— Да, и скажи спасибо, что я не забрала диск! Рассеянный мужчина, который сбивает женщин… — она закрывает дверь. Потом стучит в окошко, и Алессандро опускает стекло. — Слушай, — Ники трясёт визиткой, — если это – фальшивка, то можешь подыскивать себе гроб… я не шучу, от меня никто не уходит безнаказанным. Кстати, меня зовут Ники.
Алессандро качает головой, улыбается и быстро уезжает. Он непростительно опаздывает.
Другие девочки заходят в институт. Именно в этот момент появляется Олли.
— Эй, Ники, мы с тобой снова опоздали, как всегда, да? Слушай, классная тачка. А вот его я не смогла хорошенько разглядеть, но издалека – вроде красавчик. Кто это был, твой папа?
— Ой, не будь идиоткой, Олли. Ты ведь знаешь моего отца. Что, хочешь знать, кто это был? Ну, это мой новый парень, — говоря это, она обнимает подругу, сдавливает её изо всех сил, а потом они быстро бегут вверх по лестнице. Уже наверху Олли останавливается.
— Ты с ума сошла? Нас же теперь впустят! А так мы могли бы и прогулять.
— Смотри, читай, — Ники показывает ей газету. — Статья о ББТ. Если мы не придём на занятия, то нас арестуют!
— Вау, круто же! Представь себе, мы в газете. Мы бы оставили след в истории!
— Ага, но пока что нам надо на географию!
— Заткнись, заткнись, у меня экзамен… — и, болтая об этом, они входят в вестибюль как раз вовремя.
Охранник, счастливый, закрывает дверь, оставляя снаружи остальных опоздавших.
Запыхавшийся, Алессандро входит в офис.
— Привет, Сандра. Леонардо уже приехал?
— Три минуты назад. Он у себя.
— Фууух…
Алессандро собирается войти, но Сандра его останавливает.
— Подожди. Ты же его знаешь. Сейчас он пьёт свой кофе, листает газеты… — она указывает ему на телефон, где одна линия занята, — и звонит своей жене, ревнивец.
— Окей, — Алессандро расслабляется и позволяет себе присесть на диван рядом. Слава богу. Фууух. Думал, не успею. Он немного ослабляет рубашку на шее, расстёгивает буквально одну пуговицу. — Теперь главное, чтобы разговор закончился хорошо…
— Кто знает… — шёпотом комментирует Сандра. — Она хочет развода, не разделяет… некоторые из его позиций.
— То есть, будет буря?
— Всё может быть. Если он откроет дверь и попросит меня отправить ей как обычно, то у тебя есть шанс.
— Как обычно?
— Да, это вроде пароля. Цветы с запиской, они у меня всегда готовы. — Сандра открывает выдвижной ящик и показывает ему пачку карточек, на всех имя – Франческа, на каждой по одной разной фразе, по одной на каждый день и каждая подписана им.
— Но, Сандра, ты знаешь, что хоть ты и секретарша, ты не обязана лезть в эти дела?
— Да, как будто мне так уж хотелось искать все эти цитаты! Я должна была выбрать лучшие из лучших, фразы современных, но не известных поэтов. И некоторые – такие красивые… — она открывает одну карточку. — Послушай вот это… «Я буду рядом до тех пор, пока я не перестану быть твоим, и ты будешь моей, даже если тебя не будет рядом». Непонятно, загадочно, но впечатляет, да? Ладно, — продолжает Сандра, закрывая ящик, — если жена узнает, что это написал не Леонардо, то никогда его не простит.
— Так он скажет, что этот автор сам и украл его фразу!
— Ты прав. Даже больше… Скажет, что именно благодаря этой его фразе тот парень стал известным!
В глубине коридора показывается молодой парень. Высокий. Стройный. В спортивной куртке. Светлые волосы зализаны назад, ярко-голубые глаза, на тонких губах прекрасная улыбка. Слишком тонкие губы. Как у предателя. Он выпивает немного воды и улыбается. Недоверчивая, Сандра резко захлопывает ящик. Этот секрет босса – не для всего мира. Потом она напускает на себя вид профессионала. Парень приближается.
— Всё ещё ничего?
— Нет, мне жаль, следите за телефоном.
Алессандро смотрит на молодого человека. Пытается узнать его. Он его уже видел, но не помнит где.
— Ладно, тогда будем ждать.
Парень подходит. Протягивает руку Алессандро.
— Очень приятно, Марчелло Санти, — и улыбается. — Да, я знаю, ты пытаешься вспомнить, где видел меня раньше.
— И правда… Так где? Я Алессандро Белли.
— Да, знаю. Я работал в офисе на одном этаже с офисом Элены. Из старших сотрудников, занимался публикациями.
— Да, точно, — Алессандро улыбается и думает: вот почему я его уже ненавижу. — И однажды мы вместе обедали.
— Да, и я очень торопился.
Ага, вспоминает Алессандро, помнится, мне тогда пришлось заплатить за тебя и твою помощницу.
— Какое совпадение.
— Да, и меня тоже позвали на это совещание.
Они оба наблюдают друг за другом. Алессандро закрывает глаза, пытаясь разобраться в ситуации. Что он хочет сказать? Что это за история? Разыгрывается моё место? Он позвал нас двоих на одно и то же совещание? Он и есть тот новый директор, которого ищет Лео? Он хочет рассказать мне эту новость именно перед ним? Так сказать, не просто унизить меня, так ещё и пригласить на «последний ужин»? Он смотрит на Сандру, пытаясь что-то понять. Но она, прекрасно понимая, что Алессандро хочет знать, чуть-чуть поворачивает голову и немного покусывает губу, словно говоря: «Мне жаль, но я ничего не знаю». И тут огонёк занятой линии на телефоне гаснет. Мгновение спустя, Леонардо выходит.
— О, вы здесь. Простите, если заставил вас ждать. Пожалуйста, входите, входите… Хотите кофе?
— Да, спасибо, — незамедлительно отвечает Марчелло.
Алессандро, немного раздосадованный тем, что его опередил другой, присоединяется:
— Да, спасибо, я тоже.
— Хорошо, тогда два кофе, Сандра, и… вы можете послать как обычно сами знаете куда? Спасибо.
— Конечно, синьор, — и она подмигивает Алессандро.
— Хорошо, пожалуйста, устраивайтесь поудобнее, — Леонардо закрывает дверь своего кабинета за их спинами. Они оба садятся за стол. Марчелло выглядит расслабленным, спокойным, почти высокомерным, он кладёт ногу на ногу. Алессандро, более напряжённый, пытается расположиться поудобнее в этом кресле, которое словно давит на него снизу. В конце концов, он немного наклоняется, ставит локти на колени и соединяет ладони. Они немного трясутся, он явно нервничает.
Марчелло понимает это и улыбается. Потом оглядывается вокруг, растягивая время, словно что-то ищет.
— Красивая картина, это же Виллем де Кунинг, правда? Американский экспрессионизм.
Довольный, Леонардо улыбается ему.
Действительно…
Алессандро смотрит на него и не ждёт больше ни секунды.
— О, это лампа Фортуни, вроде 1929. Отличное красное дерево, в своё время эта лампа имела успех.
— Браво, именно это мне нравится. Дух конкуренции. И мы ещё не начали работу только потому, что я вам ещё ничего не рассказал. Итак, мы собрались здесь, потому что именно в этот момент происходит… рождение, — Леонардо садится и вдруг складывает ладони на столе так, будто прячет в руках что-то, что эти двое не могут увидеть. — Что у меня здесь? Что я скрываю?
На этот раз Алессандро быстрее.
— Всё.
— Ничего, — говорит Марчелло.
Леонардо улыбается. Поднимает руки. На столе ничего нет. Марчелло удовлетворённо выдыхает. Тогда Леонардо пристально смотрит на Алессандро, который возвращает ему свой раздосадованный взгляд. Однако из одной из поднятых рук Леонардо что-то падает. Глухой стук. Марчелло меняется в лице. Алессандро улыбается.
— Именно, Алессандро. Всё. Всё, что нас интересует. Эта коробочка карамели станет нашим переломным моментом. Она называется ЛаЛуна, вроде как обычно, только пишется слитно. Это луна, до которой мы должны достать, которую должны покорить. Как первый человек в 1969. Тот астронавт, что первым поставил свою ногу на Луну, охватывая взглядом вселенную и все её секреты… Мы должны быть как тот американец, или, выражаясь яснее, заключить сделку с японцами, и, ещё точнее, «покорить» эту карамель. Вот она, — Леонардо открывает коробку и высыпает конфетки на стол. Алессандро и Марчелло приближаются и внимательно смотрят на них. — Конфеты в форме полумесяца с фруктовым вкусом, все разные, немного похожи на наше старое мороженое «Радуга».
Марчелло берёт одну, рассматривает. Потом с недоверием смотрит на Леонардо.
— Можно?
— Конечно, пробуйте их, ешьте, глотайте, живите с ЛаЛуна, полюбите их, не думайте ни о чём, кроме этой карамели.
Марчелло кладёт одну в рот. Жуёт медленно, грациозно, щурясь, словно дегустирует качественное вино.
— Ммм, неплохо.
— И правда, — говорит Алессандро, который тоже взял конфетку. — Моя – апельсиновая. — Потом он сразу пытается показать свой профессионализм: — Знаешь, идея с руками, в которых ничего нет, а потом из них выпадает карамель, ЛаЛуна, сверху, совсем не плоха…
— Да, но, к сожалению, американцы уже использовали такое в прошлом году.
— Действительно, — вмешивается Марчелло, — это были руки Патрика Суэйзи. Красивые руки. Их выбрали по фильму «Привидение», этими руками слепили глиняный горшок в любовной сцене, руки, которые передавали эмоции Деми Мур. В рекламе были только руки и больше ничего. Ему заплатили два миллиона долларов только за его руки…
— Отлично, — Леонардо откидывается в кресле, — нам они предлагают четырнадцать. И эксклюзивный двухлетний контракт на рекламу всех их продуктов также и на английском языке, TheMoon. Это будет шоколад, жевательная резинка, чипсы и даже молоко. Продукты питания, которые выпустит этот небольшой бренд. И у нас есть шанс выиграть четырнадцать миллионов долларов и контракт. У нас. И это в том случае, если мы превзойдём другие агентства, которые, как и мы, отправили заявку и получили заказ. Butch & Butch… Так как японцы не дураки, они подумали, что…
Именно в этот момент раздаётся стук в дверь.
— Войдите.
Сандра входит с двумя чашками кофе и ставит их на стол.
— Вот сахар и молоко. И ещё я принесла немного воды.
— Хорошо, поставь. Спасибо, Сандра. Ты уже отправила?
— Да.
— Какая фраза на этот раз?
— «Ты – солнце, что скрывается за тучами, когда идёт дождь. Я жду тебя, моя радуга».
— Хорошо, с каждым днём лучше. Спасибо, если бы не ты…
Сандра улыбается Марчелло, затем – Алессандро.
— Ты всегда так говоришь, всегда хвалишь, лучше бы зарплату повысил! — и она разворачивается, едва сдерживая улыбку.
— Всё будет, всё будет, только верь! — и с этим Леонардо берёт стакан воды. По крайней мере, верь как я, заканчивает он про себя, думая о фразе на открытке. — Так мы говорили, что…
Марчелло пьёт свой кофе глотками, медленно. Алессандро свой уже выпил.
— Что японцы не дураки.
— Точно – наоборот, они гениальны. На самом деле, они устроили соревнование между нами и Butch & Butch, более серьёзной компанией, нашим прямым конкурентом, которым мы не должны уступить, а прежде всего, мы должны победить. Возможно, я не так гениален, как они, конечно, я не неуклюж и не глуп, я сделаю то же самое. Я всегда копирую. В школе меня прозвали Копикопи. Японцы устроили соревнование между нами и Butch & Butch? Хорошо, я устраиваю соревнование между Алессандро Белли и Марчелло Санти. Приз – четырнадцать миллионов долларов, двухлетний эксклюзивный контракт на продукцию ЛаЛуна, и для одного из вас – место международного креативного директора, и, конечно, огромное повышение зарплаты… реально огромное.
И вдруг Алессандро всё понимает. Понимает, почему их двоих позвали на это странное совещание. Потом чувствует, что тот, другой, смотрит на него. Поворачивается. Встречается с ним взглядом. Марчелло сощуривает глаза, наслаждаясь происходящим. Алессандро не отводит взгляда, он уверен в себе. Марчелло улыбается ему со спокойствием, фальшиво, победно, хитро.
— Отлично, почему нет, привлекательный проект, — он протягивает руку Алессандро, что означает начало соревнования. Алессандро пожимает её. В этот момент у него звонит телефон.
— Упс, извините, — он смотрит на номер на дисплее телефона, но не узнаёт его. — Простите… — он отвечает, немного отвернувшись к окну. — Да?
— Привет, Белли, как дела? А мне поставили семь[2], я заработала семёрку!
— Ты получила семёрку?
— Да! Классная оценка! Ты приносишь невероятную удачу! Думаю, это моя первая семёрка и единственная, да ещё по физре! Ты ещё там? Или упал в обморок?
— С кем я говорю?
— Как это – с кем? Это Ники.
— Ники? Какая Ники?
— Как это – какая Ники? Ты шутишь? Ники, со скутером, ты меня чуть не убил этим утром.
Алессандро поворачивается к Леонардо и улыбается.
— Ах, да, Ники. Прости, я на совещании.
— Да, а я в институте, точнее, в мужском туалете. — Кто-то стучится в дверь. «Ты долго там ещё?» Ники изображает мужской голос: «Занято!» И продолжает, почти шёпотом, почти не слышимая в телефоне. — Слушай, я должна вешать трубку, там уже ждут. Знаешь, в чём весь абсурд? Нам здесь нельзя пользоваться мобильными. Это запрещено. Прикинь? Представь, если прямо сейчас что-то ужасное происходит с моей матерью…
— Ники…
— Что?
— Я на совещании.
— Да, ты мне это уже говорил.
— Так что пора заканчивать.
— Хорошо, я не хочу ничего плохого моей матери, зато тебе… Слушай, приезжай за мной, полвторого у выхода, окей? Просто, знаешь, у меня проблема, и никто не может мне помочь.
— И я не знаю, смогу ли. Почти уверен, что нет. У меня ещё одно совещание.
— Сможешь… Сможешь… — и она отключается.
Ники выходит из туалета. Перед ней стоит профессор, который только что поставил ей семёрку. Ники быстро прячет телефон в карман.
— Ники, это мужской туалет.
— Ой, простите.
— Не думаю, что ты ошиблась. К тому же, этот туалет и для профессоров…
— Тогда простите меня дважды.
— Слушай, Ники, не заставляй меня исправить твою оценку…
— Обещаю вам, что сделаю всё, чтобы заслужить её.
Профессор улыбается и заходит в туалет.
— Тогда, прежде чем начнётся урок профессора Мартини…
— Да? — Ники смотрит на него наивными глазами.
Профессор становится серьёзным.
— Выключи свой телефон, — и закрывает дверь за своей спиной.
Ники достает телефон из кармана и выключает его.
— Вот, профессор! Он выключен! — она кричит ему в дверь.
— Отлично! А теперь выйди из нашего туалета!
— Уже ухожу, профессор!
— Хорошо! Семёрка заслужена!
— Спасибо, профессор!
Ники улыбается и уходит в свой класс. Едва успела, пока профессор Мартини не перестала впускать. Ники останавливается, включает телефон и ставит его на беззвучный режим. Теперь, всё ещё улыбаясь, входит в аудиторию.
— Ну что, Волны, как отметим мою семёрку?
Алессандро разворачивается и выключает мобильный. Затем мягко улыбается.
— Всё в порядке, всё в порядке…
— Извини… — говорит Леонардо, улыбаясь ему, — но я всё слышал. Она получила семёрку. А я и не знал, что у тебя есть дочь.
— Нет, — улыбается Алессандро немного растерянно. — Это была моя племянница.
— Хорошо, это значит, она умница, вырастет, будет получать хорошие оценки, и, кто знает, присоединится к нашей команде! — Леонардо наклоняется над столом. — Конечно, если наша компания ещё будет существовать. Так как то, о чём мы говорили, – наша последняя возможность. Франция и Германия нас уже опередили. Испания наступает нам на пятки. И если мы не выиграем эти четырнадцать миллионов долларов и контракт, наш головной офис… — Леонардо руками изображает чайку, которая взлетает ввысь, — взлетит, — его руки теперь изображают разбитые крылья, превращаются в кулаки и с силой падают на стол. — Но мы не можем этого позволить, не так ли? И сейчас я точно знаю, что говорю с будущим креативным директором, — он смотрит на этих двоих вызывающе, почти со смехом, этим самым укрепляя неопределённость. — Я не знаю, кто из вас двоих это будет. Знаю только, что он не уступит испанцам. Но пасаран! И сейчас я хочу познакомить вас с вашими личными помощниками. Они оба оставили свою прежнюю работу. Они превратятся в ваши тени. Да что я говорю, больше, чем просто тени! Потому что тень молчалива, она просто следует и не имеет возможности предвидеть. А они, наоборот, будут вам помогать найти всё, что вам понадобится, они будут ожидать чего угодно. — Он берёт телефон: — Сандра?
— Да?
— Пожалуйста, пусть помощники войдут в указанном мною порядке.
— Конечно.
Дверь кабинета медленно открывается.
— Итак, это – Алессия.
Алессандро немедленно встаёт на ноги и приветствует её.
— Как же, Алессия! Отлично! Она идеальна для этой работы, всё будет невероятно. И, кроме того, ей не нужно беспокоиться за другие проекты, так что она сможет посвятить себя ЛаЛуне. Я очень рад работать с тобой!
Но Алессия молчит и кажется расстроенной.
— Что такое?
Леонардо вступает.
— Она будет помощницей Марчелло. Вы двое, Алессандро, слишком хорошо знаете друг друга. Вы спокойно можете и дальше оставаться друзьями. Но вы не можете больше удивить друг друга, вряд ли вы можете сказать друг другу что-то новое. Напротив, здесь мы должны создать новые, неожиданные команды. Тогда можно ожидать экстраординарных результатов.
Марчелло встаёт на ноги и здоровается с ней.
— Приятно познакомиться с тобой. Я слышал о тебе много хорошего. Уверен, вместе мы сотворим великое, Алессия.
— Я польщена, — и они пожимают друг другу руки.
Алессандро снова садится, рассерженный, но одновременно с любопытством, кто же станет его помощником.
— И для тебя… у меня есть идеальная тень.
Алессандро пододвигается немного вперёд, чтобы увидеть, кто это. И именно в этот момент в офис входит он. Он останавливается в дверях, улыбается. Алессандро поверить не может в то, что видят его глаза.
— Нет…
Он падает в кресло и почти вжимается в него. Леонардо копается в своих бумагах, бормоча про себя:
— Как же его зовут? Всё время забываю… Ах, да, вот оно, — счастливый, он берёт лист бумаги и поднимает его с улыбкой. — Твой новый помощник – Андреа Сольдини.
Андреа Сольдини улыбается, всё ещё стоя в дверях. И здоровается.
— Привет всем…
— Итак, представляю тебе Алессандро, человека, которому тебе придётся отдать всё. Вплоть до собственной жизни.
Алессандро смотрит на него, подняв брови.
— Посмотри-ка, вчера ночью ты уже начал отдавать мне жизнь, а?
Леонардо смотрит на них с любопытством.
— Вы знакомы?
— Да.
— Но вы никогда не работали вместе…
— Нет.
— Ладно, меня интересует только это. Прекрасно! А теперь все идите работать. Напоминаю вам, что происходящее – это игра, соперничество, соревнование, большой турнир. У нас есть возможность презентовать два проекта. И я играю в это с вами. Тот, кто выберет верную идею для рекламы ЛаЛуна, спасёт нашу компанию, а сам станет новым международным креативным директором.
Марчелло выходит с Алессией. Они улыбаются. Алессандро тоже подходит к двери. Немного подавленный, он смотрит на Андреа Сольдини. У него нет ни единого шанса. Он чувствует себя побеждённым с самого начала.
— Извините… — вдруг зовёт их Леонардо, — я не сказал вам кое-что ещё. Тот, кто проиграет, отправится в Лугано. Пусть победит сильнейший!
Улица. За городом. Оживлённая грязная улица, хаотично висящая одежда, помятые, покрашенные без любви мусорные баки. Его улицы. Мауро едет на старом, измученном скутере. На нём шлем, но он открыт, порванные джинсы, не стиранные сто лет. Он глушит мотор и паркуется у своего дома на небольшой площадке из потрескавшегося от солнца кирпича, у заржавевших со временем перил. Видит закрытую бакалейную лавку, всё заброшено, на земле только валяются старые персики. Всё это заставляет думать, что жизнь уже закончилась. Мауро стучит в дверь.
— Кто там?
— Это я, мама.
Пружина. Дверь открывается, и Мауро быстро входит. Дверь снова закрывается за их спинами. Две мухи играют в догонялки. Мауро поднимается по лестнице, не испытывая проблем с дыханием. В его двадцать два года воздуха у него предостаточно. Ему не хватает совсем другого. Слишком.
— Здравствуй, мама, — быстрый поцелуй на слегка влажной от пота щеке.
— Быстрей, все уже за столом.
Мать, пыхтя, поспешно возвращается на кухню. Она уже знает, что Мауро идёт к столу, не сделав одну важную вещь, и говорит ему об этом.
— Вымой руки, ты их вообще видел? Они же грязные.
Мауро входит в ванную, быстро открывает кран и моет руки под холодной водой. Но иногда мыла недостаточно, чтобы удалить все следы прошедшего дня. Потом он вытирает руки маленьким розовым полотенцем, местами дырявым, местами почерневшим. Вытирает ещё и ещё раз. Выходит, поправляет брюки, внутри них можно даже танцевать. Затем он садится за стол.
— Привет, Эли.
— Привет, Мау, — так его зовёт младшая сестра. Ей семь лет, у неё забавное весёлое лицо, она наполнена фантазиями, и он немного ей завидует из-за всего этого, она ещё не знает стольких вещей, не знает всех трудностей, что поджидают её прямо за углом, в ближайшие годы.
Мауро отделяет вилкой кусок омлета и кладёт его себе в рот.
— Может, подождём твою мать? — Ренато, отец, сильно ударяет его в плечо, Карио, старший брат, равнодушно смотрит на него.
— Но, папа, я голоден.
— Вот именно. Именно поэтому ты подождёшь. Потому что ты голоден и должен уважать того, кто тебя кормит. Твой брат может есть. Ты – нет. Ты подождёшь, пока придёт твоя мать.
Аннамария приходит из кухни с большим блюдом. Она ставит его в центр, но оно едва не выпадает из её рук и отскакивает от стола с невероятным шумом.
— Ладно… — наконец, она садится, поправляет волосы, убирает их назад, уставшая от очередной порции своих повседневных дел.
Ренато сначала накладывает еды себе, потом возвращает поварёшку в супницу. Карио берёт себе пасту с фасолью, накладывает того же Элизе, малышке, которая сразу же неловко схватывает ложку, словно это маленький кинжал, она энергично возит ею по своей тарелке, утоляя свой зверский голод.
— Мама, ты хочешь?
— Нет, я попозже. Предложи лучше брату.
Карио протягивает блюдо Мауро, тот сразу же накладывает себе хорошую порцию. Потом смотрит на мать.
— Ты правда не хочешь, мама? Тут осталось немного.
— Нет, правда. Доешь.
Мауро накладывает себе остатки и начинает есть. Все склоняются над едой. Без контроля. Без пределов. Только стук ложек по тарелкам и шум машин, проезжающих вдалеке, прерывают тишину. И ещё запахи. Запахи таких же домов, как их. Домов, воспетых Эросом, тех, что расположены на окраине, в той песне, где он уезжает далеко-далеко, чтобы забыть их. Дома из романов или фильмов, которых, скорее всего, никогда и не существовало, но все верят, что однажды встретят их. Дома, сделанные потом и кровью, фальшивыми фотографиями, пожелтевшими листами истёкшего календаря, у которого нет срока во времени, как у гола какого-то футболиста, который приносит победу на чемпионате, здесь хороша любая причина, чтобы изображать радость. Ренато первым съедает и отставляет тарелку.
— Эх… — Он чувствует себя лучше. Он на ногах с шести утра. Наливает себе воды. — Так что? Чем ты сегодня занимался?
Мауро поднимает лицо от тарелки. Он не думал, что с ним будут разговаривать. Надеялся только, что ему позволят доесть.
— А? Можно узнать, что ты делал?
Мауро вытирается салфеткой, которая лежала рядом с блюдом, как обычно, сложенная пополам.
— Что ты хочешь знать, папа? Когда я проснулся, то пошёл немного прогуляться. Потом проводил Паолу, которая должна была пойти на пробы…
— А дальше?
— Дальше я подождал её, проводил обратно домой, а потом – пришёл сюда. Но это ты уже знаешь, так ведь? Я приехал поздно… Этот скутер очень медленный, и движение сегодня было активным.
Ренато протягивает руку.
— Конечно, разве тебя что-то волнует, а? Во всяком случае, здесь тебе обеспечен ужин. В то время как мы пашем, как ломовые лошади, ты можешь проводить свою жизнь вот так…
Карио берёт себе кусок омлета.
— Посмотри на него, посмотри… — отец показывает на Карио. — Твой брат ничего не говорит тебе, потому что любит. Хотя он должен дать тебе пинок под зад. Он встаёт в шесть и идёт на работу помогать сантехнику. Он чинит трубы, пока ты на своём скутере катаешь Паолу…
Карио жуёт омлет и смотрит Мауро в глаза. Мауро ловит его взгляд, снова вытирает рот и кладёт салфетку на стол.
— Ладно, я ухожу. Я уже наелся.
Ногами он отодвигает стул от стола, немного подавленный и мятежный, и быстро идёт к двери.
— Конечно… — продолжает отец, указывая на него. — Он поел, чего ещё. Но этой ночью, Аннамария, ты сделаешь мне одолжение и запрёшься. Этот тупица больше не войдёт сюда.
Элиза смотрит, как он уходит. Аннамария забирает у неё уже пустую тарелку.
— Хочешь немного омлета, дорогая?
— Нет, не хочу.
— Тогда я почищу тебе яблоко.
— Нет, яблоко я тоже не хочу.
— Слушай, хоть ты не начинай. Ты съешь яблоко и точка.
Элиза немного склоняет голову.
— Ладно.
Мауро выходит из дома. Снимает цепь со скутера и складывает её в отделение под сиденьем. Он едет на всей скорости, даже не одев шлем. Наконец, съезжает с дороги и ускоряется в открытом поле. Потом, объехав пробку и попав на трассу Казилина, он останавливается. Глушит мотор и достаёт сигареты из кармана. Зажигает одну. Закуривает, нервный. Позади, между арками старого римского акведука, невзрачный закат начинает уступать ночным звёздам. Вдруг у него появляется идея. Он достаёт из заднего кармана джинсов свою Нокию, купленную на eBay. Ищет номер. Звонит ей.
— Привет, Паола, занята?
— Нет, нет, только что поужинала. Что произошло, что с тобой? Ты мне кажешься странным. Поссорился с родителями?
— Ещё бы! Я хочу немного поболтать с тобой, — и он объясняет ей всю чушь: что он ел, что сделал, когда вышел из дома. — А ты мне так и не рассказала, как прошли пробы.
— Знаешь, одна моя подруга, которая там работает, сказала мне, что шансы есть.
— Я же говорил. Вот увидишь, они выберут тебя. К тому же, там было столько выскочек. Ты была лучшая, говорю тебе. И вовсе не потому, что ты моя девушка.
И они продолжают разговор. К Мауро тут же возвращается хорошее настроение. Паола. Ещё немного надежды на то, чтобы стать хоть кем-то.
Алессандро выходит из кабинета Леонардо. Он всё ещё не верит.
— Просто… не могу поверить… — Андреа Сольдини следует за ним и в самом деле как тень, в буквальном смысле этого слова. — Или я должен был встретиться с ним лицом к лицу? Мои премии, мои победы, мои успехи, – всё на волоске. И из-за кого? Из-за кого-то, о ком ничего не известно. Никогда не слышал об этом Марчелло Санти. Что он такого сделал? Какие премии ему давали? Я даже не помню ни одной его рекламы.
— Ну… — нерешительно вмешивается Андреа Сольдини, — он делал рекламу Golia, Crodino, и ещё реклама кофе, например, та, где чашка поднимается в небо, как на воздушном шаре. Ещё – средства от москитов. В общем, много всего.
Именно в этот момент к ним присоединяется Алессия, которая подливает масла в огонь.
— Ещё он сделал рекламу Saila, в которой выходит, танцуя, та красивая девушка.
Алессандро осматривается вокруг.
— И где он сейчас?
— Пошёл выбирать остальных членов своей команды. Мне так жаль, что мы не можем быть вместе в таком важном проекте.
— Знаю, мне тоже жаль, но ещё я знаю, что работа есть работа, и что ты сделаешь всё, что можешь, для его победы, как это и должно быть.
— И ещё, дорогой Алессандро, потому что в сентябре, что бы ни случилось, меня отправляют в Лугано… и если ты проиграешь, то поедешь со мной! — немного смущённая, Алессия улыбается и уходит.
— Конечно, но только если проиграю! Хотя сейчас та, что всегда работала со мной, теперь будет против меня, с моим прямым противником. И не только поэтому этот человек хочет, чтобы я проиграл! Но я готов…
Андреа пожимает плечами.
— Да, но она это сделает, чтобы быть с тобой… в Лугано.
Алессандро смотрит на него и слегка опускает веки.
— Спасибо, ты такой тактичный. Но дело не в том, что я не люблю Лугано, наоборот. Просто я не желаю проигрывать.
— Хорошо, тогда сделаем всё возможное.
— Да, но только этого недостаточно, ты должен сказать «мы победим».
— Да, окей, мы победим, и снова благодаря прошлой ночи, а? Я ценю, что ты никому ничего не сказал, и прежде всего… Окей, кажется, это знак судьбы, что мы оба оказались сегодня здесь, ты и я, понимаешь? Когда вчера я тебе сказал, что у меня собеседование, я ещё не знал, чем стану заниматься. Видишь? В принципе, произошедшее прошлой ночью – лучшее, что могло произойти…
— Ах так? И почему же?
— Потому что это нас объединило. Так сказать, каким-то образом я обязан тебе жизнью, и я буду твоей тенью. И к тому же после вчерашнего одна вещь неоспорима.
— Да?
— …ты больше никогда не забудешь моё имя.
— Конечно, конечно… кто может тебя забыть? Я только надеюсь, что когда всё это закончится, ты не оставишь мне плохих воспоминаний о себе.
— О, нет, можешь быть уверен.
— Нет, тот, кто должен быть уверенным, это ты. Потому что если мы проиграем, я тебя убью, — он останавливается перед кабинетом. — Я представлю тебя моей команде.
Он открывает дверь, внутри за столом сидят две девушки. Одна рисует, другая листает газету, рядом стоит парень и скучающе играет пакетиком чая в чашке. Он поднимает и опускает его, чтобы заварить как можно крепче.