– Привет, Юрик, до чего революция довела! Похудел, поседел и от безделья сходишь с ума. Не проси, – замахал я рукой, видя блаженный вид лица истребителя, – Комар запретил спускаться вниз.
Худенькие плечики Юрика безвольно опустились, поник и взгляд.
– Не расстраивайся, братан, фляжку я привез, поужинаем.
– Валер, я всегда тебя уважал, ты настоящий парень! – Вскинулся по «мхатовски» Юрка. Артист!
– Ну, будет тебе, будет! Спасибо, оценил. Как ты? Надоело?
– Не говори, по ночам вспоминаю Есенина, его друга Джима и вою на луну.
– О, луна-то какая у вас!
– Угу, но не радует, Валер.
– Представляю маяту необузданного темперамента.
– Так бы еще ничего, если шаропчика «залудить», но ведь ничего же нет, неделю «на струе», аппетит пропал, желание жить – тоже, Валер, ты представляешь?
– Э, Юр, лукавишь, – беру на «мушку» парня, – ходят разговоры по Кабулу, что бражонку «затер» и попиваешь лунными ночами – романтика чистой воды, а вой при луне – выражение чувств любимой женщине.
– Как можно, Валер? Посмотри в мои голубые глаза, разве они могут лгать? – сокрушенно воскликнул Юрий.
Действительно, если не считать смеющихся «бесенят» в глазах «истребителя танков», можно поверить.
– Ладно, Юр, пойдем к Родину, обсудим тему, заодно и перекусим.
– Всегда готов!
По круговой траншее вышли к командному пункту. Чернега, заканчивая дела, готовился к отъезду: загрузил ненужное имущество, инструктировал экипажи машин.
– Ну, я готов, ребята! – объявил он нам и, прыгнув на место механика-водителя, запустил двигатель боевой машины. Я глазом не успел моргнуть, как он поехал на спуск к серпантину.
– С ума сошел? – воскликнул Родин.
Вот обалдуй! Чернега не имел достаточной практики вождения боевых машин. Он окончил 9-ю роту нашего училища, где специализацией являлась глубинная разведка, иностранные языки. С техникой ребята занимались немного, и беспокойство за Сашку, севшего за рычаги БМД, было обоснованным. Спуск – сложный элемент вождения боевой машины при фрикционном типе управления. Надо хорошо знать действия бортовых фрикционов и на практике чувствовать их затягивание: правого – машина на спуске идет не вправо, как следует ожидать, а наоборот – стремится влево, и надо резкими движениями подрабатывать бортовым, чтобы выдержать направление движения.
Минут через пятнадцать получаем доклад по радио: БМД Чернеги вылетела на обочину серпантина и остановилась у пропасти. Пришлось немедленно собирать специальную группу солдат для оказания помощи командиру 2-го разведывательного взвода.
– Ты, Сань, страдаешь авантюризмом и непредсказуемостью, но так нельзя, понимаешь? – выговаривал я ему, помогая снять боевую машину с камней, которые, собственно, и удержали БМД от падения в пропасть.
– Машину бросило вправо, Валер, – виновато оправдывался Сашка, – неожиданно, едва удержал фрикционами.
– Принцип действия фрикционов при спуске имеет обратное действие, необходимо работать резкими, хорошо рассчитанными движениями. Тебе надо потренироваться на более легкой местности, а ты с людьми на броне рванул по такой крутизне, где справиться с управлением сложно даже опытному механику.
– Все! Больше не сяду во веки веков! Смотри, руки трясутся.
– Затрясутся, подойди к обрыву и посмотри вниз. Представляешь, сколько бы ты «свистел» вниз, и чтобы от вас осталось?
Сашка искренне переживал необдуманный шаг. Были у него и ранее моменты, когда в не совсем адекватном состоянии он садился за руль «уазика» и «рассекал» по аэродрому, рискуя попасть под пулю часового, если не нашего, то афганского – точно. Те после команды «Дрищь» стреляли на поражение сходу, и только потом разбирались. Ну, как мой друг Мажмунов. Одним словом, Чернегу иногда заносило в неожиданный штопор, приходилось сдерживать, контролировать его действия. Слава богу, все закончилось нормально и на этот раз! Мне до сих пор кажется, что командование роты, дивизии так и не узнало об этом эпизоде, едва не приведшем к большой катастрофе.
ГЛАВА 40
На завешанной маскировочной сетью площадке телецентра Анатолий Артемович проводил развод личного состава разведчиков, заступавших на охрану и оборону стратегического объекта ночью. Инструктировал жестко и требовательно:
– Ё… мать, нехай, кому еще не понятно, что пуля не еб…т, она – убивает?
Гробовая тишина при наличии двух десятков бойцов, стоявших по команде «смирно», свидетельствовала, по меньшей мере, об искреннем уважении начальства, не на шутку рассвирепевшего от надоевшего ему однообразия повседневных будней. Личный состав, внимая заместителю командира роты, своим видом показывал, что он с пониманием относится к обстановке, сложившейся вокруг телецентра и делает все возможное, чтобы не вызвать необузданного гнева старшего лейтенанта Родина. Но не тут-то было!
– Мельников!
– Я, товарищ гвардии старший лейтенант!
– И она убивает по-настоящему, товарищ солдат! – постучал пальцем по голове солдата Родин, – а у тебя распиз…й внешний вид, что не говорит о твоем рвении служению Родине! Я правильно говорю?
– Никак нет, товарищ старший лейтенант!
– Это еще почему? – оторопел Артемыч.
– Выполняя приказ старшего лейтенанта Родина, – бодро рапортовал солдат, – по обслуживанию кухни, я привел ее в полную боевую готовность. Техника может варить, жарить, парить любые продукты!
Вытянувшийся в струнку и глазами «евший» начальство солдат, показывал полную самоотдачу на совершение подвига во имя жестких, но справедливых требований старшего лейтенанта Родина. Что явно понравилось Анатолию Артемовичу, позволившему себе небывалую «роскошь» в отношении бойца – Родин, на удивление маленького и все знающего о нем гарнизона, не отправил его долбить окоп в скалистом грунте или чисть сапожной щеткой вымазанные сажей руки.
– Ну, то-то же! Молодец!
– Служу Советскому Союзу! – лихо «рубанул» солдат, которому было уже все равно, что колым, что Колыма – Родин, если захочет, все равно сгноит на этом пике «Коммунизма».
Довольный бодрым ответом подчиненного, а также – поставленной в строй старенькой, но очень нужной в хозяйстве кухни, найденной где-то на дивизионном складе, Родин инструктировал дальше:
– С наступлением темноты, товарищи солдаты, «духи» постреливают – не расслабляться и не спать, если не желаете проснуться с собственной головой под мышкой. Ваша задача состоит в том, чтобы не допустить захвата противником стратегического объекта и сохранить свои жизни. Понятно?
– Так точно, товарищ старший лейтенант! – дружно ответила заступавшая на боевое дежурство смена.
– То-то и оно!
Весомо фиксировал Родин, конкретно и по делу! Убедительная форма инструктажа замкомроты по радиоразведке и связи впечатляла личный состав своеобразным брянским эмоционально-матерным фольклором. Ничего не скажешь – Родин был от земли! Она его любила!
Получив боевую задачу, разведчики, в соответствии с боевым расчетом, заняли оборудованные из камней и подручного материала позиции, с которых им предстояло в течение ночи вести наблюдение за противником и быть в полной готовности к его возможному отражению со стороны расположенного внизу жилого массива. Мы же с Родиным и вечно одетым в летную куртку Юриком, собрались на командном пункте телецентра поужинать и заодно обсудить характер действий «духовского» подполья в Кабуле.
К обнаглевшему и палившему из стрелкового оружия противнику необходимо было выработать ответные и не менее убедительные меры. Стрельбой «вслепую» «духи» не более чем психологически давили на охранение телецентра и таким образом давали понять нам о своем присутствии, напоминая, кто здесь на самом деле хозяин.
Но противник вооружался и, где это было возможным, наносил смертельные удары по советским гарнизонам, после чего скрывался в горах. Приказы по армии, которые доводились командиром дивизии офицерскому составу на служебных совещаниях, проливали свет на большие потери 40-й армии, не связанные с боевыми действиями. Это удручало! Возвращавшийся с «совещаловок» в дивизии Комар собирал нас, офицеров разведывательной роты, и доводил информацию о нападениях «духов», носивших все более яростный и агрессивный характер.
– Ну, что у нас сегодня?
Хмурый Артемыч, взглянув на нехитрый ужин, доставленный в штаб дежурным ефрейтором с положенной в таких случаях повязкой, скорбно отвернулся. Сегодня он был в своеобразном «не в духе», что очень плохо сказывалось на личном составе и ефрейтор об этом не только догадывался, но и совершенно точно знал, заранее приготовившись к испытаниям.
– Гречка с тушенкой, товарищ гвардии старший лейтенант, – тем не менее, бодро доложил солдат, понимая, что старшему лейтенанту Родину необходимо еще и угодить, если не содержанием скромного ужина, то хотя бы достойным ответом.
Депрессивный взгляд начальника обороны телецентра не предвещал ничего хорошего дежурному, в том числе – его ближайшему «дембелю» в запас.
– Ладно, уж, принеси чего-нибудь закусочного.
– Сало, лук?
– Неси, – отмахнулся Родин от ефрейтора, все же не оплошавшего перед начальством вполне находчивым предложением.
Устроив нечто вроде маленьких «Филь», мы втроем, не откладывая в долгий ящик проблемы, обсуждали вопросы обороны вверенного нам командованием армии объекта.
– Артемыч, быстренько перекусим – вы с Юриком отдыхайте, а я похожу с «ночником» на позициях, понаблюдаю подходы к горе. Может быть, за что-нибудь зацеплюсь, а утром обсудим и прикинем ответные меры.
– А что их наблюдать? Все заминировано еще при Амине – так мне объяснил один из «фюреров» этой «богадельни», подойти – не подойдешь, пролезть невозможно. Схем минных заграждений не осталось, одним словом, "труба дело".
– Хм, что здесь мин напихано, не вызывает сомнений, Артемыч, я говорю о другом…
– О чем еще говорить?
– Мышиной возней «постреливания» по телецентру поздними вечерами, «духи», не исключено, отвлекают тебя от более опасных и неблаговидных дел.
– Думал я об этом, Григорич, ночью местность у нас не просматривается более, чем на пятьдесят метров и распознать на ней крадущихся с ножами в зубах «духов» не представляется возможным… Все это учитывалось мной, когда я «лепил» охрану по периметру запретной зоны.
– Вот и посмотрим, что ты там налепил, а заодно и оценим любителей пострелять ночами. Чего сидишь, Юр? Банкуй!
Горевший от нетерпения и запаха спирта Юрка уже захлебывался собственной слюной, разливая по кружкам животворящий напиток. Он даже чуть пританцовывал у шаткого, наспех сколоченного Родиным столика, бормоча под нос одну из известных в 30-х годах авиационных песенок.
Ну, вот и дождались мы награды! Опрокинутый внутрь «спецпаек», любезно переданный мне Леонидом для офицеров телецентра, с удивительным ощущением прокатился в потаенные уголочки души, вызывая в ней энергичное желание действовать, творить, созидать.
Закусив сдобренной свининой в гречневой каше, обмякли, прислушиваясь к приятному теплу, разливавшемуся в венах, и дававшему необыкновенную веру в светлую будущую жизнь. Философ, твою мать!
– Ты часто, Юр, связываешься со штабом ВВС?
Нарушил я молчание, означавшее, что между первой и второй – промежуток маленький.
– По мере необходимости, Валер, но вечерами я докладываю по обстановке за день.
– Ты вот, что скажи, в случае необходимости, сколько потребуется времени для прибытия к нам истребителей прикрытия?
Юрка пожал плечами.
– Пара баграмских «мигов» находится готовности «раз», команда – и на взлет.
– А карта у тебя привязана к местности, ориентирам, предполагаемым для авиации целям?
– Это еще, Валер, зачем?
– Ё мое … Зачем?
Фыркнул я от возмущения.
– А затем, Юра, что, если потребуется – оперативней сработать, отбить нападение «духов».
– Ну, ты «офуел»!
В свою очередь возмутился «сталинский сокол», как мы, смеясь, дразнили Юрку в своем офицерском коллективе.
– Давай так, Юр, ночью я понаблюдаю за «духами», а завтра с утра мы пройдемся с тобой по обороне и наметим опасные подходы к горе, определим координаты, подготовим данные для авиации. Применять ее у нас опасно – истребители разнесут телецентр, а вот для «вертушек» – ориентиры нужны.
– А я о чем говорю? Мои «ятребки» снесут телецентр к ебени матери вместе с нами и не заметят этого!
– Ну-ну, как они прицеливаются при бомбометании, ты уже рассказывал, но все равно возбуждаешь во мне агрессию! Наливай, а завтра обсудим!
– Давай, – скомандовал Толик, с удовольствием потирая жилистые руки деревенского парня-трудяги.
Разлив еще по грамульке, выпили – стало веселей на Аллахом забытой горе или это так думается? Посмотрим!
– Изучил почту, Артемыч?
– В порядке! Я вот думаю, доживем ли мы до отпусков, о которых пока ни слуху и ни духу?
– М-да, отпуска – хрустальная мечта нашего детства, ничегошеньки про них неизвестно!
– С ними и у нас тишина, – оживился Юрий, снимая летный реглан с неразлучным пистолетом в кармане, – встряли в историю и все, как в тумане. Хоть бы что-то объяснили… На сколько? Зачем?
– Не нервничай, братан, – убежденно хлопнул его по спине Анатолий, – лучше послушаем, что говорят за «бугром» буржуины!
– А, что? Послушаем «голосок», господа! За Афган они нас уже прокляли! Теперь хают Олимпиаду в Москве! Что еще придумают? Кстати, обратили внимание, что наши так ничего и не ответили на бойкот Олимпиады?
– Еще бы! – буркнул Артемыч, – американцы «прое…ли» Афган и уж, конечно, не простят нам помощи этому средневековью с его натуральным хозяйством.
– Ну, да! Американцы Иран с его революцией проспали, теперь смрадный Афган, – добавил авианаводчик, прицеливаясь фляжкой на рядок стоявших на столе солдатских кружек.
– Хорош, ребята, хорош – третий и вперед, – остановил я разгоряченных спиртом офицеров.
Юрий плеснул в опшарпаные посудины, мы встали и в прохладе наступившего вечера хватили вяжущего гортань спиртяги.
– Будем чай?
– Пожалуй, нет, Толик, – отмахнулся авианаводчик.
– Я тоже не буду! Разомнусь!
– Было бы предложено! – пожал плечами Родин
– Где я присну, Артемыч? Всю ночь болтаться не буду, посмотрю, прикину и успею поспать.
– Давай здесь, Валер. Поместимся. Пару курток еще принесут и пойдет.
– Добро, я пойду, а вы уж сидите. Распорядись по Шакурову, как мы уже говорили, он знает опорный пункт, а дальше я сам разберусь.
– Хорошо.
– Пока приготовлюсь к ночи, покопаюсь с прицелом.
– Добро! Дневальный! – рявкнул Родин, не сомневаясь, что, стоявший на входе с автоматом солдат, его услышал, – Шакурова ко мне.
– Есть, товарищ старший лейтенант!
После выпитого лицо Артемыча приобрело багровый оттенок, а вместе с ним пришла энергичность и способность «рулить» до утра.
Прибывший по его приказу связист доложил о готовности поступить в мое распоряжение для работы ночью. Меня уже ничто не задерживало в обжитом штабе Анатолия Артемовича – можно было выходить на охоту: пару выстрелов «духи» уже сделали и, вероятно, были готовы палить до утра.
Забравшись от ночной прохлады в видавшую виды «десантуру», я вышел наружу, где меня ожидал солдат из числа связистов с обгоревшим на солнце лицом в конопушках.
– С чего начнем, Шакуров? С опасного участка или как?
– Можно с опасного, товарищ лейтенант, здесь недалеко. Только у кольцевой траншеи пригнитесь. Черт его знает: то ли «духи» пристрелялись, то ли «ночник» у них появился – пули ложатся рядом.
– Понял! А красотища-то у вас какая!
Слов не было, чтобы описать ночной Кабул с высоченной Шердарвазы – горы, взметнувшейся в небо раздвоенным пиком в центре столицы. Распластавшийся в нескольких, переходящих друг в друга, долинах мегаполис выглядел изумительным сокровищем, окруженного оправой величественных и неприступных гор! Кабул не заливали огни рекламных щитов, броское освещение городских кварталов, но он и без признаков начавшейся глобализации превосходно смотрелся с господствующей над его пространством вершины. Заснеженные цепочки отдельных хребтов, ввинтившись в жилые кварталы по берегам грязной и забитой отходами речушки Кабул, символизировали Вечность. Обманчиво мелкая в центре столицы река набирала силу восточнее города, где, падая на турбины Сурубийской ГРЭС, она давала электричество центральным провинциям страны.
Наступление темноты смахнуло с городских улиц машины, гужевой транспорт и тысячи арб, запряженных ишаками и мулами – действовал комендантский час, в тишине которого звучало грозное: «Дрищь!» («Стой!»). Подвижные патрули армии и царандоя разъезжали по зачуханным городским кварталам на стареньких разбитых машинах, контролируя порядок и в Семитхане – «советском районе» проживания граждан СССР различных ведомств: советников, строителей, военных. Здесь частенько вечерами начиналась стрельба из автоматического оружия, в которой принимали участие боевики оппозиционных группировок, посылая в разные стороны трассера, они искусственно для западных журналистов, создавали иллюзию серьезного боя.
Однажды и мне начальником разведки дивизии была поставлена задача на срочный выезд в «советский район» для оказания помощи патрулю афганской армии. Ориентируясь на «строчки» трассирующих очередей, я прибыл к месту перестрелки, чтобы каким-нибудь образом повлиять на распоясавшееся «духовское» подполье, но стрельба вскоре прекратилась и «духи» исчезли в городских трущобах. Покатавшись по разбитому асфальту улиц «советского района», мы к утру так и ни с чем вернулись на базу...
Красив ночной Кабул. Будет ли время любоваться красотами ночного города, над которым то и дело летали трассера автоматных очередей? Пожалуйста, «строчки» разноцветных огоньков прочертили траектории над городом. Кто стреляет? Куда стреляет? С этим вопросом не разобраться обычными средствами. Беспорядочная стрельба возникает внезапно и прекращается неожиданно, перекидываясь волнами в разные концы огромного города и так всю ночь. Ладно, хватит рассуждений, кажется, прибыли к месту внимания «духовских» стрелков.
– Начнем, Шакуров?
– Давайте посмотрим обстановку и пойдем по кругу.
– Как скажешь.
Автомат с ночным прицелом я положил на бруствер траншеи, выложенной из камня, устроился, чтобы удобней было наблюдать из полусогнутого и не совсем удобного для стрельбы положения. Работая с ночным прицелом, учитываю особенности его применения при ярких источниках света – может засветиться электронно-оптический преобразователь. Стрелком используется естественное освещение небосвода и большего света для успешной стрельбы на поражение не требуется. Есть другая особенность: при подготовке его к стрельбе надо аккуратно прижимать окуляр прицела к ведущему глазу, чтобы не высвечивалось лицо стреляющего в момент включения прибора. Демаскирует стрелка.
Настроив прицел на дальность прямого выстрела АКС-74, я приложился к прикладу и «прошелся» им по линии ближнего рубежа расположения жилых строений. Передо мной в зеленом фоне преобразователя открылись глиняные мазанки немыслимо раскиданных трущоб столицы Афганистана. Какие лабиринты! Как в них разобраться?
Прямого света от вылепленных и усиленных деревянным каркасом из бревен мазанок не бывает, они устроены таким образом, что внутреннего освещения снаружи не видно. Однако в ночной прицел свет в жилых помещениях обнаруживается наблюдателем по косвенному его излучению. К примеру, открылась дверь жилища во внутренний дворик – в электронном преобразователе появляется светлое пятно, которое ориентирует местонахождение источника света.
Особенность строений жилого сектора такова, что они имеют плоский второй этаж-площадку, на которой всегда что-нибудь сушится: виноград, абрикосы, другие фрукты. Днем людей наверху в раскаленном пекле мало – они там что-то делают, но не задерживаются, работая в закрытых дворах. Бегают женщины в цветных нарядах, носятся бачата, хозяин под навесом в тенечке «пиалит» чай. Однообразная и умиротворяющая картина Среднего Востока, куда инородцам вход закрыт по определению.
Мне и в голову не приходило, что вскоре представится столько возможностей взглянуть на все это изнутри, что не приведи Аллах! А пока в зеленом цвете прицела бежала размеренная ночная жизнь обитателей жилищ. Вот сквозь неплотно зашторенную дверь мелькнул лучик света и тут же исчез. Вышел мужчина, сел на кушетку, следом женщина, что-то подала мужу и быстро ушла. Далее провел прицелом, оказывается, после захода солнца на площадках много людей – в основном мужчины, женщины выходят и, не задерживаясь, покидают второй этаж строений. Наверное, отдыхают в ночной прохладе после изнурительного трудового дня. Местами видны фонари, вроде нашей «Летучей мыши», ими жители пользуются при перемещении в темноте, потому что в этом районе города освещение улиц отсутствует. Люди закрыты друг от друга высокими границами, дувалами, вылепленными из глины вперемешку с соломой и прутьями гибкого ивняка. Стемнело – все разошлись по жилищам, опасаясь выходить наружу.
Выстрелы раздались неожиданно – от подножия горы. Вспышек я не увидел, засмотревшись в прицел, которым водил по квадрантам жилого массива.
– Товарищ лейтенант, ниже, на четыре часа.
Переместив автомат по целеуказанию Шакурова, засек на площадке одного из домов троих сидящих мужчин, которые, похоже, трапезничая, оживленно жестикулировали руками. Тот, что был напротив меня, возился с автоматом – что-то у него не получалось с «калашом». Все трое были хорошо видны до отдельных деталей одежды, поэтому я не церемонился в выборе особого решения – расстояние? Не более 400 метров! Можно любому из них бить прямо в лоб. Вот и попробуем.
Стрелял в нашу сторону, видимо, тот, кто сидел напротив меня в тюбетейке с прямоугольным вырезом спереди, блестевшей в прицеле серебром вплетенных в нее нитей. Этот вырез, темневший над надбровными дугами, я и выбрал точкой прицеливания. Автомат у него заело, что ли? Двое других были тоже с оружием, но вели себя степенно, поглаживая бороды, выделявшиеся на фоне светлых халатов. Все это я разглядел, внимательно изучая обстановку в целом. Больше никого? Одна огневая точка? Или скрыты в нагромождениях конструкций?
Мирно беседующая троица, повернувшись к телецентру, вдруг, сделала несколько одиночных выстрелов в нашу сторону, причем, я отметил важный момент – стреляли навскидку, куда Аллах пошлет. Означает ли это, что в их действиях отсутствует система в организации воздействия на телецентр. Отвлекают? Сбивают с толку? Возможно!
Припав щекой к автомату – вдох, выдох, как на соревнованиях в тире, выверенными тремя одиночными выстрелами с перемещением «галочки» прицела по удобно расположенным ко мне целям, валю всех троих на площадку крыши. Еще одну пулю всадил в грудину любителя пострелять ночью, завалившегося на бок как-то не очень убедительно. Теперь порядок! Все трое лежали кучкой без каких-либо признаков жизни. Ответные меры не вызовут сомнений у «духов» в отношении того, что «шурави» имеют возможность пресечь любые действия, посягающие на нормы восточной добропорядочности.
– Меняем позицию, Шакуров, а то наиб…т с какой-нибудь другой точки.
– Дайте взгляну, товарищ лейтенант? А?
Шакуров от нетерпения суетился возле меня, горя желанием увидеть результаты выстрелов.
– Взгляни и уходим.
Я протянул солдату поставленный на предохранитель автомат.
– Лихо, товарищ лейтенант. Лежат. Может, подождем, еще кто-нибудь выйдет? А?
– Нет! Меняем позицию. Охотиться будем дальше.
Ускоренным шагом мы прошли по траншее, тянувшейся по условному кругу телецентра, и вскоре вышли к парному посту разведчиков.
– Товарищ лейтенант, во время несения службы происшествий не случилось, старший дозора ефрейтор Ратников
– Хорошо, ребята, что нового?
Это вы сейчас отстрелялись, товарищ лейтенант?
– Да. Попробовали с Шакуровым автомат с ночным прицелом!
Хохотнув, Шакуров уточнил:
– Пристреляли, у троих возражений нет, работает нормально!
– Ну, а у вас как?
– Бывает, что снизу бьют одиночными, а так – тишина.
– Давайте ее посмотрим и послушаем.
Положив автомат на бруствер, я взглянул через прицел на местность возле горы и стал ее изучать, начиная с фрагмента отдельного дувала, от которого начинались глиняные жилища. Картина была та же самая: на площадках домов что-то делали люди, сидели, пили чай, другие разговаривали. Сновали женщины, приносили и уносили какие-то вещи, предметы, меняли посуду. В лабиринтах скопления человеческих организмов жизнь кипела и после захода солнца – в смраде отходов, текущих по улочкам, и антисанитарии с миллиардами мух, не мешавших афганцам плодиться, жить, воевать в средневековой клоаке забвенья.
На это посту склон горы был гораздо положе, чем на предыдущем опорном пункте, поэтому жилища поднимались выше и ближе к позициям охранения, до которых по прямой от жилого сектора было метров 350 – не более. Слабое звено в системе обороны телецентра было именно здесь – в нем я увидел опасность личному составу охраны.
– Вас ориентировали в отношении заминированных участков в секторе наблюдения?
– Так точно, товарищ лейтенант! Сказали, что внизу мины, которые поставлены еще при Амине.
– И все?
– Все!
– М-да…
Мысленного разделив сектор наблюдения на одинаковые примерно части, чтобы при исследовании не упустить важных моментов, я изучал особенности каждой из них в отдельности.
Этот сектор был слабым в оборудованной обороне телецентра! Если он и был заминирован, о чем, безусловно, знает душманское подполье, обкуренные «духи» преодолеют его одним броском. Разведчики не успеют среагировать на бешенный рывок противника, их просто сметут внезапной атакой снизу и порежут на куски.
Минут через двадцать наблюдения я пришел к выводу, что нам самим необходимо минировать опасные участки местности и усиливать инженерными заграждениями систему охраны и обороны объекта. Работать на упреждение! Самим навязывать душманам правила игры и перехватывать инициативу психологического воздействия на советских солдат, переламывая ситуацию в свою пользу.
– Успехов вам, парни! Нюх не теряйте – у вас по-настоящему опасно. Сегодня на разводе старший лейтенант Родин вам об этом доходчиво все объяснил! И не забывайте о том, что у «духов» главное оружие – внезапность.
– Ясно, товарищ лейтенант.
– Пойдем, Шакуров.
Я шел за связистом, спотыкаясь о камни и выбоины неглубокой траншеи, выдолбленной в скалистом грунте. Следующий пост был метров через сто, он находился на возвышенном месте, и двое разведчиков, заметив нас, обменялись с нами условным паролем.
– Не скучаете?
– Никак нет, товарищ лейтенант.
– Красотой любуетесь? А обстановка?
– Постреливают иногда. Возвышенность выделяется из общего рельефа и мы у «духов» как ориентиры.
– Ну, уж и ориентиры?
Я с интересом взглянул на соображающего парня, грамотно рассуждавшего в тактическом плане. Молодец! Значит, будет порядок.
– У камня не маячьте, будьте внимательны.
Пристроившись с автоматом у булыжника, «схватил» прицелом предгорье перед постом. Ничего особенного не случилось в остановившейся жизни востока, люди перед сном сидели на верхнем ярусе домов. Стрелять они могли с любой для их удобной точки положения – для этого не нужны были специально оборудованные позиции. Те, трое, возможно, трапезничая, от скуки постреливали в сторону телецентра. Мне было важно понять – это была беспорядочная стрельба от нечего делать ненавистников «шурави» или выстроенная игра, задачей которой служило отвлечение внимания охраны от более коварных дел оппозиции. Системной стрельбой по телецентру притуплялась бдительность охранного подразделения, в том числе, возможно, отводилось внимание от более серьезной акции с самыми тяжелыми последствиями. С этим надо было разбираться. Я был убежден, что противник может терпеливо долгое время выжидать удобного для него случая, чтобы день ото дня готовить нам западню или ждать стечения благоприятных для него обстоятельств, за которыми последует удар – жестокий и точный.
Наблюдение ничего не дало. Сосредоточив внимание разведчиков на маскировке места своего пребывания, приказал им сделать несколько запасных и ложных позиций. Пусть «духи» думают, что это направление усилено большим количеством солдат, и рассчитывать здесь на легкую удачу не представляется возможным.
Следуем дальше. Поздний вечер принес относительную прохладу, которая через пару часов вызовет озноб и нескрываемый холод. Резкий контраст температур: днем изнывание от жары, ночью – от холода. Пост остановил нас цифровым паролем, ответив, мы с Шакуровым подошли к наблюдателям, гревшихся дедовским способом – круговым маханием рук.
– Замерзли, пацаны?
– Еще нет, товарищ гвардии лейтенант.
– Ну-ну, молодцы! Рекомендую камешек килограммов на пять покачать перед собой – помогает.
– Качали уже! Меняем формы разогрева.
– Это хорошо. Ну, что у вас под началом? Показывайте! Какие особенности? На что обратили внимание?
Вышли к краю обрыва, с которого обширней была видна панорама подходов к горе. Старший поста – сержант, показывая рукой на открывшуюся местность, ввел меня в обстановку.
– Так-то ничего особенного, товарищ лейтенант, но иногда ближе к полуночи создается ощущение, что внизу находятся люди.
– То есть?
– Угадываются движения, какая-то возня.
– Старшему лейтенанту Родину докладывали?
– Никак нет. Мало ли кто бродит у «духов» ночами?
– Мало ли – много, но мирные афганцы, если вообще таковые есть в этой стране, в это время спят. Или не знаешь об этом?
Сержант, опустив виноватую голову, понимал, что о таких вещах, конечно, докладывать надо, но… Дело, вероятно, было в другом и я догадывался в чем …
– Шакуров, такие вещи надо доводить до людей, – попенял я помощнику, – они же каждую ночь наблюдают жизнь населения, фиксируют, а обратной связи нет. Для нас, разведчиков, годится самая незначительная информация, на основе которой мы делаем выводы – это лишним не будет.
– Понял, товарищ лейтенант.
– И что же на ваш взгляд представляет возня? – спросил я сержанта, чтобы понять источник производимого внизу непонятного шума.
– Да, кто его знает! Гранаты у нас готовы, если полезут, метнем для начала штуки четыре.
– Ага! Сообразили! Но «растяжки», надеюсь, не поставили?
– Думали, но об этом надо товарищу старшему лейтенанту Родину докладывать, а мы пока…
Сержант, сделав паузу, прикидывал корректный ответ.
– Одним словом, из тактических соображений промолчали? – помог я ему с ответом.
– Так точно!
– Понятно, – кивнул я сержанту, понимая настроения бойцов с полуслова. Старший лейтенант Родин страху нагнал.
– Посмотрим на вашу возню.
Ночной прибор высветил сектор наблюдения, за который отвечала пара разведчиков, обнаруживших в его границах нечто подозрительное. Людей уже не было видно ни на крышах домов, ни в узких проходах дувалов. Они ушли в помещения готовится ко сну – завтра новый день в делах и заботах, а вставать до восхода солнца – так велит Аллах, сотворивший ночную красоту Востока. Все это великолепие – творение Создателя, которая Им управляется и направляется во Вселенной его велением.
Уж не обнаруживаю ли я на себе философское влияние Корана? Не приходит ли часом мне под огромной с синеватым отливом луной осознание своей связи с Аллахом – соединения духа и материи при совершении поступков? Поступок человека – материя, а осознание им своей связи с Аллахом при выполнении каких-либо действий – дух. Что в конечном итоге подразумевает поступки человека в соответствии с велениями и запретами Аллаха при осознанной связи с Ним – единение материи и духа. Вот что!
Но стоп! Философию потом. Мне уже не кажется, что у нас под горой раскинулась скучное однообразие ночи. Не все, наверное, уснули. Вижу мелькнувшую вытянутую тень, другую – они движутся вдоль дувала в направлении окраины жилого сектора. Внимание. В прямую видимость прицела попали двое мужчин в широких одеждах, они вышли на рубеж, отделявший жилой массив от участка, который по нашей информации должен быть заминирован. Следом еще обозначилось несколько теней, которые с удивительной легкостью следовали к площадке перед поясом охраны телецентра.
Не было никаких сомнений – «духи». Они подошли к открытому участку, откуда начиналась опасная зона и сходу поползли в нашу сторону.
– Внимание! – шепнул я бойцам.
– Что? «Духи», товарищ лейтенант?
– Не думаю, что это туристы, Шакуров. Приготовиться!
На лбу появилась испарина. Спокойно, не волнуйся, приказываю себе – расстояние до крадущихся «духов» позволяет стрелять им хоть в бровь, хоть в глаз. Смущало другое: у них не было оружия, на что я сразу обратил внимание при оценке на предмет опасности, и они ползли на минное поле, возможно, уже находились на нем. Отработанные движения ползущих навстречу смерти людей вызвало недоумение. Поймав прицелом теменную часть черепа первого из них, я положил палец на спусковой крючок автомата, выбрав при этом его свободный ход – этих двоих легко оставлю лежачими на камнях хоть на целую вечность, но что-то меня останавливало. Мне было интересно понять действия людей, которые явно затеяли что-то неординарное и уверенно работали на выполнение своих целей и задач. Хорошо. А троица, сопровождавшая парочку? Эти ребята, как? Знаково! Как три богатыря в современном исполнении – с «АК» 7,62 мм первого выпуска, причем, «рагрузками» для магазинов на груди. Вот это компот!
Оба ползущих впереди человека, расположившись на одной линии, стали копаться в камнях. Группа с оружием, оттянувшись назад, по-видимому, вела наблюдение за окружающей их обстановкой и выполняла роль прикрытия копавшейся парочки. С ума сойти! «Духи» в минном поле делают проход.
– У вас с Родиным есть связь? – тронул я локоть сержанта.
– В случае чего – красная ракета в сторону опасности. А что, «духи», товарищ лейтенант.
Я протянул старшему поста автомат с прицелом.
– Смотри по склону!
Сержант через пару секунд выдохнул:
– Ё…
– Вот тебе и «ё»…
Стрелять ли по «духовским» саперам? Сработаю без промаха. Вступлю в перестрелку с прикрытием, которое вряд ли меня обнаружит впервые минуты боя. Находясь сверху за укрытием, у меня нет проблем устроить с ними дуэль. "Не торопись с ответом, - приказываю себе, - думай, как разумней сейчас поступить".
Приложившись к автомату, я аккуратненько зафиксировал «галочку» прицела на голове одного из копателей опасных предметов. Меня подмывало «завалить» «духов» на разминировании и коварной попытке подкрасться к обороне объекта. Цель была беззащитной и доступной: два выстрела и два трупа. Ну, а потом? Прикрытие группы разминирования, расположившись на открытой площадке, находится от ближнего дувала метрах в двадцати пяти – откровенно далековато, и уйти от моих пуль они не успеют. Тоже плюс в мою пользу. Но, что же делать? Может, понаблюдать за ними и оставить все как есть: пришли сегодня, придут и завтра?
«Духи» готовят проход к телецентру, значит, не отказались от попытки его захвата. Проход они делают боевому отряду, который в определенное время пойдет на штурм позиций охранения. Других вариантов нет, но какую игру затеять с «духами»? Поставить мины вдоль прохода, проделанного ими, и ждать появления штурмовой группы? Выждав момент втягивания «духов» в проход, «сработать» мины и пошли они все разом к «афганской» матери… Навалим кучу «духов» и другим будет не повадно. Наверное, такое решение будет более эффективным, но опять же, нашим саперам придется провести изящную операцию по установке мин с выдвижением навстречу противнику и снятию, установленных ранее мин. Сложный получается расклад.
Может, сейчас несколькими выстрелами все и закончить? Саперов завалю на одном вздохе. Прикрытие? Одного из них положу - точно, как поведут себя остальные – посмотрим. Убежать за дувалы они не успеют и пока разберутся, откуда ведется по ним одиночный и не очень видимый огонь, я им продиктую условия боя, от которых они лягут рядком. На открытом для «духов» пространстве это будет сделать не сложно, примерно, как в тире, но,