Пояснительная записка к рабочей тетради
Уважаемые студенты! Рабочая тетрадь – это дидактический комплекс, предназначенный для самостоятельной работы студентов в течение семестра. Тетрадь состоит из фрагментов учебно-научных текстов и ссылок на образовательные Интернет-ресурсы, после которых приведены задания по соответствующим темам курса. Необходимо внимательно ознакомиться с предложенными материалами и представить развёрнутые ответы на вопросы. Вопросы составлены таким образом, чтобы на них можно было дать самостоятельный ответ (проанализировать тексты, сравнить какую-либо информацию, выделить особенности, представить своё мнение по какой-либо проблеме и т.д.). Ответы показывают качество освоения учебного материала, а также уровень владения конкретными учебными и научными навыками.
Ответ должен быть сформулирован каждым студентом самостоятельно, так что какие-либо масштабные совпадения текста исключены. Не может быть двух и более одинаковых тетрадей, ответов или совпадающих крупных фрагментов текста в тетрадях. При нарушении данного требования (наличие идентичных ответов, скопированных блоков текста из внешних источников и т.д.) за соответствующее задание выставляется нулевая оценка.
В рабочей тетради должны быть указаны только номера заданий и приведены текст вопросов и ответов на них (все учебные тексты в итоговом файле должны быть удалены). Заполненная рабочая тетрадь должна быть отправлена на указанный выше адрес электронной почты. Присылать файлы с рабочими тетрадями нужно в формате *.docx (doc); название файла должно содержать название факультета, учебной группы и ФИО её автора (например: РТ_Древний_мир_ФЖур_курс_1_Смирнова_Татьяна_Евгеньевна.docx).
***
Задание № 1. Прочитайте нижеприведённые фрагменты учебно-научных текстов и ответьте на следующий за ними вопрос.
Фрагмент 1. Глебкин В.В. Мир в зеркале культуры. Ч. I. История древнего мира. М., 2000.
История и культура Древней Месопотамии
Историки предлагают различные механизмы объединения древних племен в гораздо большие по численности и более сложные по своей структуре образования, которые получили название первых государств, но все их построения носят гипотетический характер. Наиболее популярной является, видимо, концепция “вызова и ответа”, предложенная английским историком и социологом Арнольдом Тойнби. Смысл ее состоит в следующем. Суровые природные условия, окружавшие человека, требовали от него создания социального порядка, являющегося ответом на “вызов среды”, порядка, необходимого для выживания. Так возникновение государств на берегах Тигра и Евфрата связывалось с необходимостью ирригации для ведения сельского хозяйства, что естественным образом формировало бюрократическую прослойку, организующую ирригационные работы.
<…> Именно в Нижней Месопотамии в начале III тысячелетия до н.э. возникла группа городов-государств, объединенных общим названием – Шумер. <…> Сразу нужно сказать, что “город” в глубокой древности кардинально отличался от современного города и даже от средневековых европейских городов. Город тогда был центром не ремесла а, в первую очередь, сельскохозяйственного производства и располагался на месте группы деревень, обрабатывающих пятачки осушенных и орошенных территорий, отвоеванных у болот в прошлом. Центром такого города становился храм и сближала жителей не общая производственная, а общая культовая практика. Структура города была предельно “размытой”: несколько крупных общин, разнесенных в пространстве, обрабатывающих один магистральный канал и отправляющих культ в одном культовом центре.
<…> Отметим, что и храм занимал в древности место, совершенно не сопоставимое с местом храма в современной культуре: он был центром организации оросительных работ, центром социально-экономической жизни общества. Верховный жрец в ранней истории Месопотамии обычно руководил и ирригационными работами, и администрацией номовой общины.
<…>Формирование развитых государств на территории Междуречья необходимо должно было привести к росту значения царя в социальной структуре и идеологическому обоснованию этого значения. Динамику процесса можно описать следующим образом. Прежде всего среди общинной знати выделяются военные вожди - лугали - не имевшие сначала жреческих функций (хотя и несущие на себе ответственность за благополучие общины). Затем лугали начинают все активнее вмешиваться в деятельность храмов, пытаясь совмещать свою должность с должностью верховного жреца или женясь на верховных жрицах, параллельно происходит их сакрализация. Цари, добившиеся объединения большей части Месопотамии в единое государство, вводят в свой титул слово “бог”; для них начинают строить если не специальные храмы, то часовни или притворы в больших храмах, где устанавливаются их статуи и где им и их умершим предкам приносятся жертвы. Считалось, что царь не в меньшей степени, чем общинные божества может просить за свой народ перед великими богами, правящими миром.
Однако степень сакрализации царя не нужно преувеличивать: она менялась и в зависимости от эпохи, и в зависимости от государства. Религиозный статус правителя определялся распределением “сакральных ролей” между ним и высшим жречеством. Так в Вавилонии царь, продолжая оставаться священной фигурой, обеспечивающей плодородие, не выполнял высших жреческих функций, и фактически находился по отношению к главным богам пантеона в “юридически” закрепленном за всеми людьми положении “раба”. Это наглядно демонстрирует существовавший в Вавилонии ежегодный обряд “ритуального унижения” царя, совершавшийся во время многодневного ритуального празднования Нового года.. Вот как описывает его современный исследователь: “В течение нескольких дней царь не допускался в храм; наконец он приходил в него; перед входом в святая святых бога верховный жрец отбирал у него все признаки царского достоинства; босой, в одной тунике представал царь “пред лицом Мардука”, и здесь верховный жрец давал ему пощечину и таскал за уши; если на глазах у царя показывались слезы, это предвещало обильное плодородие в наступающем году. Затем царь падал ниц перед богом и жрецом и заверял бога в том, что не совершал ритуальных грехов в прошлом году, не пренебрегал священным городом Вавилоном и его храмом и не оскорблял пощечиной свободного гражданина”.
При этом во взаимоотношениях царя и жречества следует, конечно, различать закрепленные ритуалом статусы и фактическую власть. Храмы, как мы уже говорили, выполняли, наряду с религиозными, и многочисленные социально-экономические функции, а жречество было важнейшим элементом в политической структуре государства. Не удивительно поэтому, что претендующий на обладание всей полнотой власти царь стремился подчинить себе храмы в административном и хозяйственном отношении. Так, например, в эпоху правления Хаммурапи жрецы и должностные лица храмов перестают называть себя “рабами такого-то бога”, а именуются “рабами царя”. Царь в этот период фактически сам назначает в храмы жрецов и администраторов, и требует от храмовых надзирателей периодических отчетов о своей деятельности. Заметим, однако, что полного подчинения себе жречества мог добиться лишь сильный и властный правитель, обычно же отношения между двумя главными политическими силами носили гораздо более сложный и неопределенный характер.
Политическая история Месопотамии. Раннединастический период. Если взглянуть на политическую историю Месопотамии, то теперь, с высоты “птичьего полета” события трех-четырехтысячелетней давности, приводившие к уничтожению цветущих городов, воспринимавшиеся как страшная катастрофа их современниками, выглядят однообразным монотонным покачиванием маятника между двумя крайними положениями, одно из которых соответствует появлению на всей или большей части территории Месопотамии централизованного государства, а вторая - распаду государства на отдельные номы, свидетельствующему о развале и запустении. Первым крупным государственным объединением, возникшим в Двуречье, является Шумер, который представлял из себя группу постоянно враждующих между собой номов, связанных этническим единством, единством языка и культуры. Основным языком государства был шумерский - язык, не принадлежащий ни к одной из известных доныне языковых семей и занимающий в этом плане особое положение.
<…> Сюжет политической интриги составляла борьба нескольких крупных городов (Киш, Ур, Урук, Умма, Лагаш) за гегемонию. Борьба шла с переменным успехом, до тех пор, пока правитель Уммы Лугальзагеси не покорил почти всю Нижнюю Месопотамию. При этом он не отстранил, правда, от власти местных лугалей и не стремился к созданию единого государства. Его деятельностью заканчивается так называемый Раннединастический период.
Период первых деспотий. Человек, победивший Лугальзагеси и фактически первым объединивший Месопотамию под одним началом, носит условное имя Саргон Древний (ок. 2316-2261 до н.э.). Все легенды подчеркивают его незнатное происхождение (говорят, что он был садовником и приемным сыном водоноса); за его спиной не стояло условностей общинных или номовых традиций; талант, свобода в действиях и, бесспорно, удача дали ему возможность заложить основы нового государственного устройства. Прежде всего, столицей своего государства Саргон сделал не какой-либо крупный город со сложившимися традициями и сильной местной знатью, а небольшой городок, называвшийся Аккаде. После падения династии Саргона Аккаде был разрушен до основания, но имя его навеки осталось в истории: впоследствии вся область северной части Нижней Месопотамии стала называться Аккадом, а восточносемитский язык, сменивший шумерский в качестве разговорного - аккадским языком.
<…> Империя преемников Саргона гибнет под нашествием с Иранского нагорья племен, называемых кутиями - маятник переходит в противоположное положение. Кутии разорили почти всю страну, а затем наложили дань на города Месопотамии, которую для них собирали местные правители.
III династия Ура. В конце XXII века до н.э. … власть над страной получил … Ур-Намму, обосновавшийся в городе Уре. С этим именем связано основание III династии Ура. Ур-Намму (2111-2094 гг. до н.э.) и особенно его сын Шульги (2093-2046 гг. до н.э.) довели централизацию и унификацию в государстве до максимально возможного в тех условия предела, создав, по утверждению некоторых историков, классическое древневосточное бюрократическое государство. Все храмовые и государственные хозяйства на территории всего “Царства Шумера и Аккада” (так Ур-Намму именовал свое государство) были объединены в один огромный унифицированный механизм. Все работники, число которых составляло, видимо, от одного до двух миллионов, были сведены в многочисленные отряды и работали с утра до вечера без выходных. Отряды могли по мере необходимости перебрасываться с места на место, с одной работы на другую без каких-либо оговорок. Смертность в таких отрядах была очень высокой. Используя подобные методы, власти надеялись восстановить разрушенную кутиями ирригационную систему.
Изложенные принципы руководства требовали подробнейшей системы учета и контроля. Любая, даже самая ничтожная операция (выдача двух голубей на кухню, например) фиксировалась письменно, разовые документы сводились в годовые отчеты по отрядам, по городам и т.д. Все это требовало целого штата писцов, учетчиков, так что развитие письменности и сохранение письменной традиции поддерживалось в первую очередь административно-хозяйственной деятельностью.
Интересно, что упорядочивание коснулось даже богов: впервые разнородные группы номовых божеств были сведены в единую систему с верховным царем-богом Энлилем ниппурским, божественным прообразом земного властителя. Представление о божественности царя также приобрело устойчивые, систематизированные формы: именно в этот период было создано … учение о сакральной сущности “царственности”, которая как бы спустилась с неба в давние времена начала мира, а потом переходила от династии к династии, от города к городу, дойдя до III династии Ура.
Но маятник опять качнулся в другую сторону. Пастушеские племена западных семитов, называемых амореями, несмотря на отчаянные попытки защиты, предпринимаемые городами, заполонили поля Нижней Месопотамии, и действуя медленно, но верно (как вода, просачивающаяся во все щели и трещины), разрушили столь прочный, казавшийся вечным порядок. Страна снова распалась на отдельные области.
Правление Хаммурапи. Долгая, почти двухсотлетняя “мышиная возня” городов “царства Шумера и Аккада”, возглавляемых аморейскими династиями, последовавшая вслед за этим, была прервана вавилонским царем Хаммурапи (1792-1750 гг. до н.э.), с которого начинается Старовавилонский период в истории Месопотамии. Целью Хаммурапи было восстановление сильной царской власти, успешно подчиняющей себе как сепаратистские устремления правителей отдельных номов, так и попытки храмов и общин добиться относительной независимости в действиях. Он вел успешную борьбу со своими противниками вне и внутри страны и объединил в итоге всю Нижнюю и часть Верхней Месопотамии в единое государство, не уступавшее по занимаемой территории и политическому влиянию государству III династии Ура.
От эпохи Хаммурапи до нас дошел самый подробный за всю историю государства свод законов, известный под его именем. Законы Хаммурапи являются уникальным документом, дающим представление как об особенностях мышления древнего вавилонянина, так и о социально-правовой структуре вавилонского общества. Прежде всего бросается в глаза, что в основе системы, объединяющей отдельные статьи в единое целое, лежит не абстрактный принцип, как это имеет место в современных правовых кодексах, а конкретная правовая практика. … Содержание статей составляют часто повторяющиеся случаи из бытовой практики, выписанные столь наглядно, что иногда кодекс производит впечатление сборника коротких рассказов.
<…> Государство, основанное Хаммурапи, просуществовало более двухсот лет, но его судьба была традиционной для Междуречья: пастушеские племена касситов, вторгшихся в Месопотамию с Востока (с горных хребтов Заргоса), после столетия отчаянного сопротивления захватили царскую власть в Вавилонии и правили там более 400 лет. Касситское правление закончилось к середине ХII века до н.э.: Вавилонию подчинил себе Элам, и место касситского царя занял эламский ставленник.
Нововавилонское царство. Однако чуть позже Эламу наносится сокрушительное поражение и вавилонское государство возрождается, хотя и не контролирует уже всю территорию Двуречья. С Навуходоносора I (1124-1108 гг. до н.э.) начинается Нововавилонской период. Триста лет относительно спокойного существования прерываются затем вторжением племен халдеев, ведущих полукочевой образ жизни, которые захватывают в IX в. до н.э. южную часть Вавилонии. Одновременно Вавилон испытывает сильнейшее давление Ассирии, пытающейся подчинить его своей власти. Борьба халдейских царей, усвоивших вавилонскую культуру и вавилонскую религию, составила главный сюжет следующего столетия вавилонской истории, завершением которого было выдающееся правление Навуходоноссора II (607-562 гг. до н.э.). … Навуходоносор, проведя несколько удачных военных операций против египтян, подчинил себе затем Сирию и Палестину и в 587 г. после долгой осады взял Иерусалим. Тысячи жителей города были уведены в Вавилон. Для Иудеи наступила страшная эпоха вавилонского пленения. Навуходонасор и Вавилон навеки остались в текстах Ветхого Завета как символ порока.
Однако расцвет вавилонского государства был недолгим, хотя и ярким. Образовавшееся на берегах Персидского залива на востоке от Элама персидское государство при царе Кире II стало представлять реальную угрозу для Вавилонии. В 539 г. до н.э. персы разгромили вавилонское войско, которым командовал сын вавилонского царя Набонида Валтасар (тоже известный по библейским текстам), а в 529 г. до н.э. Кир вступил в Вавилон. История Вавилонии как самостоятельного государства на этом была закончена. <…>
Культура Древней Месопотамии
Мы уже говорили о коварности и непредсказуемости природных условий в Месопотамии. Частые наводнения, изменения русла рек, засухи запечатлевались в исторической памяти поколений и порождали сомнения в незыблемости существующего порядка вещей. Появление новых, неведомых ранее проблем, нестандартных обстоятельств приводило к большей самостоятельности и большей свободе мышления: возникали ситуации, когда исторический опыт уже не мог помочь. С другой стороны, деспотизм стихий и “самодурство” природы, а также описанные в статье об историческом пространстве набеги кочевников приводили к ощущению неуверенности в настоящем и в будущем.
<...> Проявлением описанных представлений о судьбе является естественное желание человека узнать свой жребий, а значит и развитая в культуре практика гаданий. Достижения, в первую очередь, Вавилонии и Ассирии здесь весьма значительны: разработанные в этих государствах астрология и методика предсказания будущего оказали существенное влияние на другие цивилизации. Интересно, что в библиотеке последнего ассирийского царя Ашшурбанапала, не имеющей себе равных ни в Ассирии, ни в Вавилонии, большинство клинописных табличек представляло из себя не научные или экономические трактаты, не фольклорные или эпические произведения, не молитвы или гимны богам, а сборники предсказаний, охватывающие практически все бытовое пространство человека. Наиболее популярными методами определения будущего считались наблюдение за маслом на воде (леканомантия), дымом из курильницы (либаномантия), гадание по печени жертвенного животного (гепатоскопия) и гадание по внутренностям жертвенного животного (экстиспиция). В качестве знамений рассматривались вещие сны, особенности тела человека (цвет волос, форма ногтей, характер и размещение родинок и пятен на коже и т.п.). Вера в знамения считалась в Месопотамии таким же признаком цивилизованного человека, как почитание богов и послушание царю.
Жизненные ценности. Этическая проблематика. Еще одним следствием ощущения катастрофичности бытия является осмысление культурой древней Месопотамии двух важнейших этических проблем: проблемы смерти и проблемы невинного страдания. Для традициональной культуры проблемы смерти как таковой не существовало. Смерть мыслилась как переход из среднего в нижний мир, где человек продолжал заниматься той же деятельностью, что и на земле, и вся задача состояла в технической процедуре препровождения его в мир мертвых. Аналогичная ситуация имела место в некоторых культурах древности, прежде всего, как мы увидим позднее, в египетской культуре.
В Месопотамии картина меняется. Ощущение непредсказуемости, непостижимости будущего, преследующее человека в жизни, приводит и к ощущению непостижимости его посмертного удела. Загробный мир уже не является для жителей древней Месопотамии точной копией земного, этот мир воспринимается как “страна без возврата”, царство теней, не имеющее почти ничего общего с земным миром. Пожалуй, впервые в культуре человек Древней Месопотамии осознает себя смертным существом и одновременно ощущает всю трагичность и неизбежность такого исхода. Наиболее ярко это проявляется в знаменитом шумеро-вавилонском “Эпосе о Гильгамеше”.
<…> Бессмертие недостижимо для человека, ему сужден другой удел - вот один из главных мотивов произведения. Этот удел описан в тексте виночерпием богов Сидури, говорящей отчаянно добивающемуся бессмертия Гильгамешу:
Гильгамеш! Куда ты стремишься? Жизни, что ищешь, не найдешь ты!
Боги, когда создавали человека, смерть они определили человеку,
жизнь в своих руках удержали. Ты же, Гильгамеш, насыщай желудок,
днем и ночью да будешь ты весел, праздник справляй ежедневно,
днем и ночью играй и пляши ты! Светлы да будут твои одежды,
волосы чисты, водой омывайся, гляди, как дитя твою руку держит,
своими объятьями радуй подругу - только в этом дело человека!
Мы видим, что ценности человека здесь - это не ценности загробного существования, подготовительным этапом к которым является жизнь на земле, а ценности сегодняшнего дня, повседневные, будничные человеческие радости.
Фрагмент 2. Крамер С. История начинается в Шумере. М., 1965.
Популярность этих сказаний в древности, да и сегодня, вполне объяснима, ибо сточки зрения раскрытия человеческой психологии и по своей драматичности «Эпос о Гильгамеше» не имеет себе равных в вавилонской литературе. В большинстве произведений вавилонских авторов главную роль играют боги, причем эти боги являются скорее абстракцией, нежели действующими лицами, скорее искусственными символами, нежели олицетворением глубоких духовных сил. И даже в тех вавилонских сказаниях, где героями выступают смертные люди, они обычно играют чисто механическую роль, не имеют своего лица и оставляют читателя равнодушным. Их образы бескровны и бесцветны, это всего лишь марионетки, необходимые для иллюстрации какого-нибудь до предела стилизованного мифа.
«Эпос о Гильгамеше» — совсем другое дело. Здесь в центре событий — человек, который любит и ненавидит, горюет и радуется, дерзает и изнемогает, надеется и отчаивается.
Правда, и тут не обходится без богов: сам Гильгамеш, в соответствии с традициями мифотворчества своего времени, на две трети бог и только на одну треть — человек. Но именно Гильгамеш-человек определяет все развитие эпоса. Боги и их дела составляют лишь фон сказаний, так сказать обрамление, в рамках которого развивается драма героя. И как раз человеческое начало придает этой драме всеобъемлющее, непреходящее значение.
Проблемы и устремления, о которых идет речь в эпосе, близки всем народам всех времен. Это потребность в дружбе, восхваление верности, жажда личной славы, страсть к подвигам и приключениям, неистребимый страх перед неизбежной смертью и всепоглощающее стремление к бессмертию. Все эти противоречивые чувства, вечно тревожащие человеческие сердца, составляют основу сказаний о Гильгамеше, и они придают этой поэме качества, позволившие ей преодолеть границы пространства и времени. Нет ничего удивительного в том, что «Эпос о Гильгамеше» оказал сильное влияние на эпические произведения близких к нему эпох. Даже сегодня нас волнует общечеловеческая тема поэмы, первозданная мощь трагедии древнего героя.
Начинается поэма кратким вступлением, в котором восхваляется сам Гильгамеш и его город Урук. Мы узнаем далее, что Гильгамеш, царь Урука, неугомонный воин, не знающий соперников и не умеющий обуздывать свои желания, угнетает горожан. Особенно им досаждает его поистине раблезианская ненасытность по отношению к прекрасному полу. В отчаянии жители Урука начинают взывать к богам. Боги решают, что Гильгамеш тиранит и угнетает своих сограждан потому, что еще не нашел среди людей себе равного. Они посылают на землю великую богиню-мать Аруру.
Аруру создает из глины могучего Энкиду. Обнаженный, обросший волосами, ничего не ведая о людских делах, Энкиду живет среди диких обитателей равнины. Но именно Энкиду, скорее животному, нежели человеку, предстоит сломить неукротимую гордость Гильгамеша и смирить его разум. Однако сначала необходимо «очеловечить» Энкиду, и эта миссия в основном выпадает на долю женщины. Из Урука приходит блудница и соблазняет Энкиду. В результате, утратив часть своей грубой силы, Энкиду значительно выигрывает в умственном и духовном отношении. Познав любовь женщины, он становится разумным существом, и дикие звери бегут от него. Женщина терпеливо обучает его искусству есть, пить и одеваться так, как это делают люди.
И вот очеловеченный Энкиду готов встретиться с Гильгамешем, чтобы укротить его дерзкий и своевольный нрав. Сны предвещают Гильгамешу появление Энкиду. Похваляясь своей неограниченной властью в Уруке, Гильгамеш устраивает ночную оргию и приглашает на нее Энкиду. Однако тот, проникшись отвращением к Гильгамешу из-за его излишеств, загораживает вход в дом, где должна состояться оргия, чтобы Гильгамеш не смог туда войти. И вот два титана вступают в единоборство: горожанин Гильгамеш и простой житель равнины Энкиду. Вначале, насколько можно понять, Энкиду берет верх, но тут гнев Гильгамеша почему-то испаряется, и герои заключают друг друга в объятия. Из яростного сражения рождается их долгая и нерушимая дружба, которой суждено стать легендарной. Отныне два неразлучных друга будут вместе совершать самые удивительные подвиги.
Вскоре оказалось, что жизнь в Уруке не радует Энкиду. Излишества и развлечения превращают его в слабое, безвольное существо. Тогда Гильгамеш делится с ним своим смелым планом: он хочет добраться до далекой страны кедрового леса, убить ее стража, могучего Хуваву, срубить кедр и «стереть все зло с лица земли». Энкиду, который прежде свободно бродил по кедровому лесу, предупреждает Гильгамеша о подстерегающей его смертельной опасности. Однако Гильгамеш смеется над его страхами. Он стремится возвысить свое имя и добыть бессмертную славу, вместо того чтобы влачить долгое, но серое существование. Гильгамеш совещается со старейшинами Урука, получает поддержку от бога солнца Шамаша, покровителя всех странников, и заказывает мастерам Урука гигантское оружие для себя и для Энкиду. Закончив приготовления, они отправляются в путь. После долгого утомительного путешествия герои входят в сказочно-прекрасный кедровый лес, убивают Хуваву и срубают кедр.
Одно приключение влечет за собой другое. Едва успевают героя вернуться в Урук, как богиня любви и сладострастия Иштар влюбляется в красавца Гильгамеша. Суля ему всяческие блага, Иштар уговаривает Гильгамеша разделить ее любовь. Но Гильгамеш уже не тот неукротимый, невоздержанный тиран, каким он был прежде. Он прекрасно знает, что у богини было множество возлюбленных и что она никому не была верна. Поэтому он высмеивает ее предложение и отвергает ее любовь. Разочарованная и жестоко оскорбленная Иштар просит бога неба Ану наслать на Урук небесного быка, чтобы тот убил Гильгамеша и уничтожил его город. Сначала Ану отказывается, но когда Иштар угрожает призвать мертвецов из подземного царства, Ану вынужден уступить.
Небесный бык спускается в Урук и начинает сеять вокруг гибель и опустошение, истребляя сотни воинов. Гильгамеш и Энкиду вступают с ним в бой. Могучим объединенным натиском им удается убить чудовище.
И вот наши герои на вершине славы, весь Урук воспевает их подвиги. Но судьба неумолима, она жестоко и внезапно кладет конец их радости. За участие в убийстве Хувавы и небесного быка Энкиду приговорен богами к ранней смерти. Двенадцать дней длится его болезнь, а на тринадцатый он испускает дух на глазах своего друга Гильгамеша, сломленного горем и собственным бессилием перед лицом судьбы. С этого мгновения его не покидает тоскливая мысль о том, что рано или поздно ему уготован такой же конец, как и Энкиду,— неизбежная смерть.
Гильгамеша не утешают ни совершенные им подвиги, ни слава. Теперь его измученная душа жаждет более ощутимого физического бессмертия. Надо искать и найти секрет вечной жизни.
Гильгамеш знает, что в прошлом лишь один человек достиг бессмертия — Утнапиштим, благочестивый и мудрый царь древнего Шуруппака, одного из пяти царских городов, основанных до потопа. (Кстати, холм под которым погребен Шуруппак, был раскопан немецкими и американскими археологами, и там было обнаружено немало глиняных табличек, относящихся к первой половине III тысячелетия до н. в.).
Итак, Гильгамеш решает любой ценой добраться до отдаленного жилища Утнапиштима. Быть может, этот герой, достигший бессмертия, откроет ему свою тайну? Он Долго блуждает по горам и долинам, сражаясь с дикими зверями и страдая от голода. Он переплывает первозданный океан и «воды смерти». Наконец, усталый и обессиленной, он предстает перед Утнапиштимом. Некогда гордый правитель Урука превратился в бродягу, его грязное тело прикрыто лишь звериными шкурами... Гильгамеш просит Утнапиштима открыть ему тайну вечной жизни.
Однако ответ Утнапиштима далеко не утешителен. Царь Шуруппака подробно рассказывает Гильгамешу о беспощадном потопе, который боги ниспослали на землю, чтобы уничтожить на ней все живое. Он сам неминуемо погиб бы, если бы не построил по совету бога мудрости, великого Эа, корабль, на котором можно было спастись. Что касается бессмертия, то оно даровано ему богами. Но найдется ли хоть один бог, который захотел бы дать вечную жизнь Гильгамешу?
Услышав такие речи, наш герой приходит в отчаяние и решает вернуться в Урук. Но тут перед ним загорается слабый свет надежды. По настоянию своей жены Утнапиштим рассказывает Гильгамешу, где добыть волшебную траву молодости. Она растет на дне моря! И вот Гильгамеш погружается в бездну, срывает траву и спешит вернуться в Урук.
Однако боги рассудили по-иному. Пока он купается, змея похищает у него драгоценную траву. Измученный и удрученный герой возвращается в Урук и ищет прибежища за могучими стенами, опоясывающими город.
ВОПРОСЫ:
- Какие можно выделить особенности цивилизации Древней Месопотамии? Какие ценности и представления жителей Месопотамии нашли своё отражение в «Эпосе о Гильгамеше»? (10 баллов)
***