Свою теорию У. Бек описывает как "устремленную в будущее", "эмпирически ориентированную" и лишенную при этом "какого то ни было методологического обеспечения" в том смысле, что считает важным для себя "уйти от приставки "пост"", то есть истолкования новых событий при помощи объяснительных схем, сложившихся при других социальных обстоятельствах и неприменимых в настоящее. Этические принципы его социологии политического базируются на концепции общества риска, основой которой является понимание двойственной роли науки - как источника рисков и как демократического института, ведущего публичный диалог с обществом о предотвращении или смягчении риска. Результатом этого диалога является инверсия внутреннего и внешнего в науке: внутреннее - решение об истине и познании - уходит вовне, в публичный дискурс, а внешнее - "непредсказуемые" побочные последствия практической реализации научных инноваций - становятся постоянной внутренней проблемой самой научной работы.
Исследователь полагает, что в условиях современного этапа модернизации (Второго модерна) необходим переход от "дефицитной" (директивной) к партнерской и интерактивной модели процесса взаимодействия науки и практики. У. Бек отрицает правомерность этической позиции естественно-научного знания ("наука знает лучше"). Он также отвергает претензию на "истину в последней инстанции". Современная наука политически ангажирована и изолирована от мнений и оценок, циркулирующих в широкой социальной среде непрофессионалов. Поэтому "большая наука" как социальный институт является сегодня одним из главных производителей рисков и создает соответственно институт, защищающий это ее право (политически ангажированная экспертиза). Немецкий социолог отказывается и от принципа этической нейтральности, принятого в социологии знания, полагая, что социальные науки должны взять на себя не только исследовательские, но и политические задачи. В обществе риска даже умеренно-объективистская оценка последствий риска включает скрытые политику, этику и мораль. Политизация социального познания означает концентрацию исследователя на порождающем риски социально-политическом контексте (политических процессах, конфликтах, ценностных различиях и др.). По его мнению, непрофессионалы должны иметь равные права с наукой в определении риска и принятии решений относительно его устранения (смягчения, компенсации). Поскольку речь идет о массовых социальных процессах - восприятии и оценке риска и формировании на этой основе политических программ, социология приобретает ключевую роль в системе взаимодействия "наука - массовое общество". Эта роль состоит в критическом и мобилизующем действии, направленном на изменение парадигмы социального познания, на создание основы для социальной критики науки и форм ее взаимодействия с обществом. Социолог настаивает на демократизации науки, ее большем внимании к нуждам различных социальных групп и слоев, на праве непрофессионалов выступать в качестве "гражданских экспертов" и носителей локального знания, необходимого для вычисления риска в конкретных условиях места и времени. В анализе политических процессов У. Бек придерживается полуконструктивистского, точнее двустороннего (и посему более объемного) подхода. Риск, по Беку, есть, хотя достаточно трудно измеряемая и предсказуемая, но объективная реальность. Но уровень и характер восприятия риска может завышаться или занижаться заинтересованными в этом политическими силами, в особенности политически ангажированными экспертами, а также и населением. Именно в диалоге между наукой (экспертами) и непрофессионалами (публикой) объективный уровень и характер риска трансформируются в "социально приемлемый риск". Так что его "полуконструктивистский подход" является одновременно и этической максимой: в политике надо слушать все стороны, все имеют право голоса.
Теоретические основания социологии политики У. Бека. Он полагает, что применение концептуальных инструментов XIX в. к процессам современности - категориальная ошибка социальной теории, социальных наук и политики. Им вводится понятие рефлективности политики как основного качества Второго модерна, которая понимается как самопротивопоставление, самоконфронтация модерна в процессе его трансформации. Ученый предлагает и ориентируется на "идеальный тип" этого модерна как полностью сознательно рационального общества, то есть ответственного за свое развитие и отношения с природой. По Беку, определяющие понятия Первого модерна - богатство и власть, тогда как Второго - риск и беспомощность. Социолог трактует понятия Второго модерна и общества риска как однопорядковые, синонимичные. Ключевая проблематика общества риска - это политика распределения и компенсации риска. Основная линия политического конфликта смещается с вопросов неравенства к проблемамраспределения рисков. Для У. Бека риск есть одновременно биофизическая реальность и социальный конструкт. Риски производятся промышленностью, воплощаются в экономике, легитимируются наукой и сводятся к минимуму политикой. Например, страх и вообще ожидание негативных "последствий" создают собственную социальную и политическую реальность. Глобальных рисков как таковых не существует - они всегда обременены социальными, политическими или этнонациональными конфликтами. Общество риска - это конец "Другого", невозможность дистанцирования от других, рассмотрения природы как обособленной от общества. Природа становится продуктом общества, социальным проектом или утопией, подлежащей реконструкции, созданию и изменению. Природа превращается в политику.
Немецкий социолог предлагает анализировать политический потенциал общества риска в терминах процессов производства, распространения и потребления рисков в условиях неопределенности. По Беку, общество риска это "сконструированная неопределенность" порождаемая "коллективной безответственностью". "Социальное государство" слабеет. В условиях Второго модерна изменяются само понятие политики, ее место и средства. Ее социальными акторами выступают индивиды, социальные движения и транснациональные сообщества, способные избегать контроля со стороны национальных государств. Соответственно политическая мобилизация может происходить за пределами национальных государств и официальных политических институтов и сил. Важным, хотя и непостоянным (недолговечным) актором, являются риск-солидарности страха и борьбы за сохранение среды обитания. У. Бек квалифицирует Второй модерн как "мировое сообщество". Это - не наднациональное общество, а такое, которое формируется вне пределов границ национальных государств. Представление о замкнутых социально-политических пространствах как акторах - фикция. В мире сосуществуют разные - экономические, культурные и политические логики глобализации. Возникают новые конкурентные отношения, силовые линии и узлы конфликтов. Необходимо переопределение политики в эпоху глобализации, пересмотр языка социальных наук. Иными словами, происходит "опасная инверсия политики и неполитики", то есть утрата своих традиционных функций государственными политическими институтами и их захват социальными силами, не имеющими отношения к сфере легитимной власти. Инверсия политического предполагает важное следствие: существовавшая раньше политическая система вынуждена делить влияние с множеством субполитик. Исследователь определяет субполитику как "дополнительный шанс для деятельности и узурпации власти за рамками политической системы" или же как "автономную подсистемную политику", причем при более детальном описании данного феномена делает упор скорее на автономии, нежели на принадлежности к системе. В частности, он констатирует совпадение самоорганизации и субполитизации общества.
Направления трансформации политики.
Главными сферами проявления "нового политического", по Беку, являются государство, транснациональная экономика, наука и технологии и частная жизнь. Происходит деполитизация государства: политические инновации более не исходят от класса государственных политиков. Ключевые идеи и их решения все чаще принимаются в сферах экономики и науки. Усиливается феномен "организованной безответственности", поскольку бюрократия не несет ответственности за решения, которых она не принимает. Поэтому нужны новые формы межнационального взаимодействия и транснационального сотрудничества. Основа последнего: кооперация и правовые решения (развитое международное право). Ответственный "Второй модерн" - это рыночная экономика с социальной и экологической ответственностью. У. Бек вводит понятие "инклюзивного суверенитета" ', означающий, что идею (и принцип действия) транснационального государства надо понимать как "игру с прибылью", то есть такую, когда уступка части суверенных прав государства-нации институтам "транснационального государства" сопровождается выигрышем отдельных государств в политической сфере. В частности, "транснациональное государство" может стать оппонентом транснациональных корпораций.
Политизация наукикак социального института должна исходить из следующих условий: современные риски существуют прежде всего в форме знаний о них; современное научное знание не в состоянии учесть всей сложности трансформационных процессов в окружающей среде и индивидуализации ее воздействия на человека; наука находится в двусмысленной политической и моральной ситуации: она одновременно порождает риски и должна создавать средства защиты от них; возникают ориентированные на общественное мнение формы научного знания. Тем самым наука подвергается тесту политизации. Более того, в современных условиях политические принципы и моральные установки приобретают верх над научными заключениями. Наука, по У. Беку, защищается от вынужденной публичности "авторитаризмом", взвинчиванием стандартов научности, что в конечном счете приводит к отсрочке или непринятию важных политических решений. Он выступает за демократизацию познавательной практики: демонополизацию научной экспертизы, диалог, расширение круга его участников, открытость структуры принятия решений. Наконец, ученый полагает, что общество политизируется благодаря индивидуализации. Индивид, создавая собственную биографию, через миллионы частных решений формирует сферу "политики повседневной жизни". Потребительский спрос или бойкот - типичная сфера этой субполитики. Вместе с тем, индивид находится все время в ситуации неопределенности: он одновременно "пессимист, идеалист и активист". Автор утверждает, что максиму национальной политики, то есть соблюдение национальных интересов силами национального государства, совершенно необходимо заменить максимой космополитической политики. Чем более космополитичны будут политические структуры и акции, тем сильнее возрастет наша индивидуальная власть в глобальном мире.
Если культура понимается как совокупность норм и ценностей, "встроенных" в социальные институты периода перехода от Первого ко Второму модерну, тогда Бек во многом прав. Наконец, заметим, что общество потребления возводит рост потребительских ценностей в социальную ценность и норму жизни, которая затем навязывается всем слоям общества подконтрольными международному капиталу СМИ. Оборотной стороной "неполитической политики" неограниченного потребления является расхищение природных ресурсов и накопление отходов. Иными словами, потребительская культура есть один из главных источников риска. В целом критика в адрес социологии политики У. Бека больше делала акцент на том, чего там нет (или что недостаточно разработано), но не на ее внутренних, имманентных противоречиях. Тем не менее, эта критика породила диалог и дискуссию в сообществе профессионалов, политиков и интеллектуалов, которые ведутся до сих пор, причем их инициатором в ряде случаев был сам У. Бек, "вызывая огонь на себя". Такой публичный тест в современных условиях, вероятно, необходимое условие развития данной отрасли знания.