III. ПУТЬ САМООСВОБОЖДЕНИЯ

Учения Дзогчен называют также Ати-йогой, или изначальной йогой. Слово йога используется здесь в смысле, равнозначном тибетскому термину налчжор (rnal-'byor), что означает «обладание подлинным со­стоянием», причём под этим состоянием имеется в виду изначальное состояние каждого человека. Ещё одно название Дзогчена — «Учение о состоянии Ума Самантабхадры» ²⁵, или об изначальном просветлении. Метод, практикуемый на пути Дзогчена, называется «самоосвобождение», потому что он опирается на зна­ние и понимание. Но здесь не имеется в виду, что существует некий объект, который следует познать, — суть заключается в том, чтобы обрести переживание состояния за пределами рассудочного мышления, состояния созерцания. Однако понять это состояние можно только приняв в качестве отправной точки соб­ственный ум. Вот почему говорят, что путь само­освобождения связан с фактором ума больше, чем путь отречения и путь преображения. Объясняя изна­чальную основу бытия — исконное состояние всех существ, в Дзогчене дают прямое введение во врож­дённое состояние человека.

Одно из основополагающих понятий, рассматрива­емых как в Сутре, так и в Тантре, — природа ума, истинное состояние ума, запредельное рассудку и вре­мени. В основе всего учения Махаяны лежит принцип пустоты, или шуньяты. Смысл термина «пустота», в том контексте, в котором он используется в Праджняпарамите ²⁶, — это отсутствие субстанциональ­ности, или собственной природы, всех явлений, пред­ставляющее собой истинное неотъемлемое состояние всех существ. Когда речь идёт об отдельном человеке, это состояние называют «природа ума».

В учениях Дзогчена для обозначения природы ума используют многие термины, в том числе «изначаль­ная основа» (йежи: ye-gzhi), «основа всего» (кунжи: kun-gzhi), «сущность изначальной бодхичитты» (йежи нъингпо чангчубкъи сем: ye-gzhi snying-po byang-chub-kyi sems) и так далее. Последний термин можно найти во многих древних текстах Дзогчена, и было бы полез­но объяснить его значение.

В Махаяне считается, что термин бодхичитта обо­значает проистекающий из чувства всеобщего состра­дания обет — привести всех живых существ к про­светлению. Выделяют два вида бодхичитты: относи­тельную и абсолютную. Относительная бодхичитта заключается в том, что мы приучаем свой ум разви­вать намерение приносить пользу другим, а также в реальном выполнении бескорыстных действий. Абсо­лютная бодхичитта — это понимание, что все явления пусты; она очень близка к понятию «изначальная бод­хичитта» в Дзогчене.

В переводе на тибетский язык бодхичитта звучит как чангчубсем (byang-chub-sems) — этот термин со­стоит из трёх слов: чат (byang), что означает «очи­щенный», чуб (chub) — «совершенный», и сем (sems) — «ум». Под словом «ум» подразумевается «природа ума», «очищенный» означает, что все препятствия и всё дурное очищено, а «совершенный» — что все выс­шие достижения и качества обретены.

Итак, изначальная бодхичитта — это состояние человека, с самого начала свободное от препятствий, совершенное, объединяющее в себе в качестве своей потенциальной способности все разнообразные про­явления энергии. Это состояние вне времени, вне двойственности, чистое и совершенное, как природа зеркала.

Однако, если вы о нём ничего не знаете, оно не проявляется и возникает необходимость устранить временные препятствия, которые его скрывают.

В Дзогчене изначальное состояние, или Основа, не определяется только как пустота — считается, что оно имеет три аспекта, или признака, которые называются «три изначальные мудрости»: Сущность, Природа и Энергия.

Сущность — это пустота²⁷, истинное состояние человека и всех явлений. Эта Основа является состо­янием всех существ, независимо от того, осознают они это или нет, просветлены или находятся в сансаре. Го­ворят, что Основа чиста с самого начала (кадаг: ka-dag), потому что она, подобно чистому небу, свободна от всех помех и представляет собой источник всех проявлений бытия.

Проявление же изначального состояния во всех его аспектах, его ясность, называется Природой. О ней говорят, что она самосовершенна (лхундруб: Ihun-grub), потому что изначально существует сама собой, как солнце, освещающее пространство. Ясность — это качество чистоты всякой мысли и всякого восприни­маемого явления, не затронутое мысленными оценка­ми. Например, увидев цветок, мы сначала восприни­маем его облик, не давая мысленных оценок, пусть даже этот этап восприятия длится всего долю секун­ды. Затем, на втором этапе, даётся мысленная оценка, и мы классифицируем это восприятие, думая: «Вот цветок, он красный, у него особый аромат» — и так далее. От этого проистекает влечение или отвращение к объекту, принятие или неприятие, следствием чего становится карма и круговорот сансары. Ясность — это этап, на котором восприятие живо и реально, но ум ещё не вступил в действие. Это спонтанное прояв­ление состояния человека. То же самое верно и по отношению к мыслям: если мы не следуем за ними и не попадаем в плен умственных оценок, то мысли тоже становятся частью нашей ясности.

Третья из трёх изначальных мудростей — это Энергия²⁸. Её признак — беспрерывное проявление. В Дзогчене на объяснении энергии строится понима­ние Основы. Все измерения, чистые и нечистые, мате­риальные и тонкие, — это проявления того или иного аспекта энергии. Чтобы объяснить происхождение как круговорота перерождений, так и просветления, описывают три способа проявления энергии. Эти три разновидности энергии называются цал (rtsal), ролпа (rol-ba) и дат (gdangs); на западные языки эти назва­ния не переводятся.

Чтобы понять проявление энергии в виде цал, можно привести пример того, что происходит, если поместить у окна хрустальный шар. Хрусталь чист и прозрачен, но солнечный свет, падая на него, преломляется в разноцветные лучи, распространяющиеся по всей комнате. Эти лучи не присущи самому хрусталю, но проявляются, когда есть соответствующая вторич­ная причина, в данном случае солнечный свет. Хрус­тальный шар символизирует изначальное состояние человека, включающее в себя Сущность, Природу и Энергию. Цветные лучи, рассеивающиеся по комнате, являют пример естественного проявления энергии, воспринимаемой человеком как объект. Если в момент проявления энергии изначального состояния вы узна­ете в ней выражение своих собственных, исконных качеств, то реализуете себя в измерении чистого виде­ния. Если же происходит противоположное и вы вос­принимаете лучи и цвета как нечто внешнее по отно­шению к самому себе, то проявляете нечистое виде­ние. Таким образом, причина того и другого видения, сансары и нирваны, одна и та же: проявление света изначального состояния.

Чтобы получить пример ролпа, нужно предста­вить не отражение цветных лучей во внешнем по отношению к хрусталю пространстве, а внутреннее отражение, не выходящее за его пределы. Точно так же энергия изначального состояния может проявить­ся внутри своего измерения «субъективно» по отно­шению к человеку. Это происходит, например в бар­до, промежуточном состоянии между смертью и перерождением, когда появляются сто мирных и гневных божеств²⁹. Они не являются внешними по отношению к человеку, а представляют собой прояв­ления его естественных самосовершенных качеств. Однако облик этих божеств проявляется только для тех, кто в своей жизни получил от учителя передачу и применял метод преображения, соответствующий мирным и гневным божествам. Для обычного же су­щества возникает лишь проявление звуков, лучей и света, которое может длиться только одно мгновение и чаще всего вызывает смятение. Поэтому в Тантре большое внимание уделяется знанию метода энергии ролпа, являющегося основой всех разнообразных ме­тодов преображения.

Чтобы понять данг, следует подумать о самом хру­стале, о его чистоте и прозрачности. Если мы помес­тим хрустальный шар в центре цветной мандалы и обойдём вокруг неё, будет казаться, что хрусталь по­очередно принимает цвета главных направлений ман­далы, и в то же самое время сам по себе он будет оста­ваться чистым и прозрачным. Это пример внутренне­го состояния самой энергии как она есть на самом деле, независимо от её конкретных проявлений. Иног­да вместо данг употребляется термин гьен (rgyan), означающий «украшение», потому что в состоянии созерцания все проявления энергии воспринимаются как украшения изначального состояния.

Когда учитель даёт введение, Сущность, Природа и Энергия называются Тремя Телами Основы. С точ­ки зрения пути, они соответствуют трём аспектам, или характерным состояниям, природы ума: состоянию покоя (нэпа: gnas-pa), движению (гьюва: 'gyu-ba) и присутствию (puma: rig-pa)³⁰.

Состояние покоя — это такое состояние ума, когда никакие мысли не возникают. Примером является промежуток между исчезновением одной мысли и воз­никновением другой, пауза, которую обычно невоз­можно заметить. Движение есть проявление мыслей без перерыва. Есть пример, в котором состояние без мыслей сравнивается со спокойным озером, а возник­новение мыслей — с движением рыбы в озере. Эти два фактора характерны для всех живых существ. Присут­ствие же как бы спит в нас, и нам нужен учитель, ко­торый пробудил бы его посредством передачи. При­сутствие — это чистое узнавание без оценки, как в со­стоянии покоя, так и в движении. Таковы Три Тела Пути. В Плоде, или реализации, они проявляются как дхармакая, самбхогакая и нирманакая³¹ — три чистых измерения. Дхармакая соответствует состоянию Сущности, пустоте всех явлений. Однако присутствие здесь полностью пробуждено. Состояние дхармакаи — вне всякой формы и цвета, оно подобно беспредель­ному пространству. Самбхогакая — это самосовершен­ное измерение проявления энергии. Она соответству­ет естественной ясности Основы, связанной с присут­ствием. Нирманакая — это измерение проявления, как чистого, так и нечистого, воспринимаемого в качестве объекта по отношению к собственному состоянию, хотя никаких следов двойственности уже не осталось. Присутствие полностью воссоединено с внешним из­мерением.

Сколько бы мы ни занимались анализом, не следу­ет забывать, что мы всегда имеем дело со своим соб­ственным состоянием, с аспектами собственного тела, речи и ума. Если мы стараемся понять учение с этой точки зрения, то всякое полученное объяснение будет иметь смысл и не останется чем-то абстрактным. Помню, ещё мальчиком, живя в Тибете, я основатель­но изучил Абхысамаяланкару³², комментарий к Праджняпарамита-сутре, и научился гладко излагать её содержание. Но с пониманием истинного смысла у меня было хуже, потому что мне казалось, что все эти описания различных уровней будд и бодхисаттв не имеют ничего общего с моим собственным состоя­нием. Вероятно, мой учитель заметил это, потому что однажды он сказал: «Читая описания будд и всё ос­тальное, ты должен понимать, что это описания твое­го собственного состояния». Я попытался применять этот совет на практике, но это оказалось чрезвычайно трудно. Только несколько лет спустя, познакомив­шись с Дзогченом, я понял смысл слов того учителя. И тогда, начав перечитывать этот текст, я читал его как будто впервые: его смысл оказался для меня со­вершенно новым. Практика Дзогчена опирается на два основополагающих аспекта природы человека: состо­яние покоя и движение мысли, посредством которых необходимо обрести единство с состоянием присут­ствия. В некоторых буддийских традициях для вхож­дения в состояние покоя, называемое шинэ (zhi-gnas), большое значение придаётся медитации. Цель здесь — раскрепощение ума в состоянии, лишённом мыслей или не нарушаемом их движением. Однако порой в таких состояниях подстерегает опасность впасть в сонливость, что препятствует развитию практики. Поэтому в учениях Дзогчена считается важным уме­ние человека работать с энергией этого движения, неотъемлемого аспекта человека.

В Тантре практика также опирается на работу с движением, но в этом случае имеется в виду движе­ние воображаемое, созданное умом. Задача здесь не в том, чтобы найти состояние покоя, лишённое мыслей. Вместо этого посредством работы воображения создается чистое измерение мандалы, начиная с элементов — воздуха, воды, огня и т.д. Эта деятельность и есть движение. Но пока вы не реализуете Махамудру, будет нелегко соединить собственную энергию с обыч­ным движением материального измерения.

В Дзогчене также практикуют различные методы использования энергии, но они не опираются на дея­тельность ума. Их принцип заключается в непосред­ственном соединении проявлений энергии с состояни­ем присутствия. Нет никакой разницы, предстаёт пе­ред вашим мысленным взором чистое видение манда­лы или же перед вашими глазами появляется карми­ческое видение комнаты, — и то и другое рассматри­вается как часть вашей ясности. Находитесь ли вы в состоянии покоя или в чистом проявлении движения, и то и другое является переживанием, а не самим со­стоянием созерцания. В состоянии присутствия, кото­рое по отношению к тысячам различных переживаний остаётся тем же самым, всё, что бы ни проявилось, освобождает себя само. Вот что имеется в виду под самоосвобождением.

Именно это самоосвобождение нужно применять в своей повседневной жизни. На примере гнева мы уже рассматривали, как будут по-разному реагировать практикующие путь отречения и практикующие путь преображения. Мы говорили также, что преображение страстей в мудрости — а это метод Тантры — требует более высокого уровня способностей, достигаемого в результате многолетней практики. Однако в понятии преображения всё ещё остаётся чувство двойственно­сти. То есть, с одной стороны, здесь имеется страсть, а с другой стороны — её преображение в мудрость. Тот же, кто практикует Дзогчен, в миг гнева не пытается ни воспрепятствовать этой страсти, ни преобразовать её, но наблюдает её без всякой оценки. При этом гнев рассеивается сам по себе, он как бы остаётся в своём естественном состоянии и ему предоставляется воз­можность освободиться от себя самого.

Когда возникает мысль или страсть, всегда можно различить два разных этапа. На первом возникает дви­жение, например гнев, а на втором мы позволяем себе приступить к мысленным оценкам и переходим к дей­ствию. Чтобы применить метод самоосвобождения, важно наблюдать тот момент, когда ум ещё не присту­пил к оценке. Когда мы сохраняем состояние присут­ствия, всякую мысль или движение можно сравнить с облаком величиной с яйцо, которое мало-помалу рас­тёт, пока не станет величиной с гору, и затем, в обрат­ном порядке, становится всё меньше, пока совсем не исчезнет.

Знание состояния самоосвобождения — это основа практики Дзогчена. Говорят, что практикующий Дзог­чен медитирует без медитации, и, хотя это кажется всего лишь игрой слов, в действительности так оно и есть. Самое важное заключается в том, чтобы никогда не отвлекаться, в любой момент сохранять состояние присутствия.

Есть рассказ о том, как один учёный монах отпра­вился к Юнгтону (gYung-ston)³³, учителю Дзогчена, который вёл простую жизнь в окружении многочис­ленных учеников. Этот монах, в течение многих лет изучавший буддийские учения и считавший себя об­разованным, в припадке зависти подумал: «Как он, простой человек, осмеливается учить? Как смеет он претендовать на звание учителя, если даже не носит монашеской одежды? Пойду-ка я покажу, что значит настоящее знание, посрамлю его перед учениками, так что они покинут его и пойдут за мной». Полный гор­дости и высокомерия, он пришел к Юнгтону и спро­сил его:

— Правда ли, что вы, практикующие Дзогчен, всегда медитируете?

На что Юнгтон ответил:

— А зачем медитировать?

— Так значит, вы не медитируете? — продолжал монах.

— А разве я когда-нибудь отвлекался? — ответил Юнгтон.

IV. ВАЖНОСТЬ ПЕРЕДАЧИ

Учения Дзогчена связаны с передачей, держателем которой является учитель. Передача имеет решающее значение для развития знания и реализации учени­ков. В Сутре говорится, что просветление возможно только через много жизней, посвящённых практике. В Тантре говорится, что можно достичь просветления за одну жизнь, потому что используемые в ней мето­ды гораздо более действенны. В Дзогчене же не толь­ко считается, что реализация достижима за одну жизнь, но и говорится о Великом Переносе в Тело Света. Эта особая реализация, которую осуществили такие учителя, как Падмасамбхава и Вималамитра, а в традиции бон — Тапихрица³⁴, подразумевает пере­нос, или растворение, материального тела в светонос­ную сущность элементов без проявления физической смерти. В ходе этой реализации материальное тело становится невидимым для обычных людей. Если не удаётся обрести Тело Света за одну жизнь, то можно обрести его после смерти, как это и произошло в последнее время в Тибете со многими практиковав­шими Дзогчен. Такое достижение опирается не толь­ко на особые методы, присущие Дзогчену³⁵, но, в пер­вую очередь, на действенность передачи, полученной от учителя.

Когда учитель Дзогчена учит, он передаёт состоя­ние знания посредством трёх видов передачи: устной, символической и прямой. В Дзогчене ритуалы посвя­щения не так обязательны, как в Тантре. Истинный смысл посвящения заключается в передаче состояния знания, а это может произойти и просто благодаря не­сложному объяснению. Всё зависит от способности ученика понимать.

Некоторые учителя традиции ньингмапа учат, что происхождение Дзогчена связано с тремя передачами. Говорят, что Дзогчен впервые передал Самантабхадра (дхармакая) Ваджрасаттве³⁶ (самбхогакая), а затем от них посредством символической передачи его полу­чил Гараб Дордже (нирманакая). Благодаря устной передаче от Гараба Дордже его получили люди. Может показаться, что в этом объяснении говорится о трёх разных учителях, дававших три разных вида учений. Но в действительности все эти три передачи неотде­лимы от учителя и сами являются путём. Если бы прямая передача пришла от дхармакаи к самбхогакае, то не могла бы быть путём, потому что самбхогакая не нуждается в пути. Человек одновременно состоит из тела, речи и ума, и потому, чтобы сообщить состояние знания, учитель использует именно эти три вида пе­редачи.

Устная передача включает в себя как объяснения учителя, направленные на то, чтобы дать ученикам по­нимание природы изначального состояния, так и ме­тоды практики, позволяющие приобщиться к знанию этого состояния.

Символическая передача происходит как через символические предметы — например, зеркало или кристалл, которые учитель показывает ученику, что­бы передать знание изначального состояния, — так и через рассказы, притчи и загадки³⁷.

Прямая передача осуществляется посредством объединения состояния учителя с состоянием учени­ка. Пример прямой передачи можно найти в истории о том, как достиг просветления Наропа, знаменитый индийский махасиддха, ученик Тилопы³⁸. Наропа был известным пандитом, великим учёным и настоя­телем университета Наланда, одного из самых значи­тельных в средневековой Индии центров буддийской культуры. Однако знания Наропы оставались на ин­теллектуальном, теоретическом уровне и не были жи­вым состоянием знания. Проведя несколько лет в Наланде, он, последовав полученным им в видениях зна­кам и указаниям, отказался от должности настоятеля и отправился на поиски Тилопы, который был ему указан в видениях как учитель, способный пробудить его духовно.

После долгих и изнурительных поисков, во время которых он встречался с Тилопой, принимавшим раз­ные облики, и не узнавал его, Наропа наконец набрёл на рыбака, назвавшегося Тилопой. Тот жарил на ско­вороде рыбу, а затем, щёлкнув пальцами, оживлял её и бросал обратно в воду. Наропа был глубоко озадачен этой встречей, но, уверовав в учителя, стал следовать за ним и служил ему многие годы. Тилопа же не давал ему никаких учений, но постоянно испытывал его способность к самоотречению. Однажды, когда учи­тель и ученик находились в горной пещере, Тилопа велел ему спуститься в долину и принести воды. Не­смотря на страшную жару, Наропе ценою огромных усилий удалось вскарабкаться обратно с водой. Как только Тилопа увидел его, он снял сандалию и ударил ею Наропу по лбу. Наропа упал оглушённый. Придя в себя, он почувствовал огромную перемену: в нём про­будилось знание. Но это не было чудом, которое со­творил Тилопа. Долгие годы Наропа совершал беспре­рывное самопожертвование, подготавливая себя к по­лучению передачи.

Значение передачи состоит не только в том, чтобы познакомить с состоянием знания: его функция — обеспечить созревание передачи, вплоть до обретения просветления. Поэтому учителя и ученика связывают очень тесные отношения. В Дзогчене учитель не явля­ется кем-то вроде друга, который помогает ученику и сотрудничает с ним, — скорее сам учитель и есть Путь. Причина здесь в том, что практика созерцания осуще­ствляется благодаря объединению состояния ученика и состояния учителя. На уровне Сутры и Тантры зна­чение учителя также очень велико; в первой — пото­му, что он владеет учениями Будды, а во второй — потому, что он является источником всех проявлений и преображений.

Чтобы показать это на примере, вспомним исто­рию о том, как Падмасамбхава передавал посвящение Ваджракилаи³⁹ своим тибетским ученикам: он сделал так, что мандала этого божества чудесным образом появилась перед ним, а затем велел ученикам покло­ниться ей. Все ученики встали и простерлись перед мандалой, все, кроме Йеше Цогьял⁴⁰. Она одна покло­нилась Падмасамбхаве, потому что понимала, что коренной источник всех проявлений — это учитель.

Учитель для ученика является вратами к знанию, и его передача всегда присутствует в жизни практикую­щего. Можно получать учения от разных учителей безо всяких ограничений, но обычно есть один особый учитель, который является причиной пробуждения в данном человеке состояния знания, и этого учителя называют коренным учителем (цавэй лама: rtsa-ba'i bla-ma). Сам я, ещё живя в Тибете, встречался со мно­гими учителями, которые давали мне учения и посвя­щения, но был один особый учитель, Чангчуб Дордже (Byang -chub rDo-rje), открывший мне врата к знанию.

За два года до встречи с этим учителем у меня был сон. Мне снилось, что я нахожусь в незнакомом месте, где много зданий из белого бетона, каких не бывает в Тибете, где дома обычно построены из кам­ня и не белые. В моём сне дома были похожи на те, что за несколько лет до того стали строить китайцы в некоторых населённых пунктах Восточного Тибета. Я подошёл к одному из этих домов и увидел, что над дверями золотыми буквами на синем фоне написана мантра Падмасамбхавы. Я вошёл внутрь и увидел старика — он был похож на обычного тибетского кре­стьянина. Всё ещё спрашивая себя, не учитель ли это, я услышал, что он начал читать мантру Падмасам­бхавы; затем он сказал мне: «На другой стороне этой горы в скале есть пещера, в которой находятся во­семь нерукотворных мандал, — иди прямо туда и по­смотри на них!» Изумлённый, я сразу полез на гору, а рядом со мной оказался мой отец. Когда мы вошли в пещеру, отец начал вслух читать Праджияпара-мита-сутру, и я присоединился к нему. Мы обошли пещеру, осматривая её стены, но мне удалось разгля­деть лишь детали украшений восьми мандал. На этом месте, всё ещё продолжая читать сутру, я про­снулся.

Позднее, в 1956 году, тяжело заболела девушка из известной в наших краях знатной семьи, и, несмотря на старания нескольких врачей, ей не становилось лучше. Её родители, прослышав об учителе, который был ещё и врачом и, по слухам, умел лечить самые тяжелые болезни, решили послать к нему нескольких слуг за лекарством для дочери. Проехав два дня вер­хом, слуги добрались до места, где жил этот учитель; их гостеприимно встретили и пригласили отдохнуть. Но на следующий день учитель сказал им, что ника­кие лекарства уже не помогут, потому что через три дня после их отъезда больная умерла. Когда слуги вернулись домой, они рассказали обо всём, что случи­лось, и тогда обнаружилось, что девушка действитель­но умерла вскоре после их отъезда.

Спустя некоторое время отец девушки, друг нашей семьи, как-то приехал навестить моего отца и расска­зал ему об этом учителе-враче, который, по его сло­вам, выглядел как обычный деревенский старик и жил в деревне, где много домов, построенных из белого бе­тона. Я слушал его рассказ вместе со своим отцом и сразу же вспомнил свой сон. В тот же самый вечер я попросил у отца разрешения поехать к этому учите­лю. Через два дня, ушедших на сборы, я отправился в путь вместе с отцом, и, когда мы подъехали к деревне, где жил учитель, я заметил, что место в точности по­хоже на то, которое я видел во сне. Учитель привет­ствовал нас как старых знакомых. Он был очень простым человеком, деревенским лекарем, и жил в окру­жении небольшой общины учеников, которые дружно работали и практиковали вместе. От жителей деревни я узнал, что когда учитель впервые прибыл к ним, он сказал, что ему семьдесят лет, и с тех пор год за годом называет всё ту же цифру. Подсчитав количество лет, прошедших с его приезда в эту деревню, можно было сделать вывод, что ко времени нашего визита ему было сто тридцать лет.

Я прожил у этого учителя несколько месяцев. В первые дни у меня были некоторые трудности, пока я не освоился с обстановкой: ведь я привык к солид­ным учителям, которые давали учения и посвящения в формальном, традиционном стиле. А Чангчуб Дордже, казалось, не давал мне никаких учений, хотя на самом деле всё это время он учил меня выбираться из той клетки, которую я сам для себя создал. Потом я стал осознавать, что, проучившись столько лет, я до сих пор не понял истинного смысла учений. И, тем не менее, я не чувствовал удовлетворения, потому что учитель не дал мне никакого посвящения. Когда же я попросил Чангчуба Дордже дать мне посвящение, он ответил: «Тебе не нужно ритуальное посвящение, ты не раз получал его от многих других учителей». Но я отвечал, что хочу получить посвящение от него, и на­конец, после долгих уговоров с моей стороны, он со­гласился. Он решил дать мне посвящение ста мирных и гневных божеств, и поскольку он не был знатоком ритуалов, то призвал на помощь своего ученика, кото­рый разбирался в таких вещах. На это посвящение, которое обычно не занимает много времени, у него ушёл весь день. Чангчуб Дордже не знал, что нужно делать на разных стадиях ритуала и, по правде говоря, не умел даже как следует читать. В таких ритуалах есть место, когда, передавая силу посвящения посред­ством мантр, тот, кто даёт посвящение, одновременно использует колокольчик и дамару⁴¹. Но Чангчуб Дордже сначала звенел колокольчиком, потом гремел да­мару, а потом уже прочитал мантру. Я очень удивился, потому что прекрасно знал, как делают такие риту­алы. В тот же вечер, в конце посвящения, Чангчуб Дордже в разговоре со мной разъяснил истинный смысл посвящения. Обычно в конце посвящения учи­тель показывает ученику текст, содержащий ритуал, и называет всю линию передававших его учителей. Но Чангчуб Дордже не показывал мне никакой книги. Вместо этого он в течение трёх часов без перерыва говорил мне об истинном смысле учений Дзогчена. Казалось, будто он читает тантру Дзогчена⁴², так со­вершенны и глубоки были его слова. В заключение он сказал: «Это полная передача всех трёх разделов уче­ний Дзогчена: раздела Природы Ума, раздела Изна­чального Пространства и раздела Тайных Наставле­ний». Этим он поистине перевернул вверх дном все мои представления, и все рамки моего интеллектуаль­ного знания рухнули. Чангчуб Дордже раскрыл мне глаза, и благодаря ему я понял, что учение живёт в каждом человеке.

Он не получил формального образования и никог­да не учился. Его знание было плодом внутреннего пробуждения, переменившего его жизнь. Он был так­же открывателем терма, или тертоном (gter-ston), и я сам под его диктовку иногда записывал некоторые из его откровений. Обычно он проводил день сидя перед домом у открытого окна и ведя приём больных. Я си­дел в доме у окна, и в перерывах между визитами па­циентов он, бывало, диктовал мне что-нибудь, а я за­писывал. Когда к нему приходил очередной посети­тель, он прерывал свою речь. Но после его ухода, сно­ва начав диктовать, продолжал фразу именно с того места, где её оборвал, и ни разу даже не спросил меня, на каком месте мы остановились⁴³.

Одним из главных учителей Чангчуба Дордже был Пэма Дундул (Pad-ma bdud-'dul)⁴⁴, который тоже держался очень просто, а знаменит стал после своей смерти, обретя Тело Света. Обычно, когда человек, осуществляющий такую реализацию, решает умереть, он просит, чтобы его оставили в закрытой комнате или в палатке на семь дней. На восьмой день находят только его волосы и ногти, считающиеся нечистыми частями тела.

Рассказывают, что примерно за двадцать дней до смерти Пэма Дундул созвал своих главных учеников и дал им все учения и передачи, которые раньше не давал. Мой учитель Чангчуб Дордже был одним из его учеников и тоже был там. Затем в течение многих дней они вместе делали ганапуджу⁴⁵, пока на один­надцатый день лунного месяца, в день, считающийся особо связанным с Падмасамбхавой, Пэма Дундул не попросил их всех проводить его на гору до того места, которое он выбрал, чтобы умереть. Когда они пришли туда и установили маленькую палатку, учитель по­просил их зашить её вход и прийти обратно через неделю. Говорят, что в течение этих семи дней шёл сильный дождь и было много радуг. На восьмой день, когда ученики открыли палатку, они нашли только одежду, остававшуюся в том же положении, в каком сидел учитель. Его матерчатый пояс, которым он за­вязывал на талии свою традиционную тибетскую одежду, всё ещё продолжал охватывать её, как будто она была надета на человеке. Пэма Дундул жил как простой практик; у него не было постоянного жили­ща, и всю свою жизнь он странствовал, практикуя чод (gcod)⁴⁶. Он был учителем Аю Кандро (Ayu mkha'-'gro) ⁴⁷, которая была одним из моих учителей. Более пятидесяти лет своей жизни она провела в затворни­честве, в темноте.

В 1949 году был ещё один случай, когда человек обрёл Тело Света. Один монах из монастыря традиции сакья, в котором правила были весьма строги, вступил в связь с девушкой. Когда это обнаружилось, люди, стоявшие во главе монастыря, велели его побить и выгнать. Опечалившись, бездомный монах отправил­ся на северо-запад Тибета, где ему посчастливилось встретиться с Цангпа Друбченом (gTsang-pa grub-chen)⁴⁸, учителем Дзогчена, у которого было двенад­цать детей, и все они были практиками. Они вели ко­чевую жизнь и разводили скот. Монах прожил у них почти два года, работая с ними, и получил много уче­ний. Затем он решил вернуться в родные края, но ему не разрешили жить в собственном доме, находившем­ся на территории монастыря. Тогда он построил себе маленький домик на таком месте, где мог, по крайней мере, видеть монастырь. Та женщина, с которой у него была связь, пришла к нему жить, помогать ему в ритритах и присматривать за скотом. Так они прожили вместе несколько лет, пока однажды бывший монах не объявил, что через семь дней умрёт. Он пошёл к мона­стырскому начальству и договорился с ним, что после его смерти, по крайней мере, половину имущества отдадут его спутнице. В Тибете, когда умирает монах, всё его мирское добро по закону обычно отходит монастырю. Удовлетворившись решением этого воп­роса, он попросил, чтобы его оставили в доме и неде­лю не беспокоили. На заре восьмого дня многие мона­хи и чиновники монастыря собрались, чтобы принять участие в этом событии, хотя при жизни они всегда ругали монаха и плохо к нему относились. Когда они открыли комнату, там были только его волосы и ног­ти, для хранения которых в монастыре построили золотую гробницу.

В ещё более недавнее время, в 1952 году, мой дядя⁴⁹ стал очевидцем другого такого случая. Недале­ко от того места, где мы жили в Тибете, обитал старик, зарабатывавший себе на жизнь высеканием мантр на скалах. В молодости он был сначала портным, затем конюхом у известного учителя по имени Додрубчен (rDo drub-chen)⁵⁰, от которого он, вероятно, получил какие-то учения. Перед смертью он оставил всё своё имущество монастырю, где его сын был монахом, и объявил, что через неделю умрёт.

Все были удивлены, потому что никто не считал его практиком. Но когда он дал указания, чтобы его закрыли в палатке на семь дней, люди поняли, что он обрёл Тело Света. На восьмой день многие поспешили принять участие в том, что должно было произойти; среди них было и несколько китайцев — представите­лей власти, которые были убеждены, что им представится случай раз и навсегда показать, насколько глу­пы и суеверны тибетцы. Но и в этом случае, открыв палатку, внутри нашли только волосы и ногти практи­ковавшего. Помню, как мой дядя, который присут­ствовал при открывании палатки, вернулся в слезах и сказал: «Я знал его много лет и даже не представлял, что он такой великий практик!» Но среди практиков Дзогчена много таких людей — простые с виду, они обладают истинным знанием, хотя никак не демонст­рируют этого внешне. Тело Света — это высший плод Дзогчена. Его функция отличается от функции прояв­ления самбхогакаи, потому что существо в Теле Света может поддерживать связь с другими живыми суще­ствами и активно им помогать. Тело из плоти как бы продолжает жить в виде совокупности элементов в их тонком аспекте, когда его материальная субстанция уже растворилась в своей светоносной сущности. Проявления же самбхогакаи пассивны, потому что имеют дело только с существами, обладающими спо­собностью их видеть.

Реализация не есть нечто такое, что можно со­здать, она не зависит от чьих-то действий и усилий. По сути, обретение реализации, просто означает, что временные препятствия преодолены, и огромной по­мощью в этом деле становится передача, полученная от учителя. В Дзогчене путь к преодолению препят­ствий может быть очень быстрым, потому что благо­даря передаче вы можете легко обрести состояние созерцания. При нашей ограниченной точке зрения можно прийти в уныние, думая, что на очищение кар­мы потребуется много жизней. Если бы мы могли воочию, в материальном виде, увидеть всю накоплен­ную нами карму, то благая карма оказалась бы ма­леньким камешком по сравнению с огромной горой неблагой кармы. Сколько же времени понадобится, чтобы всё это очистить? Может показаться, что даже сотни очистительных практик уменьшат гору нашей отрицательной кармы не более чем на один палец.

Но в действительности карма — это не материаль­ное накопление и зависит не от внешних факторов: власть кармы над нами опирается на препятствия, мешающие нашему знанию. Если мы сравним свою карму и порождающее её неведение с тёмной комна­той, то знание изначального состояния будет подобно светильнику. Если зажечь его в комнате, то он, осве­тив всё вокруг, сразу прогонит тьму. Точно так же, если у вас есть присутствие изначального состояния, вы можете мгновенно преодолеть все препятствия.

Практик, который только начал попытки найти состояние присутствия посреди путаницы всех своих мыслей, подобен слепому, пытающемуся вдеть нитку в иголку. Учителя же можно сравнить со зрячим, который помогает этому человеку держать руки бли­же к тому месту, где им надлежит быть. Когда слепо­му удаётся вдеть нитку в иголку, то к нему как бы возвращается зрение. Таков момент, когда благодаря передаче вы узнаёте изначальное состояние и входите в него.

Чтобы пояснить состояние человека, приводят примеры с небом, солнцем и облаками. Небо не под­даётся определению, оно не имеет ни формы, ни цве­та, и никто не может сказать, где оно начинается и где кончается. Это нечто универсальное, как и изначаль­ное состояние человека, пустота. Основа на уровне отдельного живого существа подобна пространству внутри глиняного сосуда, которое, хотя и ограничено на время формой сосуда, неотличимо от пространства вне его. Это состояние пустоты, подобное пустому пространству, называется Сущностью, оно запредель­но всем понятиям. Но в нём находится беспрепят­ственная ясность, проявляющаяся