Кто будет пускать советские ракеты?




 

Время летело быстро, и развертывание советских зенитных ракетных полков (ЗРП) в Сирии шло полным ходом, хотя злополучный протокол об их применении еще даже не был согласован. Над ним усиленно корпели военные двух стран, но дипломатов к этой работе и близко не подпускали. Это тоже было нечто новое. Однако по настоянию Громыко мидовцев время от времени знакомили с текстом соглашения, и министр постоянно интересовался, как идет дело.

31 декабря 1982 года уже ближе к вечеру он вызвал заведующего ОБВ и начал расспрашивать: кто будет командовать этими полками и против кого будут применяться советские ракеты?

Ему было доложено, что помимо защиты объектов на территории самой Сирии проект протокола Министерства обороны СССР допускает использование советских ЗРП в следующих трех ситуациях:

1) Для нанесения ударов по целям над территорией Израиля;

2) в случае столкновения между сирийскими и израильскими войсками в долине Бекаа в Ливане, наши ЗРП (в соответствии с пунктом 2 соглашения) могут быть задействованы для нанесения ударов по израильским целям как над территорией Ливана, так и над территорией Израиля;

3) в случае конфликта Сирии с Ираком или Иорданией, который будет рассматриваться сирийским руководством как агрессия с их стороны, советские ЗРП также могут быть задействованы для нанесения ударов по иракским и иорданским целям, причем не только над сирийской территориями, но и над территорией самого Ирака и Иордании.

Поэтому в протоколе надо четко оговорить, что советские ЗРП будут наносить удары по целям только над территорией Сирии при отражении агрессии со стороны Израиля.

Громыко явно помрачнел:

А кто будет принимать решение о применении ракет?

Сирийский Верховный главнокомандующий или в его отсутствие — министр обороны и начальник Генштаба. Но у нас есть замок — это решение в соответствии с протоколом приводится в исполнение через советского Главного военного советника в Сирии. Он может и не исполнить это решение.

— Покажите мне текст, — не поверил министр.

Ему показали пункт 4-й проекта протокола: «Решение на применение ЗРП ДД принимает Верховный главнокомандующий вооруженными силами САР, а в случаях, не терпящих отлагательства, — министром обороны и начальником Генерального штаба. Принятое решение приводится в исполнение через ГВС в вооруженных силах САР, а при его отсутствии — через его заместителя».

А в протоколе записано, что он может не исполнять? — спросил Громыко.

— Нет.

Значит, решение все-таки за сирийцами. Я поговорю с Устиновым.

Рабочий день давно кончился. Под угрозой было празднование Нового года, а Громыко продолжал ворчать:

Вечно у вас на Ближнем Востоке что-то приключается. Ведь это же надо — три войны сразу! Большую часть своего времени как министр я трачу на ваши ближневосточные дела. Можно подумать, что это не Вы, а я заведую отделом стран Ближнего Востока.

Это было новогоднее поздравление министра. С юморком.

 

Глава шестнадцатая

План Андропова

 

В первые недели января 1983 года во внешней политике все вроде бы оставалось, как прежде. Принципиальных изменений не было. Но в повседневных делах чувствовалось дуновение новых ветров. Весь стиль работы поменялся.

Помощник Андропова Аркадий Вольский вспоминает такой характерный эпизод: идет заседание Политбюро. В повестке дня, казалось бы, тривиальный вопрос: просадка грунта в ходе строительства завода «Атоммаш». Докладчик, один из заместителей Председателя Совета Министров, спокойно рассказывает об этом и говорит, что через недельку — сейчас он занят — съездит на место происшествия, разберется и исправит положение. Председатель Совмина Н. А. Тихонов: да-да, надо съездить через недельку… Все: да-да. Андропов поднимает голову и говорит: а по-моему его надо исключить из партии и снять с работы. Гробовая тишина. Потом Тихонов и все остальные: да-да, надо исключить.

Во внешних делах тоже проявилась необычная активность нового Генсека. В отличие от Брежнева, он во все вмешивался, все решал сам, читал почти все шифровки из посольств, накладывал на них резолюции, да еще следил за их исполнением.

Не успели отпраздновать Новый год, как Андропов вместе с Громыко и Устиновым вылетели в Прагу, где проходило совещание Политического консультативного комитета стран — участниц Варшавского договора. Там был дан первый залп по политике Рейгана, и в качестве противовеса ей была выдвинута развернутая программа разоружения.

А 12 января Андропов уже встречался в Кремле с Арафатом. На первый взгляд, не было каких-то особых причин принимать его одним из первых, выделяя из длинной очереди зарубежных лидеров, выстроившихся на прием. Но уже в первые часы встречи замысел Андропова стал ясен.

По сложившейся традиции Арафат начал беседу с дифирамбов прочной дружбе и благодарности за поддержку.

Помню, в разгар израильской агрессии в Ливане, — говорил он, — я обратился к Брежневу с просьбой направить послание Рейгану. Через четыре часа я получил ответ, хотя была поздняя ночь. Я понял тогда, что в Москве создан штаб, как и у нас в Бейруте, и я чувствовал, что мы в одном штабе. Порой нам даже казалось, что советским представителям даем указания мы, а не товарищ Громыко.

Андропов тут же отозвался, причем весьма метко:

А вам не казалось, что порой товарищ Громыко сражался за вас больше, чем друзья — арабы?

Арафат смешался и сказал:

Да, спасибо.

После этого инициативу взял в свои руки Андропов. Перед ним, как положено, лежала памятка к беседе, но, в отличие от Брежнева, он ее не зачитывал. Беседу вел короткими фразами-репликами, что напоминало игру в пинг-понг. Заложенные в памятке идеи он сгруппировал так, что, с чего бы ни начинал, заканчивал одним: задача ООП и арабов сорвать политику США на Ближнем Востоке.

«США и Израиль, — говорил он, — попытались вооруженной рукой ликвидировать палестинское движение сопротивления и как бы одним махом перечеркнуть палестинскую проблему. Им это не удалось. Но то, чего американцы не сумели добиться с помощью израильских штыков, теперь они замышляют осуществить путем политических маневров — с помощью плана Рейгана…

Суть нынешней тактики Вашингтона в том, чтобы шаг за шагом втягивать Иорданию в обсуждение плана Рейгана, причем представлять дело так, что это происходит с ведома и одобрения ООП. А дело сводится к обсуждению все той же «административной автономии» палестинцев, в рамках которой им дозволялось бы выбирать лишь муниципальных чиновников…

Это знакомый по ливанским событиям прием: вовлечь арабов в так называемый диалог, а потом, ссылаясь на израильскую неуступчивость и свои внутренние проблемы, вынуждать их шаг за шагом принимать выгодные для Израиля условия. И при этом цинично заявлять, что они действуют как «честные посредники», в равной степени учитывающие арабские и израильские интересы.

Из всего этого делался четкий вывод: ключевое значение сейчас приобретают позиции ООП и Иордании. Если палестинцы выступают против переговоров на основе плана Рейгана, то Иордания колеблется. Американцы соблазняют короля Хусейна перспективой передачи ему палестинских территорий Западного берега реки Иордан и сектора Газа. Судя по всему, король не прочь включиться в эту игру, хотя и побаивается связывать себя с планом Рейгана, опасаясь изоляции в арабском мире.

Поэтому надо упорно и активно работать с Иорданией. Важно удержать ее на позициях фесских решений и не допустить втягивания в сепаратные переговоры с Израилем.

Арафат бурно со всем соглашался, подчеркивая, что ООП никогда не откажется от своей главной цели — создания независимого палестинского государства, и катил при этом бочку на Иорданию и Сирию. На этой ноте переговоры закончились. Но когда Арафат стал уходить, Андропов сделал знак Громыко и заведующему ОБВ остаться. Тут-то и началось самое интересное.

Обычно Андропов предпочитал слушать, а не говорить. Причем слушать он умел, собеседника не перебивал, часто опускал глаза, видимо, чтобы по его реакции нельзя было определить, что он одобряет, а что вызывает у него отторжение. Но на этот раз солировал Андропов, коротко и без эмоций.

Когда слушаешь ваших арабов, — говорил он, — все они против плана Рейгана. Но если послушать, что они говорят американцам, то может создаться совершенно обратное представление. Это относится и к Арафату. Так что надо постоянно держать руку на пульсе происходящих там событий, больше ездить, встречаться с арабскими лидерами, убеждать их в правоте нашей позиции.

И после такого краткого вступления стал неожиданно излагать новые задачи ближневосточной политики Советского Союза:

Нужно не только укрепить наши позиции на Ближнем Востоке, но и существенно их расширить. Здесь могут быть три основных направления:

Первое. Оградить Сирию от нападения Израиля. С этой целью мы уже начали размещение там зенитных ракетных полков и теперь будем создавать еще и военную базу. Но делать это надо так, чтобы не оказаться заложником ближневосточных событий, а управлять ими.

Второе. Покончить с разбродом в стане наших друзей. Для этого устранить разногласия между ООП и Сирией, помочь налаживанию отношений Сирии и Ирака.

Третье. Сорвать план Рейгана — не допустить, чтобы к его осуществлению подключились ООП и Иордания.

Я вас не ограничиваю этим набором. Придумаете еще, что-нибудь-хорошо. Но исходите из того, что ближневосточная политика должна быть частью нашего глобального курса.

Когда выходили из Кремля, Громыко раздумчиво произнес:

Вот вам программа действий. У американцев — план Рейгана, а у нас есть теперь план Андропова.

 

Первый пункт

 

Первым пунктом плана Андропова пришлось заниматься с ходу. Главным исполнителем здесь выступало Министерство обороны, а МИД был, что называется, на подхвате. Но и на подхвате работы хватало.

Первый транспорт с советскими войсками прибыл в порт Латакия 10 января 1983 года. Остальные пять транспортов — еще через несколько дней. Все военные были переодеты в гражданскую одежду и представлялись туристами.

Однако размещение советских ракет в Сирии и появление там советских солдат не могли остаться незамеченными. Военные еще не успели ступить на сирийскую землю, как в США забили тревогу. Поэтому новый 1983 год начался с представления, которое было сделано Советскому Союзу одновременно в Москве и Вашингтоне.

Уже 7 января заместитель госсекретаря Иглбергер пригласил советского посла Добрынина и, не вступая в долгие разговоры, передал «пункты к беседе» по поводу этих ракет. Два первых пункта гласили:

«1) СССР, по нашим сведениям, готовится предоставить Сирии ракеты САМ-5 класса «земля — воздух». Я уверен, что Вам известно о недавнем заявлении правительства Израиля о том, что сирийцы сооружают внутри Сирии две базы для таких ракет. Можно предположить, что они, по крайней мере на начальном этапе, будут обслуживаться советским персоналом.

2) Если сирийцы получат такие ракеты, то мы сочтем это за важное региональное событие негативного характера — такое событие, которое создает новые неопределенности и опасения, повысив тем самым шанс на возобновление конфликта в этом районе».

Особую озабоченность американцев вызывал большой радиус действия советских ракет. По их расчетам, они могли покрывать из Сирии все воздушное пространство Ливана и части Израиля, обладая способностью сбивать там израильские самолеты. «Какова цель развертывания оружия такой большой дальности?» — спрашивали американцы. А дальше следовало предупреждение: Советский Союз будет нести ответственность «за непредвиденные последствия» и циклы насилия, если продолжит развертывание своих ракет.

Больших эмоций в Москве это представление не вызвало. Его ждали. Только показалось странным, как быстро американцы узнали о появлении советских ракет. Впрочем, это был Ближний Восток, там ничто долго не держится в тайне.

Ответ последовал сразу и был жестким. 17 января советский посол в Вашингтоне Добрынин посетил заместителей госсекретаря, Бэрта и Велиотиса, и указал «на полную безосновательность и, более того, неправомерность выражаемой озабоченности».

«Мы не делали и не делаем секрета из того, — заявил Добрынин, — что предоставляем жертвам израильской агрессии определенные виды оружия для обеспечения их законных оборонительных потребностей. В свете продолжающейся агрессии Израиля в Ливане, непрекращающихся угроз с его стороны в адрес Сирии принятие руководством этой страны мер по укреплению ее безопасности является вполне естественным и закономерным.

Поставляемые Советским Союзом средства ПВО не предназначаются ни для каких иных целей, кроме защиты от нападения с воздуха. Поэтому они могут вызывать беспокойство лишь у тех, кто стал бы замышлять такое нападение, то есть новую агрессию. Другими словами, если будет исключена подобная угроза безопасности Сирии со стороны Израиля, — а ключевую роль здесь могут сыграть именно США, — то сама по себе отпадет и необходимость в использовании этих средств ПВО, поставляемых Сирии в целях ее самообороны».

Бэрт сказал, что ответ «разочаровывает». Это советское оружие качественно превосходит все, что поставлялось Израилю раньше и потому вносит дестабилизирующий элемент в ближневосточную обстановку.

Наступила короткая пауза. Сирийский министр Хаддам совершил турне по арабским странам, информируя их задним числом о размещении советских ракет. Из Москвы арабским лидерам тоже были направлены соответствующие послания, а из Вашингтона их просвещали американцы.

Арабский мир замер в ожидании: что будет? Израиль же таинственно молчал. Правда Хаддам сказал посланнику Посувалюку, что произошло некоторое снижение воинственности в заявлениях израильских деятелей. Но причиной тому были не советские ракеты. Военная акция Израиля, сказал Хаддам, нанесла бы в данный момент ущерб интересам США, поскольку те делают ставку на присоединение арабов к плану Рейгана и потому они сдерживают Тель-Авив.

Но в Москве такой уверенности не было. Громыко, хотя и очень осторожно, бил тревогу: что будем делать, если Израиль нанесет удар по нашим ракетам?

Но Устинов излучал спокойствие:

На войне как на войне. Они стукнут и мы стукнем. У нас возможностей куда больше.

— Да, — как-то неуверенно возражал Громыко, — но это означает наше непосредственное влезание теперь и в ближневосточный конфликт. А за плечами уже Афганистан…

 

Предупредить Израиль

 

Вот в такой обстановке в конце января Политбюро приняло решение рекомендовать руководству Сирии принять ряд мер по политической и военной линиям в связи с непрекращающимися угрозами Израиля:

 

«Выступить с Заявлением правительства Сирии по поводу этих приготовлений, в котором предупредить, что в случае вооруженных провокаций Сирия незамедлительно предпримет решительные ответные меры. В заявлении особо подчеркнуть, что началом агрессии Сирия будет считать не только прямое вторжение израильских войск на территорию и в воздушное пространство Сирии, но и диверсионные акции против объектов, находящихся в САР…

Сирийским друзьям необходимо принять меры по усилению бдительности и повышению боеготовности вооруженных сил Сирии, подготовить их к возможным немедленным ответным действиям, надежно обеспечив при этом защиту советских ЗРК. При этом сирийскому руководству следует исходить из необходимости отпора вооруженной провокации Израиля имеющимися силами и средствами, не уповая на возможность непосредственной военной поддержки извне».

 

Это решение, которое готовило и пробивало Министерство обороны, Устинов прокомментировал следующим образом:

Надо взбодрить сирийцев, чтобы они не трусили. Идет война угрозами и незачем уступать это поле боя Израилю. Сил у сирийцев не меньше, чем у израильтян. Нет только уверенности в собственных силах. Надо, чтобы до них дошло, наконец, воевать надо самим, а не надеяться на дядю!

В Дамаске, когда прочитали это советское обращение, тут же откликнулись: со всем согласны. Но что характерно, в Заявлении сирийского правительства, опубликованном 4 февраля, была полностью опущена советская рекомендация о том, что началом агрессии должны считаться и диверсионные акты против объектов на территории Сирии. А дальше Асад действовал по накатанной дорожке — запросился с визитом в Москву «в связи с обстановкой на Ближнем Востоке».

Но Андропов встречаться с ним не захотел: сейчас не время. Поэтому Асаду тоже ответили в духе сложившейся традиции: «Для рассмотрения вопросов, связанных с использованием советских ЗРК и организации взаимодействия их с войсками САР, 2 февраля в Дамаск мог бы вылететь начальник Генерального штаба Н.В. Огарков. Что касается поездки Асада, то ее можно было бы осуществить позднее с учетом визита Огаркова».

Теперь кашу расхлебывать снова приходилось начальнику Генерального штаба. Из Дамаска он дал лаконичную депешу: первый зенитный ракетный полк с ракетами С-200 (САМ-5) размещен на позициях около Дамаска, укомплектован, обеспечен и отвечает всем требованиям боеготовности.

Это был 231-й зенитный ракетный полк ПВО дальнего действия, который был сосредоточен в районе Думейры в 40 километрах западнее Дамаска. К 1 февраля в 5 километрах восточнее Хомса был развернут 220-й ЗРП ДД. В один из пригородов Дамаска прибыл технический полк. Вертолетные отряды радиоэлектронной борьбы (РЭБ) развернулись на столичном военном аэродроме, а подразделения наземной РЭБ — на Голанских высотах и в долине Бекаа.

Регулярных советских частей на территории Ливана и Сирии не было. Однако в сирийских военных подразделениях и штабах находились многочисленные военные советники и специалисты. Они принимали непосредственное участие в боевых действиях, и потери среди них составили более 200 человек ранеными и 13 убитыми. Общая численность советских войск в Сирии приближалась к 8000 человек.

«Прибытие в Сирию новых советских зенитных ракет дальнего действия, — докладывал Огарков, — изменило политическую атмосферу на Ближнем Востоке. Шум, который подняли американцы, обернулся не в их пользу — он изменил психологический настрой арабов. В морально-политическом плане они потерпели поражение. Правда, это может подтолкнуть их к нанесению удара по Сирии».

А по возвращении Огаркова, 9 февраля, в ЦК была направлена Записка по итогам его поездки в Сирию. В ней указывалось, что сирийскому руководству оказана помощь в решении задач по повышению боеспособности вооруженных сил и «уточнен план нанесения ответных ударов на случай вооруженных провокаций Израиля». Теперь Израиль вынужден «всерьез считаться с тем, что в случае агрессии против Сирии он не останется безнаказанным». Но далее следовало предупреждение:

«В этой обстановке следует ожидать, что США и Израиль попытаются сорвать процесс дальнейшего усиления обороноспособности САР, дискредитировать курс на военное сотрудничество с СССР… Существует реальная угроза проведения Израилем военной акции против Сирии, в том числе в отношении советских ЗРК. Одним из вариантов может быть нанесение ударов по палестинцам и провокация столкновений с сирийскими войсками в долине Бекаа с последующим их расширением и нанесением внезапного удара по системе ПВО САР, включая советские ЗРП».

Однако каких-либо радикальных мер в этой связи Министерство обороны не предлагало и 11 февраля Политбюро приняло решение согласиться с его рекомендациями. Главными из них были:

«Убеждать политическое и военное руководство страны в необходимости решительного проведения соответствующих эффективных акций в случае агрессивных действий со стороны Израиля, но строго в рамках ответного удара, не дающего повода США и Израилю для широкой эскалации конфликта.

Продолжать разъяснять сирийцам, что в случае развязывания военного конфликта они рассчитывали бы прежде всего на свои собственные силы, не уповая на непосредственную военную помощь извне. В этой связи на дальнейшее увеличение советского военного контингента в САР не идти, ограничиться направленными к настоящему времени двумя ЗРП ДД. В дальнейшем вести дело к тому, чтобы передать материальную часть этих полков сирийской стороне с заменой советских военнослужащих сирийскими специалистами. Вместе с тем изучить возможность создания в порту Тартус пункта материально технического обеспечения для нашего ВМФ».

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-06-11 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: