18 «Герой дня без галстука». НТВ. 1999. 1 окт. " «Неделя». ТВЦ. 2000. 26 февр.
на осьминога»20. Но осьминогу, особенно тому, который в ду-ще самого коммуникатора, без разницы, чем его разукрашивают, все превращается в маскхалат или бронежилет. И он становится настолько осьминожистым, что уже и богословы не знают, как к нему подступиться. Вера, правда, спасает от пораженчества. И, к примеру, когда диакон Андрей Кураев, выступая по телевидению, сказал: «Цивилизация закончится воцарением антихриста», — в этом прозвучало не отчаяние, а упование на силу и славу Страшного Суда Божиего. Однако вслед за этим интервьюер завел речь о мирских проблемах и судьбах, и тогда диакон главным врагом назвал телевидение (?!), а на вопрос: «Что делать?» — ответил: «Не знаю»21.
Чтобы доктринально трактовать богословское значение подобных высказываний, нужно быть теологом. Но психологический смысл духовной практики священнослужителей достаточно прозрачен и выразителен. Выступая на «Девятых рождественских образовательных чтениях» (Москва, 2001), отец Александр (Тру-дцин), священник храма, в котором начали мироточить иконы, '-.выразил обеспокоенность тем, «чтобы чудо не стало поводом для идолопоклонничества», и, обратившись к проблеме старчества (жизненного руководительства), поставил прямой вопрос: «Имеем ли мы право свалить ту свободу, которую дал Господь, на старца? Хотя блажен тот батюшка, к которому идут за помощью». Это надо прочувствовать. Служитель церкви, обычный, не "элитный, «простой священник», размышляя о практическом по-Г^едении обычного, не из элиты, «простого прихожанина», видит ^ высоко-абстрактной категории «свободы воли» (в богословском;§е понимании) абсолютный знак возможности (и права) каждого 4елать собственный выбор в любой ситуации и абсолютную меру "тветственности (и обязанности) каждого в будущем спасении пи погибели своей души. Тут просто напрашивается сопоставление с философическими категориями «возможность» (М. Хайдег-?ёр) и «ответственность» (М. Бахтин), а также психотерапевтическими терминами «смысл жизни» (В. Франкл) и «самоактуализа-ия» (А. Маслоу). И даже возникает вопрос о юридической дербности понятия «неотъемлемые права человека», поскольку,но не соотнесено ни с представлениями об «обязанности-пе-Сд-собой» (типа спасения души), ни с опасностями распада личности (типа деградации, нусогенных неврозов и т.п.). 1 Однако, если оставаться в рамках общенаучной концепции о "азвитии феномена человека от коллективного бессознательного
20 Стругацкий А., Стругацкий Б. За миллиард лет до конца света // Знание — ла. 1976. N» 12.
21 «События. Время московское». ТВЦ. 2001. 6 янв.
Наверное, есть в этом вопросе и сугубо богословский аспект, выходящий за предметное поле светской науки. Равно как и такие, где богословский подход означал бы недопустимый соблазн (в мистическом значении термина). Исторически фундированный вывод испанского исследователя представляется и самоочевидным, и прогностичным. Но может ли конкретное религиозное учение стать социальным резонатором смысловыявляющих текстов в современном многоконфессиональном мире? И в какой степени способен современный человек удерживаться от соблазна превратить свою религиозность, выражаясь словами М. Хайдегге-ра, из «возможности-призвания» в «возможность-как-шано для стяжания власти, почета и денег?
Принудительное введение ваххабитами на территории фактически обособленной Чечни шариатских норм жизни не разрешило ни общественных, ни личностных проблем в республике, между тем привело к публичным казням «за нарушение супружеской верности», обезглавливанию заложников, узаконению рабства, вакханалии кровной мести и бандитским набегам на сопредельные народы. И (вот что надо осмыслить) все это оперативно получало духовно поддерживающий резонанс. После рейда Басаева на Буденновск, где боевики захватили в заложники целую больницу с пациентами и персоналом, все телевизионные каналы транслировали рассуждения авторитетного в определенных кругах философа Г.Д., что мусульманство Шамиля Басаева — это вопрос его личной совести. После вторжения отрядов Басаева и Хаттаба в Дагестан, когда развернулась антитеррористическая кампания, профессор Р.Х., некогда занимавший высокий политический пост, подчеркнул: «Коллективная ответственность чеченцев перед богом, а не перед Путиным. Я — верующий человек. Я буду извиняться, когда пойму, перед кем виноват»18. После того как воинские формирования сепаратистов были разгромлены, а боевики перешли к диверсионным действиям, телеобозреватель В. Флярковский в авторской программе выступил в том духе, что «чеченцы имеют право на месть», что «каждый чеченец и каждый русский — кровники»19. Важно заметить, как неотвратимо снижается уровень духовных категорий, к которым апеллируют просвещенные коммуникаторы: от религиозных («мусульманство») через магические («коллективная вина») к первобытнообщинным («кровники»). И дело тут даже не в «попустительстве» или «подстрекательстве». А в том, что все это, как говорится в одном из романов братьев Стругацких, «попытки натянуть фрачную пару
'В «Герой дня без галстука». НТВ. 1999. 1 окт. 19 «Неделя». ТВЦ. 2000. 26 февр.
^20
-ja осьминога»^". Но осьминогу, особенно тому, который в ду-лце самого коммуникатора, без разницы, чем его разукрашивают, -ре превращается в маскхалат или бронежилет. И он становится настолько осьминожистым, что уже и богословы не знают, •сак к нему подступиться. Вера, правда, спасает от пораженчества. Ji, к примеру, когда диакон Андрей Кураев, выступая по телевидению, сказал: «Цивилизация закончится воцарением антихриста», — в этом прозвучало не отчаяние, а упование на силу и славу Хтрашного Суда Божиего. Однако вслед за этим интервьюер за- j&i речь о мирских проблемах и судьбах, и тогда диакон глав-ЛЫМ врагом назвал телевидение (?!), а на вопрос: «Что делать?» — ответил: «Не знаю»21.
]Г Чтобы доктринально трактовать богословское значение подробных высказываний, нужно быть теологом. Но психологический смысл духовной практики священнослужителей достаточно шюзрачен и выразителен. Выступая на «Девятых рождественских уибразовательных чтениях» (Москва, 2001), отец Александр (Тру-1вдн), священник храма, в котором начали мироточить иконы, азил обеспокоенность тем, «чтобы чудо не стало поводом для олопоклонничества», и, обратившись к проблеме старчества зненного руководительства), поставил прямой вопрос: «Имели мы право свалить ту свободу, которую дал Господь, на рца? Хотя блажен тот батюшка, к которому идут за помощью». Это надо прочувствовать. Служитель церкви, обычный, не итный, «простой священник», размышляя о практическом потении обычного, не из элиты, «простого прихожанина», видит твысоко-абстрактной категории «свободы воли» (в богословском понимании) абсолютный знак возможности (и права) каждого ать собственный выбор в любой ситуации и абсолютную меру етственности (и обязанности) каждого в будущем спасении и погибели своей души. Тут просто напрашивается сопоставле-" с философическими категориями «возможность» (М. Хайдег-и «ответственность» (М. Бахтин), а также психотерапевтиче-ми терминами «смысл жизни» (В. Франкл) и «самоактуализа-"» (А. Маслоу). И даже возникает вопрос о юридической рбности понятия «неотъемлемые права человека», поскольку не соотнесено ни с представлениями об «обязанности-пе-собой» (типа спасения души), ни с опасностями распада лич-сти (типа деградации, нусогенных неврозов и т.п.).
Однако, если оставаться в рамках общенаучной концепции о •витии феномена человека от коллективного бессознательного
J0 Стругацкий А., Стругацкий Б. За миллиард лет до конца света // Знание
а. 1976. № 12.
21 «События. Время московское». ТВЦ. 2001. 6 янв.
и общинного поведения к индивидуальному самосознанию и личной ответственности, прежде всего как самое существенное следует отметить, что к началу XXI в. массовидным психическим стремлением становится «индивидуация», которая применительно к отдельному человеку, по словам К.-Г. Юнга, «заключается в том, чтобы стать отдельным существом и, поскольку мы понимаем под индивидуальностью нашу глубочайшую, последнюю и несравненную уникальность, стать собственной самостью. Поэтому индивидуацию, — поясняет далее великий психолог, — можно было бы определить и как "самостановление" или как "самоосуществление"... Индивидуализм есть преднамеренное выпячивание и подчеркивание мнимого своеобразия в противовес респекту и обязательствам в отношении коллектива. Индивидуация же означает как раз более совершенное исполнение человеком своих коллективных предназначении»^".
Вследствие индивидуации теряют мощность социальные резонаторы информации, такие как массовые обряды, идеологические системы, общественное мнение, рекламные акции шоу-бизнеса, и обретают влияние коммуникативные факторы сугубо личностного плана: доверительность, самоочевидность, одухотворенность и т.п. Не случайно гуманистическая парадигма мышления принципиально индирективна, а смысловыявляющий текст отказывается от любых форм давления, стимуляции и манипулирования. Иначе это было бы не обращение к самотрансценден-ции, а понуждение к жертвоприношению. Самоактуализация вообще имеет смысл только как личное дело. И трансцензус ничего не предлагает и ни на чем не настаивает. В нем только момент экзистенциального выбора. Но тот, кому это откроется, ощутит потребность некоего преображения. Это мощное переживание. К.-Г. Юнг даже относит «преображение» в число шести важнейших архетипов21. Получается, что своеобразным резонатором трансцензуса как рече-мыслительной единицы гуманистической коммуникации становится то, что делает человека человеком — его феноменологическое свойство, которое по-разному определялось в разных сферах деятельности и разных парадигмах мышления: «душа», «самосознание», «категорический императив», «активность», «воля к жизни», «экзистенция», но неизменно соотносилось с потенцией творчества.
Трансцензус — пик творчества-в-процессе-коммуницирова-ния и для читателя, которому важно свое, только ему нужное и только ему доступное понимание смысла, и для журналиста, ко-
20 Юнг К.Г. Отношение между «Я» и бессознательным. М. 1995. С. 235—236. 2' См.: Юнг К.-Г. Шесть архетипов. Киев, 1998.
сорому важно выявить смысл как первооснову для последующих толкований, сколь произвольными они бы потом ни были. Собственно, так и реализуется описанный выше особый тип вероят-110стного умозаключения в условиях социальной антиномии, логика которого подготавливает не вывод (истинный или ложный), а выбор (необходимый и ответственный, но индирективный). Смысловыявляющий текст порождается и воспринимается в парадигме гуманистического мышления, а это совершенно особая оистема принципов и категорий.
В новой парадигме выстраивается мышление, общение и по-|рвдение уже столь многих людей, что это становится заметно в ||ранкретных исследованиях массовой аудитории. Психологическая служба редакции газеты «Российские вести», проведя тест-анке-цЯрование читателей по репрезентативной выборке (3000 испы-'%емых в Москве, Карелии, Красноярском крае, Московской, ростовской и Челябинской областях), в результате машинной об-||аботки общего массива данных (факторный, кластерный и диск-1минантный анализ по программе SAS), получила в распределении девять социально-психологических страт аудитории, то есть |нй5замкнутых, но вполне определенных групп людей, сходных по |»акциям на реальные ситуации, отношению к поступкам деяте-и «звезд», стилю поведения, жизненным перспективам, сфере итязаний. Одна из таких страт, получившая значимое опреде-ие «корректные», описана следующим образом: «Их отличает:циальная взыскательность. Они ясно осознают свой потенциал;.стремятся его использовать в личных целях, но не в ущерб дру-Брать на себя ответственность за всеобщее благо они не со-аются, однако готовы участвовать в общественных проблемах но или путем пожертвований. Терпимы к людям. Принимая ения, умеют предвидеть их отдаленные последствия. Полити-'грязным делом" не считают, однако сторонятся ее, "чтобы не еть дела с грязными людьми". Подобные красивые предрассуд-мешают им стать лидирующей стратой общества. В этом, мо-быть, их ущербность. Но таких респондентов уже 19 (!) про-.нтов. А раньше, как показал ретроспективный зондаж, почти было... В составе группы по большей части мужчины (65 процентов) в возрасте от 25 до 50 лет. Довольно много молодежи |20 процентов). Среди респондентов старше 50 лет этот тип не ^фиксирован. Предпочитают качественные источники информации, в том числе зарубежные»22.
Три момента бросаются в глаза в этом описании. Во-первых, конечно, что эта страта — массовая. 19 процентов аудитории —
22 Граждане, послушайте себя // Политическая среда. 1995. N° 2.
это очень много. Вполне достаточно для формирования особой ветви массовой коммуникации: самоокупаемых изданий, радио- и телепрограмм, не говоря уже о специальных рубриках и разделах в газетах и журналах. Смысловыявляющий текст, таким образом, всегда может рассчитывать на резонанс, а его автор на востребованность и известность. Во-вторых — свойственный данной страте характер моральности («ясно осознают свой потенциал и стремятся его использовать в личных целях, но не в ущерб другим») и уровень мышления («принимая решения, умеют предвидеть их отдаленные последствия»). На историческом фоне, где «судьбоносные решения» принимали деятели, не способные предвидеть даже их ближайших последствий и в личных целях наносившие ущерб целым народам и отраслям хозяйства, «корректные» — самая отзывчивая, самая надежная и, в дальней перспективе, самая эффективная страта аудитории. Словно бы именно про этих людей сказано Н.Г. Чернышевским: «Они — соль земли. Теин в чае. Букет в благородном вине» (1863). Наконец, в-третьих, и это не менее существенно, отмечается, что «красивые предрассудки мешают им стать лидирующей стратой общества». Но отказ от экзистенциального выбора, какими бы разумными прогнозами и какими бы щепетильными резонами он ни был продиктован, не проходит бесследно ни для личного самолюбия, ни для общественного признания. Уходит кураж. Падает авторитет. Между тем социальная функция «корректных» даже более важна, нежели, к примеру, политическое лидерство. Для психического здоровья людям необходимо, чтобы кто-то держал пример самотранс-ценденции. «Без праведника не стоит ни село, ни город, ни вся земля наша», — напомнил А.И. Солженицын старинную поговорку (1960). Издревле кудесник или юродивый почитались, по сути, вровень с царем или князем. Но отступник никому уже не был нужен. «Соль добрая вещь, — говорится в Евангелии, — но если соль потеряет силу, чем исправить ее? Ни в землю, ни в навоз не годится; вон выбрасывают ее» (Лук. 14. 34). И потому со-циотерапевтическая функция массовой коммуникации состоит не столько в том, чтобы «уедать отступников», сколько в тиражировании прецедентов самотрансцендеции, которые нужны всем (и прежде всего самим «корректным») как надежда и опора и которые есть всегда, в любой психоисторической ситуации.
Но, чтобы соответствовать и таким задачам, и такой аудитории, журналисту следует на себя примерить все условия и механизмы подготовки смысловыявляющего текста, а также все возможности и последствия гуманистического мышления. Важно в полной ясности принять седьмое правило техники^информацион-ной безопасности, которое тоже берет ^чало и находит свое за-
в с
вершение в психологии журналистского творчества. Это не просто, потому что проблема экзистенциального выбора сама по себе антиномична. Художественный образ схватывает антиномию фигурально: «Сказали мне, что эта дорога меня приведет к океану смерти, и я с полпути повернул обратно. С тех пор все тянутся передо мною кривые, глухие, окольные пути»25. Но журналистский трансцензус должен открывать антиномию не иносказатель-но, а воочию, как факт жизни, во всей материальности угроз и: негарантированное™ обещаний. Совершенно особенная творческая задача. Совсем по Данте: «Здесь нужно, чтоб душа была тверда. Здесь страх не должен подавать совета» (1313). Суть в том, что творчество-в-процессе-коммуницирования непрерывно ставит журналиста в ситуации, когда только от него зависит, мелькнет ли факт как проходная деталь событий или предстанет как трансцензус. И с любого (даже случайного) отказа (по заказу, из боязни, по лености или просто недальновидности), как обвал с первого камня, может начаться деструкция личности журналиста, которая с неизбежностью ведет к профессиональной деградации и духовному перерождению. Поэтому конечный вывод имеет как бы тройственную структуру.
j Воля к самотрансценденции — мера профессиональной клас- ', сности журналиста.
Строгое соблюдение принципов и условий подготовки смысловыявляющего текста при любых коммуникативных обстоятельствах — мера адекватности, независимости и перспективности журналиста.
Масса смысловыявляющих текстов в потоке публикаций — мера качественности или манипулятивности каналов, рубрик, программ, кампаний и проектов mass-media, а также творчества отдельных журналистов.
25 Стругацкий А., Стругацкий Б. Указ. соч.
Тлл&л б-а-сЬлкгя
NET-МЫШЛЕНИЕ И СЕТЕВОЙ ТЕКСТ
На выборах в Государственную Думу России (1999) объединение «Союз правых сил» (СПС) набрало больше голосов, чем Либерально-демократическая партия России (ЛДПР) и «Яблоко». Между тем ЛДПР Жириновского была действительно массовой партией, которая имела свои отделения практически во всех регионах страны. У нее был устойчивый и активный, как говорится, протестный электорат и скандально-знаменитый харизматический лидер, зажигательные речи которого широко тиражировались в массовых коммуникациях. «Яблоко» тоже было устойчивой политической силой, известной во всех регионах. Авторитет лидера, Г.А. Явлинского, как выдающегося интеллектуала, принципиального политика и порядочного человека привлекал внимание, так сказать, интеллигентного избирателя. У «Яблока» была самая убедительная, научно обоснованная программа, разъяснение которой стало стержневой темой предвыборной пропаганды. У СПС было все наоборот. Его только что собрали «с бора по сосенке». В нем почти не было рядовых членов. Зато столько объединилось вождей, что внутренние споры и ссоры опрокинули бы любую программу и потому ее только пообещали, но потом как бы забыли выдвинуть. Его лидеры С. Кириенко, Б. Немцов, А. Чубайс да и все другие имели всероссийскую и даже мировую известность, но скорее провального характера. Их публичные выступления сопровождались проявлениями устойчивой неприязни рядовых избирателей. В телевизионных диспутах А. Чубайс и Б. Немцов блекло выглядели на фоне Г. Явлинского и В. Жириновского. Первый предвыборный слоган
f a
СПС: «Ты — прав!» — только оживил старый нецензурный анекдот. Шоу-митинг в Петербурге, организованный в стиле «Голосуй,#яи проиграешь!», подвергся осмеянию на телевидении в таких формах, что это вызвало превентивные санкции со стороны ми-гнистра информации... Но! Кириенко первым открыл в Интернете собственный предвыборный сайт. А потом в Москве у всех станций метрополитена и вдоль основных автомобильных магистралей разом, в один день появились серо-голубые рекламные щиты, на которых характерным «компьютерным» шрифтом было напи-зеано: «Хочешь жить как в Европе?» Через несколько дней ниже ^появилась: «Да!». Сразу на всех щитах. А спустя еще несколько дней — третья строка: «Голосуй за Кириенко!». Время от времени (Текст варьировался. К примеру, сначала появлялась строка: «Тебе лгго, больше всех надо?» — затем: «Да!», — а еще через несколько дней: «Голосуй за Кириенко!» Вряд ли именно СПС оттянул голоса от ЛДПР и «Яблока». Скорее, он привел к урнам новых избирателей, которые иначе, может быть, и не стали бы участвовать •в голосовании. Этих людей не так уж много. И Кириенко не смог даже приблизиться к результату победившего на выборах мэра •Москвы Ю. Лужкова. Но и не так уж мало, если судить по выборам в Государственную Думу, где СПС образует четвертую по численности фракцию.
' Как эффект политических технологий все это мало привлекательно. Однако в научном плане важно, что есть, оказывается, не только новая сфера массового общения, но и специфический тип мышления, и, по-видимому, особый тип текста. Однако не так-то просто подвести подо все это философскую базу.
Потрясающие технические достижения и ошеломляющие социальные пертурбации современности вызывают тектонические процессы в психике человека, но не получают необходимого мировоззренческого осмысления на уровне социума. Философия утратила интерес к глубоким метафизическим и онтологическим проблемам, как будто «наука наук» к середине XX в. полностью исчерпала объяснительные возможности своей методологии и ей осталось только перерождаться в разного рода разновидности ^идеологии. И серьезные философы занялись локальными проблемами вроде структурной лингвистики, а их исследования практически слились с конкретной наукой, к чему в свое время призывали основоположники прагматизма Пирс и Дьюи. Но свято место пусто не бывает, и осмысление философических проблем человеческого существования перешло на уровень обыденного сознания и массовой культуры. В 60-х годах XX столетия как откровение воспринимались научно-фантастические романы Кларка и психосоциальные утопии Стругацких, абсолютным успехом
пользовались фильмы «Космическая Одиссея 2001» Стэнли Кубрика и «Девять дней одного года» Михаила Ромма, огромное число людей включалось в бурные дискуссии типа «Есть ли жизнь на Марсе?» и «Может ли машина мыслить?» Далее последовал бум научно-популярных изданий и триумфы научных обозревателей телевидения. Но у массовой культуры свои правила, и жанр «fantasy» растворился в «fiction», «мыльные оперы» поглотили высокие «morality», а кровавые «боевики» развеяли мечты о «братьях по разуму».
Общество не могло овладеть лавинообразно нарастающим потоком информации без строгой методологии научной теории познания. Без рефлексии принципов организации и функционирования самого мышления практически более невозможно стало «мыслить о мире». Мышление все чаще оказывалось неизоморфным (не подобным) мироустройству. Это означало, что человеческая мысль столкнулась с онтологическими проблемами, противоречащими онтологическому статусу самого мышления, его базовым установкам и убеждениям. Действительно, основные феномены и категории современной науки уже не могут быть визуализированы и осмыслены в терминах трехмерного пространства и необратимого времени. Как, к примеру, представить себе парадокс квантовой механики: «Частица проходит одновременно через две щели»? Традиционные философские системы тут могут только затруднить процесс дальнейшего проникновения в новую научную реальность. Между тем не кто иной, как основатель квантовой теории Макс Планк (1958—1947), подчеркивал: «Естественные науки не могут обойтись без философии»1.
И в прошлом случалось, что люди утрачивали веру в справедливость и гармонию мира на переломных поворотах истории, в стрессовых, травматических обстоятельствах. Но теперь под ударами научных открытий разрушалась сама физически очевидная картина мира, опровергались считавшиеся незыблемыми законы мироздания. Классическую науку это ввергло в глубокий кризис и обозначило полный крах ее мировоззренческих дисциплин. Но одновременно это был в полном смысле прорыв на новый уровень восприятия и понимания реальности. Прорыв настолько глубокий и стремительный, что экспериментальные методики и теоретические концепции новейшей физики сами по себе становились фундаментальными мировоззренческими категориями, и даже математические формулы обретали философический смысл. Квантовая механика стала действительной философией XX в., а «теория поля» — подлинной картиной мира. И это больше, чем
1 См.: Успехи физических наук. 1926. Т. 6. Вып. 3. С. 199.
метафора. Чтобы убедиться, достаточно соотнести основные категории и законы рационалистического мышления: «объективность», «каузальность», «случайность», «детерминизм», «обратимость логических операций и соответствующих им практических действий», «однозначность и непротиворечивость логических выводов» и ряд других, — с показаниями приборов и результатами расчетов современных испытателей природы.
Характерно в этом отношении явление так называемого квантового индетерминизма. Суть в том, что движение микрочастицы не предопределяется ни явными, ни скрытыми причинами, не подчиняется никаким закономерностям и потому не может быть предсказано. Каждая микрочастица как бы обладает абсолютной свободой, и ее траектория ничем не детерминирована2. Однако, хотя и нельзя определить причину и предсказать последующие этапы развития отдельной частицы, удается достаточно точно описать закономерности движения большого количества микрочастиц, которые в соответствии со стохастическими законами образуют некоим образом упорядоченное пространственно-временное целое. Получается, что классические уравнения И. Ньютона (1643—1727) и вероятностный детерминизм П. Лапласа (1749—1827) не позволяют определить движение одной частицы, хотя их вполне достаточно, чтобы предсказать будущее и проследить прошлое системы частиц3.
На смену представлениям о бесконечной причинно-следственной цепи, которой однозначно связаны единичные явления, приходит осознание стохастического характера всех физических законов и явлений. В таком случае общая тенденция предстает как вектор сложения множества разнонаправленных движений, причин и следствий, и, к примеру, фиксируемая прибором траектория движения оказывается «пучком» траекторий, проложенных множеством единичных частиц. Отсюда следовало, что обратимость, то есть возврат в исходную точку посредством обратного порядка действий, недостижима. Сам принцип причинности трансформировался в сложную систему. Стохастические явления, манифестируемые на уровне «квантового хаоса», приобретают фундаментальный характер как основа миропорядка и любой цельности4. С этой точки зрения любой единичный объект или явление также рассматривается как некоторая самодостаточная целостность. А потому даже минимальная частичка целого — квант — сама выступает как элементарная целостность, что находит отражение в теории «квантового холизма» (от греч. holos — весь, целый, целостный).
Одним из проявлений квантового холизма считается способность двух частиц составлять единый объект, даже разлетевшись на астрономические расстояния, что выражается в необъяснимой корреляции их свойств, хотя непосредственная взаимосвязь уже невозможна5. Так называемая эйнштейновская нелокальность в том и состоит, что свойства системы не могут быть локализованы (представлены, соединены) в отдельной частице, ибо носителем их является система в целом. И в свете этих физико-математических абстракций явлениями одного порядка оказываются удивительная согласованность, когерентность (соответствие), си-нергичность (координированность) и синхронность процессов, протекающих в разных частях сложной самоорганизующейся системы, будь то космос, квантовый ансамбль, муравьиная семья, центральная нервная система организма или даже человеческое общество. И дело тут не в прямых аналогиях и не в подборе примеров (они вполне очевидны и всегда наготове). Открылся новый класс феноменов и закономерностей реальности, которые необходимо было осмыслить мировоззренчески. И поскольку заидео-логизированная философия не внушала доверия, потребовалась практически ориентированная теория самоорганизации в сложных системах. Для обозначения новой науки Герман Хакен предложил термин «синергетика» (от греч. synergos — вместе действующий)6. Ранее этот термин использовался для характеристики согласованного действия мышц во время движения: ходьбы, дыхания и др.
Новая картина мира потребовала и новых принципов осмысления законов взаимодействия субъективного и объективного, психического и физического. Экспериментальные исследования микромира показали, что в каждый конкретный момент можно получить точные данные либо об импульсе частицы, либо о ее координатах. Но это противоречие не превратилось в научный казус, а было осмыслено как фундаментальный закон познания мира — «принцип дополнительности», согласно которому энергетически-импульсные и пространственно-временные характеристики микрообъекта не могут быть определены одновременно, а выражаются в двух различных, но равно достоверных картинах, которые дополняют друг друга. Филипп Франк (1884—1966),
i См.: Московский А.В. Указ. соч.
6 См.: Хакен Г. Синергетика: иерархия неустойчивости в самоорганизующихся системах. М., 1985.
крупный физик, известный также работами по логике науки, видел в этом явлении «крах причинности» и «свободу воли» электрона. Он распространял требование «дополнительного способа описания» на рассмотрение «разума и инстинкта» в психологии, «свободы воли и детерминизма» в философии, «правосудия и милосердия» в юриспруденции7. Нильс Бор, сформулировавший принцип дополнительности в рамках квантовой механики, сам позднее писал о его всеобъемлющем характере: «Цельность живых организмов и характеристики людей, обладающих сознанием, а также и человеческих культур, представляют черты цельности, отображение которых требует типично дополнительного способа описания»8. Для физиков это стало лишним основанием дополнить свою терминологию понятиями из сферы психического. Они стали говорить не о траекториях, а о «поведении» электронов, определять вновь открытые микрочастицы как «странные» или даже «очарованные». И это только помогало глубже проникнуть в закономерности микромира.