На распределительном пункте при собеседовании Сергей показал себя очень не плохо, и его направили в учебку – воинскую часть, где обучали водителей – механиков БМП, наводчиков и командиров БМП (командиров отделения). Распределение по специальностям было очень простое, всех прибывших в часть построили по росту, самых высоких – в командиры, самых маленьких – в механики, а средних – в наводчики. Серега имел рост сто восемьдесят сантиметров, при весе семьдесят шесть килограмм. Его взяли в командиры. Учебная часть отличается от линейной тем, что там нет дедовщины, здесь царит устав. Именно по этому уставу можно было поднять ночью одного человека или взвод, а то и всю роту и поставить в упор лежа. При построении роты Сергей стоял пятьдесят шестым, то есть, он попал во второй взвод в третье отделение. Командиром его отделения был его ровесник, пухленький младший сержант, на пол головы ниже Сергея, с хитрыми бегающими глазками. Как-то в воскресенье, в части проводили День Спорта, был забег на десять километров, бежали не строем, весь учебный батальон. Сергей, в очередной раз задумавшись, обогнал не только своего командира, он пришел к финишу пятым. Наверное, именно этого не смог ему простить младший сержант. Заступая в наряд по роте, он всегда брал Сергея дневальным. Но этого оказалось мало, бывший ботаник умел добросовестно наводить порядок и знал устав. Придраться можно и к телеграфному столбу, но сержант хотел быть справедливым. И тогда он начал тренировать своего «любимчика». Сто раз присесть, держа в каждой руке по противотанковой мине, учебной конечно, но вес от этого не уменьшался. А «стульчик»? Когда тебя спиной прислоняют к стене, руки вытягиваешь вперед, а ноги сгибаешь, как будто сидишь на воображаемом стуле. А младший сержант смотрит, чтоб спина была прямая и не отрывалась от стены. Упор лежа на счет полтора, а если зимой, на снегу, без перчаток, на кулачках? А общая физ подготовка, а постоянные подъемы по тревоги. Во время одного такого подъема разбились единственные очки Сергея. Без них он мог читать, писать и многое другое, но вдаль видел плохо. Это сказалось на результатах его стрельбы, кроме СВД, снайперский прицел заменял в этом случае очки. Но он был не снайпером, а автоматчиком. И вот здесь-то командир отделения мог бы его сожрать, но на уровне всей роты Сергей по стрельбе был в золотой середине, и командир роты был доволен. Поэтому и это сошло ему с рук. На полигоне, приходилось бежать строем в полной боевой выкладке, а иногда в противогазе и ОЗК (Общевойсковой защитный костюм), бывало и в гору, которую «черные» юмористы окрестили «Смерть десанту». Жизнь солдата даже в учебной части не назовешь сладкой.
Сергей стоял дневальным на «тумбочке», когда в часть нагрянула проверка из округа во главе с генералом. Зайдя в роту и отдав команду «Вольно!», после крика дневального «Смирно!», генерал снял Сергея с «тумбочки». Вызвав вместо себя свободного дневального, он подошел к генералу и как положено представился. Генерал стал задавать вопросы, Сергей отвечал громко, четко и уверенно. Рядом стояли командир батальона и командир роты, после каждого ответа они все больше успокаивались. Сергей знал и уставы, и матчасть. Генерал остался доволен. После отъезда проверочной комиссии, командир батальона вызвал Сергея к себе. Листая личное дело солдата, подполковник спросил:
- Ты вообще как в армию попал? Ты же сирота.
- У меня отец живой.
- Отец мать не заменит. Но даже если и забрали в армию, ты должен был служить в своем регионе. А тебя вон куда занесло.
- Я в армию не просился, повестка пришла, я и пошел, куда направили туда и пошел.
- Ладно, ты сегодня очень хорошо себя показал, защитил, так сказать честь всего батальона, всей воинской части. Поэтому я помогу тебе, чем смогу, будет распределение – отправлю тебя в родной регион!
- Спасибо, товарищ подполковник!
- Можешь идти!
- Есть!
По окончании учебки (спустя полгода службы) далеко не всем дали лычки младших сержантов. Среди рядовых остался и Сергей. Первое распределение по линейным частям было в Чечню, второе тоже, и третье. Именно в третье он и попал. Напоминать об обещании командира части он не стал. До Моздока добирались на поезде, оттуда до Ханкалы вертолетом МИ-26 «Корова». Покупателем был 417 ОРБ (отдельный разведывательный батальон) 42 гвардейской мотострелковой дивизии 58 армии. К новоприбывшим вышел майор, оглядел пополнение и сказал:
- А у меня полный комплект, вы мне не нужны!
- И что нам делать? Куда идти? – спросил один из «капралов» (недавно получивший младшего сержанта в учебке)
- Отправим дальше, половина в Шали, половина в Борзой! – майор ушел. А солдат загрузили обратно в вертолет. Половина вместе с Сергеем высадили в гарнизоне Шали, который был далековато от самого города, а остальные полетели дальше в Борзой. На вертолетной площадке никто их не встречал. «Салажатам» пришлось спрашивать у проходивших мимо дорогу. Их отвели к штабу части. Но и там их никто не ждал. После двух часов стояния у штаба на жаре, к ним вышел начальник штаба. Оказалось, их никто не предупредил о прибывающем пополнении. Новеньких быстро раскидали по подразделениям и отправили по казармам. Сергей попал автоматчиком в мотострелковую роту. Ночью заставы вокруг гарнизона вели беспокоящий огонь из всех видов имеющегося наземного оружия, включая САУшки (самоходная артиллерийская установка). В первую ночь Сергей так и не смог уснуть, но уже во вторую, спал, как младенец не обращая внимания на этот шум. Гарнизон с трех сторон был окружен горами, в четвертой стороне был сам Шали, точнее дорого в Шали. Рядом было и Аргунское ущелье и Веденское. Так что места были очень горячими. Здесь, новенькие, снова оказались самыми молодыми по сроку службы, но здесь царил не устав, а дедовщина. Ее вкус ощутил на себе и Сергей.
- Постирай, погладь и подшей! – давал Сергею указания один из «дедушек»
- Нет! – простой ответ «слона» (срочник отслуживший полгода), удивил «деда».
- Чего? Смелый что ли? А ну пойдем! – тут же подскочили еще два солдата из «стареньких», и втроем увели Серегу в сушилку. Даже те, кто приехал вместе с Сергеем из учебки ни словом, ни взглядом не поддержали товарища. Трое против одного, Сергей даже не сопротивлялся. Он старался прикрыть важные и болевые места, но «дедушки» и сами били не сильно и старались не оставлять следов, били без ярости, так для острастки. Когда они ушли, Сергей еще несколько минут лежал, а потом вернулся в свой кубрик. Форму он так и не постирал. На следующий день Сергей был дневальным по роте. Ночью, дежурный завалился спать в коптерке, второй дневальный отправился на заслуженный отдых на своей кровати. Сергей бодрствовал один. Он подошел к кровати зачинщика избиения, вытащил свой штык нож и приставил к горлу. Дернув за слегка отросшие волосы обидчика, он разбудил его и зашептал ему в ухо:
- Тихо! Дернешься – зарежу! Штык нож тупой, поэтому будет очень больно. Запомни, в следующий раз – лучше или убейте меня сразу, или не трогайте совсем. Потому что если вы меня не убьете, то я вас убью, а ведь скоро нам на стрельбы, где у меня будет автомат с полным магазином. За убийство в дисбат не отправят, прямиком в тюрьму, а выжить там у меня не меньше шансов, чем здесь. Надеюсь, мы друг друга поняли?
«Дед» хотел кивнуть, но штык нож упирался прямо под кадыком, поэтому он прохрипел:
- Да. – он уже был на боевых и не зря считал себя храбрым, но сейчас когда тебе приставили нож к горлу и спокойным голосом без интонаций, а равнодушно и холодно обещают убить, становится как-то не по себе. С друзьями этот вопрос он не поднимал, поэтому, ходил ли Сергей в гости к другим товарищам, он так и не узнал. Но с тех пор старослужащие Сергея не напрягали, хватало и других салобонов. Но и Сергей не расслаблялся, всем, что положено занимался. Два месяца карантина (когда новоприбывших солдат нельзя отправлять на боеые) пролетели. Их стали отправлять в караул, на заставы и даже в горы. Пришлось валяться в снегу на морозе, в грязи и лужах, жить в землянках и палатках, топить печку не дровами, а резиной от шин грузовиков и БТРов, убивать и смотреть, как погибают товарищи.
Замполиту роты приглянулся исполнительный и серьезный солдат, он вызвал Сергея к себе.
- Ты уже здесь полгода. Но так и не получил ни одного письма, да и сам не пишешь, почему?
- Не кому писать. Из родных у меня только отец, но он не любитель нежностей, в том числе и письма писать. Живет он в деревне, там сейчас с работой плохо, бабкина пенсия, огород, речка, не голодают, но и не шикуют. К тому же он выпить он любит.
- Ясно, а девушки нет?
- Была, но еще в учебке перестала отвечать на мои письма. Я не гордый, но зачем надоедать. У нее своя жизнь. Не дождалась меня, значит, не дождалась.
- Не дождалась – значит, не любила! Да и ты ее не любил, раз говоришь об этом так спокойно.
- Наверное, я вообще мало эмоционален. Мне только двадцать лет, у меня еще все впереди, если, конечно, выживу. Может и встречу свою настоящую любовь.
- Ты учебку закончил, в учетной карточке стоит – командир отделения, давай – принимай отделение, присвоим тебе младшего сержанта, на дембель замкомвзвода уйдешь – старшим сержантом. А захочешь по контракту остаться так и до прапорщика дослужишься.
- Нет, спасибо! Извините, но отвечать за десять охламонов, из которых семь тупо ничего не умеют и не хотят уметь, двое или пьяные или обкуренные и лишь один нормальный? Это не для меня. Я хочу отслужить свое и вернуться домой.
- Как знаешь. Но если передумаешь – обращайся.
А вот с замполитом батальона отношения не сложились. Получая в очередной раз свой автомат для выезда на охранения дороги в Шали, дежурный по роте всем давал пустые магазины, оправдываясь приказом замполита батальона. Но, уже Сергей был старше по сроку службы, а дежурный хоть и был младшим сержантом, в Чечню прибыл чуть больше трех месяцев назад. Серега отодвинул дежурного и стал заряжать свои магазины патронами. «Капрал» попытался возмутиться, но взгляд без пяти минут «деда» его успокоил. На построении перед штабом батальона, замполит лично проверял магазины. Заметив патроны в магазинах Сергея, он возмутился:
- Солдат, тебя ознакомили с приказом, не брать с собой боеприпасы?!
- Стрелок, рядовой Иванов! Так точно, товарищ майор, ознакомлен!
- Тогда почему не выполнили?!!
- Не могу выполнять идиотские приказы, товарищ майор! – после этих слов, весь батальон охнул.
- Это был мой приказ!!! –взревел майор. Сергей молчал. – Выполняйте приказ, рядовой!
- Не могу, товарищ майор! Заступать на боевой пост без оружия!
- У тебя есть штык нож и автомат!
- Без патронов он бесполезен, товарищ майор!
- Да я тебя, за неисполнение приказа … - майор осекся, его слышал весь батальон, он терял лицо. Его и так не особо любили, он не был боевым офицером, хотя ему тоже шли боевые дни, он никогда не участвовал в боевых операция, он был штабником. Все это сказывалось на его репутации. Он развернулся и тяжело дыша, скрылся в штабе батальона. Батальон отправился в ПБМ (парк боевых машин). Несколько солдат принесли цинки с патронами. Погрузившись в машины, по дороге до своих постов, солдаты заряжали магазины. Теперь на дороге стояли солдаты, а не мишени. Но своего позора замполит Сергею не простил. Как-то раз батальонный писарь по пьяни признался Сергею, что ротный подавал несколько наградных листов на Сергея, но вместо того чтобы отправить их в штаб полка, замполит батальона рвал их и выбрасывал. Писарь предложил за мзду переправить наградной лист в обход майора. Запрошенные деньги у Сереги были, но он писаря послал. Не хотел покупать медаль. Лучше уж совсем без наград, чем с такой.
Во время проведения боевой операции Сергей получил осколочное ранение обеих ног и попал в госпиталь. Сначала в Ханкалу, но там госпиталь был переполнен, и его направили во Владикавказ. Здесь он провалялся два месяца. И лишь вернувшись в свою часть, заметил, что в военном билете не поставили отметку о ранении, а значит и страховку он не получит. А очередной наградной лист на его имя был порван клочья.
Отсчитав стодневку и дождавшись своего приказа, Сергей вернулся домой. В военкомате он узнал, что видно по ошибке на его имя пришла похоронка, адрес отца в военкомате не знали, поэтому похоронка осталась невостребованной. Но в городе все знали, поэту были удивлены, увидев Сергея живым и невредимым. Седина на висках и почему-то седой чуб, ранние морщинки на лице, даже снова одев очки, уже никто не назвал его ботаником.
Эпизод 4 – молодость
https://youtu.be/4en8zpGE8Uo
Сергей устраивается на работу и живет обычной жизнью. Внезапно умирает его отец, бабушка умерла еще раньше, поэтому в наследство ему достается дом в деревне. Но жизнь в деревне не для него. Поэтому вступив в наследство, Сергей продает дом, так же продав маленький дом, доставшийся ему от матери, в котором он жил все это время, он покупает однокомнатную квартиру. Среди его соседей оказывается один из его знакомых по училищу. Парень от армии отмазался, благо семья был из богатых, не работал, сидел на шее у родителей и увлекался мотоциклами. Он и пригласил Сергея в группу байкеров, с которыми и сам ездил уже не первый год. Купив на оставшиеся от продажи домов деньги, Сергей купил себе не плохой, но не новый мотоцикл и приехал на встречу с байкерами. Назвать их бандой было бы не совсем верно. Да, некоторые из них курили травку и продавали ее, кто-то и угоном занимался, а кто-то кражами, но это были отдельные личности или подгруппы. Вся группа байкеров в целом лишь нарушала ПДД: скоростной режим, проезд на красный свет, езда по тротуару, езда в нетрезвом виде и т.д. Сергей решив, что ему не хватает адреналина, но лишние проблемы не нужны, ездил только в закрытом шлеме (интеграл), без номеров и по ночам (днем он работал). Выучив пару байкерских трюков, дальше вглубь он не полез. Пару раз уезжал от ГАИшников, но сильно не хулиганил. Ему нравилась езда на байке, скорость, но он умел во время остановиться. На работе он должен был быть отдохнувшим, поэтому он не ездил слишком уж допоздна, исключая пятницу и субботу. Было несколько стычек с другими байкерами, Сергей, хоть в армии и учили только: «штыком коли, прикладом, бей, в челюсть бей», доказал, что в драке хоть на кулаках, хоть на ножах, он не новичок и заработал уважение. Но Сергей понимал, что так продолжатся, долго не может, он искал свое место в жизни.
Второго августа на заводе, где работал Сергей, план был выполнен досрочно, поэтому рабочих распустили по домам пораньше. Сергей шел домой через парк, там, в фонтане купались здоровые мужики в тельняшках и голубых беретах. Один из них подскочил к Сергею с бутылкой водки:
- Выпей со мной, за ВДВ!
- Нет, спасибо, я не пью. – Сергею действительно был не любитель алкоголя, тем более доктор в госпитале не рекомендовал увлекаться спиртным, после контузии.
- Ты чо? Не уважаешь ВДВ?! Да я тебя… - десантник замахнулся, но движения пьяного были замедленными, поэтому Сергей успел отреагировать. Перехватив руку противника, он заломил ее за спину и поднял повыше. Мужик нагнулся и заорал от боли.
- Наших бьют! – раздался еще один пьяный крик из фонтана. На помощь к товарищу неслось еще двое в голубых беретах. Неизвестно чем бы это закончилось, но вмешался наряд ОМОНа дежуривший в парке. Они задержали всех четверых и доставили в дежурную часть. ОМОНовцы не слышали разговора, но все видели, после опроса всех четверых дознаватель позвонил в военкомат и узнал, что трое «десантников» в армии вообще не служили по медицинским показаниям, а Сергей не только служил, но и воевал в Чечне. Поэтому его он отпустил сразу, а любителям купаться в фонтанах, он еще два часа мозги поласкал, так как в свое время сам служил в ВДВ. Напоследок, дознаватель пообещал им в следующий раз лично проверить их верность ВДВ, разбив об их бошки бутылку из под шампанского.
Доставка в дежурную часть нигде не была задокументирована, но именно после этого случая Сергей к байкерам не ездил и продал свой мотоцикл. Его товарищ по училищу заходил, но Сергей объяснил, что ему это больше не интересно, и тот отступил. Возможно, Сергей окончательно повзрослел.
Финал
https://youtu.be/p6wg7onI-gM
Если бы у Сергея попросили описать девушку его мечты, он бы задумался, но уж точно бы не описал так: стройная, маленького роста, рыжая, но не огненно, а светло – рыжая, с голубыми глазами, веснушками, в свои тридцать с хвостиком, она выглядела как шестнадцатилетняя девочка и никаких пышных форм. А звали эту «девушку не мечты» - Лида. Познакомились они совершенно случайно, в детском кафе, то есть в кафе, где было много сортов мороженного, но не было алкоголя, даже пива. В кафе праздновали какой-то детский праздник, и единственное свободное место было за столом девушки, которая пила через трубочку молочный коктейль. Сергей, взяв пару эклеров и кофе, спросил разрешение присесть и, получив согласие, залюбовался девушкой. Слово за слово и они не только познакомились, но и подружились. Веселая, даже озорная Лида, Сергей ее никак не воспринимал как женщину, а скорее как младшую сестру и был очень удивлен, когда узнал, что она старше его на год. Он даже не поверил, но предоставленный паспорт его убедил. Когда она грустила (что было довольно редко), он тонул в ее глазах, как в бездонных озерах, а когда она улыбалась или смеялась (что было намного чаще), ее глаза сияли ярче звезд. Он пригласил ее в кино, и она согласилась. Сколько потом их было, свиданий романтичных и не очень. Они ходили в кино и в кафе, вместе встречали рассветы и провожали закаты. Он дарил ей цветы и говорил комплименты. Но ни он, ни она, ни разу не заикнулись о любви, это была чистая дружба, ну может быть лишь саму малость больше, чем просто дружба. Лида была очень коммуникабельна и любила рассказывать различные истории из своей жизни, веселые и грустные, интересные и не очень. Со временем и Сергей стал рассказывать о себе, и чем дольше длилась их дружба, тем больше он рассказывал.
Первый шаг сделала Лида. Это нельзя назвать соблазнением. Она, в очередной раз, пригласила Сергея к себе домой и поцеловала его в губы. Это был шаг в бездну, и они шагнули вместе, в сплетении обнаженных тел. Теперь это был уже роман. Но внешне ничего не изменилось. Жизнь их не свелась толькок постели. Они все так же продолжали ходить на прогулки. Он не стал чаще или реже дарить цветы и говорить комплименты. Разве, что стали еще больше открываться друг другу.
И снова инициативу проявила Лида, начав однажды очень серьезный разговор.
- Сережа, я хочу с тобой серьезно поговорить.
- Ты беременна? – улыбнулся Сергей.
- Не пытайся отшучиваться, у тебя это сейчас плохо получается. Разговор пойдет о тебе. Но, все что касается тебя, касается и меня. Я понимаю, что для тебя это прозвучит неожиданно, но я – профессиональный психолог. Это моя работа, и благодаря моей работе, я живу достаточно хорошо и без ложной скромности могу сказать, что я очень хороший психолог. Я люблю тебя! (Это было произнесено впервые и опять же Лидой. Прим. Автора) Поэтому, не перебивай меня, а выслушай. Я смогла вызвать тебя на откровенность, и ты многое рассказал о себе, а я очень внимательно слушала. Все, начиная с твоего детства и до настоящего времени. Ты жил двойной жизнью, днем ангел, ночью ….
- Вампир! – усмехнулся парень, снова стараясь превратить в шутку неприятный разговор.
- Нет, скорее оборотень! И я просила не перебивать и быть посерьезнее. – Лида нахмурилась, на лбу образовалась складка. Сергей любил смотреть ей в глаза, но сейчас впервые увидел этот взгляд – мудрый и все понимающий, от которого не скрыться.
- Пойми, Сережа, эта двойная жизнь, не могла на тебе не сказаться. Так ведь и до раздвоения личности не далеко. Когда ты оставался один, ты же наверняка разговаривал сам с собой?! И были моменты, когда ты считал, что тебе, в общем-то, никто и не нужен, быть одиночкой не так уж и плохо?! Можешь не отвечать. Я не хочу сказать, что ты – сумасшедший. Но эта дорога ведет в желтый дом. Хоть это не шизофрения, но можешь загуглить - диссоциативное расстройство идентичности, тоже мало хорошего. На данном этапе тебе не нужен психиатр или психоаналитик. Я сама могу тебе помочь, но только если ты не только на словах согласишься, но и на деле будешь мне помогать и во всем слушаться меня. Подумай, это может затянуться на годы, я готова к этому. А ты? Если мы начнем, дороги назад уже не будет, потому что если ты сорвешься и все бросишь, то тебя скорей всего ждет психиатрическая больница.
Сергей сидел в кресле, закрыв лицо ладонями, наклонившись вперед и напряженно думал…
https://youtu.be/f1xADw21Lx4
Автор № 2
Жажда крови
* * *
А это забавно, очень забавно!
В первый раз наблюдаю себя со стороны. Не подумайте – в зеркало я раньше смотрелась, конеч-но же, но вот так – взирать на собственную тушу, будучи совершенно иным существом – это совершен-но другие ощущения. Это очень интересно. И забавно!
Почти вплотную прижалась к мутному стеклу колбы и наблюдаю себя. Та-прежняя-Я кажется уж слишком несимпатичной. Лежит, связанная по рукам и ногам, вытаращила глазища и мычит что-то не-разборчиво через тугой скотч, которым залеплен рот. И какая-то необъятная, жирная и… аппетитная. Настоящая корова!
В голову ударил запах. Манящий запах жизни и страсти. Я даже отшатнулась от стекла – сомне-ний не было, что этот аромат исходил именно от меня. От Той-прежней-Меня. От коровы.
Но мне не стоит зацикливаться на запахах. Ей-богу – не стоит.
* * *
Из дневника Элизабет Птичкиной (последние записи):
«Насколько помню себя – всегда ненавидела этих пискливых тварей. С малых лет – с самого детства. Как сейчас помню – укладывала меня мамка в детской, а форточку настежь распахивала. Сама же уходила по каким-нибудь делам своим взрослым.
И вот через пару минут, когда сладкий сон уже пытается сомкнуть мои веки, где-то возле уха вдруг начинает наигрывать мерзкая унылая музычка мелких кровопийц. Настырно так зумят, как будто где-то очень-очень рядом, кажется – ещё секунда и они вонзят своё тонкое жало в мою кожу. А махнёшь ручкой – и никакого толка. Вроде бы заткнётся тварь, но буквально через пару секунд опять возле уха свистнет своё ненавистное «ззз», как будто бы никуда и не девалась. Так, зависала беззвучно и ждала, пока я успокоюсь.
Помню, устанешь махаться, смиришься со своей беспомощностью, и уж тогда начинаешь ре-веть, да мамку звать. А мамка прибежит, да и то – далеко не всегда сразу, и в зависимости от на-строения – либо по головке погладит, либо шлёпнет по попке, и скроется обратно. А писклявые твари продолжали атаковать, как ни в чём не бывало».
* * *
Пару раз весьма ощутимо стукнулась о стенки колбы, прежде чем обнаружила выход. Неужели тупею – это было бы совсем некстати. Так что действовать придётся быстро и решительно, пока вовсе разума не лишусь.
Итак, что мы видим перед собой. Окно – оно распахнуто напрочь. Это хорошо.
Взмываю к потолку. Ах, знали бы вы какое это волшебное ощущение – чувство полёта. крылыш-ки трепещут сами собой, но при этом я понимаю – что работаю ими именно я. Ни от какой техники не зависит то, что я взмываю вверх. Чуточку чувствуется усталость, но это приятная усталость. Я хочу ле-теть – и я лечу, мне не нужно для этого покупать какие-то билеты, проходить какой-то контроль, ждать какого-то определённого временного значения. Я хочу лететь, и я лечу.
А внизу подо мной – необъятное пространство комнаты. Оно мне не интересно. Какие-то пыль-ные вещи, увесистые предметы, гигантские надстройки – они все так холодны и безжизненны. Только от одного предмета заманчиво веет теплом. От этой лупоглазой коровы, связанной по рукам и ногам.
Стоп! Помни-помни, дамочка, и не забывай – Та-прежняя-Я неприкосновенна.
Мне же ещё назад возвращаться.
* * *
Из дневника Элизабет Птичкиной (последние записи):
«Насколько помню своё трудное детство, мамка всё-таки обратила внимание на мой рёв. А как иначе – ведь, по её словам, я совершенно никому уснуть не давала. Плакала и плакала ночи напролёт. Бедняжка. Как же всё-таки мне жалко себя бывает порою.
Но не об этом речь. Хотя и об этом тоже. Пыталась мамка моя мне помочь, не спорю. В ход обильным потоком пошли и кремы специальные, и звуковые либо ароматизированные отпугиватели, спреи и аэрозоли, да только и это не помогало. Точнее говоря, помогать-то, может быть, оно и по-могало, да только самой мне начинало вредить чуть раньше, нежели писклявым тварям.
А проблема-то оказалась в том, что обнаружилась у меня некая индивидуальная непереноси-мость всех этих вонючих средств. Короче говоря, начинала чесаться, задыхаться и даже иногда - те-рять сознание, в то время как те, против кого все эти мерзости были предназначены, не думали так уж моментально дохнуть. Напротив, чувствуя надвигающуюся гибель, они начинали действовать ак-тивнее, пикируя на меня подобно отважным лётчикам-камикадзе. А я даже хныкнуть не могла. толь-ко лишь сипло стонала, выпучив в темноте заплаканные от горя глаза.
Надо отдать должное моей родительница – она всё-таки нашла выход. Однако выход этот одаривал возможностью спокойного существования только лишь её саму, но вовсе не меня. мамка про-сто-напросто отослала меня к бабушке. Бабуля, мол, итак на пенсии, ей делать больше нечего, как мои капризы наблюдать.
С тех самых пор я поняла, что всегда и везде действовать должна сама».
* * *
Окно было распахнуто настежь. Я приземлилась на широком подоконнике. Повсюду грязь, по углам растянулись грозные паучьи сети, в силках которых обречённо хныкают жирные мухи. Добрые и несчастные, они никогда особо умом не отличались, но от этого их не менее жалко. Вот один пленник вырвался из плена паутины, спешно похромал мимо меня, и остановился у самого края карниза. Что-то беспрерывно капало из его тела, несколько лапок оказались поломанными, а прозрачные крылышки – помятыми. В общем, сразу было видно, что долго он не протянет.
- Стекло – не стекло, – пробормотал он как будто бы сам себе, вглядываясь во тьму ночного дво-ра. и сам же для себя пояснил, – сегодня утром с полчаса бился, а потом и вовсе в ловушку угодил.
Затем мух обречённо сделал шаг назад, почесал поломанные лапки, и устало затрещав исковер-канными крыльями, рванул куда-то вглубь комнаты. Сделав небольшой круг, бедолага вновь спикиро-вал на подоконник. Как критично оглядел меня, глубоко вздохнул, и вновь принялся бубнить:
- Стекло – не стекло. Сегодня утром…
- Не стекло, – перебила я муха, – можете смело лететь на волю.
Мух ещё раз внимательно оглядел меня, безуспешно попытался нахмуриться – в итоге лишь страдальчески скривился – и хриплым голосом ответил:
- Эх, знала бы ты чего, малявка.
Бедолага подошёл к самому краю карниза, несмело шагнул, и, ахнув, полетел вниз, изо всех сил пытаясь работать крылышками. Правое у него явно заело. Потому полёт, как мне кажется, получится весьма коротким на этот раз.
Тем временем на подоконник спикировали три сестрички – внешне как две капли воды похожие на меня. Именно их я и ждала.
Сестрички, застенчиво хихикая и увлечёно шушукаясь между собой, не без удивления рассмат-ривали меня.
«Стало быть, самое время познакомиться», – взволнованно подумала я.
* * *
Из дневника Элизабет Птичкиной (последние записи):
«Всё детство и юность я грезила наукой. Мечтала добиться чего-то великого, каких-то свер-шений, изобретений. Придумать что-то сама, без чужой помощи, дабы никто не смог бы упрекнуть в том, что тратит слишком много времени на меня.
Однако ничего не получилось – училась я из рук вон плохо: что в школе, что в институте.
Зато на предпоследнем курсе мне удалось сдружиться с одной девчонкой – фанаткой науки, ботаничкой и отличницей. Впрочем, по жизни она была глуповата, ибо добра сверх меры – все, включая и меня, у неё постоянно списывали работы и проекты, причём – безвозмездно. Иные задания она про-сто-напросто сама делала для особо наглых двоечников и двоечниц. Нет, это, конечно, очень мило и трогательно, но я посчитала, что подобный идиотизм просто обязан быть наказуемым. Потому я спокойно, без всяких там угрызений и мук совести, спёрла у подружки итоговый проект вместе со всеми выкладками и разработками, предварительно прикрутив её тему к своей. В итоге, я получила учёную степень, а «ботаничка» – бросила учёбу и бесследно пропала куда-то. Что там с ней произош-ло далее, мне вовсе не интересовало – слабачка и есть слабачка, поделом ей.
А я, в скорейшем времени заняв одну из руководящих должностей в одном из исследовательских институтов, тут же натолкнулась на одну очень интереснейшую разработку. На самом деле она бы-ла отложена на какой-то неопределённый срок – кто-то из учёных выдвинул мысль о том, что подоб-ные разработки никакой пользы человечеству не принесут, а, напротив – окажутся негуманными. Ис-пытания были прерваны, а изобретение осталось пылиться в одном из подвальных помещений инсти-тута. Однако я сразу же поняла, что именно это удивительное устройство поможет мне осущест-вить мечту детства.
Потому, в один из особенно тёмных вечеров, я при помощи моего соседа – слесаря дяди Пети, вскрыла подвал института и вывезла запретное изобретение к себе на дачу. Возможно, меня вычис-лят, уволят с позором, да и ещё и уголовное дело прилепят. Но в тот момент это было совершенно неважно для меня. Как-никак я исполняла собственную заветную мечту».
* * *
Сестрички наконец-то перестали хихикать и шушукаться, а вместо этого уставились в простран-ство комнаты, а точнее – на «жирную корову». Ту-прежнюю-Меня. Связанную по рукам и ногам.
- Смотри какая, – восхищённо отметила одна из сестриц.
- Ммм, – согласилась вторая, – аппетитная.
- На всех хватит, – заметила третья.
Та-прежняя-Я взволнованно завозилась, и я наконец-то вышла из оцепенения. Вот он – момент истины, ради которого пришлось совершить столько глупостей. Именно сейчас станет понятно – зря всё это затеяла я или нет.
- Девки-девки! – пришлось даже заорать в полный голос, ибо сестрички уже приготовились свои крылышки для того, что направиться в той-прежней – к «корове», – стойте! Нельзя её! Нельзя вам её…, это самое…, ни в коем случае!
- Вот мы тут до этого смотрели на тебя, любовались, – резко остановившись, заявила вдруг пер-вая сестрица и даже улыбнулась, – внешне ты вылитая Ззейсо, но ведёшь себя и, тем более, разговари-ваешь совсем по-другому.
«Корова» в комнате почти в пляс пошла, беспомощно трепыхаясь на кровати. Да пусть даже не пытается – узлы крепкие, проверенные.
- Так я ж сестрёнка её, – тут же нашлась я, – близняшка.
- Тогда получается, что ты и нам сестра, – удивилась вторая, – как и Ззейсо. Только мы почему-то никаких близняшек у неё не припомним.
- Ну, так всех-то и не припомнишь, – попыталась я выкрутиться шуткой.
- Это ладно, это может быть, – опомнилась третья, – но почему же нам нельзя её? А ты подумала о потомстве, чтобы такое говорить? Ведь это же такое необъятное хранилище вкусняшки, нужной для рождения детишек, что пить – не перепить. А ты говоришь – нельзя. Почему нельзя?
- Она отравлена, – ляпнула я, и догадавшись о том, что сестрички и подобные им девки называют «вкусняшкой» именно человеческую кровь, – её вкусняшка смертельно отравлена. Видите, самой ей ху-до – как она глазами ворочает. Так вот она себя и отравила – это своего рода ловушка такая.
- Ну, нет, – пожала плечами первая сестричка, – не может быть такого. Ну, это же неслыханное кощунство. И так люди против нас сколько всяческих смертельных хитростей придумывали, и даже до такого докатились.
- Да, человечество коварно, насчёт этого я полностью согласна, – неопределённо махнула кры-лышками плечами вторая, – но откуда же тебе известно про вкусняшку ядовитую. Вроде бы ты на трав-лёную не похожа.
Все три сестрицы уставились на меня в упор сотнями своих фасеток, и я поняла, что нужно срочно что-то придумать, ибо такой вопрос я как-то не догадалась предусмотреть.
- Так вот как раз близняшка моя – бедняжка – попала на эту уловку, – мигом нашлась я, – нет те-перь с нами сестрички Ззейсо. А вместе с ней ещё около десятка подруг полегло.
- Как это низко, – громко и нервно возмутилась третья, – человечество всё больше и больше рас-страивает меня. Клянусь – на собак и кошек скоро переду. Там всего делов-то – в нос тяпнуть, да под удар хвоста не угодить.
- Есть лучше вариант, – обрадовалась я, – вот там, через дорогу, дом с открытыми форточками. В нём кроме взрослых, трое детёнышей ещё проживает – два из них практически несмышленые ещё. Мне кажется, ими можно досыта поживиться.
- Ты забываешь о том, что сытость наша не при чём, ибо всё это только ради потомства, – попра-вила меня первая, и вдруг добавила радостным голосом, – но вариант хорош! Спасибо, сестричка!
Она задрожала своими крылышками и поднялась в воздух. Через секунду к ней присоединились обе её подруги.
- Ты с нами? – позвала вторая, – а то давай присоединяйся.
- Вы летите, я вас догоню, – уверила подруг я, – только прошу вас, постарайтесь всех кого вы встретите на пути, предупредить о том, чтобы они в это окошко не летали, если не бояться отравиться насмерть. И пусть они тоже всех об этом информируют.
- Хорошо, предупредим, – пообещали сестрички, растворяясь во тьме.
Я дождалась, пока они окончательно не скроются из вида, а затем повернулась в ту сторону, где возлежала Та-прежняя-Я.
- Ну что ж ты там мычишь-то всё, корова лупоглазая, – с отвращением прошептала я, – миссия выполнена, пора возвращаться.
* * *
Из дневника Элизабет Птичкиной (последние записи):
«Изобретение было предназначено для обмена телами. Или обмена сознаниями. Это уж кому как удобнее воспринимать. Самое удивительное, но оказалось, что пару испытаний это устройство выдержало вполне успешно.
Сперва проводился опыт над мышами. Не знаю уж, какое у них там сознание, но были специаль-но отобраны две с разными привычками. На выходе получилось, что мыши удивительным образом об-менялись этими привычками, а стало быть, и чем-то, что можно рассматривать как аналог сознания, тоже. Затем было проведено испытание над собакой и кошкой. Эффект был поразителен. Животных, правда, в скором времени усыпили, но был сделан определённый вывод о том, что устройство работа-ет. Однако, как только зашёл разговор об опытах над человеком, изобретение закрыли, запретили и спрятали в подвал. Это всё я вычитала в многостраничном описании к устройству.
И решила сама провести запретный опыт. Естественно, над собой. Я знаю, что это страшно рискованно, но я шагну ещё дальше. Я попытаюсь обменяться телами со столь неравноценным челове-ку существом, как комар. Самка комара. Вероятность успеха настолько мала, что мне даже напле-вать на это. Просто-напросто я знаю, что сделаю это и точка.
Почему самка комара? Я давно уже поняла, что любая борьба с этими пискливыми тварями, которые всю жизнь мне страшно досаждали и попортили уйму нервов, бесполезна. И поняла, что в моём случае возможен лишь один вариант разрешения конфликта с насекомыми этого вида – это не война, а, напротив – диалог. Только лишь поговорив с комарами на равных, я смогу убедить их в том, что не стоит нападать на меня. А для этого я должна стать ни кем иным, а именно комаром. Самкой комара.
Если подумать, звучит всё это слишком по-дурацки. Поэтому долго думать я не стала, а сразу же, как прибыла в свой дом и установила оборудование, приступила к эксперименту. Сосед дядя Петя вызвался мне помогать. Хотя он не понимал, да и не мог бы никогда понять, чем и зачем я собираюсь заняться, однако самоотверженно прихватил с собой топор и бутылочку водки и засел в кухне, пообе-щав сразу же вызвать неотложку, если со мной произойдёт что-либо непредвиденное.
А сама я, как только стану самкой комара, должна буду поговорить с другими комарихами, по-пытавшись убедить их в своей правоте, и тут же возвратиться назад, дабы занять своё родное тело. Только бы всё пошло по плану. Только бы пошло по плану. Меняться разумом с неразумным существом – это слишком опрометчивая идея. Но уж если я решила, то назад поворачивать не стану».
* * *
Я оглянулась. З<