– Подумаем, – сказал Николай.
– Давай, прикидывай, но баня нужна.
– Понял, Иван Геннадьевич, решим, – старшина пошел к хозяйственному пункту. Несомненно, у Ивана было хорошее настроение, значит, в штабе дивизии новости были не самыми плохими.
– Отдохнул, Валера? Как парни?
– Нормально, Иван. Ломает, конечно, но отойдем понемногу.
– Твой «язык» дал такую информацию, что разведка армии вцепилась в него и увезла с собой. Становится ясным положение в Кабуле и контуры намерений мятежного сопротивления.
– В чем же роль «духовских» банд, спустившихся с гор?
– Пленный показал, что за последние дни в Кабул просочилось большое количество боевиков, одним словом, вскрылись серьезные планы «духов» по столице Афганистана. Они проводят мобилизацию местного населения, сосредотачивают их в городе, вооружают, в итоге – готовят восстание по свержению правительства Кармаля.
– Душман говорил, что просачиваются в Кабул, и они собираются в отряды, строят планы – все так и есть, Иван. Но я думаю вот о чем – первый этап операции они завершили, то есть, вышли на исходный рубеж перед Кабулом и собираются в кишлаках по периметру города. Теперь приступят ко второму этапу исполнения своих намерений – выведут силы на ближние подступы к Кабулу и возьмут столицу в кольцо. Следующий шаг душманского руководства – формирование группировки в столице, аналогично «пятой колонне», чтобы в нужный момент взорвать обстановку захватом ключевых объектов.
Комар повернулся в сторону хребта за аэродромом – Паймунар.
– Значит, и там «духи»?
– Ночью, Иван, я спустился к юго-восточной окраине кишлака – в нем я не зафиксировал посторонних… Как бы это сказать? С наступлением ночи жизнь в кишлаках замирает, стоит непробиваемая тишина, слышен иногда отдельный лай собак, крик ишаков. Шум, производимый собаками, животными характерен и мне знаком. Наличие посторонних звуков ночью определяется сразу: скрип дверей, тихий лязг засовов, шарканье ног по улочкам – звуки чувствуются каждой клеточкой тела. Прошлой ночью в Паймунаре стояла тишина. В Тарахейле другое дело – тайную жизнь кишлака мы почувствовали сразу: возня во дворах, перебирание ног копытными, собачий лай, тени, запах дыма, жилья. Совершенно понятно, люди не спали, что-то делали, кишлак поздней ночью жил своей жизнью.
– Возможно, «духи» еще к Паймунару не вышли, подойдут сегодня, завтра?
– Вполне.
Ссутулившись, Иван закурил «Столичную» и смотрел на яркий закат, ушедшего за хребет, солнечного светила.
– Может, в ночь сходить на север, посмотрю со стороны, и все станет ясно? – осторожно спросил командира.
Комар о чем-то думал и, как бы в никуда, произнес:
– Люди измотаны, Валера, да и у тебя, кроме глаз, ничего не осталось.
– Ночью в направлении Баграма Тютвин наблюдал световую информацию, возможно, это сигнал выхода на исходный рубеж.
– Ладно, Валера, отдыхай, готовься на завтра, не будем горячиться.
– Понял, Иван, пойду-ка я напишу письма.
– Привет Витебску.
– Добро, – усмехнулся я командиру.
– Кстати, обратил внимание, что погода меняется?
– Да, к вечеру стало теплее, а вот ночь была морозной, черт бы ее побрал.
– Скоро дожди, авиация не будет работать – удобный момент для выхода «духов» на рубежи атак перед броском на Кабул, – задумчиво бросил Иван
– Конечно, все в строчку, Геннадьич, возможно, они свои действия подрабатывают к погоде, сезону дождей.
Ну, что за погода в Кабуле? Вчера мороз не менее двадцати, сегодня тепло, потом дожди, говорили летчики, прилетевшие из Союза с продовольствием и боеприпасами. Сегодня из Ташкента прилетели два экипажа АН-12, разгрузившись, заночуют у нас – вечером ужин.
Летные экипажи военно-транспортной авиации совершали рейсы в Кабул последние несколько лет и хорошо знали погодные условия Афгана. Они останавливались у нас в отдельной палатке и, как положено, приходили поужинать с канистрой спирта. Свободными вечерами было о чем поговорить за столом, тем более, нас интересовали рассказы ребят о событиях на Родине. Они делились и коммерческими успехами, получая часть зарплаты чеками внешпосылторга, меняли их на местные «афошки», скупали в дуканах джинсы, дубленки, косметику. Оптом увозили в Ташкент, приспособившись уходить от досмотра таможенных органов в приграничных с Афганистаном пунктах оформления. Летчики рассказывали нам и про словесный бред об афганских событиях, который несли в Союзе средства массовой информации. Народ беспокоился – семьи советских граждан получали цинковые гробы с погибшими в Афганистане солдатами, офицерами, которых работники военкоматов рекомендовали хоронить под покровом тайны. Дела…
От экипажей мы узнавали об истинном положении в Союзе, за рубежом. Оказывается, ограниченный контингент советских войск в Афганистане находился на учениях, «ковал» в горах боевую подготовку, которую завалили в местах постоянной дислокации. Советские граждане поздними вечерами, прильнув к радиоприемникам, слушали «вражеские голоса», чтобы узнать правду о событиях в стране, где гибли их дети, мужья, отцы. Мы и сами в свободное время слушали «Голос Америки», ужасаясь цинизму пропаганды, подаваемой народу деятелями от политики. Если в этот момент в палатку заходил Игорек, оперуполномоченный особого отдела, мы ненавязчиво переводили разговор на другие темы. Так, что экипажи летчиков были источником информации о нас же самих и по событиям, происходящих в стране. Ладно, есть время, напишу родным, жене, начнется нелетная погода, письма будут валяться в штабе дивизии.