После того как на стене гостиницы появились эти отвратительные надписи, Дун буквально заставлял себя идти на работу. Ему не хотелось работать с людьми, способными на такие гадости. Он говорил себе, что жители Искры не такие уж ужасные, что они разделили с эмберитами свой кров и свою пищу… пусть даже больше не пускают на обед в свои дома и намереваются выгнать их холодной зимой. Но… никто не пытался выяснить, кем были написаны эти слова. А на кого бросали злобные взгляды, кого поминали нехорошими словами? Его! А ведь он ничего не сделал! И эта несправедливость выводила Дуна из себя. Она давила на него физически, словно он носил слишком узкую одежду. «Несправедливо, несправедливо», — это слово не выходило у него из головы. Он терпеть не мог несправедливости.
Однажды его определили чистить фонтан в центре площади. Чаггер выдал ему все необходимое для работы: ведро, длинную палку с металлическим скребком и стопку тряпок. Он поднял один из кирпичей мостовой у фонтана — под ним оказалась круглая рукоятка.
— Сначала повернешь ее. Она перекрывает воду, поступающую из реки. — Он несколько раз повернул рукоятку, и струя воды исчезла. — Теперь вода из бассейна вытечет по сливной трубе в реку. Когда бассейн опустеет, ты заберешься в него и вычистишь стенки. Я хочу, чтобы они стали чистыми, как стакан для питья.
Чаггер ушел, и Дун наблюдал, как медленно снижается уровень воды. Стенки покрывал толстый слой зеленых водорослей, напоминавших скользкий мех.
Дун сунул скребок в воду, провел им по внутренней стенке фонтана и вытащил. Со скребка свисали зеленые «сопли». Дун сбросил их в ведро. Он вновь провел скребком по стенке и отправил в ведро еще одну порцию зеленой слизи. Потом еще и еще раз. Минут десять он скреб стенки и дно фонтана и наполнял ведро. Вместе с водорослями туда отправлялись абрикосовые косточки, дохлые жуки, полусгнившие листья.
Вода наполовину ушла, но теперь ее уровень понижался гораздо медленнее. Дун предположил, что сливное отверстие забилось водорослями, которые он соскреб со стенок и дна. Но вода стала такой мутной, что он не мог разглядеть, где оно находится.
В этот момент за спиной у Дуна появился Чаггер.
— Почему ты так долго возишься? — проры чал он. — Будь у тебя хоть капля ума, ты бы понял, что сливное отверстие забилось.
Чаггер вырвал палку со скребком из рук Дуна и принялся водить им по дну.
— Я это уже понял, — ответил Дун, — но не мог его разглядеть, потому что…
— Вот! — воскликнул Чаггер, не слушая Дуна. Вытащив скребком пробку из водорослей и мусора, он вернул скребок Дуну. Уровень воды вновь начал быстро понижаться. — А теперь принимайся за дело. И старайся иногда пускать в ход мозги, если они у тебя, конечно, есть.
Чаггер ушел, а Дуну пришлось крепко сцепить зубы, чтобы сдержать ярость. Он смотрел вслед удаляющемуся Чаггеру и представлял себе, как бросает в него палку со скребком, как скребок вонзается ему в спину между лопатками.
«Я терпеть не могу, когда со мной так разговаривают, — думал Дун. — Словно с дебилом. Почему он так разговаривает со мной?»
Когда вода полностью ушла, Дун снял ботинки и залез в фонтан. Опустившись на колени в зеленую слизь, которая покрывала дно, он принялся скрести стенки и очищать их тряпками. Время от времени мимо проходили люди и смотрели на него. «Фу!» — говорили они и морщились. Дун думал, что это «фу» относилось к нему, и не удивлялся, потому что стал таким же грязным, как тряпки, которыми он пользовался. И никто не сказал: «Нужная работа!» Никто не порадовался тому, что теперь фонтан будет чистым.
Закончив работу, Дун открыл впускной клапан, перекрыл сливную трубу, и бассейн стал наполняться водой. Дун сел на бортик и опустил ноги в воду, чтобы смыть с них зеленую слизь, и посидел так несколько минут, отдыхая. Чистая речная вода приятно холодила ноги.
Из—за угла появился Чаггер.
— Что это ты делаешь?! — заорал он, широкими шагами приближаясь к Дуну. — Я не знаю, как было принято там, откуда вы пришли, но здесь если уж мы работаем, то работаем, не сидим, таращась в небо.
Дун уже собрался сказать, что он не таращился в небо, а присел на пару минут отдохнуть. Но едва открыл рот, его вдруг охватила дикая злость — его затрясло, он побагровел. Дун испугался, что взорвется, если произнесет хоть слово. «Не злись», — сказал он себе, вспомнив совет отца: если дать волю злости, последствия будут непредсказуемыми.
— Ты не отвечаешь, когда с тобой говорят? — не унимался Чаггер. — Может, ты меня и не слышал? Может, мне нужно выразиться яс нее? — ревел он. — Пошевеливайся, тупой вар вар! И побыстрее! — Он схватил Дуна за руку и дернул на себя.
И тут ярость, переполнявшая Дуна, стала неуправляемой.
— Отпусти меня! — закричал он. — Я не вар вар! Варвар — это ты! Ты!
Он попытался вырваться из рук Чаггера, но тот держал его крепко. Дун предпринял вторую попытку, отпрянул назад и задел ведро, которое стояло на бортике. Ведро полетело на мостовую, его содержимое выплеснулось на девушку, которая в этот момент проходила мимо. Та закричала. Люди бежали к фонтану и что—то зло кричали Дуну, которому все—таки удалось вырваться из цепких пальцев Чаггера.
Мгновение они стояли, испепеляя друг друга взглядами. Дун знал, как он выглядит со стороны: грязный, с безумными глазами — мальчик—плохиш, который может уничтожить еду, а в приступе ярости еще и бросается на людей.
Он повернулся и зашагал прочь. Отойдя от фонтана, вдруг вспомнил, что оставил там ботинки, но возвращаться не стал и дошел до «Пионера» босиком.
«Ну что же это за напасть такая, — думал он. — Из—за меня все становится только хуже. И при этом моей вины нет никакой. Я изо всех сил стараюсь выполнять порученную мне работу. И смотрите, что из этого выходит».
— С этим мы разберемся, — услышал он от Тика в тот вечер. Они стояли у черного хода в гостиницу. — Тебя прилюдно оскорбили. Нас всех оскорбили. Мы не должны этого прощать.
Дун кивнул. Он рассказал Тику о зиме, и тот пришел в ярость. На его окаменевшем лице читалась решимость. Целеустремленность Тика восхищала Дуна — казалось, тот в любой момент знал, что нужно делать. Дун таким качеством похвастаться не мог. На любое свое предполагаемое действие он пытался взглянуть с разных сторон. А колебания конечно же сказывались на скорости принятия решений.
— И что нам нужно сделать? — спросил Дун.
— Ударить в ответ, — без запинки ответил Тик. — Они нападали на нас не один раз, разными способами. Пора им понять: если они пытаются причинить боль нам, им это тоже отзовется болью.
«Им это тоже отзовется болью». Правильно ли это? Вроде бы получалось по справедливости. В конце концов, те, кто поступает нехорошо, должны понести наказание.
— Но как нам это сделать? — спросил Дун.
— Возможностей много, — ответил Тик. Дун заметил, что Тик почесывал на руке красный воспалившийся участок кожи. Впервые Дун увидел, что Тик тоже страдает от укусов насекомых, которые досаждали всем эм—беритам. «Он — не идеал, — подумал Дун, — и правота не всегда на его стороне».
— Мы можем отказаться выходить на работу, — продолжил Тик, — но отказаться должны все, и я не уверен, что нам удастся прийти к единому мнению. Так что будет лучше предпринять что—нибудь более эффективное.
— Эффективное?
— Именно. Вот, например, еда. Мы не получаем ее в достаточном количестве и чувствуем, что это несправедливо. Так почему бы нам не взять штурмом склад? Не забрать силой то, что нам нужно?
— Украсть еду?
— Это будет не кража. Восстановление справедливости. Мы возьмем то, на что имеем полное право. — Уверенности в голосе Тика не слышалось.
Дун задумался. Вроде бы предложение Тика не противоречило здравому смыслу. С несправедливостью нужно бороться, не так ли? Нельзя оставлять ее безнаказанной.
— Я знаю многих, кто с нами заодно, — говорил Тик. — Я их созову, мы встретимся и разработаем план действий. — Он посмотрел на Дуна. — Но сначала мы должны вооружиться.
— Вооружиться?
— Естественно. Мы должны быть уверены, что победим нашего врага.
— Но чем мы можем вооружиться?
— Я тебе скажу на нашем собрании. Завтра вечером после ужина, у поворота дороги.
ГЛАВА 20
Уничтоженный город
Когда их взору открылся огромный город, они застыли, лишившись дара речи, и только смотрели на его черные руины на фоне заката. Справа стояли высокие дома — Лина таких и представить себе не могла. Но это были не дома — остовы домов, пустые и развороченные, с зияющими дырами вместо окон.
Руины домов окружала обдуваемая ветром свалка. Разрушенные дома занесло землей, на которой выросла трава. А между ними ровными травяными полосами пролегали прежние улицы.
Лину начала бить дрожь. Не тот, не тот это город, который она так часто видела. Реальность не походила даже на большой город после катастрофы, который она мысленно нарисовала. Нет, перед ней простирался не город—призрак города.
Зрелище это обескуражило даже Каспара.
— Город выглядит разрушенным.
— Город выглядит совершенно разрушенным, — поправила его Мэдди.
Они спрыгнули на землю.
— Игра света. — Каспар достал из кармана очки и надел их. — Когда подъедем ближе, увидим, что все не так.
— Как же ты собираешься подъехать ближе? — спросила Мэдди.
Только сейчас Лина заметила, что дорога заканчивается в нескольких метрах от того места, где они остановились. Раньше дорогу поддерживали колонны, теперь они торчали из земли с перекрученными металлическими стержнями. Дорога превратилась в хаос бетонных глыб. Продолжить путь грузовик не мог.
Солнце уже закатывалось за горизонт, яркий багрянец неба выцветал. Между разрушенными домами появились клубы серого тумана, ветер подул сильнее. Какие—то белые птицы летали над головой и пронзительно кричали.
— Он был таким прекрасным. Я видела его фотографии в книгах, — вздохнула Мэдди. Лина повернулась и увидела в ее глазах сле зы. — Я знала, что он уничтожен, но не до та кой же степени.
— А что с ним случилось? — спросила Лина.
— Это все войны, — ответила Мэдди. — Должно быть… — Она покачала головой. — Должно быть, они были ужасными.
— А из—за чего воевали? Мэдди пожала плечами:
— Я не знаю.
— А люди, которые здесь жили? Что случилось с ними?
— Наверное, все погибли.
Каспар все хмурился, не отрывая глаз от ушедших в тень руин.
— Утром посмотрим, как попасть в город, — сказал он.
— В город! — Мэдди схватила Каспара за руку и развернула его лицом к себе. — Ты рехнулся?
Каспар вырвал руку.
— Нет.
Мэдди указала на лежащий внизу город.
— Это же километры развалин. Улицы, за валенные кирпичом и осколками стекла! Горы бетона и расплавленного металла! И все засы пано землей и песком, на которых уже вырос ла трава.
Каспар кивнул, лицо его было мрачным.
— Все так. Это брошенный нам вызов. Ты правильно сделала, убедив меня взять с собой вот эту. — Он мотнул головой в сторону Лины. — Легкая и маленькая, именно она нам и нужна. Придется полазить по тоннелям.
— Нет, Каспар! Ты должен отказаться от этой идеи. Там ты ничего не найдешь, — отрезала Мэдди.
— Могу найти, могу, — возразил Каспар. — У меня есть номера, я все рассчитал. — Он сунул руку в карман, порылся, достал клочок бумаги и уставился на нее. Лина шагнула к нему, чтобы краем глаза взглянуть на бумажку, и увидела, что она была вся черная от слов и чисел, многие из которых были зачеркнуты. — Сорок седьмая восточная, — бормотал Каспар. — Триста девяносто пятая западная. — Его взгляд переходил с бумажки на развалины. — Семьдесят первая… Это всего лишь вопрос времени… При дневном свете… — Он заметил заглядывающую в бумажку Лину. — Чего тебе?
— Ничего, — ответила Лина.
Внезапно ее охватил испуг. Она уже не сомневалась, что Мэдди права: Каспар тронулся умом.
Солнце скрылось за далеким холмом, сумерки быстро сменялись темнотой. Мэдди повернулась к грузовику и сказала:
— Лагерь разобьем здесь. Воды в ведрах до статочно.
Она постелила одеяла у грузовика, чтобы спрятаться за ним от ветра, но Лина дрожала всем телом и не могла уснуть. Она так мечтала о встрече с большим городом, а теперь хотела отправиться в обратный путь.
Уничтоженный город оказался ужасным местом, где кишмя кишели злые призраки. Стоило Лине закрыть глаза, как она начинала слышать их крики, вопли, протяжные стоны, видеть вспышки огня на черном от дыма небе, потоки пламени, прокатывающиеся по улицам.
Лина ничего не могла с собой поделать — из ее груди вырвалось рыдание. Она вдруг стала испуганной и несчастной маленькой девочкой. А через мгновение услышала под ухом шепот Мэдди:
— Давай поговорим.
— Хорошо, — ответила Лина и села, завернувшись в одеяло.
Каспар ходил взад—вперед с другой стороны грузовика, что—то бормоча себе под нос.
— Что с ним такое? — спросила Лина.
— Не обращай на него внимания, — ответила Мэдди. — Он с головой ушел в свои расчеты.
Порыв ветра тряхнул грузовик. Задребезжал разболтавшийся передний бампер.
— Мне тут плохо, — прошептала Лина.
— Да, — сказала Мэдди. — Здесь произошло что—то ужасное. И это до сих пор чувствуется.
— В те времена люди были очень злыми? — спросила Лина.
— Не больше, чем теперь.
— Но тогда почему начались войны? Уничтожить такой огромный город… Такое могут сделать только очень злые люди.
— Нет, не злые. Во всяком случае, поначалу. — Мэдди замолчала. Под ногами Каспара хрустел гравий. Его шаги приблизились, потом начали удаляться. — Все происходило следующим образом, — продолжила Мэдди. — Скажем, две группы людей, назовем их А и Б, о чем—то поспорили. Потом группа А сделала что—то такое, чем причинила урон группе Б. Группа Б ответила ударом на удар, чтобы поквитаться, но этим только еще сильнее разозлила группу А. Эти люди сказали: «Нам от вас досталось, получите и вы». Так и продолжалось. От плохого к худшему, пока не погиб весь мир.
Торрен тоже говорил ей что—то похожее, рассказывая о катастрофе. Месть, так он называл эти действия.
— Разве нельзя было остановиться? — спросила Лина.
— Наверное, можно было, — ответила Мэдди. — В самом начале. Если бы кто—нибудь увидел, к чему приведет вражда, и двинулся бы в противоположном направлении.
— В противоположном направлении?
— Ну да. Не накалял бы обстановку.
— Каким образом?
— Сделал бы что—нибудь хорошее, — ответила Мэдди. — По крайней мере, воздержался бы от того, чтобы сделать плохое.
— Но с какой стати? — удивилась Лина. — Если какие—то люди хотят тебе навредить, разве ты захочешь сделать им что—то хорошее?
— Не захочешь, — согласилась Мэдди. — В этом—то и вся сложность. Но все равно это надо сделать. Быть хорошим трудно. Гораздо труднее, чем плохим.
Лина задумалась, хватило бы ей силы воли ответить добром на зло? Она чувствовала, что сейчас бы не хватило.
— Пора спать, — сказала Мэдди.
Лина укрылась с головой, но все еще слышала ветер и всхрапывания быков, шаги Каспара и его бормотание.
«Я хочу вернуться домой», — подумала она. И впервые перед ее мысленным взором возникли не темные знакомые здания Эмбера, а дома Искры под чистым, синим небом. Она подумала о доме доктора Эстер, о залитом солнцем огороде, о сотнях разных растений, за которыми ухаживала доктор. Она подумала о миссис Мердо, сидящей во дворе и греющейся на солнышке, о Поппи, играющей с ложкой рядом с ней. Подумала даже о Торрене, гордо выкладывавшем на подоконник свои сокровища.
И разумеется, вспомнила Дуна. Так жалко, что он не сопровождал ее в этом путешествии. Будь он рядом, она бы так не боялась. Как же ей его недоставало! Может, когда она вернется в Искру, ему надоест общаться с этим парнем по имени Тик и он снова захочет стать ее другом.
ГЛАВА 21
Атака и контратака
Наутро после случая у фонтана Дун проснулся от шума под окном. Возмущенные голоса доносились от парадного входа. Он выглянул из окна, но увидел только головы людей, столпившихся у ступеней. Спустившись вниз, даже не застегнув пуговицы рубашки, он увидел груду мусора на ступенях. Сгнившие овощи, грязные тряпки, поверх них—блестящие зеленые листья какого—то растения, сорняки, выдернутые с корнями.
Дун смотрел на эту кучу, и ему стало дурно, как в тот момент, когда он увидел черные надписи на стене. Дун почувствовал, что тот, кто это сделал, ненавидел эмберитов вообще, а его — в особенности, потому что это действие означало месть.
Дун вышел на поле. Клэри стояла на ступеньках и смотрела на кучу.
— Почему они поверх мусора набросали листья? И все одинаковые. — Она подняла стебель с несколькими листочками, какой—то вьюн, потерла листок пальцами, понюхала. — Странно.
Эмбериты были расстроенны и не очень обращали внимание на содержимое мусорной кучи. Сквозь гул сердитых голосов прорвался один громкий, решительный:
— Это переходит все границы!
Дун не сомневался, что это был Тик. К нему присоединился пронзительный женский голос:
— Я их ненавижу! Я их ненавижу! Лиззи, подумал Дун, и точно, он увидел ее рядом с Тиком, отмывающую туфли от налипшей грязи в ведре с водой.
Затем Тик поднялся на ступени и хлопнул в ладоши.
— Прошу внимания! — крикнул он. — Нам снова нанесли обиду. Ударили больнее, чем в прошлый раз. От этого оскорбления кровь каждого из нас кипит от ярости. Но сейчас мы можем сделать только одно — убрать всю эту мерзость с нашего крыльца. Давайте этим и займемся.
Все стали собирать мусор, складывали его в ведра и уносили к кустам. Потом принесли из реки воду и смыли грязь со ступеней. Тик руководил, давал указания, но Дун обратил внимание, что сам он в уборке не участвовал. «Не хочет запачкать одежду», — подумал
Дун.
Разобравшись с мусором, эмбериты вновь собрались у ступенек.
Одни предлагали немедленно идти в деревню, встретиться с администрацией и потребовать наказания вандалов. Другие говорили, что не стоит поднимать шум. В конце концов, это дело рук не всех жителей деревни, а нескольких человек.
— Но чьих? — прокричал кто—то. — И как мы их остановим? А их надо остановить!
— Я устал оттого, что меня постоянно в чем—то обвиняют и наказывают! — крикнул кто—то еще.
— Я устал голодать!
— А как насчет зимы? Крики становились все громче.
— И мы собираемся сидеть здесь и сносить такое отношение?
— Нет! Нет! Нет!
Дун вновь заметил лавирующего в толпе Тика, он ходил от одного к другому и что—то Шептал всем на ухо. Слушая его, люди смотрели на него и кивали.
Крики постепенно смолкли. Эмбериты так и не смогли выработать единый план действий. Если б они не пошли на работу, то не получили бы обед. Поэтому они не стали отклоняться от привычного распорядка дня: умылись в реке, съели все, что оставалось из выданной накануне еды, и зашагали по дороге, ведущей в деревню.
Вместе со всеми шел и Дун с отцом.
— Папа, они уже в третий раз напали на нас. Ты не думаешь, что мы должны как—то ответить на это?
— А что ты предлагаешь? — спросил отец.
— Не знаю. Но мы должны что—то сделать. Не должны позволять им топтать нас.
— Сынок, — сказал отец, — я не знаю ответа. Ситуация сложная. — Он заложил руки за спину и шагал, не отрывая глаз от дороги. — Вроде бы как—то нужно отреагировать. Беда в том, что насилие вызывает насилие. Вот я и не знаю, что делать.
В этот день бригаду Дуна направили на кукурузное поле. Он и его отец провели там не один час, выпалывая сорняки. У Дуна зачесалась рука. Он то и дело прерывал работу, чтобы почесать ее. Укусил комар? Дун чесался и чесался, словно его покусали пятьдесят комаров. Зачесалась и вторая рука. Наконец Дун не выдержал, бросил работу и посмотрел на свои руки. От запястья до локтя их покрывали красные пятна.
— Посмотри, папа. У меня сыпь! Что это?
— Не знаю, сынок. Но у меня то же самое.
Красные пятна выступили на руках и лицах всех эмберитов, которые утром убирали мусор.
— Что это такое? — спрашивали те, кто рабо тал в пекарне, в велосипедной мастерской, на кирпичном заводе и на помидорных полях.
Красные пятна расползались по телу, сочились сукровицей, зудели.
Жители Искры знали, что это такое. «Ядовитый дуб», — говорили они. Объясняли, что листья покрыты веществом, которое вызывает зуд. «Должно быть, вы бродили по лесу». Но эмбериты по лесу не бродили. Они точно знали, где подцепили эту заразу, — кто—то сознательно подложил им эту свинью.
Ярость распространялась среди эмберитов, как степной пожар. Очень скоро о причине появления сыпи стало известно всем. Те, кто копал канавы, побросали лопаты. Сборщики фруктов валили лестницы на землю. В пекарне кто—то метнул ком теста в пекаря, в яичной лавке зашвырнули три яйца в стену. Чудовищный зуд распалял и без того кипящую ярость.
Эмбериты начали собираться на улицах — возмущение переполняло людей, и оно требовало выхода.
Дун прибежал с поля вместе с другими пострадавшими и влился в толпу в тот момент, когда над ней разнесся голос Тика:
— Они нас отравили! Как мы должны посту пить с ними?
Ему ответил гул голосов, и Тик повторил вопрос еще громче:
— Так как мы должны с ними поступить?
На этот раз он получил ответ. Послышался удар, звон разбивающегося стекла — кто—то бросил камень в окно ратуши. Раздались восторженные крики, эмбериты оглядывались в поисках камней. Новые удары и звон стекол.
Эмбериты принялись хватать вещи с лотков. Банка с джемом полетела над головами. Густые красные капли и осколки стекла долетели до Дуна. Он видел, как люди заталкивали в карманы оладьи, а Тик вскидывал руку с камнем, чтобы разбить стекло в ратуше. Он видел, как, прикрывая голову руками, бежала мисс Торн, как сестры Хувер пятились в яичную лавку, стараясь вырваться из толпы, и внезапно испугался.
В это время из ратуши вышел Бен Барлоу.
— Остановите их! — прокричал он. — Остано вите этих вандалов!
— Вы нас отравили! — крикнули из толпы. В Бена полетела картофелина, попала ему в живот, и он скорчился от боли.
Толпа заревела. И тут же прогремел голос Тика:
— Набивайте карманы! Набивайте карманы и убегайте!
С лотков все смели. Толпа рванула по улицам к дороге, проложенной вдоль реки. Дун бежал со всеми и видел, как впереди, энергично помогая себе руками, помчался Тик.
«Теперь мы действительно воры и вандалы, — подумал Дун. — Мы поступили нехорошо? Или жители Искры получили по заслугам?»
В тот вечер Тик ходил по гостинице, стучался в двери и созывал эмберитов на собрание. Когда сумерки перешли в ночь, по подсчетам Дуна, как минимум сто человек собрались у поворота дороги. Дун увидел Чета, Джилла, Элли и Элвана из своего класса в школе Эмбе—ра, людей, которых знал по работе на Трубопроводе, которых видел в магазинах Эмбера и многих других. Почти все молчали, лишь немногие оживленно перешептывались, встав полукругом перед Тиком, который поднялся на пень. Рядом с Тиком стояла Лиззи. Луна светила Тику в затылок, так что лицо его оставалось в тени, а волосы отливали серебром.
— Итак, — заговорил Тик ровным голосом, — наше время пришло. Они трижды бросали нам вызов. Сегодня мы дали им понять, что боль ше не потерпим такого отношения к себе. Они должны знать, что их выходки не останутся безнаказанными. Мы ответим ударом на удар. Мы теперь воины!
Одобрительный шепот пробежал по толпе. Дун, который стоял в задних рядах, услышал, как некоторые повторяют слова Тика: «Ударом на удар, да. Мы — воины».
— Мы должны подготовиться к следующей стычке. Организоваться. Заранее разработаем план действий и вооружимся.
Опять одобрительный, даже восторженный шепот.
— А как мы вооружимся? — задал Тик ин тересующий всех вопрос и сам же на него от ветил: — То, что нам нужно, у нас под рукой. Загляните в ваши ванные комнаты. Вы найде те металлические стержни нужной длины, их хватит на всех.
Люди в недоумении переглядывались. Дун сразу понял, о чем говорил Тик: сушилки для полотенец.
Тик подождал, пока все догадаются, о чем идет речь.
— Есть и другое оружие. Ножи, которые вы принесли из Эмбера, осколки стекла, которые торчат в окнах. А на берегу полно камней.
Дун попытался представить себе, как бы закончился этот день, если бы толпа на площади принялась размахивать железными стержнями, ножами и осколками стекла. Наверняка пролилась бы кровь. Но, наверное, не стоило забывать и о том, что приходилось терпеть эмберитам: полуголодное существование, унижения и, наконец, этот жуткий зуд. Разве одно не заслуживало другого? «Надо закалять не только тело, но и дух, волю, — подумал Дун. — Пока же я не способен ударить человека так, чтобы причинить ему боль».
Тик заговорил уже мягче. Люди в толпе зашикали друг на друга, призывая к молчанию.
— Возвращайтесь и выспитесь, мои воины. А в ближайшие дни готовьте оружие и укреп ляйте волю. Помните, что вы чувствовали, когда видели эти отвратительные слова, напи санные на стене. Помните, что чувствовали, когда эта мерзкая сыпь расползалась по ва шим рукам. Жители Искры попытаются снова нагадить нам, будьте уверены. И когда это случится, мы должны быть наготове.
После собрания Дун шел к гостинице с тяжелым сердцем. Правота, наверное, была на стороне Тика, но Дун не чувствовал себя воином. Потому что был трусом? Он не хотел быть трусом. Более того, он не считал себя трусом. Тогда что же мешало ему встать плечом к плечу с Тиком?
ГЛАВА 22
Находки
На следующий день, проснувшись утром, Лина подумала, что у нее что—то случилось со зрением, — все вокруг стало серым. Она села и огляделась. Нет, с глазами все в порядке, но что—то изменилось в воздухе, он потерял прозрачность. Лина с трудом разглядела темный силуэт грузовика, а разрушенный город вообще исчез из виду.
Откуда—то из сумрака донесся голос Каспара. Он что—то бормотал себе под нос.
Рядом с Линой появилась темная фигура. Это была Мэдди. Она наклонилась к Лине и прошептала:
— Пока не вставай. Снова ложись.
— А что с воздухом? — так же шепотом спросила Лина.
— Это туман, — ответила Мэдди. — Поднимается с воды. А теперь ложись.
Лина легла и укрылась одеялом до подбородка. Мэдди прошептала:
— Притворись, что ты заболела. Если не много постонешь, хуже не будет. Вставать от кажись. Я потом все объясню.
Лина последовала полученным инструкциям. Она лежала, уставившись в клубящуюся серость, и жалобно постанывала. Притвориться, что ей нездоровится, труда не составило—не так уж часто она чувствовала себя такой несчастной.
Мэдди и Каспар — две тени в тумане — о чем—то спорили на повышенных тонах, но Лина не могла понять, о чем речь.
Должно быть, она снова заснула, а когда открыла глаза, туман поредел. Мэдди сидела в кузове грузовика и ела. Каспара рядом с ней не было.
— Мэдди! — позвала Лина.
— Можешь вставать. Он ушел, — сказала Мэдди.
Лина села.
— Ушел? Мэдди кивнула:
— Пошел исследовать руины. Не может от казаться от идеи найти сокровище. Я думаю, он спятил окончательно. Я с самого начала видела, что с головой у него не все в порядке, а теперь он точно рехнулся. Он хочет, чтобы ты помогала ему в поисках, залезала в такие места, куда он сам протиснуться не сможет. Я сказала ему, что завтра ты ему обязательно поможешь, но сегодня плохо себя чувствуешь. Вот он и отправился в город один. По его словам, на разведку.
— Я не хочу ему помогать, — вырвалось у Лины.
— Тебе и не придется. Мы уезжаем.
— Мы? Когда? Как?
— Прямо сейчас, — ответила Мэдди. — Пойдем, поможешь мне.
Мэдди забралась на грузовик, отвязала оба велосипеда и по одному передала их Лине. Потом открыла сундук с едой, вытащила часть оставшихся пирожков и две бутылки воды, завернула все в одеяло и перевязала веревкой.
— Вот, — сказала она, передавая сверток Лине. — Это твой заплечный мешок. Один велосипед тоже твой.
— Ты хочешь сказать, что мы доедем до Искры на велосипедах? — с ужасом спросила Лина, думая о жуткой жаре и расстоянии, которое предстояло преодолеть.
— Нам не придется ехать до Искры, — успокоила ее Мэдди. — На дорогах полно сталкеров. Кто—нибудь нас подвезет.
— А Каспара мы оставим одного? — спросила Лина, и, хотя Каспар и не вызывал у нее теплых чувств, ее бросило в дрожь при мысли о том, что он останется один в таком жутком месте.
— О нем можешь не беспокоиться. У него будет и грузовик, и припасы. Мы ему совершенно не нужны.
Они привязали мешки к спине и двинули велосипеды по длинной, пологой дороге. К этому времени туман окончательно рассеялся. Лина оглянулась, чтобы в последний раз посмотреть на огромный город, на который она возлагала столько надежд, который, по ее мыслям, мог бы стать домом для эмбе—ритов. В солнечном свете он скорее выглядел грустно, чем ужасно. Над заросшими травой холмиками, которые образовались на месте разрушенных домов, словно часовые, возвышались остовы древних высоких зданий. «Может, — подумала Лина, — сверкающий город, который открывался ей в видениях, — далекое будущее, а совсем не прошлое? Может, когда—нибудь эмбериты (прапрапраправнуки сегодняшних эмберитов) придут сюда и отстроят город заново?»
— Поехали, — ворвался в ее мысли голос Мэдди.
Лина перекинула ногу через раму и опустилась на сиденье. Этот велосипед был побольше того, к которому она привыкла. Но Лина крепко схватилась за руль, оттолкнулась ногой и поехала.
Велосипед катил так быстро, что ей и не приходилось налегать на педали. Она просто летела над землей. Никогда она не смогла бы бежать с такой скоростью. Ветер отбрасывал волосы с ее лица, продувал насквозь, заставлял щуриться. Из—за рытвин на дороге руль словно ожил, так и рвался из рук, но Лина вцепилась в него мертвой хваткой. Эта гонка ужасала и доставляла ни с чем не сравнимое наслаждение. Они мчались вниз по широкой, пустынной дороге. Лина даже не крутила педали, а только иногда поворачивала руль, чтобы не влететь в глубокую рытвину. Воздух врывался в рот, в легкие, и она громко смеялась от счастья, наслаждаясь свободой, сравнимой лишь со свободой полета. А когда склон стал более пологим, Лина поехала уже не по прямой, а широкими зигзагами, и Мэдди последовала ее примеру. Они радовались, хохотали, соревновались в скорости, а над ними, пронзительно крича, кружили белые птицы.
Наконец дорога выровнялась, и им пришлось налечь на педали. Они ехали весь день, но часто останавливались, чтобы отдохнуть, поесть и попить воды. У Лины болели ноги, на ладонях появились пузыри мозолей, так сильно она сжимала руль. Но Мэдди была безжалостна: «Еще немного, еще немного, а уж потом остановимся». И Лина крутила педали, вычерпывая последние остатки сил, и только в конце дня они добрались до того места, где дорога от воды повернула на восток, к холмам.
Тут они и остановились на ночь. Нашли ручеек с чистой водой. Мэдди сказала, что зеленые листочки кустов, которые росли на берегу, приятны на вкус, и они добавили к своим пирожкам эти листочки, несколько головок дикого лука и черные ягоды с усыпанных шипами кустов. Вечер выдался теплым и тихим, тишину нарушало лишь кваканье лягушек. Где—то заухала сова, ей ответила другая. Они расстелили на земле одеяла. Мэдди лежала на спине, сцепив руки на широком животе, спокойная, уверенная в себе. Лина смотрела на ее профиль на фоне неба, напоминающий цепочку низких холмов, и решилась задать вопрос, который мучил ее с прошлого вечера:
— Мэдди, а может быть новая катастрофа, вроде той, что случилась в прошлом, или даже хуже? Что, если погибнут все люди и все животные?
— Не волнуйся, — ответила Мэдди. — Жизнь создали не люди, они не смогут и уничтожить ее. Даже если бы мы сумели уничтожить все живое, нам не под силу добраться до места, откуда исходит жизнь. Источник всего жи вого — растений, животных, людей — нику да не денется, и жизнь начнет развиваться вновь.
Мэдди повернулась на бок и подоткнула под себя одеяло.
— Пора спать, — сказала она. — Завтра нам снова крутить педали.
Утром, с восходом солнца, они продолжили путь. Лина застонала, вновь усаживаясь на велосипед: болели мышцы. Но скоро она размялась, благо они ехали по ровной дороге и сильно напрягаться не приходилось.
Ближе к полудню Лина заметила впереди какую—то точку на горизонте.
— Смотри! — крикнула она Мэдди, которая чуть приотстала. — Я думаю, это грузовик! На верное, сталкер!
Они нажали на педали и довольно быстро догнали грузовик. Услышав их крики, мужчина обернулся и с удивлением посмотрел на них. Он натянул поводья, остановил быков и спрыгнул на землю.
— Приветствую вас! Рад встретить путе шественников! Уже четыре дня никого не ви дел.
Его звали Пелтон Мосс. Он был невысокого роста, плотного телосложения, с торчащими во все стороны черными волосами. Ящики и бочки в кузове грузовика свидетельствовали о том, что это был сталкер. Правда, ящики пустовали. Всю добычу он недавно продал в поселении, находящемся на юге, на берегу бухты, и теперь направлялся в сторону Искры.
— Я вас подвезу, — пообещал он, — если по пути вы поможете мне в моей работе.
Так на пять дней Лина стала стал кершей. В каждом заброшенном городе они останавливались и прочесывали разрушенные дома. В них почти ничего не осталось: за последние двести лет эти дома регулярно подвергались обыскам. Но иной раз им попадались вещи, которые другие сталкеры не заметили или не сочли ценными.
Лине эти поиски очень понравились. В какой—то степени они напомнили ей работу вестника в Эмбере: там она могла ходить где угодно, заглядывать во все укромные уголки и при удаче находить что—то новое. А удача ей сопутствовала.
Она нашла серебряный медальон с такой старой и выцветшей фотографией, что не смогла разобрать, кто на ней изображен — женщина или ребенок. Она нашла маленькое круглое стекло в ободке с ручкой. Предметы, на которые она смотрела через это стекло, увеличивались. «Лупа, — сказал Пелтон. — Отлично». Она нашла маленький красный грузовик с колесиками, которые вращались. Она нашла полоску кожи с пряжкой, слишком короткую для поясного ремня. «Это собачий ошейник, — пояснил Пелтон. — Вещь не очень полезная, но может кого—то заинтересовать».
В доме, что стоял на поле отдельно от других, на заднем крыльце она открыла шкафчик. Там лежала коробка, на крышке которой большими выцветшими буквами было написано «МОНОПОЛИЯ». «Восхитительно! — воскликнул Пелтон. — Крайне редкая вещь!» Нашлась и еще одна коробка, с картинкой сада на крышке, где лежали маленькие кусочки картона. А в глубине, среди сломанных кукол, вырванных из книг страниц и маленьких баночек с высохшими красками, Лина обнаружила металлический брусок примерно семь сантиметров длиной. Пелтон сказал, что это магнит. «Поднеси его к грузовику, — предложил он. — Увидишь, что он сразу прилипнет».
Но, хотя поиски древностей нравились Лине, она постоянно думала о том, каково будет эмберитам прийти на пустое место и попытаться основать поселение. Как им удастся превратить твердую, потрескавшуюся землю в поля, приносящие богатый урожай? Из чего они построят дома? Что они будут есть, обрабатывая землю и строя крышу над головой? Перед ее мысленным взором возникли четыреста с лишним эмберитов, разбросанных по пустоши, как стая сбившихся с пути птиц, выискивавших в траве семена или насекомых, прячущихся в тени редких деревьев или строящих гнезда из ветвей и соломы. Она содрогнулась и отогнала прочь это видение.
Мэдди не тратила сил на поиски. Ей не хотелось нагибаться и заглядывать в темные уголки или втискиваться в узкие проходы. И пока Лина и Пелтон искали старинные вещи, она бродила по полям и заросшим садам у домов, смотрела на старые фруктовые деревья, виноградные лозы, искала листья, ягоды, орехи, корешки и грибы, которые годились в пищу.
Выглянув из окна, Лина обычно замечала Мэдди, идущую по высокой, до пояса, траве к старой, в наростах яблоне или наклонившейся над кустом и занятой сбором ягод. Иногда Мэдди просто сидела на какой—нибудь скамье, смотрела на поле или на улицу. В эти минуты М