– Товарищ майор, у меня нет офицеров, все работают по своим направлениям. Да. Да. Так точно. Тютвина дать не могу, он обеспечивает связь с группами и телецентром. Пусть дивизия ищет в полках. Хорошо. Понял, товарищ майор, – закончил Иван разговор с начальником, видимо, работавшего над новой вводной для разведки соединения.
– Озверели в штабе дивизии – выделяй им офицера на патрулирование Кабула. Все и так с ног валятся, – раздраженно произнес Иван Геннадьевич.
– А мысль неплохая – походить по «рядам», – заметил не вдруг Андрейчук.
– Старшина, заканчиваем дебаты. Готовность в баню через 10 минут.
Нетерпенье командира было понятным: посидеть, отойти от забот, звонков, задач и совещаний… Просто расслабиться. Задергали разведку, черт побери.
– Понял, Иван Геннадьевич.
Захватив с собой несколько простыней, Николай вышел распорядиться дежурному наряду в отношении чая и всего такого прочего. Ну что ж, пора и нам выдвигаться, набраться сил и терпенья к предстоящему празднованию женского дня.
Вышли гурьбой. Хорошо и легко было на душе от солнца, тепла и уюта, от сверкающих на западе снежных вершин Сильсилакохи-Пагмана, над венчающим хребтом которого темно-синее небо создавало ощущенье добра и спокойствия. После проливных и холодных дождей в долину Кабула пришли обжигающие зноем дни, остужаемые прохладой ветров с заснеженных гор Пагмана. Они с глоточком свежего воздуха приносили ощущение бодрости, настроения и желания сделать что-нибудь большее в нашей нелегкой службе за пределами Родины.
От самолетной стоянки послышался крик экипажа – ребята махали руками. Ответили им дружным «ура», от которого, лениво бродивший по линейке часовой, принял положение «смирно». Летчики заканчивали подготовку борта на ночь и сдачу его под охрану разведке. Мы еще успеем зайти в самое пекло парилки, а затем ее уступить ребятам из экипажа Александра Жихарева.
Необыкновенное ощущение пара и жара испытываешь при хлестании веником по влажному телу. Успевай только крутиться на раскаленном полке, чтоб не обжечься и не потерять сознание. Все! Для первого раза пойдет. Тазик холодной воды на себя и в предбанник, где раздевшиеся Николай с Иваном обсуждали конструкцию бани.
– Ну, ты даешь сибирский человек, – качнул головой Иван, – идем, старшина, а то нам пара не хватит.
Сегодня хватит всем. Просто Коля с Иваном парятся в меньшей жаре, а мне, прошедшему школу деда Антона и отца Григория Антоновича, хочется пекла. Вытянув ноги вперед, обретаю дыхание, восстанавливаю его, на сколько это получится в душном предбаннике. Чувствую, что выживу только после чая покрепче.
А Иван с Николаем разошлись в парной не на шутку. Зря я о них плохо подумал – хлестались нещадно.
Раздавшиеся снаружи голоса не оставляли сомнений: экипаж «05» был на подходе и с желанием париться.
– Всем новый привет, господа! Раздеваться и в парилку.
– Привет-привет, Валер, давно не виделись, – шутил Александр, снимая верхнюю часть летной одежды.
– А где Иван Геннадьевич? – осмотрелся Жихарев взглядом, говорившим о том, что после моего ухода с борта ребята еще не «единожды» приложились к канистре.
– Сейчас выйдут, Сань. Раздевайтесь
Летчики, сняв комбинезоны, повесили их на вбитые в стену гвозди.
– Лех, а ты чего не раздеваешься? Критические дни что ли?
Не преминул я кольнуть своего цыганистого друга. Не сделай я шаг на упреждение его атаке, значить отдать инициативу Леониду, который уж, если разойдется – мало не покажется.
Переминаясь с ноги на ногу, Злобин, на удивление не проявил интереса на мой требующий ответной реакции выпад.
– Боишься показать обрезанное «хозяйство»? – доставал я Леху более чем вызывающим намеком, – где-то у Артемыча был метр, сейчас замерим.
Но, отмахнувшись от нас, Леха вел «бой» с собственными сопереживаниям, не обращая внимания на галдеж, производимый здоровыми мужиками. Что это с ним? Ладно, поговорим потом.
Посмеявшись над Лехой, ребята обсуждали прошедший полет в Ташкентский Тузель. По их разговору не трудно было понять, что они хорошо посидели в ресторане, где была возможность воочию оценить узбекский национальный колорит женского персонала. Должен заметить – это очень важный для интернационалистов момент, не избалованных вниманием афганских женщин! Впрочем, о чем это я?
Из парилки, шатаясь, вышли Иван с Николаем. Экипаж встретил их не менее дружным «ура», чем мы их приветствовали на подходе к бане.
– С твоего разрешения, Иван Геннадьевич, идем на посадку.
– Только отдышусь, ребята, вперед.
Обнявшись, похлопали друг друга, и я вместе с парнями рванулся в парилку.
– Лех, ты на себя не похож. Что-нибудь случилось?
Наш общий друг не хотел в парилку и был вялым, без всякого настроения на отдых. Его состояние обеспокоило командира Жихарева, да и мне Леонид сегодня не особенно нравился.
– Да нет, пойду. К тебе есть дело, Валер.
– Давай. А что так таинственно?
– Знаешь, Чернега сказал, что ты уходишь в кишлак. Да?
– Ну, ухожу. Как будто не знаешь, где я бываю ночами, когда ты, подлец, без своего друга хлещешь спиртягу.