– Иван Геннадьевич, группа к выполнению боевого задания готова, – дожил я вышедшему к группе Комару.
– Достанется вам, – не выдержал ротный, поправив капюшон ОЗК.
– Чему бывать, того не миновать, Иван Геннадьевич.
– Оптимизма и удачи, Валера.
– К черту, Иван.
ГАЗ-66 была готова к движению, запущен движок, я вместе с разведчиками запрыгнул в кузов, прикрыв его тентом от хлеставшего ливня.
– Как дела, Есаулков?
– Нормально, товарищ лейтенант.
– Со мной, не теряйся и не вздумай уснуть. Камни бросать я больше не буду – только булыжник.
Намекнул я связисту об одном из случаев, когда Есаулков, после нескольких бессонных ночей, шел с группой в засаду и нечаянно «приснул». Чтобы не демаскировать группу и разбудить связиста (он всегда находится рядом), мне пришлось осторожно кидать в него камни. Сработало, больше не спал.
– Понял, товарищ лейтенант.
Махнул Ивану – машина тронулась и поехала через посты охраны аэродрома. Нас останавливали, запрашивали пароль, Николай отвечал на вопросы часовых, после чего, выключив фары, машина съехала с взлетной полосы и затряслась по раскисшей «грунтовке».
Хорошо знакомая дорога к охранению Юры Солдатова была размыта сточными водами сезона дождей. «Шестьдесят шестую» кидало в стороны, заносило, местами срывало с обочины. На рубеже спешивания, сидевшие с краю разведчики, откинули тент, закрепили, я скомандовал: «Приготовиться» и первым выскочил на дорогу, присел, всматриваясь в жуткую ночь. Следом «скатились» разведчики, приняв положение «К бою», сориентировались, и я повел их к охранению роты.
Выбирать удобный маршрут вдоль разбитой дороги оказалось бесполезным занятием – грязь по колено. Идти по колее опасно – возможно минирование, проводивших активные мероприятия «духов». Мы двигались на контур вершины хребта, который был виден на фоне темневшего неба.
Намокшие палатки сковали движение, с зимних шапок за ворот стекала вода. Непрактичность одежды разведчиков обсуждалась множество раз, но пока мы воевали в том, обмундировании, в котором прибыли из Витебска. С наступлением тепла в «духовский» тыл мне придется идти в полевой фуражке, портупее и галифе. Про «кирзачи» ничего не скажу, они спасли тысячи солдат от мороза и слякоти, но в горах мы рисковали остаться без ног – ступни выворачивали камни, портянки сбивались, образуя потертости, в них попадала инфекция, вызывавшая язвы. В горах кирзовые сапоги не годились, нам нужна была обувь, блокирующая стопы ног от растяжений. Кстати, вернемся на базу, осмотрю ноги Сокурова, мне показалось, что «Зигфрид» хромал.
От афганских складов ГСМ, осторожно, вышли к опорному пункту парашютно-десантной роты Солдатова. Вот и охранение – едва заметный проблеск фонарика, Ивонин ответил скрытым сигналом. Прибыли в расположение Юры Солдатова, встретившего нас у командно пункта.
– Привет разведке.
– Привет, Юра. Пустишь обогреться?
– О чем речь? Проходи!
– Спасибо. Сафаров, в блиндаж, перемотать портянки, двадцать минут – перерыв.
– Есть!
В теплой, по-фронтовому оборудованной землянке командира роты, я скинул промокшую палатку, издававшую неприятный скрежет, и кинул в угол.
– Рассказывай новости, – улыбнулся капитан.
– Новости? Те же самые, Юра, на которые тебя ориентируют из штаба дивизии – обострение обстановки в Кабуле и вокруг него. На восточном направлении «духи» вообще подкрались к столице. Комдив поставил задачу изучить Паймунар. Что-нибудь есть за последнее время?
– Ничего особенного, правда, через перевал людей стало ходить поменьше – это точно, а так все в обычном режиме.
– Понятно. Сегодня далеко не полезу, углублюсь километров на пять к Дехъийхья, ближе к западной окраине Паймунара, если получится, посмотрю, что на севере и к утру вернусь.
– Добро, Валер, работаем тангентами?
– Да.
Не хотелось вылезать из уютного блиндажа командира роты, а ведь надо было идти.
– Чай еще будешь?
– Спасибо, душу согрел, пожалуй, пойду.
«Задубевшую» палатку накинул на десантную куртку, привязав тесьмой у подбородка, и вышел наружу.
– Пойдем, провожу, – сказал командир, – посмотрю, как мои под дождем, надо будет сменить.
Накрытый тентом пункт хозяйственного довольствия жил от приема до приема пищи. Наряд по кухне зачищал котлы, мыл посуду, готовил к утру заготовки.
– Дежурный, – крикнул Солдатов, – передай разведке – на выход.
– Есть, товарищ капитан, – ответил сержант и кинулся в расположение, где грелись разведчики.
Представляю, каково им сейчас выходить.
– Сафаров, строится.
– В одну шеренгу, становись, – скомандовал Сафаров.
Докладывать не надо – не плац. Поправив автомат под палаткой, я оглядел разведчиков. Собраны, сосредоточены. Ощущавшийся мандраж выражался реакцией на опасность: хотелось справить нужду, жажда, сухой язык – у каждого было по-разному. У меня, к примеру, садился голос, появлялся озноб, дрожали колени. Организм реагировал на вхождение в зону опасности, когда психика бунтует к непривычному для нее состоянию риска, который подсознанием оценивается, как критический, смертельный. Психологическое состояние тонизировало, возбуждало – адреналин действовал на организм, балансируя отрицательные реакции до нормы самоконтроля. Прыжок с парашютом – один из примеров аналогичного состояния, так, что все в порядке. Парни, настроившись на предстоящую работу в тылу противника, заглянули в потаенные уголочки души, сосредоточились – дальше противник.
– Ну, с богом!
Взглядом я оценил группу, пора! Теперь только сигналы и жесты, слов бывает немного.
– Андрей, общее направление – перевал, – уточнил задачу Ивонину, – хребет перемахнем левей седловины. Внимательней на подъеме, видимость ограничена, максимально используй прицел.
– Есть.
– Мухаметзянов, с Ксендиковым – направляющие, не теряйте дозор. Мы с Есаулковым за вами.
– Понял.
– Николай, за мной, как привязанный!
– Как всегда, товарищ лейтенант.
– Мандрыко, твои – за связистом! А ты, Игорь, «духов» не «посади» на хвост.