответить: "Да, я хочу порвать с Мартином. Да, я хочу быть с тобой", я не могла. Потому что мои чувства были гораздо сложнее простого да или нет.
Он кивнул едва уловимым движением так, будто я уже ответила и он обдумывал это.
Прежде чем он бы зашел слишком далеко, я поспешила объяснить:
— Мне не нравится чувствовать себя так. Мне не нравится находиться в подвешенном состоянии, желать сразу двух совершенно разных вещей. Да, я хочу порвать с Мартином. Я знаю, что он двигается дальше, поскольку у него была девушка с тех пор, как мы расстались, по крайней мере, одна, о которой я знаю. И, честно говоря, я не доверяю ему настолько, чтобы он смог снова причинить мне боль. Но часть меня чувствует, что еще не всё кончено.
— Это просто твое желание. — Он не выглядел расстроенным, он, казалось, смирился. — Но я понимаю это. Я согласен. Потому что я тоже чувствовал, что не все кончено между мной и моей бывшей. Я не двигался дальше, а мечтал, чтобы все было иначе.
— А ты сказал ей?
— Нет. Я был трусом. — Он произнес это без злости, просто трезво оценивая себя.
— Когда ты остановился? Когда ты наконец почувствовал, что все кончено?
— До недавнего времени не хотел. Пока я не встретил тебя.
Я вздохнула. Его слова, сказанные сильным и глубоким голосом, его проникновенные карие глаза заставляли мое сердце болеть.
— Абрам...
— А он знает?
— Знает что?
— Что ты все еще надеешься?
Я не ответила. Мне и не нужно было. Абрам саркастически ухмыльнулся мне и покачал головой, его взгляд был дразнящим, но еще немного грустным, словно он жалел меня.
— Мы с тобой очень похожи, Кэти.
Я вернула ему ухмылку и пожала плечами, признавая свою слабость.
— Я не знаю, как сказать ему. Я чувствую себя парализованной. Я не хочу разрушить нашу дружбу.
Абрам сократил расстояние между нами и положил руку на мое плечо, прижимая меня ближе к своей широкой груди и направляя нас обратно, чтобы сыграть последний сет.
— Если он не оставил все в прошлом и желает того же, тогда тебе нужно положить конец его страданиям и рассказать ему, что происходит у тебя в голове. Будь храброй.
— Ха! И это говорит Абрам. Трус по собственному признанию.
Он продолжил, словно я и не говорила ничего:
— Но если он оставил все в прошлом, тебе нужно знать наверняка. Потому что тогда и ты тоже сможешь оставить все в прошлом.
* * *
Мартин был среди зрителей. Он стоял возле бара в окружении других людей. Я заметила его, как только мы вышли на сцену. Для себя я объяснила это явление, рассудив, что он был на несколько дюймов выше ростом, чем остальные.
Но на самом деле я нашла его так быстро, потому что это был Мартин. Думаю, мой химический анализ крови менялся, когда мы были вместе, потому что найти его в толпе оказалось чрезвычайно легко.
Он поднял глаза и нашел мой взгляд, удерживая его, пока я не отвернулась. Я чувствовала на себе его взор на протяжении всего сета. Сначала это отвлекало. Но потом я успокоилась, приняла это, а затем ощутила себя странно обнадеженной.
Закончив последнюю песню, думаю, мы все были удивлены полученным аплодисментам. Вечер начался не очень хорошо, но идея Джанет по поводу панк-рока и протеста, казалось, привела все в порядок. Я обратила внимание на зрителей, и мои глаза снова незамедлительно нашли Мартина. Он поднял телефон, жестом указывая на него. Я поняла, что это значило: проверь свой телефон.
За кулисами меня ожидал Фитц, который внезапно выскочил, оказавшись между мной и моей сумкой.
— Эй, итак, ты не хочешь пойти выпить?
Я обошла его.
— Нет, спасибо. Я действительно устала.
— И ее кое-кто ждет, — монотонно сказал Абрам, натягивая свое теплое пальто.
Фитц скользил взглядом между нами.
— Кто? Ты?
— Не-а. — Абрам встретился со мной взглядом, и я была впечатлена, какие разные чувства там были: юмор, сожаление, одобрение, усталость и губительное удовольствие из-за того, что он усложнил жизнь Фитцу.
Я проверила телефон, увидев, что Мартин прислал мне два сообщения. В первом были указания о том, где его встретить. Второе гласило:
Мартин: Не уходи с группой, я подвезу тебя к моей квартире. Я не видел тебя и не разговаривал всю неделю.
Я хмуро посмотрела на второе послание, чувствуя, словно это было ненужным дополнением. Чем больше я изучала текст, тем больше это напоминало приказ. Я закатила глаза. Типичный Мартин. Я быстро напечатала ответ.
Кэйтлин: Ты мне не начальник.
Мартин: Я знаю. Но иногда я веду себя так.
Кэйтлин: Почему?
Мартин: Потому что тебе это нравится.
Я уставилась на его последнее сообщение. Оно заставило мое сердце нестись галопом. Мне нравилось это. Нравилось спорить с Мартином, бросать ему вызов, наперекор его попыткам командовать мной. Или мне нравилось это, когда мы были вместе.
Абрам был прав. Я все еще надеялась. А еще было столько всего неразрешенного между нами. Даже если бы я рассказала ему, что у меня все еще были к нему чувства и он бы ответил на них, что бы это значило? Все причины, из-за которых мы расстались, казалось, испарились, за исключением самой большой: он выбрал свою месть вместо нас... или, может быть, нет.
То, как Эмма описала всю ситуацию, прозвучало так, словно Мартин не привел в действие свой план мести. И все же он позволил мне уйти весной. Господи! Я была в замешательстве. Я не знала, могла ли ему доверять.
Тем не менее, еще была девушка с фотографий. Даже если он отказался в конце концов от своей мести, он смог двигаться дальше с кем-то другим, а не со мной.
Я рассеяно собрала свои вещи и ушла из-за кулис, лишь отдаленно осознавая, что Фитц и Абрам все еще разговаривали и что это могло иметь отношение ко мне. Я легко нашла лифты, звуки продолжающейся вечеринки постепенно затихали по мере того, как я удалялась от места событий.
Но потом я начала осознавать, что кто-то был позади меня, и повернулась, чтобы увидеть Уиллиса. Он выглядел мрачным.
Я вопросительно посмотрела на него, остановившись и обернувшись к нему лицом.
— В чем дело?
— Я думал, мы уже обсудили это.
— Что?
— Ты и Абрам. Ты и Фитц.
Я с облегчением вздохнула.
— Ничего не происходит с Абрамом. Мы с ним просто друзья.
— Что насчет Фитца? В последнее время он смотрит на тебя, словно ты суши-ролл с тунцом.
— Между мной и Фитцом ничего не происходит, по крайней мере, не с моей стороны.
Он скрестил руки.
— Не гадь мне на ноги, говоря, что это глазурь.
Лифт звякнул, оповещая о прибытии.
Между тем, я превосходно поработала над тем, чтобы не рассмеяться от мысленного образа дефекации на ногу Уиллиса, потом пытаясь выдать это за шоколадная глазурь.
— Ещё раз говорю, ничего не происходит.
— Я говорил тебе прежде, что не хочу, чтобы ты отправилась в "матрасный тур". Эту фигню между тобой и парнями нужно прекратить.
— Уиллис, я не участвую в разборках парней. О чем бы они не спорили между собой.
Уиллис задумчиво кивнул, но потом его внимание привлекло что-то позади меня. Я повернулась посмотреть, что это было, и увидела Мартина, стоявшего внутри лифта, прищурившегося и сфокусировавшегося на Уиллисе.
— Ох... ох! — Я полностью повернулась, чувствуя, как мои щеки покраснели, пока я раздумывала, как много из этого разговора мог подслушать Мартин.
— Ты что-то хотел? — Я услышала вопрос Уиллиса.
— Да. Ее. — Мартин указал подбородком на меня, когда наклонился вперед, схватив мою руку, и втянул в лифт.
Уиллис фыркнул.
— Занимай, блядь, очередь.
— Эй! — возразила я.
Мартин проигнорировал меня, прикрывая собой, видимо, он неправильно понял, что подразумевал Уиллис.
— Не разговаривай с ней так.
Я услышала, как Уиллис фыркнул.
— Я, черт побери, буду делать все, что захочу, сынок.
Ух, ох... Из всех слов, какими мог обозвать Уиллис Мартина, "сынок", вероятно, было самое худшее.
— Когда такие громкие слова исходят от такого ничтожного человека, они теряют свою силу. Так что послушай, дедуля, ты будешь относиться к ней с уважением, или я...
— Ты ничего не сделаешь. Он ничего не сделает. — Я прыгнула на Мартина, закрывая одной рукой ему рот, а другой нажимая на кнопку закрытия двери. — Пока, Уиллис. Увидимся завтра, — прокричала я, пока закрывались двери.
Когда лифт наконец-то начал спускаться, я убрала руку от его рта и тяжело оперлась на стену позади меня, позволяя голове откинуться назад с глухим стуком.
— Этот парень придурок, — сказал он. Нет, вообще-то он прорычал это.
Я вздохнула, закрывая глаза.
— Мартин...
— Что?
— Этот парень — мой босс.
— Тебе нужен новый босс.
— Не мог бы ты попробовать быть более милым?
— А я что делаю?
— Ты не очень мил с Уиллисом.
Я слышала, как Мартин передвинулся, шелестя своим пальто.
— Он заслужил это.
— Ты неправильно понял суть разговора.
— Действительно? Я неправильно понял "Занимай, блядь, очередь"? — Он казался очень разъяренным.
Я снова вздохнула и открыла глаза, скользнув ими в сторону и всматриваясь в него.
— Да. Уиллис может быть грубым. Но он не оскорблял меня. Я уверяю.
— Не важно. Мне не нравится этот парень.
— Просто потому что тебе не нравятся люди, не значит, что ты можешь ходить тут, относясь к ним как к дерьму. Неужели так трудно быть милым?
— Это бы заняло много времени. — Он сказал это совершенно невозмутимо, и, конечно же, это заставило меня рассмеяться.
— Ох, Мартин... — Я смахнула слезы с глаз. Я смеялась так сильно, что выступили слезы, но ещё я была совершенно измученной.
Почти минуту он смотрел, как я смеялась над ним, и нехотя улыбнулся, покачав головой.
— Впрочем, я мил с тобой.
— Это должно заставить меня чувствовать себя особенной? Что ты считаешь меня достойной любезности?
— Да.
Двери открылись, и Мартин схватил мою сумку, закидывая ее на плечо и выводя меня из лифта, при этом положив руку на мою поясницу.
— Ну, это не так, — сказала я устало. — Моя самооценка не поднимается и опускается в зависимости от твоего обхождения или мнения обо мне. Я не хочу какого-то особенного обращения, а настаиваю, чтобы ты относился ко мне, как ко всем остальным.
— Этого не произойдет.
— Почему нет?
Сначала он не ответил. На самом деле он молчал так долго, что я уже было подумала, он не собирался отвечать. Он вывел меня из здания через главный вход туда, где ожидала его машина. Мужчина стоял рядом с ней, как парковщик или охранник, ожидая нас. Мартин открыл для меня пассажирскую дверь, взял за руку и помог забраться внутрь.
Но прежде чем захлопнулась дверь, я услышала, как он сказал:
— Потому что ты Кэйтлин.
Глава 9: Межмолекулярные силы и строение жидкости
В машине мы не разговаривали, наверное, потому что во время быстрой поездки я заснула. На короткое время я очнулась, когда Мартин поднял меня из машины в свои объятия. Я свернулась в клубок в его руках, потому что была сонной и от него пахло Мартином. Во время небольшой прогулки к лифту я опять заснула, но на этот раз мне приснился сон.
Мы вернулись на яхту. Солнце садилось. Воздух был горячий и соленый. Мартин нес меня по ступенькам вниз в нашу каюту. Его руки были ласковыми, нежными, нуждающимися — такими же, как и его взгляд. На нас обоих практически ничего не было надето — только остатки купальных костюмов — ощущение его кожи напротив моей, и сочетание нашего тепла было опьяняюще. Он положил меня на кровать, перемещаясь над моим телом. Затем скользнул своими мозолистыми руками под мой купальник. Прикасаясь ко мне. Я вздохнула. Я доверяла ему. Его необъятные глаза пленили мои. Он наклонился, чтобы поцеловать меня...
Вздрогнув, я проснулась в настоящем, когда он укладывал меня на кровать в моей комнате в его квартире и переместился, чтобы снять мои туфли. Мое тело горело и находилось в замешательстве. Мой разум все еще занимали сон о нас вместе и все способы, какими я отчаянно хотела его.
— Я сама. — Мой голос был дрожащим, когда я согнула ноги и немного приподнялась, сдвинув волосы с лица, нуждаясь в том, чтобы он ушел, прежде чем увидел бы мое дезориентирующее желание и замешательство.
— Засыпай. — Он схватил мою правую ногу и снял туфлю.
— Нет, я сама. — Я пошевелила ногой, пытаясь высвободиться из его захвата.
— Кэйтлин. — Его рука скользнула под штанину, лаская голень, заставив меня застыть и посылая поток лавы из "да, пожалуйста" к моему центру. — Засыпай. Я просто сниму твои туфли.
Я не могла ответить. Его рука на обнаженной коже моей ноги предвещала потерю у меня дара речи. Его глаза были видны даже в кромешной тьме, и я не могла отвести взгляд. Насколько жалкой я была? Мартин непроизвольно прикоснулся к моей ноге, не сводя с меня глаз, а я мысленно умоляла его снять свои штаны. Потом мои. Потом наше нижнее белье. Потом...
Но он так не сделал. Он удерживал мой взгляд, пока снимал мои туфли. Он поставил их на полу в изножье моей кровати. Затем повернулся и ушел. А я испытала ощущение, кажется, сродни падению с очень высокого здания.
Вскоре я услышала мягкий щелчок двери, легла обратно на кровать и уставилась в потолок, беспокойная и переутомленная, мой центр пульсировал, горел от желания. Я старалась удержать дыхание под контролем так же, как силу и остроту моих желаний.
И странная мысль пришла мне в голову.
На самом деле, не такая уж странная. Я прикасалась к себе раньше, но никогда с тех пор, как была с Мартином. Раньше это было что-то вроде эксперимента, исследование натуры, подкрепленное равнодушным любопытством. В то время я хотела довести себя до оргазма, потому что хотела узнать, на что это было похоже, о чем весь сыр-бор. Мой эксперимент ничего не принес, вместо этого я почувствовала себя неизмеримо глупой.
Но сейчас призрак моей мечты и его устойчивый запах заполнили комнату, и мысль уже не казалась такой глупой. На самом деле я все еще могла ощутить его запах на себе — дорогое мыло и лосьон после бритья. Мое желание, моя тяга к нему внезапно стали чем-то непреодолимым. Я не могла дышать. Я задыхалась от этого.
Я знала, что он был в квартире. Я могла слышать, как он ходил. Закрыв глаза, я представила его. Расстегнув рубашку, я отстегнула лифчик спереди, позволив другой руке спуститься вниз по животу к брюкам, под пояс, в трусики. Я действовала, как на автопилоте, мои движения были навязчивыми.
Я уже была мокрой. И когда прикоснулась к себе, меня ошеломило, какой чувствительной я была, какой восприимчивой. Я посмотрела вниз и представила, что Мартин смотрел бы на меня, видел бы то, что видела я: мои пальцы на обнаженной груди, мой гладкий живот, освещенный только огнями большого города, мое запястье, исчезающее под поясом смокинга.
Возможно, он сидел бы на краю кровати, говоря мне сделать это. Наставляя, восхваляя меня и говоря нежные — но при этом грязные — слова ободрения. Просто мысли о нем, видящем меня вот так и получающем удовольствие от этого, сделали мое дыхание прерывистым, и я ощутила, что была близка к краю освобождения.
Я в нетерпении расстегнула брюки и раздвинула ноги. На этот раз я представляла его на стуле в конце кровати. Он мог бы видеть меня, всю меня и просто молчаливо рассматривать. Возможно, на нем был бы надет костюм, молния на брюках была бы расстегнута и открыта, и он поглаживал бы себя...
Иии... это случилось. Я кончила. Я уткнулась лицом в подушку, чтобы не закричать. Если бы я продолжила фантазировать, то предусмотрела бы, что воображаемый Мартин тоже достиг бы освобождения и удерживал бы мой взгляд, когда мы бы вместе кончали.
Я пришла в себя относительно быстро, произошедшее оставило меня вымотанной, но неудовлетворенной. Я убрала руки от своего тела и отвернулась от двери. Потом натянула рубашку, застегивая, поджала колени к груди и уставилась в окно с видом на Центральный парк, на высокие здания с их мерцающими вдалеке огнями.
Холодный комок из пустоты поселился в моем животе. Я наконец-то поняла, почему Абрам пытался заставить меня обдумать вариант с парнем для отвлечения.
Горячее тело. Мягкие прикосновения. Нежный поцелуй и шепот. Это все имело значение. Правда, они бы не заполнили пустоту, но смягчили бы боль от падения.
Мой подбородок задрожал, и я постаралась дышать нормально. Глаза щипало. Я боролась с желанием заплакать, яростно кусая нижнюю губу, сосредоточившись на добровольной боли, которую я причиняла своими зубами, а не на зияющей дыре в моей груди, которая так и не подавала признаков заживления.