ЭФФЕКТИВНОСТЬ «СВОБОДНОГО ДЕЙСТВИЯ»

Действие, осуществляемое в ситуации, когда в точке физического присутствия индивида спонтанность бытия проявляет себя в полной мере, является наиболее безошибочным и наиболее свободным одновременно. «Свободный человек не делает ошибок», — замечает М.Мамардашвили, солидаризируясь в данном вопросе с Декартом¹¹⁷. Тот факт, что движения, совершаемые с большой скоростью, могут быть точными вопреки тому, что они не управляются по контурам обратной связи, а реализуются при участии «моторных программ», — это, на наш взгляд, косвенное подтверждение правоты мнения о природе безошибочности спонтанных действий. («Точные движения осуществляются на основе центральных моторных программ», при этом «обратная связь не играет существенной роли в организации движения, и лишь в некоторых случаях ей отводится модулирующее значение»¹¹⁸.)

Наиболее эффективно выполняемое действие свободно, то есть оно уже не следует каким-либо заранее установленным моделям и нормам, не стремится быть технически точным, и вместе с тем оно именно в техническом отношении является наиболее безукоризненным. Лучшая техника та, которая подводит к спонтанности, то есть к состоянию, в котором можно, свободно отдавая себя стихии движения, решать двигательную задачу легко, не думая о какой-либо технике. (Глубокие суждения о сути двигательного действия человека можно встретить в ряде случаев, скажем так, не у теоретиков, а у практиков движения. Вот что, например, говорит о спонтанности движения выдающийся французский скульптор О.Роден: «Ловкость отнюдь не исключает точность и смелость (напротив, это подразумевается) и не имеет ничего общего с самодовлеющей виртуозностью»¹¹⁹.)

Сказанное выводит нас на правильное понимание двигательного навыка и сути процессов, связанных с его разучиванием. Когда движение совершается спонтанно (свободно), то ситуация повторяемости наименее возможна и, по сути, не необходима. Н.Бернштейн констатирует: «Диалектика развития навыка… состоит в том, что там, где есть развитие, там, значит, каждое следующее исполнение лучше предыдущего, т.е. не повторяет его; поэтому упражнение есть, в сущности, повторение без повторения. Разгадка этого кажущегося парадокса в том, что упражнение представляет собой не повторение и не проторение движения, а его построение. Правильно проводимое упражнение повторяет раз за разом не средство, используемое для решения данной двигательной задачи, а процесс решения этой задачи, от раза к разу изменяя и улучшая средства»¹²⁰. Существенно, что сказанное в равной мере относится к любому случаю, когда человек стремится приобрести и приобретает навык в деле реализации той или иной собственной способности, решения той или иной стоящей перед ним задачи. Это так, в частности, тогда, когда речь идёт о совершенствовании нравственной способности человека. «В добродетели следует укрепляться, но её нельзя иметь»¹²¹, — говорит Августин Аврелий, по сути упреждая ту мысль, которую спустя почти две тысячи лет высказывает Н.Бернштейн.

Добродетельный, нравственный акт не может быть актом, который строится по заранее определённой модели, который осуществляется не творчески. Невозможно быть добродетельным, просто механически копируя предыдущие случаи удачных нравственных актов. Проявление добродетельности требует от человека умения выходить, выводить себя на ситуацию спонтанности, на сопряжение себя с сущностным, «божественным». И тогда: «Возлюби Бога, — говорит тот же Августин Аврелий, — и делай что хочешь!» Тогда действие перестает быть шаблонным и одновременно является самым надёжным, продуктивным и точным. Обучение двигательному действию, обретение навыка — это обретение способности действовать спонтанно, выводить себя на ситуацию, в которой путь для спонтанности оказывается полностью открытым.

В силу сказанного автоматизацию двигательного действия, которой человек добивается в процессе его освоения, следует понимать правильно: это умение автоматически (без специальной подготовки, быстро и эффективно) находить правильный способ решения задачи в соответствии с особенностями ситуации, а не умение автоматически использовать один и тот же найденный в процессе тренировки способ вне зависимости от характера обстоятельств, в которых решается данная задача (в частности, задача двигательная).

Подчеркнём, что всё вышесказанное не обесценивает в какой-либо мере технику. Владение ею, несомненно, даёт преимущество человеку, в частности спортсмену, причём не только в том отношении, что она облегчает ему возможности ухода в спонтанность, но и в том, что при сбое в выполнении действия владение техникой позволяет вернуться к определённому стандарту движений и сохранить в известной мере целостный характер действия и его продуктивность.

Действие «потребляет» сознание на этапе его разучивания, а также в начальной фазе выполнения уже разученного действия, и действие «производит» сознание в процессе своего свободного осуществления. Поэтому можно сказать, что двигательное действие создаёт своего собственного субъекта, так же как это делает акт научного познания (см. Очерк 5), или художественного творчества (см. Очерк 6), или игрового действия¹²². В той мере, в какой такого рода процесс имеет место, каждый случай указанных действий является культурным актом. В силу сказанного любая модель осуществления человеком двигательного действия является адекватной лишь тогда, когда она является воспроизведением культурного, человекообразующего акта. Соответственно: любая модель действия, в которой изначально постулируется в той или иной форме субъект данного действия, ошибочна. Фактически это обычно проявляется, как мы уже отметили, в том, что в соответствующие модели включаются блоки, выполняющие те или иные функции сознательного я, то есть здесь, вопреки действительному положению дела, постулируется наличие «готового» субъекта.

Существенно и другое: выступая в качестве процесса производства субъекта, двигательное действие фактически реализует себя не в рамках субъект-объектного (и уж, тем более, не в рамках объект-объектного, как полагает позитивизм), а в рамках субъект-субъектного отношения, и именно это обстоятельство позволяет двигательному действию быть актом личностного самопроявления индивида, а физическим качествам, реализующимся при этом, также иметь статус личностных и в качестве таковых действительно в полной мере выступить возможным предметом воспитательной деятельности (см. подробнее Очерк 4).