Височное кольцо, представляющее собой изделие из округлой в сечении проволоки, декорированное с одной стороны многогранной шляпкой, также происходит из раскопок Животинного городища. Подобные украшения широко известны на Северном Кавказе. В частности, полные аналогии встречены среди инвентаря скальных захоронений Чир-Юрта и датируются В.Б. Ковалевской VII -серединой VIII в.. Согласно Г.И. Матвеевой, единичные кольца с многогранной шляпкой известны в погребениях раннеболгарского Новинковского II курганного могильника. Заметим, что упоминаемые А.З. Винниковым кольца из Верхнего Салтова не являются полной аналогией находке с Животинного городища, так как они выполнены путем спайки двух серебряных половинок, полых внутри и имеющих морфологические отличия в оформлении шляпки. По нашему мнению, в происхождении воронежской находки уместнее всего видеть именно северокавказские корни. Что касается времени существования подобных изделий, то, как показало сопоставление инвентаря могильника Чир-Юрт (в частности, ременной гарнитуры) с достоверно датированными находками Кавказа и Восточной Европы, даты совпадают только у 25% аналогий. Как следствие, на основании отдельных аналогий хронологические рамки существования подобных украшений на юге Восточной Европы могут быть омоложены до середины IX в..
Серьга, представляющая собой кольцо со стерженьком, на который нанизаны граненые подвески и литые серебряные шарики, обнаружена на Воргольском городище и относится к типу 1 по классификации С.А. Плетневой. Подобные находки в Дмитриевском могильнике входят в состав инвентаря катакомб первой хронологической группы и датируются серединой VIII - серединой IX в..
На памят никах донских славян относительно частой находкой являются перстни. Большая часть из них (4 экз.) представляет собой изделия со стеклянной вставкой, закрепленной в углублении щитка крестообразно расположенными лапками, и относится к типу 1 по классификации С.А. Плетневой. Найдены на Титчихинском, Белогорском городищах и датируются 2-й половиной VIII-IX в.. К этому же типу относятся две находки с Животинного городища. Первая представляет собой серебряное изделие со вставкой из сердолика, на которой имеется хорошо заметное изображение козла. Изображения зверей и птиц на предметах, в том числе и на литиках, тесно связаны с зороастрийской символикой, а, согласно типологии перстней Мамисондонского могильника, такие находки относятся к наиболее многочисленному типу 8, распространенному в VIII - начале К в.. Примечательно, что период существования подобных колец в Мамисондонском и Дмитриевском могильниках совпадает, что дает нам основания датировать находку с Животинного городища временем не позднее К в. Второй перстень, по всей видимости, был изготовлен местными мастерами в подражание салтовскому оригиналу, на что указывают низкое качество исходного материала, несвойственное хазарским образцам. С учетом его происхождения из постройки, в заполнении которой встречена преимущественно лепная керамика, время существования кольца может быть условно определено промежутком в К-Х вв. Типу 2 соответствуют литые перстни с гладким щитком, найденные на городищах Титчиха, Михайловский кордон. Согласно хронологической шкале Дмитриевского могильника, время существования таких изделий приходится на VIII-IX вв.. Неверно относить к этому же типу перстень с шестигранным гладким щитком и сферическими выпуклостями по бокам. Схожие образцы есть и среди салтовских древностей, однако щиток последних ромбовидный, а боковые выступы отсутствуют. Украшения, идентичные находке с Животинного, хорошо известны в материалах древней Руси, где существуют на протяжении XI - 1-й половины XIII в.. Подобная датировка не противоречит времени появления в Подонье древнерусских материалов и, по всей видимости, отражает использование памятника в качестве форпоста на русско-половецком пограничье.
Обломок круглой колесообразной привески-амулета с четырьмя спицами был найден при раскопках Титчихинского городища. Фрагмент относится к числу наиболее ранних амулетов, известных в аланских древностях начиная с VII в.. Во 2-й половине IX в. они практически полностью исчезают, что могло быть связано с принятием частью алан христианства и, как следствие, изживанием культа солнца. Косвенно на это указывает инвентарь Маяцкого могильника, где в погребениях начала Х в. подобные подвески отсутствуют. Еще одна привеска, связанная с культом солнца, происходит с Животинного городища. Изделие представляет собой бронзовое кольцо с шестью небольшими утолщениями по периметру. Аналогичные по оформлению привески встречены в аланских древностях Северского Кавказа, где датируются VI-IX вв..
К категории амулетов, по всей видимости, следует отнести бронзовое украшение в виде когтя хищного животного. Подвески-«когти» хорошо известны как в материалах Дмитриевского и Верхнесалтовского могильников, так и среди раннеаланских древностей Северного Кавказа. Однако от экземпляра с Животинного их отличают как размеры, так и приемы оформления: на рассматриваемой находке нет (или не сохранилось) ярко выраженной петли. Идентичная подвеска происходит из захоронения салтово-маяцкой культуры у с. Тихий Дон (р. Дон). Исходя из особенностей обряда погребение было интерпретировано как протоболгарское и датировано 2-й половиной VIII - 1-й половиной IX в.. По всей видимости, схожие хронологические рамки можно предположить у амулета с Животинного.
К деталям одежды, найденным на боршевских памятниках, относятся бубенчики. Все они происходят из материалов Титчихинского и Животинного городищ (всего 6 экз.) и имеют многочисленные аналогии в алано-болгарской среде. Согласно классификации С.А. Плетневой, по своим морфологическим признакам бубенчики соответствуют типам 1 и 3, которые датируются VIII - серединой IX в..
К фрагментам ременной гарнитуры салтово-маяцкой культуры относится накладка с Животинного городища. Близкое по форме украшение встречено в материалах Правобережного Цимлянского городища. В.С. Аксенов трактует схожую находку из захоронения 397 Верхнесалтовского могильника как «подвеску на пояс с шарнирным узлом для крепления кольца». По аналогии с экземпляром из Верхнего Салтова поясную подвеску с Животинного можно отнести ко 2-й половине VIII - началу IX в.
К деталям поясных наборов, найденных на памятниках донских славян, условно относятся круглые бляшки (3 экз.), найденные на Архангельском и Большом Боршевском городищах. Две круглые бляшки с Архангельского городища, согласно классификации В.В. Мурашевой, можно отнести к классу VI плоских, с рифленым ободком. Аналогии таким накладкам хорошо известны в кочевнических древностях конца I тыс. н.э. и встречаются на территории от Южного Урала до Венгрии. Многочисленные плоские круглые бляшки с отверстием и выточенными изображениями цветков являются довольно частой находкой в материалах северокавказских алан. Подобные «нашивки» (по определению С.А. Плетневой) встречаются и среди инвентаря Дмитриевского могильника, где датируются 2-й половиной VIII - началом Х в.. Круглые накладки известны также на территории Руси, но, в отличие от донских, почти все они выпуклые, со шпеньками для крепления к поясу.
Изображение, нанесенное на накладки, можно трактовать как «древо жизни». Обе бляшки носят следы ремонта и длительного употребления: после того как обломались оригинальные крепления, на первой накладке с обеих сторон от «древа» были проделаны два отверстия; на второй (в дополнение к сохранившемуся «ушку») были пробиты два отверстия слева и одно - в центре.
Находка из землянки Большого Боршевского городища может быть отнесена к типу О5 по классификации В.В. Мурашевой, с выпуклой розеткой посередине и тремя полупальметтами по бокам. Украшение также носит следы ремонта: помимо трех сохранившихся шпеньков в накладке были пробиты два дополнительных отверстия у основания. Близкие по декору изделия известны в древностях венгров, где датируются IX-X вв.. Учитывая следы ремонта и длительного употребления, указать точное время хождения всех трех боршевских находок весьма затруднительно.
Коромыслообразная копоушка с петлей посередине найдена при раскопках Титчихинского городища и аналогична салтовским образцам. Согласно С.А. Плетневой, подобные предметы туалета относятся к типу 1 и датируются 2-й половиной VIII-IX в..
Итак, всего было проанализировано 23 хазарских артефакта памятников Верхнего и Среднего Подонья. Принимая во внимание географию аналогий, все вещи можно разделить на три группы. В первую вошли изделия, связанные своим происхождением с аланскими древностями Северного Кавказа, что позволяет относить их к предметам - этнокультурным маркерам, а именно: височные кольца, перстень с изображением козла, подвески-амулеты, связанные с культом солнца, а также украшение в виде когтя с Животинного городища. Большая часть находок этой группы (87,5 %) имеет относительно раннюю дату (2-я половина VIII - начало IX в.). Примечательно, что практически все они (за исключением колесообразного амулета с Титчихи), найдены на памятниках Верхнего Дона. Проникновение отдельных носителей салтово-маяцкой культуры в бассейн р. Воронеж можно отнести к периоду не позднее середины - 2-й половины IX в. Косвенно на раннюю хронологию начала славяно-алано-болгарских контактов указывают фрагменты хазарской керамики, встреченной при исследовании вала I Белогорского городища. Этот факт, по мнению А.Н. Москаленко, позволяет предположить существование совместного поселения еще до возведения укреплений в начале Х в..
Вторую группу составили предметы, одинаково распространенные на всей территории Хазарского каганата: серьги, перстни, бубенчики, предметы туалета и ременной гарнитуры. Близкий ассортимент салтовских ювелирных изделий встречен на памятниках Курского Посеймья и Смоленского Поднепровья, что позволяет считать эти категории вещей предметами импорта. Украшения этой группы обнаружены на всех памятниках донских славян, однако серии находок известны только в материалах Среднего Дона. Последнее позволяет осторожно предположить, что концентрация здесь значительного числа предметов салтовского импорта объясняется торговыми связями с населением каганата. Для этих находок показательно отсутствие «узких» дат. Таким образом, на возможное время начала славяно-хазарских контактов в среднем течении Дона указывают хронология копоушки и колесообразного амулета-подвески (середина IX в.). Отметим, что к этому же времени относится салтовское погребение, совершенное на Чертовицком городище (р. Дон) и датируемое А.П. Медведевым 1-й половиной IX в..
В третью группу были выделены находки круглых бляшек, найденные на Архангельском и Большом Боршевском городищах и связанные своим происхождением с Венгрией. Учитывая следы ремонта и продолжительного ношения, указать четкие хронологические рамки бытования накладок невозможно.
Итак, появление алано-болгарских вещей на землях донских славян относится к IX в., на что, помимо датировки изделий из цветных металлов, указывает хронология хазарского кузнечного импорта. Это противоречит ранее высказанной точке зрения А.З. Винникова, согласно которой инфильтрация алано-болгар в славянскую среду происходит в начале Х в.. Не согласиться с предложенной датой позволяет датировка ремесленной продукции, а также хронология единичных погребений носителей салтово-маяцкой культуры в бассейне Дона. Совершение захоронений с соблюдением обрядовых черт дает возможность говорить о появлении на Верхнем и Среднем Дону отдельных групп алано-болгар именно в IX в.. В дальнейшем, судя по специфике распространения салтовской ремесленной продукции в бассейне р. Воронеж, в начале Х в. сюда приходит какая-то часть населения северо-западных провинций Хазарии. Этот процесс мог быть вызван как внутренней смутой, так и печенежской угрозой каганату. Все это позволяет рассматривать бассейн Верхнего и Среднего Дона как идеальный полигон для последующего изучения этнокультурных контактов восточных славян и населения Хазарского каганата.
ХАЗАРСКИЙ КАГАНАТ. ЧАСТЬ 10. ВИЗАНТИИСКАЯ ТРАДИЦИЯ 0 РЕКЕ ИТИЛЬ-АТЕЛЬ
В исторической науке утвердилось мнение о том, что река Итиль (Атель) -Волга (по крайней мере, в низовьях), что Хазария была расположена по обе стороны великой реки, а Левобережное Цимлянское городище - это Саркел - Белая Вежа (см. классические работы М.И. Артамонова, А.П. Ковалевского, С.А. Плетневой, А.П. Новосельцева и др.).
Отождествление Итиля и Волги основано на арабской и арабоязычной персидской традициях (Ибн Хордадбех, ал-Балазури, Ибн Фадлан, ал-Истахри, Ибн Хау-каль, ал-Мукаддаси, «Худуд ал-Алам» и др.). Однако можно предположить, что арабские авторы воспринимали речные системы Волги и Дона как единую систему, связанную и с Каспием, и с Азовским и Черным морями. Указания на это есть, например, в трудах 'Али ал-Мас'уди (ум. 956 г.) «Промывальни золота и рудники самоцветов» и «Книга предупреждения и пересмотра». Ранние арабские географы вообще помещали исконные хазарские земли в Центральной Азии («Внутренней Скифии» Клавдия Птолемея). Так, Мухаммад ал-Хваризми (ум. после 847 г.) в «Книге картины Земли» сообщает о городе ал-Хазар, находящемся восточнее Хорезма. Таким образом, кроме не всегда отчетливых представлений арабоязычных географов и историков, какие-либо иные позитивные аргументы в пользу отождествления Итиля с Волгой привести трудно.
Так, положение русел Волги в эпоху раннего средневековья не совпадало с современным. Не исключено полное затопление низменности в дельте Волги в указанный период. Агроклиматические условия нижнего Поволжья не соответствуют тем же описаниям арабских географов. Там невозможно виноградарство. Очень скудные археологические свидетельства - так называемые нижневолжские памятники - свидетельствуют о бедном кочевом быте населения, они редки и содержат малое количество импорта. В низовьях Волги отсутствуют не только крупные городища, но даже сколько-нибудь обширные постоянные селища. Ничего подобного описанию города Итиля (Ателя) в арабской традиции в нижнем Поволжье не обнаружено.
Все вышеперечисленные данные вынуждают исследователей вводить многочисленные вероятностные допущения: археологические остатки хазарской цивилизации были полностью смыты при трансгрессии Каспия, Итиль погиб от перемещения русла Волги, он сам покрыт толщей ила; агроклиматические условия в раннем средневековье, возможно, были мягче и благоприятнее, оттого в низовьях Волги были допустимы развитое виноградарство и садоводство.
Но имеется давно известное свидетельство византийской традиции о том, что Итиль (Ател / Атель / Атиль / Астель / Итил) впадает в Азовское море (озеро Меотиду). В повествовании о событиях 679/680 г. из «Хронографии» Феофана Исповедника (ок. 760-818 гг.) сказано следующее (в переводе И.С. Чичурова): «В северных, противоположных частях Эвксинского Понта, у озера, называемого Меотидой, в которое впадает величайшая река, стекающая от океана по земле сарматов и называемая Атель, в которую (Атель) впадает река, называемая Танаис, сама вытекающая от Ивирийских ворот, что в Кавказских горах, а от слияния Танаиса и Ателя выше уже названного Меотидского озера, когда Атель разделяется, течет река, называемая Куфис, и впадает в край Понтийского моря поблизости от Некропил у мыса, называемого Баранья морда. А от уже названного озера [течет] подобное реке море и впадает в море Эвксинского Понта через земли Босфора Киммерийского; в этой реке ловится [рыба], называемая мурзули, и ей подобная; в [землях], прилегающих к восточным частям озера, у Фанагории и живущих там евреев обитает множество народов; от самого же озера и до реки, называемой Куфис, где ловится булгарская рыба кистон, простирается древняя Великая Булгария и живут соплеменные булгарам котраги».
Сколь ни сбивчиво изложение Феофана Исповедника, все же, из него явствует, что Атель (Ател / Итиль / Итил) соответствует Дону. Танаис у Феофана, по всей видимости, соответствует Северскому Донцу (этимологически «изначальному Дону, на берегах которого поселились северяне»), Куфис - Кубани.
Помимо данных византийской традиции, в пользу отождествления Дона с Ателем-Итилем свидетельствуют и результаты археологических изысканий в Подонье. Агроклиматические условия в окрестностях реки Цимлы благоприятны для интенсивного земледелия, садоводства и виноградарства. В раннем средневековье ситуация была такой же, о чем свидетельствуют многочисленные находки виноградных ножей, большое количество тарной керамики. «Археологическая насыщенность» всего Подонья памятниками салтово-маяцкой археологической культуры (селища, могильники, городища, крепости, замки и т.д.) также свидетельствует о центральном положении этого региона в Хазарии. Наконец, именно в Подонье находится крупный урбанистический комплекс, состоящий из двух городищ - Правобережного и Левобережного Цимлянских. В нем обнаружены не только значительные фортификационные сооружения, ремесленные и торговые кварталы и многочисленные пригородные усадьбы, но и большое число всевозможных изделий ремесла и предметов локальной и транзитной торговли, многочисленные монетные находки, в том числе местного «хазарского» чекана. Здесь же отмечено скопление «рунических» надписей. По всем признакам перед нами не какой-то провинциальный центр, и тем более не окраинный укрепленный пункт (если в нем усматривать Саркел), а сам город Итиль (Итил / Атиль / Ател / Атель / Астель / Хазаран) - столица Хазарского каганата. Расположение комплекса Цимлянских городищ (на двух берегах), их особенности - белокаменный замок и кирпичная крепость, обширная возделанная округа, богатство археологических материалов вполне соответствуют описаниям Итиля в арабоязычных текстах.
Существует на Дону и предполагаемый Саркел - Маяцкое городище. Именно там отмечается наличие некоторых черт, характерных для римо-византийской провинциальной архитектуры. Согласно сообщениям Продолжателя Феофана и императора Константина VII Порфирогенета (91-3-959 гг.), крепость Саркел («Белый дом», Белая Вежа) была построена для хазар примерно в 833-834 гг. ромеями под командованием Петроны Каматира, направленными в Хазарию василевсом Феофилом (829-842 гг.) (Константин Багрянородный. Об управлении империей.; Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей. III, 28).
Отметим также, что архитектурные особенности Цимлянских городищ никакого отношения к римо-византийским приемам городского и фортификационного строительства не имеют, а носят местный характер. Даже если миссия Петроны Каматира была скорее дипломатической и шпионской, чем строительной, вряд ли можно сомневаться в достоверности данных нарративных источников и отрицать участие византийцев в строительстве Саркела. Вообще влияние ромеев на дела в Хазарском каганате не следует недооценивать, если учесть, что, согласно последним исследованиям, византийцы до XII в. владели всем побережьем Таврики, включая Сугдайю (Судак) и Боспор (Керчь), хотя ранее предполагалась подконтрольность в VШ-X вв. данного региона каганату.
Как показал А.К. Шапошников, в пользу отождествления Итиля-Ателя и Дона, помимо сообщения Феофана Исповедника, свидетельствуют особенности концентрации арабской, еврейской и «рунической» эпиграфики (полное отсутствие ее на нижней Волге и обилие в Предкавказье и Подонье), странности маршрутов древнерусских рейдов в прикаспийские области Халифата и в Византию непременно по Дону и через Боспор, отсутствие доказательности у факта сохранения в языках Поволжья слов типа едел / ядел со значением «большая река, т.е. Волга / Кама / Белая», гипотеза о принадлежности нижневолжских памятников салтово-маяцкой культуры хуннским племенам хайландуров, савиров, барсилов, уар-хунни, кучи-булгаров, отогхон-тор-булгаров, чдар-булгаров, булхов, гипотеза о смешанном хунно-славяно-венгро-чувашском происхождении кутригуров-котрагов.
Таким образом, согласно византийской традиции, сохраненной Феофаном Исповедником, Итиль-Атель - это, скорее всего, не Нижняя Волга (на ее месте в хазарскую эпоху мог находиться обширный мелководный залив Каспийского моря), а Дон или, возможно, вся система Дон-Волга с волоком на месте современного канала. Следовательно, столицу Хазарского каганата Итиль-Атель можно отождествить с комплексом Цимлянских городищ (Право- и Левобережного) и обширной возделанной округой, бывшей некогда самым северным в Европе центром виноградарства и виноделия. Крепость Саркел - Белая Вежа - это, судя по всему, Маяцкое городище на верхнем Дону, имевшее стратегическое значение хазарского форпоста для противостояния русам, варягам и восточным славянам. Данной картине не противоречит описание Хазарии, представленное в письме хазарского царя (бека) Иосифа сановнику кордовских халифов Абд ар-Рахмана III (912-961 гг.) и ал-Хакама II (961-976 гг.) и главе иудейских общин Испании Хасдаю ибн Шафруту (915-970 гг.).
ХАЗАРСКИЙ КАГАНАТ. ЧАСТЬ 11. ЭТНОСЫВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ«О ТЮРКАХ»
Наиболее подробные сведения о Восточной Европе VIII— IX вв. сохранились в арабской географической традиции. По территориям, занятым Халифатом, издревле проходили важнейшие торговые пути раннего Средневековья. Под контроль арабов попала значительная часть Великого шелкового пути до Закавказья, откуда древняя Волжская магистраль и ее ответвления уходили на восток и запад Северной Евразии.
Но спецификой средневековых сочинений является то, что изменение исторических реалий влекло за собой не замену устаревших данных, а наслоение на них новых. Поэтому датировка фрагментов о Юго-Восточной Европе в сочинениях арабских авторов возможна, только исходя из сопоставления текста с этнокультурной археологической картой и данными других письменных памятников. С позиций комплексного подхода к источникам будут ниже рассмотрены данные о Юго-Восточной Европе в арабской географической традиции эпохи становления Древнерусского государства, когда лишь в арабской традиции предпринимались попытки систематизировать информацию об этом регионе.
Консервативность арабо-персидской географической традиции является причиной известного феномена, когда описание ситуации конца I тыс. н. э. сохраняется в памятниках XIV—XVI вв. почти без изменений рядом с аутентичными сведениями. Это обстоятельство служит поводом для не всегда обоснованного гиперкритицизма в отношении арабо-персидских географических сочинений.
В арабо-персидской средневековой литературе можно выделить несколько традиций, рассказывающих о разных периодах в истории Восточной Европы. Старейший из сохранившихся цикл известий о Восточной Европе представлен в трудах так называемой школы ал-Джайхани. Деятельность ее основателя, о котором практически ничего не известно и труд которого не дошел до наших дней, относят ко второй половине IX — начал у Х в.
Протографом цикла в отечественной историографии считается несохранившаяся «Анонимная записка о Восточной Европе», которую цитируют географы этого направления: Ибн Русте, ал-Марвази, Гардизи, ал-Бакри, автор анонимного сочинения «Худуд ал-алам» и др. Авторство «Записки» точно неизвестно до сих пор — ее приписывают самому ал-Джайхани, Ибн Хордадбеху, Муслиму ал-Джарми и др.
Однако европейские исследователи Х. Гёкенян и И. Зимони более обоснованно считают цикл о Восточной Европе и Центральной Азии единым. Действительно, даже такие «формальности», как наличие и тех и других сюжетов вместе в трех из пяти древнейших редакций явно азиатский «осколок» — рассказ о печенегах у ал-Бакри и упоминание в восточноевропейской части ориентиров, отсылающих к азиатским фрагментам, — все это свидетельствует о первоначальном единстве источника. В поздних сочинениях получила распространение усеченная «версия Ибн Русте» — только о Восточной Европе. Это объяснимо: после грандиозных монгольских завоеваний азиатская часть уже явно не соответствовала действительности.
Гардизи, творивший в середине XI в., указывает, что его описание племен «тюрок» было составлено частью на основе «Книги путей и стран» ал-Джайхани, частью — из произведения «Покорность мира», книги Ибн Хордадбеха и других, неназванных, источников.
Старейший цикл известий о Восточной Европе представлен в сочинении Ибн Русте «Дорогие ценности». В 7 -м томе этого труда имеется раздел о Восточной Европе. Текст Ибн Русте практически совпадает с соответствующими главами «Зайн ал-Ахбар» Гардизи (середина XI в.). С небольшими изменениями эту информацию повторяют другие представители школы ал-Джайхани: ал-Бакри, ал-Марвази, ал-Ауфи. Сходные данные сохранились в анонимном произведении конца Х в. «Худуд ал-алам». Поскольку генеалогическая схема этого раздела еще не составлена и неизвестно, в каких произведениях сохранились самые архаичные тексты, локализацию этносов целесообразно проводить по наиболее древним произведениям.
Описание народов Восточной Европы традиция ал-Джайхани располагала в главе «Тюрки». В рассказах о Евразии к тюркам относят также славян, русов, мадьяр. Причины этого не в этногенетических изысканиях ученых Халифата — они не раз подчеркивали кардинальные различия в обычаях и языках этих этносов. Дело в том, что «тюрки» располагались к северу от Халифата в степной и лесостепной зоне, поддерживали постоянные контакты между собой, а большинство из них придерживалось единой дружинной «моды», истоки которой уходили во времена Тюркских каганатов.
В традиции ал-Джайхани из пяти наиболее ранних сохранившихся редакций (Ибн Русте, анонимное сочинение «Худуд ал-алам», ал-Бакри, ал-Марвази и Гардизи) в трех присутствует описание «тюрок» — этносов Центральной Азии и Восточной Европы, заимствованное из единого источника. Сохраняется определенный перечень народов: токузгузы, огузы, киргизы, карлуки, кимаки, печенеги, хазары, буртасы, булгары, мадьяры, славяне, русы, Сарир, аланы. Но их последовательность при описании иногда меняется и дополняется новыми этносами. Применительно к урало-казахстанским степям и Восточной Европе наиболее оригинален автор «Худуд ал-алам», у которого самыми западными являются славяне, а не русы, как у остальных географов, печенеги разделены на тюркских и хазарских, а перечень дополнен кипчаками, внутренними булгарами, м.рват, б.р.дас и в.н.н.др.
По материалам археологии и письменных данных — китайских и среднеазиатских — расположение кочевых племен Центральной Азии в разное время приблизительно известно. Информация рассматриваемых источников совпадает с ситуацией не позднее 840 г. То есть до Волги (до хазар и буртасов) наблюдается логическая последовательность — с северо-востока на юго-запад. Датируется она и по положению большей части печенегов на восток от Волги во всех сочинениях традиции ал-Джайхани, в которых сохранился сюжет об этом этносе, — у Гардизи, ал-Марвази, ал-Бакри и в «Худуд».
* * *
В части, касающейся Восточной Европы, такая логика нарушена. Возникает путаница с положением мадьяр: то они являются соседями Византии, то живут на реке Атил, то на берегу Черного моря.
В «Дорогих ценностях» Ибн Русте о мадьярах сообщается: «Мадьяры (ал-Маджарийа). Между страной печенегов (ал-Баджанакийа) и Ас.к.л из ал-Булкарийа первый из пределов (хадд) мадьяр. Мадьяры — вид (джинс) тюрок. Их глава собирает 20 тысяч всадников. Главу называют К.н.д.х, и это титул (ши'ар — эмблема, девиз, родовое имя) их царя, поскольку имя человека, который правит ими, — Дж.л.х. И все мадьяры послушны тому, что повелевает их глава, называемый Дж.л.х, в вопросах войны, сопротивления неприятелю и в другом. У них повозки, и они перемещаются вместе с пастбищами и плодородием их. Их страна обширна, и граница ее соприкасается с морем ар-Рум. В это море впадают две реки. Одна из них больше Джайхуна (Итиль). Место жительства их между этими двумя реками. Если наступает зима, направляются те из них, кто ближе к одной из рек, к этой реке и зимуют там, занимаясь ловлей рыбы. Их пребывание там зимой — лучшее (самое удачное) для них. В стране мадьяр есть деревья и источники. Земля их (мадьяр) пустынна. У них много возделанных полей».
«Худуд ал-алам»: «На восток от нее гора, на юг от нее (страны мадьяр.) — племя христиан, называемых в.н.н.д.р, на запад и север — некоторые области русов. В этой стране около 20 тыс. человек, которые могут выйти на поле брани со своим царем. Глава этой страны называется Джулах. Эта страна 150 фарсахов в длину и 100 фарсахов в ширину. Зимой они стоят на берегу реки, которая отделяет их от русов. Их пища и источник существования — рыба. Они очень богаты, но неблагородны (низкого происхождения, sulfa). В этой стране много деревьев и источников. Люди благообразны и
Ал-Марвази: «Аль-М.дж.рийа — народ из тюрок. У них много земель, размеры которых достигают 100 фарсахов на 100 фарсахов. Их глава собирает 20 тысяч всадников. И зовут их главу К.н.д.х, и это имя — титул (шиар) их царя. И они народ повозок (кубаб), кочующий по своим пастбищам. И предел их страны соприкасается с морем ар-Рум. И там две реки, впадающие в это море. Одна из них больше Джайхуна. И место жительства аль-М.дж.рийа между этими двумя реками. Названия этих рек — Рута (?) и Атил. И страна аль-М.дж.рийа лесистая. У них возделанные поля. Они одерживают верх над теми, кто соседит с ними из ас-сакалиба и русов, берут их в плен, доставляют пленных в ар-Рум и там продают».
Ал-Бакри, повторяя в сокращенном виде информацию, сходную с данными Ибн Русте, в качестве одного предела мадьяр указывает «страну ар-Рум» (в отличие от моря ар-Рум в остальных источниках — это явная ошибка ал-Бакри), а другой предел пролегает поблизости от Кавказских гор, на которых проживает народ Абин (наиболее вероятна конъектура Ас).
Таким образом, в сочинении Ибн Русте о мадьярах сказано, что одна из земель мадьяр находится между печенегами и болгарами - ас.к.л, при этом их территория одной окраиной примыкает к морю Рум (Черному) и располагается между двумя впадающими в него реками. Причем печенеги у Ибн Русте находятся за Волгой, а «болгары — ас.к.л» располагаются вверх по Атилю от буртасов, соседей хазар, т. е. мадьяры должны жить где-то на Средней Волге. Однако Ибн Русте следующей фразой перечеркивает это сообщение: Румское море — в данном случае однозначно Черное море. Ибн Русте пытался совместить два свидетельства: одно фиксировало мадьяр в Заволжье, а другое знает это племя уже в Северном Причерноморье, после продвижения на запад. Оттуда несовпадения в описании хозяйства мадьяр: то они «чистые» кочевники, передвигающиеся всем племенем на повозках вслед за пастбищами, то у них обнаруживаются возделанные поля. У ал-Бакри, видимо, сохранилась концовка «причерноморского» источника, где страна мадьяр упирается в Кавказ, а междуречье «двух рек» — известная по венгерским преданиям и данным Константина Багрянородного Ателькюзу (букв. «междуречье»).
Ибн Русте и ал-Марвази, у которого тоже Итиль впадает в Черное море, не видят противоречий. По некоторым представлениям, Дон считался «рукавом» Итиля, впадающим в Черное море. Поэтому соединение разновременных сообщений выглядело в их глазах гармонично, а различия в образе жизни арабские географы отнесли, возможно, на счет большой протяженности мадьярской земли, на которой может встретиться что угодно.
* * *
Рассказ о стране славян (ас-сакалиба) у Ибн Русте, Гарди-зи, ал-Марвази следует сразу после описания мадьяр (у ал-Бакри вообще нет сюжета о славянах). И в нем также имеются противоречия.
Ибн Русте и Гардизи точно воспроизводят известный археологам обряд погребения большинства славян ВосточноЕвропейской равнины, а также Центральной Европы и Балтийского Поморья: сожжение покойного и захоронение праха в кургане. Но о каких славянах идет речь? Часто это сообщение связывают со славянами Балканского полуострова, указывая на город «Хорват» и «наместника» главы славян — суб.н.дж. Еще Д. А. Хвольсон высказал предположение о том, что «суб.н.дж» — это жупан южных славян. П. Мартинес считает, что речь идет о белых хорватах, упоминаемых в «Повести временных лет» и у Константина Багрянородного. Они селились по соседству с территорией Древнечешского государства.
Именование в источниках «главы глав» славян С.вит малик подвигает многих исследователей делать конъектуру С.вит.б.л.к. и утверждать, что речь идет о Святополке I Великоморавском. Главным текстологическим аргументом является неорганичность формы без определенного артикля в слове малик. Ради этой идеи готовы отказаться от напрашивающейся конъектуры Дж.р. ваб — Х.р.ват.
Но в данном случае малик — это часть титула, так же как Филан-шах, Ас Тар-хан и т. д. (везде без артикля, хотя и шах, и тархан — титулы, известные на арабском Востоке). Показательно, что автор «Худуд» при переводе на персидский какой-либо неорганичности не заметил.