Белый шиповник
Действующие лица
Капитан (рассказчик), он же – Дон Мигель. – Михал Аверков.
Донна Анна. – Екатерина Вишневская.
Вице-король, отец донны Анны (присутствует в виде проекции на экране)
Человек от Реальности (в основном, управляет изображениями на экране и музыкой, и на сцене появляется ровно один раз). – Владимир Болбат или Александр Харитошин.
Затемнение. Включается проектор, на экране высвечивается портрет надменного пожилого человека в костюме XVIII столетия, с орденской лентой, явно вельможи, со злым и туповатым лицом. Отсвет от проектора позволяет зрителям увидеть, что на переднем краю рампы стоит небольшой столик, выполненный в старинном стиле и покрытый скатертью.
Включается прожектор, так, что отблеск делает вельможу на портрете слабо различимым, и высвечивает то, что находится на столике: сундучок, вернее, нечто среднее между шкатулкой и сундучком; чернильницу с перьями; подсвечник; какие-то бумаги – то ли карты, то ли старинные манускрипты.
Начинается проигрыш из «Юноны и Авось» - исполнение «Белого шиповника» Кончитой, по-испански.
В луч света со стороны проектора входит Капитан – человек, по которому трудно определить возраст: статный, крепкий, с отдельными седыми прядями в волосах и бороде. Одет он в абстрактный по виду костюм XVIII столетия.
Проигрыш из «Юноны и Авось» усиливается. Капитан медленно, но не слишком, зажигает свечи в подсвечнике. Прожектор рассеивает свет по всей сценической площадке и делает его более умеренным, чтобы было видно, как горят свечи.
Капитан роется в бумагах, лежащих на столике, некоторые подносит к глазам, откладывает. Наконец, просмотрев одну, он скупо кивает головой как бы в ответ своим собственным мыслям, отходит от столика и делает шаг вперёд – к рампе.
Капитан. Теперь, когда я достаточно стар, чтобы говорить правду — и всё ещё чувствую себя достаточно молодым, чтобы хотеть говорить правду — я расскажу о действительных причинах той дуэли, которая пресекла жизнь графа Альмавивы, вице-короля Кубы и других островов Вест-Индии.
Капитан делает скупой жест в сторону вельможи на портрете. Начинается проигрыш из «Юноны и Авось» <…>.
Капитан. Было время, когда меня обвиняли в хладнокровном убийстве. Говорили, что капитану флота Его Величества ничего не стоило заколоть престарелого графа по какому-то пустяковому поводу, из-за того, что однажды ветка белого шиповника стала веткой красного шиповника.
В то время и я почти так же думал. В самом деле, гнусность графа Альмавивы стала известна мне позже — всего получасом позже, но как это важно! (На предыдущей фразе Капитан как будто случайно отступает к столику и стучит пальцами по хронометру.) А тогда речь шла как бы о пари, которое скучающий аристократ заключил со скучающим флотским офицером…
Изображение на проекторе меняется, на экране – вид тропического острова и порта на нём.
Капитан. Фрегат «Милость Божия», которым я тогда командовал, ремонтировался после стычек с пиратами Карибского моря в порту Гаваны. Я уже тогда подозревал, что так называемые беглые испанские каторжники сбежали не без помощи господина вице-короля или хотя бы с его попустительства — уж больно странными казались их успехи при том, что наши корабли в Карибском море в то время не знали себе равных. Но, повторюсь, всё, что стало понятно, стало понятно позже.
А в то время я не столько следил за ремонтом фрегата, сколько присматривался к отношениям одного из моих лейтенантов, юного Мигеля, младшего наследника известной аристократической семьи, называть которую здесь не считаю нужным (тем более что именно эта семья, по известным причинам, помогла позже замять скандал, связанный со смертью графа Альмавивы) со старшей дочерью вице-короля.
Одновременно с последующими словами Капитана, появляется Донна Анна - одетая, в отличие от Капитана, совершенно без привязки к эпохе – в чёрную водолазку; как бы отстранённо проходит по заднему плану, подходит к столику со стороны, противоположной той, на которой находится Капитан, открывает сундучок что-то в нём ищет, наконец, энергичным жестом, с мимическим выражением радости, выхватывает листок бумаги, быстро отходит к креслу, стоящему рядом, усаживается в него и предаётся чтению.
На экране – «Портрет герцогини Альба» Гойи.
Фоном снова начинается проигрыш из «Белого шиповника».
Капитан. Молва позже говорила об отношениях Мигеля с женой графа, но нужно, на мой взгляд, слишком хорошее воображение, чтобы представить себе эту мегеру предметом вожделения образованного и знатного испанского юноши.
На экране появляется знаменитая картина Гойи «Портрет короля Карлоса IV и его семейства». Если это технически возможно, картинка увеличивается и показывает крупным планом лицо королевы Марии-Луизы.
При последующих словах Капитана, Донна Анна, как бы в процессе чтения письма, всё больше поникает фигурой, сгорбливается, затем, держа письмо в руке, встаёт и несколько деревянной походкой подходит к столу и, словно не глядя, ищет на нём (не в сундучке!) еще какой-то документ, который быстро находит.
Капитан. Необходимо отметить, что и сам вице-король, и его супруга, и большинство их отпрысков представляли собой тот тип испанца, за который нас до сих пор ненавидят и в Европе, и в бывших американских колониях. Полностью уверенные в своём превосходстве, тупые, малограмотные, они считали, что эта земля и всё, что находится на ней, принадлежат им исключительно по праву рождения и что не нужно даже подтверждать это право — нужно только уметь пользоваться этими благами.
Донна Анна (отстранённым голосом, будто «не отсюда»). Совсем другим человеком была старшая дочь графа Альмавивы, семнадцатилетняя Анна. Или граф в прежние годы был более разумен, или в те времена в Гаване было слишком мало образованных людей, только воспитателем юной графини был дон Густаво де Лос Анхелос, ссыльный аббат, первый переводчик на испанский язык Руссо и Вольтера, сторонник свободного воспитания и обучения по способностям. (Когда начинается речь об учителе, речь Донны Анны «оживает», интонации становятся тёплыми.)
Капитан. К сожалению, я не застал дона Густаво в живых, но, судя по моим впечатлениям от графини Анны, воспитатель он был превосходный. О перечне её достоинств читайте Руссо; был бы я моложе лет на двадцать и не вдовцом, а юным кавалером, я сам сватался бы к этой барышне. В силу же возраста и обстоятельств я радовался тому, как донна Анна и дон Мигель, мой лейтенант, поладили друг с другом. (На последних словах, он снимает камзол, под которым, оказывается такая же чёрная водолазка, как и у Донны Анны, отстёгивает косу парика, в целом как будто выпрямляется и делается стройнее, - словом, преображается в Дона Мигеля.)
Мимическое партнирование Дона Мигеля и Донны Анны. В результате его, донна Анна отступает к экрану, на котором показывается большой линейный корабль XVIII века, а Дон Мигель делает шаг вперёд, к рампе.
Дон Мигель. В дальнем плавании и на стоянках в колониях командир корабля — король, Бог и отец. Поэтому именно своего командира я просил говорить с графом Альмавивой о руке его старшей дочери.
Дон Мигель в быстром порыве стремится к Донне Анне, она протягивает руки к нему. Но, на последних 2-3 шагах его к ней, начинается зловещий бой колокола, а на проекторе снова появляется вельможа (как уже может догадаться зритель – тот самый вице-король Индии.) Дон Мигель останавливается, как вкопанный, после чего, донна Анна поникает, опустив голову, а Дон Мигель деревянным шагом приближается к столику, надевает камзол, цепляет косу, и снова преображается в Капитана.
Донна Анна незаметно удаляется.
Начинается проигрыш <…>.
Капитан оборачивается к Вице-королю на экране (вполоборота к зрителям).
Капитан. В тот день, казалось, я превзошёл красноречием самого Мирабо. Я говорил графу о том, какие выгоды ждут его от того, что его дочь войдёт в одну из наиболее известных семей Метрополии. О том, какие блага ей сулит продолжение её образования в Европе; о том, сколь известными людьми могли бы стать внуки графа, в которых достоинства отца будут сочетаться с достоинствами матери.
Снова начинает бить зловещий колокол.
Капитан. Граф, казалось, был глух. После того, как я закончил, он сказал: «Моя дочь, дочь вице-короля, выйдет замуж за испанского выскочку, будь он хоть лейтенант, хоть адмирал всех морей, когда белый шиповник станет красным». И он сорвал цветок с куста, росшего рядом с галереей, и бросил его себе под ноги.
На экране появляется крупный план цветка белого шиповника. Снова начинается проигрыш из «Белого шиповника», на этот раз, так же громко, как и звук колокола.
Капитан (пока он произносит эту реплику, он медленными шагами возвращается к столику). Мигель был рядом. Бедный мальчик всё слышал, всё чувствовал и принял своё решение. Я не мог его остановить, не мог ему помочь, мог только узнать, что происходит.
На последнем слове, Капитан энергично сбрасывает с себя камзол, парик, и снова преобразуется в Дона Мигеля. Решительно развернувшись к столику, он подходит к сундучку, лежащему там, открывает его и без поисков вынимает белый цветок.
Начинается проигрыш испанской гитары или какой-либо испанской серенады.
Дон Мигель движется в сторону проектора, уже начиная произносить следующую реплику. Навстречу ему появляется Донна Анна. К концу реплики, они почти (на 1 шаг) сближаются по центру экрана проектора, и Дон Мигель протягивает Донне Анне белый цветок (за неимением шиповника – белую розу).
Дон Мигель. С веткой белого шиповника я пришёл ночью под окна особняка вице-короля; с собой я привёл музыкантов, нанятых в одной из таверн Гаваны; я не взял ни пистолетов, ни шпаги, ни матросов охраны…
Донна Анна (подхватывает реплику Дона Мигеля). …Положенных офицеру в любом колониальном городе. Я вышла на балкон; диалог, состоявшийся между нами, никто не слышал — по крайней мере, не слышали музыканты и солдаты патруля. Он, держась за решётки балкона, подал мне ветку с белыми цветами; на мгновение наши руки соприкоснулись…
Здесь Дон Мигель делает тот самый оставшийся шаг, руки действительно соприкасаются. Музыка резко обрывается, звучат выстрелы, оба падают, так, что руки их после падения как бы смыкаются.
Пауза без звука.
Дон Мигель и Донна Анна медленно встают и деревянными шагами идут к столику, который обходят с двух разных сторон. Человек От Реальности встаёт из-за пульта и подходит к столику, ставит на него модель могильного креста и кладёт рядом шпагу. Все это время Донна Анна и Дон Мигель стоят в одинаковых позах, опустив руки вдоль тела и повесив головы.
После окончания действий Человека От Реальности, Дон Мигель размеренными движениями надевает камзол и парик, и вновь становится Капитаном.
На экране – балкон некоего южного дома, увитый плющом.
Капитан. …Когда сидишь в засаде, есть время прицелиться. И юноша, и девушка умерли сразу; она упала на балкон, он — вниз, на руки музыкантов. Ветка шиповника, залитая кровью, повисла на балконных решётках.
Подходит к сундучку и уверенным движением руки вынимает оттуда уже алый цветок. Одновременно на экране появляется красная роза.
Капитан. Там я её и взял, когда пришёл наутро после тревожных сообщений солдат и музыкантов. Тела уже убрали; кровь смыли и с балкона, и с мостовой; только на ветку шиповника, залитую кровью, никто, видимо, не обратил внимания.
Капитан берёт со стола шпагу и направляется к экрану проектора. На экране же начинают чередоваться образы из «Каприччос» Гойи.
Капитан. С этой веткой в руках я постучал в дверь графского особняка и потребовал аудиенции. Граф (здесь Капитан скупым и выразительным жестом указывает на экран, как бы утверждая – вот те чудовища, которых рождает сон разума!) был, казалось, сама любезность, сама вежливость, сама радость — как будто сегодня ночью не погибла его дочь. С торжественностью, достойной Его Святейшества Папы, граф объявил, что донна Анна никогда более не встретится с доном Мигелем, ни на земле, ни на небе. Тогда я бросил ему под ноги окровавленную ветку шиповника (здесь капитан бросает цветок к подножию экрана).
На экране снова проявляется Вице-Король.
Капитан. «Вы нарушили своё слово», — сказал я, собрав все душевные силы, чтобы не кричать. — «Белый шиповник стал красным, донна Анна должна соединить свою судьбу с доном Мигелем».
«Но это невозможно!» — вскричал граф — «И вы сами понимаете, почему!».
«Не понимаю и не хочу понимать», — сказал я. — «Зато я понимаю, что должен сделать испанский дворянин, нарушивший своё слово».
Облик на экране начинает размываться и замутняться.
Донна Анна (со своего места, как бы от имени Судьбы, бесстрастным строгим и величественным тоном). Может быть, первый раз за много лет граф Альмавива сообразил, что он не только самовластный властитель в своих владениях, что как испанский дворянин он равен в правах с любым другим испанским дворянином, а выше нас — лишь король и Бог. Граф побледнел. На ветку шиповника упала перчатка Капитана.
Капитан. «Испанский дворянин может доказать, что он не бесчестен, со шпагой в руках», — сказал я. На место гнева пришло то спокойствие, с которым я командовал фрегату вступать в бой против эскадры или идти против шквала.
При этих словах Капитана на экране начинают появляться картины шторма, морского боя, и т.д.
Донна Анна (со своего места, тем же тоном). На сей раз противниками Капитана были не англичане, или пираты, или стихия — он понимал, что за спиной вице-короля стоят все те, кому выгодно самовластие в колониях и для кого честное имя испанца стоит куда дешевле, чем испанское золото. Я пришлю секундантов», — сказал граф, поднимая перчатку. Ветку он так и не поднял.
Капитан поднимает ветку, подходит к рампе. На экране – чёрный квадрат.
Капитан. …Не стоит считать, что я действовал только как оскорблённый идальго. Я — офицер на королевской службе, и потому мои матросы вместе с солдатами гарнизона обшарили место убийства, нашли ружья, из которых стреляли, и проследили, куда унесли тела убитых.
Капитан отходит к экрану. На экране снова появляется портрет Вице-Короля. Капитан становится в позу фехтовальной атаки.
Начинается проигрыш из темы «Дуэль» из «Юноны и Авось».
Капитан. Мы встретились с графом Альмавивой на следующее утро, на пустыре за портовыми складами. Было видно, что граф давно не держал шпагу в руке, но изо всех сил делал вид, что происходящее — лишь досадное недоразумение.
Донна Анна (подходя к Капитану). «Моя дочь желала странного, и она была наказана», — сказал граф, увидев мой взгляд. Это были его последние слова.
Капитан делает классическую восьмёрку, выпад вперёд. Изображение Вице-Короля на экране заменяется чёрным квадратом.
Донна Анна (начинает говорить, еще когда Капитан делает первые выпады). Описывать поединок нет смысла; граф действительно держал в руке шпагу лишь на парадах.
Донна Анна и Капитан подходят к рампе, на экране между тем появляются в одном кадре два цветка – белый и алый. Проигрыш – «Белый шиповник».
Капитан. Когда я возвращался на корабль, окружённый офицерами и матросами, нам встретилась процессия, несшая тела донны Анны и дона Мигеля. Следом группа конвоиров вела трёх графских слуг.
Капитан сбрасывает камзол и парик, он снова – Дон Мигель.
Дон Мигель. Нас похоронили на городском кладбище у старинного крепостного вала, в одной могиле.
Донна Анна. Отец и здесь не сдержал своего обещания: встретившиеся на небе, мы встретились и на земле.
Дон Мигель. Убийцы были наказаны по законам королевства.
Донна Анна. Тот же, кто был причиной их убийства — по законам чести.
Дон Мигель и Донна Анна отступают вглубь сцены, из-за пульта вновь поднимается Человек от Реальности, выходит на авансцену. На экране – сцена морского сражения.
Человек от Реальности. Капитан участвовал во многих сражениях. Капитан был одним из немногих, кто спас корабль и команду при Трафальгаре. Но дуэль с графом Альмавивой он считал главным сражением своей жизни — хотя сам поединок и не составил ему особого труда.
Испания может терпеть поражения; Испания может быть слабой. Но пока кто-то ещё выходит на поединок из-за того, что нарушено честное слово испанца — у нации есть будущее.
Капитан-Дон-Мигель снова выходит к авансцене, вместе с Донной Анной. Человек от Реальности снова садится за пульт, выводит портрет автора – Семёна Ермакова.
Капитан-Дон-Мигель. И Бог мне судья.
Донна Анна (обращаясь к образу на экране). По совести, ты сделал всё правильно.