Большинство авторов используют термин психическая структура для описания паттернов и функций в связи с временным постоянством и «малой скоростью изменения» (Rapaport, 1960). Психические структуры традиционно понимаются большей частью как имеющие отношение к трем макроструктурам:— ид, эго и суперэго (Freud, 1923).
Однако со времени введения Гиллом (Gill, 1963) концепции «микроструктур», которая дала статус структуры Даже идеям и воспоминаниям, понимание психической структуры и «структурализации личности» стало значительно более гибким и продуктивным. В данном исследовании структурализация синонимична строительству психики в целом. Это означает, что все, получающее психический статус и становящееся на некотором отрезке времени психически представимым, принадлежит к структуре психики.
Психика в своей тотальности рассматривается здесь как структура, которая возникает и развертывается таким образом, чтобы иметь дело с инстинктивной энергией и осуществлять специфические для данного вида и индивидуальные «выполнения программ», способные в различных взаимодействиях между индивидом и его объектами достигать изменяющихся уровней дифференцированности и интеграции. В этой тотальной структуре психики возможно наблюдать различные функциональные группировки и элементы, варьирующие от макроструктур до базисных структурных ядер [*].
Такие элементарные ядерные структуры, по‑видимому, представляют собой следы, остающиеся от воспоминаний (Glover, 1947) о первых восприятиях уменьшения напряжения и организмического облегчения. В то же время, поскольку они образуют наиболее примитивную форму психики и таким образом ее первые структурные элементы, то вероятно, что их функция регуляции влечений также присутствует с самого начала или по крайней мере с тех пор, как повторение приносящих удовлетворение восприятий дает возможность собрать и использовать достаточное количество их мнемических регистрации для галлюцинаторного воскрешения при появлении такой потребности (Freud, 1900). Это галлюцинаторное воскрешение допускает некоторую задержку в разрядке инстинктивного давления, поэтому первые недифференцированные «воспоминания» об удовлетворении, очевидно, являются первыми регулирующими структурами, которые в соответствии с их более продвинутыми преемниками уже оказывают некоторое воздействие на связывание, кана‑лизирование и задержку разрядки инстинктивного напряжения.
Как утверждалось ранее, первичную необходимость живого организма составляет нахождение путей обращения с неотъемлемо присущими ему напряжениями, которые постоянно аккумулируются и требуют разрядки. Первые примитивные структуры психики, по‑видимому, возникают для этой цели. Восприятия, связанные с ослаблением напряжения, приобретающие смысл, становящиеся регистрируемыми и воскрешаемые как галлюцинации, вероятно, являются первыми попытками организма совладать с напряжением при помощи психологических средств.
По всей видимости, галлюцинаторное воскрешение первых примитивных «воспоминаний» об удовлетворении имеет место лишь в том случае, если «реальное» удовлетворение при возникновении потребности недоступно. Однако было бы неточным утверждать, что психически переживаемая фрустрация преобразует эти первые энг‑раммы в функционирующую структуру. Даже если справедливо, что терпимые фрустрации существенно важны для всякого структурного образования, фрустрация не может быть представлена как психологический феномен до тех пор, пока нет кого‑то, кто переживает свою фру‑стрированность при восприятии чего‑то или кого‑то в эмпирическом мире младенца. Кроме того, следует учесть вероятность того, что болезненные восприятия не становятся психически представленными до появления такой Дифференцированности. Поэтому будет, по‑видимому, более корректным утверждать, что в этот ранний период именно восприятие организмического расстройства приводит в движение галлюцинаторное воскрешение прошлых удовлетворений.
Первичные галлюцинации, таким образом, представляют собой попытки примитивного осуществления желаний, а не повторения каких‑либо болезненных или психически фрустрирующих восприятий. Пугающее и Угрожающее содержание галлюцинаций психотических пациентов часто проистекает не из этой ранней стадии развития, а из более поздних периодов, когда уже были сформированы агрессивно окрашенные «плохие» представления. Как и в случае частичных объектов, регрессия здесь формально повторяет ранний тип восприятия, но получает свое содержание от позднее развившихся уровней восприятия. Представляющаяся в галлюцинации «плохая грудь» служит ясным примером такого восприятия, которое в своей фрагментарной и галлюцинаторной форме повторяет способ восприятия субъективно допсихологический, в то время как ее «частично объектный» характер и аффективная окраска проистекают из однажды установленных, но затем разрушенных представлений.
Если первые структуры психики являются галлюци‑наторно воскрешаемыми недифференцированными «воспоминаниями» о предшествующих удовлетворениях, то тогда самая ранняя регулировка инстинктивного напряжения возможна лишь посредством психических образований, непосредственно замещающих удовлетворение. Проистекая от восприятий удовлетворения и порождая иллюзии его возвращения, эти первые структуры, по‑видимому, все еще находятся исключительно на службе удовольствия.
Пределы галлюцинаторного осуществления желания взамен удовлетворения и отсрочки разрядки влечения очевидны, и самые ранние структуры психики, таким образом, еще не обладают большой регуляторной силой. Эти пределы тем более очевидны, чем больше галлюцинации повторяют лишь зарегистрированные ощущения, непосредственно связанные с самим удовлетворением. При отсутствии «реального» удовлетворения они не могут осуществлять свою заместительную и отсрочивающую функцию в течение сколько‑нибудь значительного времени.
Однако представляется вероятным, что с расширением диапазона регистрируемых восприятий, вплоть до включения даже предваряющих ощущений (предшествующих удовлетворению), постепенно возрастает их полезность как первых регулирующих структур. Чем больше запас годных к употреблению энграмм относительно ощущений, непосредственно предшествующих удовлетворению, тем дольше может сохраняться иллюзия близости удовлетворения. Аккумуляция визуальных и слуховых ощущений, вызванных приближением объекта, хотя еще и недифференцированного, возможно, здесь особенно важна.
Таким образом, возникновение и развитие примитивной способности ожидания, по‑видимому, требует как адекватных и достаточно предсказуемых восприятий удовлетворения, так и выносимых периодов ожидания, которые не должны из‑за их чрезмерной длительности или нерегулярности приводить к неоднократному декатектированию воспоминаний об удовлетворении. Представляется вероятным, что количественные и качественные несоответствия ранних восприятий удовлетворения несут главную ответственность за недостаточность формирования первых структур психики. Я пытался показать в другой работе (Tahka, 1984), что такая недостаточность этих наиболее ранних структур, все еще исключительно субститутов удовлетворения, вероятно, является главным определяющим фактором в злокачественных регрессиях патогномичных шизофренических психозов.
К дифференциации
Кроме своей функции первых регулирующих структур, недифференцированные воспоминания об удовлетворении, по‑видимому, доставляют материал, из которого должны быть дифференцированы субъект и объект. Эти энграммы порождаются взаимодействиями между младенцем и первым присматривающим за ним лицом, и для того чтобы они адекватно аккумулировались, их взаимодействия должны удовлетворять определенным минимальным требованиям, относящимся к частоте и природе ранних восприятий удовлетворения.
Если мы согласимся, что самостные и объектные представления возникают через воспоминания об удовлетворении, то их величина и сенсорная многосторонность явно зависят от количественной достаточности приносящих удовлетворение восприятий на стадии не‑дифференцированности. Иначе наиболее ранние самостные и объектные образы скорее всего окажутся анемичными и хрупкими, подобно растениям на бесплодной и затененной почве.
Кроме достаточной частоты недифференцированных представлений об удовлетворении, весьма важна также воспринимаемая предсказуемость удовлетворения, чтобы эти представления выступали в качестве как регуля‑торных структур, так и сырого материала для будущего Собственного Я и объекта. Очевидно, что если восприятия удовлетворения случайны и нерегулярны, то попытки младенца использовать воспоминания о предыдущих удовлетворениях в качестве субститутивных структур будут неуспешны (Tahka, 1984). В этом случае пострадает дальнейшее развитие мира представлений, его катексис, и он не будет способен представлять принципы доверия и надежды (испытываемые впоследствии как сознательные отношения в развитии) в развивающемся эмпирическом мире младенца (Erikson, 1950). Соответственно, дальнейшая дифференциация имеет в таких случаях тенденцию оставаться ненадежной, и вновь формируемые самостные и объектные представления недостаточно катектируются.
По‑видимому, для строительства эмпирического мира представлений младенца не менее важной, чем временная предсказуемость удовлетворения, является его качественная согласованность. Так как сенсорные стимулы, получающие психологический смысл, проистекают в большинстве случаев от взаимодействий с одним и тем же лицом, эти восприятия имеют тенденцию становиться весьма специфичными для данных взаимодействий. Эта специфичность очевидно проистекает от восприятий, интимным образом связанных с самим удовлетворением, до тех восприятий, которые имеют отношение к более поздним дистантным восприятиям. Таким образом, хотя двухдневный младенец уже способен отличать молоко своей матери от всего другого, требуется более полугода для того, чтобы ее лицо приобрело достаточную степень эмпирической специфичности.
Вполне вероятно, что согласованная и постоянно возрастающая специфичность расширения (хотя все еще недифференцированного) эмпирического мира младенца существенно важна для его нормального роста и для адекватной связности самостного и объектного становления. Для развития такой специфичности требуется качественная согласованность приносящих удовлетворение восприятий, которая лучше всего гарантируется постоянством первого присматривающего за ребенком лица на протяжении всего периода недифференцированности. Вредность частых смен присматривающих лиц на этой стадии развития младенца демонстрировалась Спитцем в его классическом исследовании содержания младенцев в больницах (Spitz, 1945).
Наконец, главным условием для того, чтобы восприятия удовлетворения стали полезным исходным материалом для первых самостных и объектных образов, является их адекватная синхронизация во взаимодействиях мать‑ребенок. Все ранее упомянутые условия вторичны по отношению к этому и становятся вполне спонтанными лишь при его наличии и должном функционировании.
Эта синхронизация в значительной степени зависит от доступности матери и свободного использования комплиментарных откликов, порождаемых в ней невербальной коммуникацией ребенка. Под комплиментарными откликами (Tahka, 1970,1977,1979) имеются в виду те эмоциональные реакции и побуждения к действию, которые возникают у человека как немедленные отклики на выражаемые здесь и теперь вербальные и невербальные послания другого человеческого существа. Комплиментарный отклик на других, по‑видимому, крайне важен для биологического выживания. Такое реагирование незаменимо не только для общения родителей со своими детьми на разных стадиях развития, но и как главный источник информации для психотерапевтов и психоаналитиков, в особенности при лечении пациентов с тяжелыми расстройствами и глубокой депрессией.
Комплиментарные реакции отличаются от эмпатичес‑ких, которые представляют собой реакции «разделенной судьбы» и требуют, чтобы сочувствующее лицо временно идентифицировало себя с Собственным Я другого человека и с его способом восприятия. Поэтому эмпатия еще не является возможным источником информации об эмпирическом мире младенца на стадии недифференцированности.
Хотя часто разные реакции перемешаны, комплиментарные и эмпатические отклики феноменологически должны отделяться от реакций контрпереноса, которые по своей сути несут информацию больше о субъекте, чем об объекте, требующем понимания (Tahka, 1977,1979).
Активное использование комплиментарных эмоциональных откликов и импульсов к действию во взаимодействиях со своим младенцем, субъективно все еще допсихо‑логическим, характеризует, таким образом, «достаточно хорошую» мать (Winnicott, 1956), являясь сущностью «первичной материнской озабоченности» и адекватного «закрепляющего поведения» (Winnicott, 1965). При взаимодействиях аффективные состояния матери будут определенно влиять на способ восприятия этих взаимодействий младенцем и придавать фиксируемым ранним воспоминаниям об удовлетворении определенную окраску и специфичность. Однако теории происходящего на этой стадии развития; переноса различающихся и тонких чувственных состояний как таковых от матери к младенцу явно принадлежат к сфере взрослообразных фантазий.
Как правило, по крайней мере одно (а часто более, чем одно) из четырех вышеупомянутых условий, необходимых для адекватного процесса упорядочивающих восприятий удовлетворений, не встречались в ранней жизни тех, кто в дальнейшем сохранил свою предрасположенность к регрессивной утрате эмпирической дифференцированности между субъектом и объектом. В случае шизофренических психозов главная неудача развития, по‑видимому, связана с количественно и качественно недостаточной аккумуляцией ранних воспоминаний об удовлетворении, которые функционируют и как первые регуляторные структуры, и как сырой материал для дифференциации самостных и объектных восприятий.
Дифференциация
Что может заставить ребенка отказаться от недифференцированных галлюцинаций, воскрешаемых по мере потребности, и заменить их воспринимаемой дифферен‑цированностью между Собственным Я и объектами? Формальные необходимые для этого условия обеспечиваются постоянно возрастающим количеством и сенсорной многосторонностью аккумулируемого мнемического материала. Эти условия, несомненно, тем значимее, чем выше степень участия дистантного восприятия в формировании галлюцинаторно воскрешаемого тотального образа удовлетворения. При возрастающей насыщенности этого образа сенсорным материалом, источник которого — приближающийся объект и другие феномены, непосредственно предшествующие удовлетворению, пополняются образцы регистрируемых восприятий, имеющие тенденцию к определенной временной последовательно‑сти. Это не только увеличивает полезность воспоминаний об удовлетворении как регуляторных структур (что отмечалось выше), но одновременно и подготавливает почву для предстоящей дифференциации.
Однако на ранней стадии структурализации психики проверка любого нового шага в развитии обусловлена в конечном счете принципом удовольствия. От установившегося уровня дифференцированности и интеграции отказываются лишь тогда, когда это изменение увеличивает возможность получения удовольствия и избегания неудовольствия. Поэтому главный вопрос, по‑видимому, заключается в следующем: как возникает дифференцированность в качестве предпочтительной альтернативы недифференцированным галлюцинациям при попытках организма обеспечить удовлетворение и избежать боли?
Представляется, что до первого решающего шага в сторону дифференциации неизбежные задержки в удовлетворении достаточно часто вызывались такой последовательностью событий, которая начинается (галлюцинаторными) восприятиями, связанными с удовлетворением, но никогда не ведущими к нему. Однако после постепенного угасания этих восприятий новое, первоначально очень сходное с предыдущими, сочетается с удовлетворением и облегчением.
Вполне вероятно, что после того как примитивная психика в достаточной мере зарегистрирует существование двух этих групп восприятий, происходит сдвиг в ориентации на ту их группу, которая неизменно приводит к удовлетворению и, кроме того, несет в себе некоторую экспериментальную новизну в отличие от другой — нерезультативной и лишь повторяющей уже воспринятое ранее. Все, что принадлежит к первой группе восприятий, станет с этого времени представлять жизненно важную информацию для ребенка.
Такое примитивное сравнение двух групп переживаний и возникающее в результате предпочтение, отдаваемое одной из них, осуществляется не оценивающим Собственным Я, а недифференцированным субъектом, по‑прежнему управляемым единственно принципом удовольствия. Еще не осознавая, субъект выбирает направление, ведущее к реальному удовлетворению, и таким образом — в конечном счете к реальности.
Отсутствие и задержка необходимого удовлетворения, сохранение нежелательного напряжения, по‑видимому, являются главными мотивами для всей ранней структурализации психики. До того как станут возможными как восприятия фрустрации в психологическом смысле, первые энграммы приносящих удовлетворение восприятий и их галлюцинаторное воскрешение будут возникать как попытки замены задерживаемого удовлетворения. Однако при неоднократно повторяющейся неспособности галлюцинации вызвать удовлетворение и одновременном существовании другой группы регистрируемых восприятий, всегда приводящих к удовлетворению, в примитивной психике постепенно будет усиливаться мотивация к эволюционному прыжку: самостная и объектная дифференциация делается возможной посредством достаточной аккумуляции недифференцированного мира представлений.
Мне представляется вероятным, что решающим событием, которое кладет начало процессу дифференциации, является первое открытие ребенка: его крик приносит восприятие удовлетворения после того, как галлюцинаторное выполнение желания оказалось невозможным. Этот крик дискомфорта впервые становится психически представляемым вследствие того, что его способность приносить удовлетворение воспринимается младенцем. До того этот крик указывал на неудачу примитивной психики в попытках контролировать напряжение и его разрядку, функционируя в то же время как главный для матери сигнал о состоянии потребностей ребенка. Отмеченная позиция крика между фрустрацией и удовлетворением делает его особенно пригодным для того, чтобы стимулировать процесс дифференциации.
Первое психическое восприятие собственного крика и его связи с удовлетворением становится одновременно и первым восприятием активного воздействия на эмпирический мир: таким образом, оно представляет собой также первое ядро восприятия Собственного Я. Кроме того, оно является первым восприятием причинной взаимосвязи, когда одно из выражений чувств ребенка используется не просто как сигнал, а как примитивный призыв к тому, чтобы нечто случилось.
Воспринимаемое явное превосходство активного призыва к удовлетворению над его пассивным галлюцинаторным воскрешением должно быть революционным открытием для ребенка. Все более полное овладение этим новым средством становится теперь для него жизненно важным, и очень вероятно, что далее происходит энергичная и быстрая дифференциация самостных и объектных фрагментов Друг от друга с последующим их собиранием вокруг недавно появившихся ядер для дифференциации. Здесь имеется в виду преднамеренный призыв ребенка как проявление первой активности ядерного Собственного Я, с одной стороны, и удовлетворение чего‑то зависящего от этой активности — с другой. После периода интенсивного исследования объекта (Mahler et al, 1975) становится возможной первая дифференциация и интеграция целостного Собственного Я и целостного объекта, как это демонстрируется возникновением тревоги перед чужаком (Spitz, 1965).
Крик ребенка, хотя его источником являются боль и отсутствие удовлетворения, становится психологически значимым исключительно через воспринимаемую способность порождать удовлетворение. Крик психически представляется не как выражение боли и фрустрации, а как могущественный поставщик удовлетворения. Такое восприятие становится единственным основанием для возникновения и существования этого первого ядра Собственного Я. То же относится и к примитивному восприятию Собственного Я в целом лишь как всемогущего обладания и контроля над удовлетворением. Требуется большое дополнительное структурное развитие, чтобы Собственное Я оказалось способным воспринимать себя в качестве фру‑стрированного и беспомощного и все‑таки продолжать существовать.
Все же решающее значение имеет то, что это первое ядро Собственного Я возникает от боли и, вероятно, выражает собой первое психическое представление, не вызванное восприятием уменьшения напряжения и восприятием удовлетворения. Это вообще первый случай, когда отсутствие удовлетворения психически терпится и, таким образом, первое, хотя все еще полностью не артикулированное, архаическое «признание» страдания, необходимое для инициирования активных попыток контролировать удовольствие и боль.
Вследствие специфики своего происхождения это «ядерное Собственное Я» не присоединяется к недифференцированным восприятиям, основанным на удовольствии и удовлетворении, а существует отдельно от них, инициируя тем самым дифференциацию самостных и объектных аспектов друг от друга. Первая дифференциация, по‑видимому, проходит между недифференцированными восприятиями удовольствия и первым восприятием, которое, еще не воспринимаясь как таковое, основано на неудовольствии. Таким образом, ядерная сердцевина Собственного Я, по‑видимому, является трагической и проистекает от страдания, хотя элементы этого неразличимы в первичном объекте.