СОРЕВНОВАНИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

 

После окончания семилетки я в 1930 году поступил в школу ФЗУ при заводе «Электросила» имени С. М. Кирова, и с тех пор моя жизнь неразрывно связана с этим замечательным заводом.

С первых дней знакомства с заводом меня при­влек строгальный станок. Помню, как я обошел его несколько раз, поражаясь силе и точности, с какой велась строжка на этой махине. Резец легко, буд­то нож в масло, проникал в стальное тело детали и снимал толстую стружку. Мне захотелось научиться управлять станком, в котором так удивительно сочетались мощь и большие размеры с легкостью и плав­ностью движений.

Два года я учился в школе ФЗУ. Опытные инструктора пере­давали нам свои знания. Из нас стремились подготовить квалифици­рованных рабочих широкого профиля. Овладевая практическими на­выками, мы много занимались и теорией.

Уверенно пришел я на производство. У меня уже была хорошая специальность. Государство подготовило меня, как и миллионы дру­гих юношей и девушек нашей страны, к самостоятельной жизни.

Направили меня на работу в турбокорпус. Этот новый цех завода был создан в советское время, и в первомайский праздник 1930 года

его пустили в эксплоатацию. Высокий, светлый, просторный, осна­щенный мощным оборудованием, он выглядит именно так, какими должны быть социалистические предприятия, — в нем легко и радост­но трудиться. Он поражает своей красотой, продуманностью плани­ровки.

Сначала я был подручным строгальщика, а вскоре сам стал хо­зяином станка. Обычно раньше, в старое время, человек, пришедший к станку, не один год «ходил в подручных». У меня же этот срок ис­числялся месяцами.

Школа ФЗУ дала мне теоретическую подготовку. Я легко читал чертежи, знал, что происходит при изменении угла заточки рез­ца. Правда, это уж не такие глубокие знания, но ведь их вовсе не имела молодежь в прежние времена. Рассказывают, что когда-то ра­бочий только в зрелом возрасте постигал эти знания на практике. Я же после школы ФЗУ хорошо понимал производственный процесс. Это вовсе не означало, что нам нечему было учиться. Мы неплохо разбирались в схемах тех станков, на которых предстояло трудиться. Но одно дело знать схему, а другое — своими руками покопаться в механизме. Можно наизусть знать сто возможных неисправностей станка, а когда сам станешь к нему, встретишься со сто первой.

Для меня ясно было — если любишь свое дело, учись не переста­вая. А дело свое я любил и стремился лучше использовать станок.

У всех нас, молодых рабочих, возникал живейший интерес и ко всему, что происходит за стенами завода. В нашем цехе изготовля­лись генераторы для Днепровской гидроэлектрической станции. Пом­ню, с каким волнением мы следили за этой небывалой стройкой.

Кто из нас в то время не повторял ленинских слов:

«Коммунизм — это есть Советская власть плюс электрификация всей страны».

А Днепрогэс был первой советской электростанцией такой огром­ной мощности. И нам, рабочим завода, который выпускал электромо­торы и генераторы, были особенно дороги и понятны слова Ленина.

В 1935 году, когда в стране широко развернулось стахановское движение, эта тяга к знаниям стала у нас особенно сильной. На за­воде возникли десятки разных технических курсов. Инженеры преподавали нам теорию, опытные рабочие показывали свои приемы, обучали производственным навыкам. Вооруженные знаниями, мы отка­зывались от всего устаревшего, искали новое, рационализировали, изобретали. Это были дни быстрого роста нашего профессионального мастерства.

В нашем цехе производились все более и более сложные машины.

В сентябре 1937 года был готов первый турбогенератор мощностью в 100 тысяч килозатт. А крупнейшим в мире тогда считался генера­тор в 60 тысяч киловатт, установленный в Бельгии. Приятно было -сознавать, что наша отечественная промышленность стала обгонять промышленность капиталистических государств.

Именно в те годы предвоенных пятилеток я по-настоящему овла­дел своим станком. Он стал полностью послушен моей руке. Строгаль­ный станок — особенный. Не на всяком станке, например, можно взять такую глубокую стружку, как на нем. Нужно ясно представить себе и все возможности станка и свойства инструмента, чтобы каж­дый раз принимать правильное решение.

Перед самой Отечественной войной на заводе шла подготовка к созданию генераторов новейшей конструкции. В мае 1941 года у нас состоялась научно-техническая конференция, созванная совместно с Политехническим институтом. Обсуждался вопрос о серийном выпуске таких генераторов. Но наш мирный труд был нарушен начав­шейся войной.

В первый день Великой Отечественной войны я в числе многих и многих ленинградцев пошел в Красную Армию и уже не видел, как работал наш завод.

В Действующей Армии я был назначен в зенитную артиллерию^ Наша часть обороняла от воздушных бандитов «дорогу жизни» — ледовую дорогу, построенную через Ладожское озеро по указанию товарища Сталина. По этой трассе в осажденный Ленинград шли бое­припасы и продовольствие, а из Ленинграда эвакуировали женщин и детей. Батарея, в которой я служил, сбила не один вражеский са­молет.

За долгие годы войны мне многое пришлось испытать. Во все трудные моменты фронтовой жизни я брал пример с коммунистов;

их мужество и бесстрашие, умение находить выход, преодолевать все препятствия в достижении победы над врагом закаляли мой харак­тер. И здесь, в боевой обстановке, произошло важное событие в моей жизни: меня приняли в ряды большевистской партии.

Окончилась война. Осенью 1945 года я снова пришел на завод в свой родной цех. С первых же дней работы на заводе я увидел, что здесь за время войны многое изменилось. Это было заметно во всем. Завод выпускал более сложные и совершенные машины, в цехах по­явилось новое оборудование. Но главное, что бросалось в глаза, — люди трудились дружнее, инициативнее. Рабочие цеха были охваче­ны одним стремлением, одна мысль увлекала всех — досрочно выпол­нить послевоенную сталинскую пятилетку.

Программа завода увеличилась, а строгальщиков нехватало. Ря­дом с моим рабочим местом стоял бездействовавший станок.

«А что если начать обслуживать два станка»,— подумал я. Никто из заводских строгальщиков на двух станках тогда еще не рабо­тал. Несколько дней я обдумывал эту мысль, прикидывал, сколько времени останется у меня, пока станок идет самоходом. Выходило, что попробовать можно. Я обратился к старшему мастеру Михаилу Кон­стантиновичу Полушкину. Он техник по образованию, хорошо знает теорию резания металла и, если с его стороны не будет возражений, значит, можно начинать.

Мастер внимательно выслушал, записал все мои расчеты. А на другой день вызывает меня секретарь партбюро Д. А. Егин. У него уже был и старший мастер.

— Хорошее дело задумал, Борис Николаевич, — сказал секре­тарь. — Посидите-ка вы с Михаилом Константиновичем и посчитай­те, какие детали на какой станок ставить.

Несколько вечеров провели мы вместе с мастером, подбирая дета­ли так, чтобы самоходное время у них не совпадало. Кое-где при­шлось изменить и технологический процесс.

Вскоре я начал работать на двух станках, а через некоторое вре­мя все строгальщики цеха стали двухстаночниками. Всем нам много помогали мастера и инженеры завода. Крепло и росло творческое со­дружество стахановцев и инженеров. Особенно ярко сказалось это содружество во время научно-технической конференции, созванной на заводе. Конференция обсуждала перспективный план развития нашего ' завода. Вместе с докторами и кандидатами наук, инженерами в рабо­тах конференции принимали участие и стахановцы.

Рядом со мной сидели люди, с которыми я в одно время начи­нал производственную жизнь. Вот токарь Николай Генералов. Обла­дающий большим опытом, высоким мастерством, теоретическими зна­ниями, он стал виртуозом своего дела. Мы с ним в один день полу­чали ордена за стахановский труд. Вот Василий Лихолетов и Михаил Семченко. Они в прошлом простые рабочие, сейчас стали старшими мастерами, признанными специалистами. А вот Дмитрий Шац — бывший ученик ФЗУ, а теперь начальник инструментального цеха. Федор Ханченко был токарем, а сейчас инженер, заместитель на­чальника нашего цеха. Слушал я выступавших на конференции, смот­рел на своих заводских товарищей, и припомнились мне слова Иосифа Виссарионовича Сталина, что в нашей социалистической стране лич­ные способности и личный труд каждого человека определяют его положение в обществе. В этом — сила советского строя. Человек в нашей стране — самый ценный капитал.

* * *

В 1948 году правительство поручило заводу изготовление гене­раторов для возрождавшейся Днепровской гидроэлектростанции имени В. И. Ленина. Для всех нас было ясно, что повторять генераторы, выпущенные до войны, нельзя. Новые должны быть совершеннее, эко­номичнее. Довоенный заказ днепровской станции шел у нас под ко­ротким названием «Днепр». Теперь же мы его назвали «Новый Днепр».

С большим подъемом взялся коллектив завода за выполнение за­каза. «Новый Днепр» как бы символизировал неисчерпаемые силы нашей Родины. Страна социализма, пережившая тяжелую войну, не просто возрождает разрушенное фашистскими бандитами, а соз­дает еще более величественные сооружения.

Первый генератор «Новый Днепр» не только был совершеннее по своей конструкции, чем довоенный, но и изготовлен вдвое быстрее.

И этот срок не оказался предельным. От генератора к генератору темпы возрастали.

В прошлом, когда возникала какая-нибудь задержка, люди оста­вались в цехе по две—три смены, стремясь в срок выполнить задание.

А теперь? Помню, как-то однажды с большим опозданием посту­пили в цех для обработки спицы ротора. Мастер М. А. Семченко и не подумал оставлять людей на сверхурочную работу. Он решил ускорить обработку и предложил изменить технологический процесс.

И коллектив цеха к сроку выполнил задание да еще сэкономил госу­дарству 6 тысяч рублей.

Творческая мысль рабочих-рационализаторов проявлялась во. всем. Предложений поступало очень много. Лишь по днепровскому генератору их было зарегистрировано больше ста, а некоторые пред­ложения принимались и тут же, без всяких проволочек, внедрялись в производство.

Росло и мастерство людей. Для примера расскажу о Геннадии Бутусове. Он молодой токарь, и первой его крупной самостоятельной работой была обточка валов гидрогенераторов «Новый Днепр». Он искал возможности ускорить обточку валов, применял резцы с раз­личными углами заточки, находил пути сокращения вспомогательного времени. В результате Бутусову удалось ровно вдвое сократить время обработки последнего вала «Новый Днепр».

А сколько таких энтузиастов на нашем заводе! Старые и моло­дые производственники стремились внести свой вклад в создание ге­нератора.

У меня давно зародилась мысль о том, что мой строгальный ста­нок работает еще не на полную мощность. Чувствовался в нем боль­шой запас силы, но вместе с тем расчет показывал, что станок боль­шей нагрузки не выдержит. Я строгал на нем по три сегмента под­пятника одновременно. Легкость, с которой производилась операция, все больше убеждала меня, что это не предел. Я взял расчеты и на­чал их анализировать. Вижу — пользуемся мы теперь более совер­шенным инструментом, чем раньше, когда устанавливались нормы на­грузки на станок.

Но как увеличить нагрузку? На станке имеется два супорта. Ра­боту же я вел, используя только один. Что если пустить в ход и вто­рой, служивший как бы запасным? Это позволит вдвое лучше ис­пользовать мощность станка. Так еще, правда, никто не работал, но разве это должно меня удерживать?

Я снова обратился к старшему мастеру Полушкину:

— Да ты целый переворот задумал,— пошутил он.

Мы опять сели с ним за расчеты. Разбирались, спорили.

— Один, даже два сегмента можно было бы добавить, — сказал Михаил Константинович, — но делать этого нельзя. Нагрузка будет неравномерной. Выведешь станок из строя.

— Это я сам знаю. А если три?

— На пределе пойдет строжка, станок можно поломать.

Но я был уверен в своем станке и в правильности своих расче­тов.

И вот поставили мы шесть сегментов. Мастер не отходил от ме­ня. Один проход, второй — и станок потянул. Мастер успокоился, я стал постоянно пускать в ход и второй супорт.

Время обработки сегментов сократилось вдвое. Это сберегло не одну сотню часов.

Первый успех окрылил меня. Одно за другим я внес несколько предложений об изменении процессов обработки деталей ротора и статора.

Нашей работой заинтересовался заместитель начальника бюро гидрогенераторов, ныне лауреат Сталинской премии Константин Ива­нович Вакуров. У меня с ним давняя дружба. Он оказал мне боль­шую помощь, когда в апреле 1949 года моя бригада последовала по­чину Александра Чутких и выступила инициатором соревнования за отличную обработку деталей.

У него такое правило — услышит дельную мысль, сейчас же за­пишет. А потом придет и скажет: «Вы предложили. Я продумал, но хотел бы еще посоветоваться».

Константин Иванович одобрил все мои новые предложения по обработке деталей.

— Теперь брак и переделки исчезнут, а значит, сократятся сро­ки изготовления, — сказал он и записал в свою книжечку все наши требования о чертежах. И вскоре эти требования были полностью удовлетворены.

Не сразу удалось нам достигнуть успеха. Нет, нет и нарушит кто-нибудь правила, то резец переточит, то станок не в порядке. Мы не прощали таких ошибок и виновных призывали к порядку.

Находились и люди, которые пугали нас: выработка снизится. Однако эти люди ошиблись. Я выполняю ежедневно по три—четыре нормы,* вся бригада — в среднем по две с половиной—три нормы.

В итоге наша бригада заняла первое место в социалистическом соревновании по выпуску продукции отличного качества.

Начатое по нашему почину соревнование заводских бригад за от­личное качество продукции принимало все больший размах. При из­готовлении генератора «Новый Днепр» брак и переделки почти ис­чезли. И пусковая наладка нашего генератора продолжалась всего не­сколько часов, в то время как пуск генератора, привезенного из Аме­рики, продолжался более месяца.

Как известно, история отечественного турбо и гидрогенераторо-строения очень молода. В царской России эти сложные машины ни­когда не создавались. За годы сталинских пятилеток мы не только догнали, но и перегнали заграницу. Гидрогенератор «Новый Днепр» лучшее тому доказательство.

В марте 1950 года группе работников нашего завода, в том чис­ле и мне, за создание этого гидрогенератора была присуждена Сталин­ская премия. Сейчас наш завод готовится к выпуску еще более совер­шенных агрегатов. Таков уж закон советских людей — никогда не ус­покаиваться на достигнутом, постоянно стремиться к новому и луч­шему. Соревнование продолжается!

 

 

БОРИС НИКОЛАЕВИЧ ЛЕЖНЕВ

Н. ВАСИЛЬЕВА,

стерженщица Московского автозавода имени И. В. Сталина,

лауреат Сталинской премии

 

СЛОВО О РОДНОМ ЗАВОДЕ

 

Автозаводец! Ты гордись

своей чудесной маркой «ЗИС»,

Сил богатырских не щадя,

Всегда стремись вперед.

Гордись, что именем вождя

Назвали твой завод.

Стихи, которыми я начинаю свой рассказ, написаны поэтом-автозаводцем. Много таких стихов и песен сложили наши рабочие. В них — горячая любовь к родному заводу, великая гордость за него. Да и как нам не любить свой завод, как не радоваться его успехам, как не петь о нем!

Наш завод — любимец всего народа. Сколько приветствий, поздравительных телеграмм пришло к нам отовсюду по случаю двадцатипятилетнего юбилея. Никогда не забыть мне тот торжественный день. Под открытым небом, на центральной заводской площади собрался митинг. Как ни велика наша главная площадь, вся она была запружена народом, а рабочие все еще шли и шли. Под свежим осенним ветром колыха­лись красные знамена, и с трибуны было видно, как с разных сторон вливаются новые потоки людей. В будний день, когда все работают по цехам, даже не представляешь, какая это силища. Недаром гово­рят, что автозаводцы могли бы заселить целый город.

Многие тысячи людей стояли на площади, но когда сообщили, что получено приветствие товарища Сталина, на минуту мне показа-

лось, будто кругом нет никого: такая вдруг наступила тишина. Но> вот окончилось чтение теплых приветственных слов вождя, и тишину сменила буря. Г ром аплодисментов обрушился на площадь, все кри­чали «Ура!», «Да здравствует наш Сталин!»

Наш завод играет выдающуюся роль в народном хозяйстве не только потому, что выпускает много автомашин. Он стал как бы огромной всесоюзной лабораторией, откуда по тысячам предприятий всех отраслей промышленности распространяются те замечательные новшества, которые рождаются в наших цехах. И куда бы ни попал старый автозаводец — в Горький, Ярославль, Кутаиси, Сталинград,- Харьков, Владимир, Челябинск — всюду, где работают автомобиль­ные и тракторные предприятия, встретит он старых знакомых, питом­цев нашего завода, который стал кузницей кадров советской авто­тракторной промышленности.

Каждому советскому человеку известны сталинские слова: «У нас не было автомобильной промышленности. У нас она есть теперь». Но для нас, автозаводцев, они имеют особенное значение. Ведь история отечественного автомобилестроения началась в наших цехах. Каждый знает, что те десять первых советских грузовиков, которые в день седьмой годовщины Великого Октября проехали по Красной площади, были сделаны на нашем заводе. Но не всем, мо­жет быть, известно, что человек, сидевший за рулем головной маши­ны маленькой автоколонны, живет, здравствует, трудится вместе с нами и поныне. Это Николай Степанович Королев. Много у нас та­ких ветеранов, и послушать их — все равно что прочитать историю завода.

Когда я прохожу мимо цеха, где установлен главный сборочный конвейер, то ничего другого, кроме чудесного рождения автомобиля там, за стеной, не представляю себе. По широкой ленте конвейера мед­ленно движется рама. И чем дальше она движется, обрастая по пути множеством деталей, тем ясней вырисовывается облик автомобиля. Вот уже поставили руль, вот забилось у машины сердце — мотор, вот шофер взбирается в кабину еще по ходу конвейера, и вот, наконец, новый, блестящий автомобиль, дав гудок, весело бежит вперед уже~ своим ходом.

Нина Александровна Васильева

Но проходит мимо кто-нибудь из наших стариков, взглянет на цех и вдруг скажет:

— Тюфелева роща. Вот на этом самом месте она и была, где главный конвейер. А там, — и он показывает куда-то в сторону ку­зовного цеха, — там был пруд, вернее сказать, болото.

Много наслушались мы таких рассказов, а все не верится. Ни­как нельзя представить себе эту Тюфелеву рощу и те три некази­стые одноэтажные кирпичные здания, которые составляли весь за­вод. Не верится, что не было ни электроподъемников, ни транспор­теров, а была одна-единственная лошадь, перевозившая на телеге де­тали и материалы. Не верится, что в кузнице стояли обыкновенные горны и простые наковальни, что не было наших могучих механиче­ских молотов. Но как же не верить, если всеми уважаемый Петр Александрович Оленев своими руками изготовлял в этой старой куз­нице первый коленчатый вал для первой советской автомашины? Не­благодарная это была работа, изнурительная. Больше месяца уходило на изготовление коленчатого вала, а теперь наш знатный кузнец Ми­хаил Ушкалов штампует их за смену свыше пятисот. И не приходится удивляться, что еще до войны наш завод давал за один день куда больше автомобилей, чем заводчик Рябушинский мог выпустить за целый год. Да и какие у него были машины: все части покупали за границей. Наша же машина вся, до последнего винтика, — отече­ственная.

Очень интересно поговорить с нашими ветеранами о прошлом. Впрочем, нет надобности вспоминать то, что было четверть века назад, чтобы почувствовать богатырский рост завода.

Вот я, например, пришла сюда только в годы Отечественной войны, но уже сейчас не узнаю своего завода и литейного цеха.

Помню, как на формовке многие работы выполнялись вручную, теперь этот процесс полностью механизирован. А какие в цехе станки!

Когда я пришла в третий литейный цех, он был чуть ли не на последнем месте. Теперь это стахановский цех. Первое время я очень отставала от других. Теперь могу сказать, что достигла выработки,

которой прежде в литейном деле не знали. Вместе с коллективом цеха росла и я.

После работы я часто остаюсь на заводе, чтобы заняться общест­венными делами, и мать говорит иногда: «Тебя что-то совсем не вид­но дома». Мне же кажется, я всегда дома, потому что мой завод — это мой родной дом. Не могу отделить свою жизнь от жизни кол­лектива.

Одним из самых важных событий в жизни нашего завода был переход к новым, послевоенным моделям. Это было важнейшим со­бытием и в моей жизни. Именно оно привело меня к тем производст­венным успехам, которые так высоко оценило наше родное советское правительство. Об этом я и хочу рассказать.

Наш старый славный «ЗИС-5» хорошо послужил народу. Он верно служил и в годы индустриализации страны, и в годы Великой Отечественной войны. Расспросите хотя бы нашего знатного кузнеца Кирилла Кузьмича Богатенкова, бывшего шофера воинской автоко­лонны, и он расскажет, как выручала бойцов наша старая машина на трудных дорогах войны. Темная ночь, метель, не видно ни зги, а по еле проходимым путям безотказно движется вперед грузовик «ЗИС-5», которым уверенно управляет одетый в серую шинель куз­нец с автозавода имени Сталина, поминая добрым словом оставшихся в далекой Москве товарищей по работе.

Но страна наша идет вперед, советское хозяйство развивается, ему необходим все более совершенный транспорт. И потому после войны потребовалось произвести большую работу, чтобы наладить выпуск машин нового типа.

Даже тот, кто не имеет никакого представления о производстве автомобилей, поймет, конечно, какое это трудное дело — организо­вать производство новых машин. Но задача, которую мы должны были решить, усложнялась еще и тем, что предстояло перейти на из­готовление новых машин, не останавливая производства, перестраи­ваясь на ходу. Известно было, что такой задачи не мог решить ни один автомобильный завод в мире. Но мы хорошо понимали, что ка­питалистические автозаводы нам не пример. Отношение наших рабо­чих к своему труду совсем другое, чем на капиталистическом заводе.

Хорошо было сказано о причинах такого различного отношения к производству в приветственном послании, которое мы получили од­нажды от группы рабочих известного французского автомобильного завода Рено. «Как и вы, — писали наши зарубежные друзья, — мы делаем автомобили. Но наша работа обогащает кучку паразитов-капиталистов, ваша же работа повышает материальное благосостояние народов Советского Союза».

Кровная заинтересованность советского рабочего в успехах свое­го производства — великая сила. Эта сила и дала нам возможность осуществить то, что неосуществимо для автомобильных королей Ев­ропы и Америки. Наш завод перестраивался, в цехах устанавли­валось созданное по последнему слову техники новое оборудование, разрабатывались новые технологические процессы — и во всю эту сложнейшую перестройку каждый автозаводец, как новичок, так и ветеран, как рабочий, так и инженер, старался внести свой творче­ский вклад. Во всех цехах шла эта боевая подготовка, и вот, наконец, наступил тот торжественный день, которого мы ожидали с таким волнением.

Накануне, к концу смены, с конвейера сошел последний грузовик «ЗИС-5», а на следующий день, в начале смены, с того же конвейера сошел наш долгожданный, наш сильный и быстроходный, стреми­тельный «ЗИС-150».

На заводе только и разговору было, что о новой машине. Все поздравляли друг друга. Нашу радость разделяли и люди, которые кровно связаны с заводом, хотя никогда в жизни не бывали у нас в цехах. Это шоферы, в чьи заботливые руки передаем мы свою про­дукцию.

Люди, которые водят зисы по дорогам страны, горячо от­кликнулись на рождение нового мощного автомобиля. В заводской газете печатались дружеские письма шоферов. Из Петропавловска- на-Камчатке шофер Курков спешил сообщить: «Недавно начал ра­ботать на «ЗИС-150». Хорошая машина!» Из Киргизии водитель Павленко писал: «Пробовал «ЗИС-150» в условиях пустыни, машина показала себя очень хорошо». Советским шоферам было далеко не безразлично качество новых автомашин, которые они оценивали

прежде всего с государственной точки зрения. Убедившись, напри­мер, что «ЗИС-150» дает большую экономию бензина, они вместе с нами радовались, что благодаря этому наша страна сбережет на горючем огромные средства.

Хотела бы я знать, получали ли когда-нибудь Форд и прочие автомобильные короли подобные письма от шоферов. Думаю, что никогда не дождаться им таких дружеских отзывов. Какое дело аме­риканскому водителю до успехов или неудач Форда. Ведь если Форд выпустит новую модель, это будет означать только одно — его при­были увеличатся...

Кстати сказать, впоследствии мы узнали, что одновременно с нами Форд тоже переходил на новую модель. Ему надолго пришлое останавливать свои заводы, он потерял продукцию почти трех меся­цев. То, что Форд понес из-за этого огромные убытки; нас, конеч­но, мало беспокоит. Но ужасны те бедствия, которые обрушились в связи с переходом к новой модели на фордовских рабочих. Нашим товарищам довелось побывать в то время в Америке, и они видели, как на автомобильных заводах многих рабочих просто выбрасывали на улицу. Когда же производство возобновлялось, далеко не всех принимали обратно.

Освоив новую машину без всякого перерыва в производстве, наш завод должен был теперь добиться быстрейшего увеличения вы­пуска «ЗИС-150» и других послевоенных моделей. Это стало глав­ной задачей 1948 года, и соревнование, которое никогда не прекра­щается в наших цехах, было направлено тогда на решение этой важ­нейшей задачи.

В нашем цехе — литейной серого чугуна — первым отличился в этом соревновании Петр Гончаров. Молодой формовщик, можно ска­зать, удивил весь завод. Он дал такую выработку, о какой у нас еще не слыхали. Но тотчас же в другом цехе — литейной ковкого чугу­на — нашелся человек, который твердо решил перекрыть выработку Гончарова. Это был такой же молодой формовщик Николай Черны­шев. А вслед за ним за честь своего цеха вступился и Александр Журавлев. Между ними началось соревнование. Гончаров, который в конце концов вышел победителем, более чем втрое превзошел производительность труда американских литейщиков,* работающих ка стан­ках фирмы «Осборн», сходных с его станком.

Вот когда я поняла, что значит сила стахановского примера. Успех Петра Гончарова не давал нашей бригаде покоя. И вскоре в литейной серого чугуна началось соревнование девушек, также обра­тившее на себя внимание всего завода. В нем участвовали Шура Бе­лова, Нина Садовская, Ольга Чечеткина, я и другие.

Успех Гончарова очень заинтересовал меня. Хотя специальности у нас разные — Гончаров формовщик, я стерженщица, — я стала на­блюдать за его работой. Не раз после смены ходила к его рабочему месту, и вскоре мне стало ясно, в чем «секрет» его успехов. При вы­сокой производительности труда он работал без напряжения, легко. Я задала себе вопрос: почему? И нашла ответ. У Гончарова все было заранее продумано и рассчитано.

На участке Мелких стержней, которые делает наша бригада, ра­бота идет в основном вручную, и потому у нас производительность труда зависит главным образом от приемов и сноровки работниц. Я тоже по примеру Гончарова решила продумать каждое свое дви­жение, каждый шаг и стала наблюдать за своей работой как бы со стороны. «Чтобы руки работали хорошо, — думала я, — надо поболь­ше работать головой». И постепенно передо мной начали открываться все новые резервы времени.

Вот возвращаюсь я от сушильной печи, где установила стержни* обратно к верстаку. Возвращаюсь с пустыми руками. А почему с пу­стыми? Почему не захватить попутно несколько драйеров — спе­циальных подставок, предназначенных для ускорения сушки? Я по­пробовала работать по-новому, а после смены начала подсчитывать какой от этого получился результат. Счет шел по секундам, но в ито­ге оказалось, что за всю смену можно изготовить благодаря этому дополнительно немало стержней.

Вот кладу я стержень на сушильный конвейер. А что если класть не один, как обычно, а одновременно два стержня? Начинаю пробо­вать, и оказывается, что вполне возможно не только класть сразу два стержня, но еще одновременно подготовлять свободное место для следующих стержней..

Какое бы усовершенствование я ни вносила, всегда тут же де­лилась со своими подругами. У нас в бригаде шел непрерывный об­мен опытом, и наши маленькие совещания давали иногда очень важ­ные результаты — приводили к усовершенствованию не только от­дельных рабочих приемов, но и самой технологии. Все то новое, что вносили стерженщицы в свою работу, всегда поддерживали технологи.

Мы высказали, например, такую мысль, что при изготовлении одного вида стержней нет надобности устанавливать в формовочном ящике драйеры. Речь шла о некотором пересмотре технологического процесса, об устранении лишней операции. Обратились к технологу. Он сказал, что надо проверить наше предложение на практике. Мы сделали партию этих стержней, не устанавливая драйеров. Выработка увеличилась, причем на качестве продукции это не отразилось. С тех пор излишняя операция была устранена.

На одном из совещаний нашей бригады работница Комиссарова подняла вопрос о движении конвейера, о том, что темп конвейера мо­жет задержать взятые нами темпы. Руководители цеха обратили на это самое серьезное внимание, и скорость специального конвейера была увеличена.

Не встречали мы никаких препятствий и тогда, когда выдвигали предложения о переделке оборудования. У меня, например, возникла мысль внести некоторые изменения в устройство модельного ящика. Технолог вызвал модельщика, и через три дня ящик был переделан.

Технологи цеха, горячо поддерживающие стахановскую инициа­тиву, всегда могут быть уверены, что и со стороны рабочих встретят такую же горячую поддержку в осуществлении всех новшеств. Те­перь широко применяется новый тип безводных стержневых смесей на безмасляном крепителе. Это имеет для народного хозяйства нема­ловажное значение, дает большую экономию пищевого масла и дру­гих ценных материалов. Эти смеси впервые проверялись технологами в нашей бригаде. Мы тогда же оценили их значение и настойчиво требовали, чтобы их внедрили в производство как можно быстрей.

Так шло у нас соревнование — в непрерывных поисках нового. Благодаря постоянному обмену опытом, содружеству с технологами мы все время увеличивали выработку. Был 1948 год, а я и некото­рые мои подруги уже освоили нормы 1950 года. Но и это нас не удовлетворяло, мы искали и находили все новые резервы производи­тельности труда. Всех увлекала цель соревнования — обеспечить рост выпуска наших новых замечательных машин.

В этом соревновании верх брала то одна, то другая работница. Это была напряженная борьба за первенство, которого никто из нас не хотел уступать. Если бы человек, воспитанный в капиталистиче­ских условиях, прочел «молнии», выходившие в цехе, когда одна из участниц соревнования перекрывала рекорд другой, или заводскую газету «Сталинец», которая повседневно освещала нашу борьбу за первенство, он был бы поражен, узнав, что после смены эти «опас­ные конкуренты» собираются все вместе и наперебой рассказывают друг другу о тех новых, более производительных приемах, которые удалось найти. Нас с Шурой Беловой, моим бригадиром, в шутку на­зывают «соперницами». Но о нас же говорят, что мы «сошлись ха­рактерами».

Алексей Максимович Горький, который, как рассказывают, бы­вал в цехах нашего завода и восхищался красивой отделкой автома­шин, писал, что в капиталистическом мире человек человека боится, каждый подозревает в другом возможного конкурента на его место и на его кусок хлеба. Такому человеку трудно понять, что представ­ляет собой социалистическое соревнование. Такой человек не понял бы, например, что в том соревновании, о котором я здесь рассказы­ваю, были победители, а побежденных не было. Ты добилась первен­ства — и ты победитель. Но разве могу я назвать побежденными своих подруг, которые тоже добились успехов, подняли в соревнова­нии свою выработку, увеличили свой вклад в общее государственное дело? Конечно, нет.

Приближался праздник советской молодежи — тридцатая годов­щина ленинско-сталинского комсомола. Хотелось встретить его до­стойно, как подобает комсомольцам-стахановцам. Вместе с подругами я стала на стахановскую вахту. Мы изготовляли тогда стержни для отливок корпусов карбюратора. Я пришла на работу с намерением применить еще одно новшество. Перед тем как вынимать стержни, мы всегда отстукивали молотком по торцам, и это отнимало несколь­ко секунд на каждом стержне. Я решила отказаться от этой опера­ции и уже с начала смены убедилась, что без нее вполне можно обой­тись. Работала я с таким увлечением, что не замечала, как проходили часы. Но вот смена кончилась. Когда стали подсчитывать выработку, оказалось, что я изготовила 1 400 стержней. А норма была 228. И мне не только удалось закрепить такую производительность, но че­рез несколько дней я дала 1 500 стержней.

Все поздравляли меня, говорили, что это мировой рекорд. В письме москвичей товарищу Сталину, где были названы лучшие стахановцы столицы, я увидела и свою фамилию.

Победа принесла мне большую радость, но все-таки не в рекорде, какой бы он ни был, хотя бы и мировой, видела я главное. Главные результаты соревнования за быстрейший рост выпуска новых ма­шин, которое развернулось в нашем цехе, заключались в том, что есть коллектив достиг нового, более высокого уровня производитель­ности труда. Рекорды способствовали этому общему подъему. Тот, кто ставил рекорд, как бы говорил остальным товарищам: «Смотрите, какая высокая выработка возможна в наших условиях, добивайтесь ее, она доступна каждому из вас». Примеры передовых увлекали и поднимали всех, и наш отстававший прежде цех пришел к коллек­тивной стахановской работе.

Мы добились этого звания первыми на заводе. А по нашему примеру все новые и новые участки, смены, цехи стали переходить на коллективную стахановскую работу. То, что не так давно казалось недостижимым, стало у нас обычным, привычным.

Конечно, коллективному стахановскому труду много способствует новейшая отечественная техника, которой оснащен за последние го­ды наш завод. На предприятии действуют автоматические линии, широко применяются токи высокой частоты, внедрена отливка де­талей из цветных металлов под давлением, очистка литья произво­дится в дробеструйных аппаратах и камерах...

На капиталистических предприятиях техника лишь вконец обез­личивает рабочего. Совсем иное дело на советских заводах: чем вы­ше техника, тем ярче расцветает творчество стахановцев.

У нас на заводе есть талантливый строгальщик-изобретатель Юрий Никифоров, создавший замечательные резцы. Рабочие так и называют их «никифоровские резцы».

Когда в нашей кузнице хотят высказать кому-нибудь из отли­чившихся товарищей похвалу, то говорят:

— У него ушкаловский стиль.

Под этим подразумевается работа нашего знатного кузнеца Ми­хаила Ушкалова. Его труд стал в полном смысле слова творческим, И это не исключение, а правило. На нашем заводе, например, каж­дый третий рабочий является рационализатором. Да и как может быть иначе, если рабочие чувствуют себя хозяевами завода, знают, что они трудятся на себя. По той же причине целые коллективы пе­реходят на высокопроизводительную стахановскую работу.

С радостью могу сказать, что в нашем стахановском цехе, кото­рый положил начало коллективному стахановскому труду на заводе и ныне носит звание лучшего литейного цеха в автотракторной промыш­ленности, большинство составляет молодежь. Девушки нашей бригады как и Петр Гончаров со своими товарищами, как и другие передови­ки со