Сложившийся в голове план операции, скорее – сценарий, был разложен мной по ролям: командирам групп, сержантам. У каждого была своя задача – в рамках единого целого.
Управление разведгруппами, взаимодействие между ними и штабом группировки, будет за мной на всем этапе операции, в том числе – при захвате склада с оружием. Группы будут действовать в автономном режиме и, безусловно, под огневым воздействием противника. Контакт с ним носит динамичный характер, обстановка меняется не всегда так, как бы этого хотелось нам - командирам. Значит, работаем на упреждение! Плохо, что я мало знал боевые качества командиров взводов, сержантского состава, это вынуждало, порой, дублировать, уточнять команды, проверять их исполнение. Полковая система не позволяла «шлифануть» боевую слаженность групп, оценить их реальные возможности, посмотреть командиров. Разбираться придется в бою!
У штаба полка послышался матерный рык! Командира полка включался в работу! И я посвежел! За три недели пребывания в полку нормального Семкина видеть еще не приходилось. Но запущенный механизм боевой операции набирал обороты: личный состав завтракал, наполнял котелки отваром верблюжьей колючки и чаем. Механики-водители со старшими техниками рот убывали в парк готовиться к маршу.
Отсутствующего в роте старшего техника пришлось заменить Платоновым и поручить ему технические вопросы, проверку загруженного на броню дополнительного боекомплекта. На корпусе БМД крепились ящики с патронами к стрелковому оружию, пулеметам боевых машин. Там же находился скрученный рулоном тент, служивший экипажу для отдыха, маскировки и защиты от раскаленного солнца. Его расстилали на ровной площадке, на одну половину личный состав ложился – другой накрывался. Было удобно, уютно и холод, и дожди нипочем. Все это имущество размещалось на боевых машинах и крепилось таким образом, чтобы не мешало разведчикам на марше, а главное – не стесняло поворот башни наводчика-оператора при ведении им огня по противнику из вооружения БМД. Сверху «коробочек» размещался личный состав, завершая последним штрихом картину "цыганского табора", кочевавшего «по долинам и по взгорьям».
Загруженные имуществом боевые машины выстраивались по подразделениям в общей колонне, в то время как одни командиры уже «вытягивали» технику в плотной пыли, другие проверяли личный состав, третьи – устанавливали связь. Команды, построения, размещение личного состава на броне, уточнение задач – шум, гам. Не избавится от него русская армия! Темнота столичного аэродрома была пронизана десятками фар, в свете которых метались опоздавшие на посадку бойцы. Изрыгая потоки русского мата, командиры строили колонны, докладывали об исполнении в эфир.
Сложно представить владевшего русским языком душмана, слушавшего эфир и переводившего своим начальникам радиообмен «шурави». Советским командирам не нужны были переговорные таблицы (они не удобны в бою), координатные сетки на картах, меняющиеся каждые сутки! Лучшей шифровкой информации в открытом эфире был русский мат: отборный заковыристый! Переведите с русского на фарси: «Мать – перемать…»! А? Нам же понятно все!
Тем не менее, визуальная разведка противника не дремала. Скрыть от внимания «духов» подготовку к боевым действиям сотен единиц техники – невозможно! Бачата, мужчины – просто зеваки свободно перемещались вдоль периметра лагеря, видели работу экипажей, загрузку боеприпасов, имущества. Выход техники из парков боевых машин фиксировался «духовской» разведкой и она сопровождала рейдовую группу на марше до втягивания ее в район операции. Противник передавал нашу «ниточку» от одной группировки – к другой или от границы одного участка маршрута – до следующего системой сигналов или по средствам связи. Зона наших интересов вычислялась несложными умозаключениями душманов со всеми вытекающими последствиями: они минировали подъездные пути, делали завалы, выставляли засады, атаковали колонну.
Первыми нас встречали мелкие заслоны «духов» в 10-15 человек, имевшие на вооружении стрелковое оружие, гранатометы, мины, которые они устанавливали в проклятой нами пыли перед носом машин. Таким образом, задолго до начала боевых действий замысел операции противнику был ясен – вычислить район блокирования войсковой группировкой «шурави» не представляло труда.Проводить операцию, в принципе, уже не имело смысла, потому что противник принимал встречные меры с перехватом инициативы, выбором тактики борьбы, связыванием боем, установкой минных полей или уходом в другой район.
Мелкими группами противник отвлекал внимание от более крупных сил, совершавших маневр, а потом неожиданно атаковал во фланги и тыл. Мог и этого не делать! Терпения у душманов хватало надолго! Тактика их воздействия на рейдовые группировки «шурави» заключалась в изматывании ресурсного потенциала и нанесения точечных ударов в разных местах и с нескольких направлений. В любом случае противник отслеживал передвижения войск, наши маневры, перегруппировку техники, тяжелого вооружения, изменения хода операций. Пользуясь беспечностью и ротозейством, находил слабые места и наносил по ним смертельные удары.
Связь в колонне разведывательной роты работала исправно. Маршевые частоты оперативной группы полка, отряда обеспечения движения, батальона Войцеховского, приданной ему артиллерии были мне известны по радиоданным, полученным на постановке задачи. Я мог включиться в сеть одних или других подразделений, вникая в обстановку на маршруте, что, безусловно, сокращало время и упрощало процесс принятия решений на отражение атак противника.
Взвод Петренко – боевой разведывательный дозор. Он следовал впереди рейдовой колонны с задачей разведки маршрута. Двумя другими взводами разведывательной роты я замыкал отряд обеспечения движения. За мной на расстоянии нескольких километров шли главные силы группировки. Вместе со мной находились Кожевников и Платонов. Владимир находился в моей командирской машине, поддерживая связь с командиром полка, Евгений был в последней БМД ООД, контролируя колонну на марше.
Колонна выходила на магистраль Кабул-Чарикар по избитому маршруту: базовый лагерь-Гайбибаба-Каламурадбек – в обход столицы Афганистана по северо-восточной и северной ее окраине. Этот кусочек Кабульской долины изобиловал множеством дорог, в которых легко заблудиться. Ориентиром служила горная гряда, получившая начало, не поверите – у Черной горы и тянувшаяся от Баграмской дороги слева до кишлака Каламурадбек, что севернее Кабула километров десять.
Петренко почти вслепую выводил на магистраль отряд обеспечения движения. От выбора им маршрута зависел правильный выход всей группировки на основную дорогу. Я включился в контроль за маршрутом, не ровен час – «блуданет» Петренко, колонна уйдет в тупик, из которого потом выбираться и выбираться. Такое на этом участке случалось, в том числе и со мной, но, вовремя, сориентировавшись по линии горных хребтов, я вносил поправку в движение. Главное, чтобы на фоне неба просматривалась гряда, замысловатые конфигурации которой сличались с картой, лучше всего – «пятидесятитысячной».