Она дразнит меня, мучает меня, и она это знает.
- Здесь?
- Белла, - я стону и жалуюсь, дергая бедрами.
Я вижу знакомую ухмылку на ее лице, прежде чем она берет всего меня в рот. Это совсем не то, что я когда-либо имел. Это все, чего я хочу. Она двигается быстро и медленно и для начала использует лишь свои губы. Кончик ее языка - эксперт, и он знает, как играть с нервными окончаниями на нижней стороне головки. Она кружит, она щекочет, она делает вещи, которые не должны бы быть возможными.
Она останавливается прежде, чем я разрушусь, и поднимается по моему телу. Она поворачивается и ложится спиной к моей груди. Ее рука находит меня и впускает мое тело в себя. Это Рай на Земле. Это Белла. Это здесь. Она двигается вверх и вниз. Она вращает бедрами и покачивается со мной, глубоко погруженным в нее. Я целую и покусываю кожу ее шеи. Я смотрю на ее груди, ее соски. Я двигаю бедрами и толкаю себя внутрь ее еще глубже.
- Я хочу прикоснуться к тебе. Пожалуйста, - прошу я ее, шепча в ухо.
Она протягивает ко мне руки и дергает за галстук, пока я не обретаю свободу. Я обхватываю руками ее тело. Мои ладони - на ее груди. Ее голова падает мне на плечо, и она, снова позволяя мне иметь контроль, издает сладчайшие звуки, пока я толкаюсь в нее, беру ее. Мои губы прижаты к ее шее, и я чувствую, как подкатывает мой оргазм. Мои руки сжимаются вокруг ее груди, и я не разрешаю себе кончить, пока не слышу свое имя, слетающее с ее губ. После того как она произносит его четыре раза, я застываю глубоко внутри нее и передаю ей ощущения, которые никогда не испытывал ни с кем другим. Никогда.
***
Мой телефон сигналит, и в комнате светло. Я стону и шарю рукой по тумбочке, пытаясь найти его. Я выключаю его и снова прижимаюсь к Белле, целуя ее в плечо. Она дышит равномерно. Я заключаю ее в кольцо своих рук и не могу остановить губы, целующие ее обнаженную кожу. Вдоль ее шеи. Ее лопаток. Ее уха. Она издает другие звуки, и мне нужно остановиться прежде, чем начну что-то, на что не хватит времени, чтобы закончить.
- Нам нужно собираться. Я не хочу опаздывать. - Я целую ее снова, и она недовольно стонет. - Прости. - Я сажусь и немного потягиваюсь. Она переворачивается и смотрит на меня.
- Так или иначе, куда мы идем? - Ее глаза опускаются. Она усмехается. - Отличный член, Каллен.
Я закатываю глаза.
- В часе езды отсюда идет спектакль «Волшебник изумрудного города». Мне повезло ухватить три золотых билета.
- Спектакль? – улыбается она
Я киваю.
- Ты когда-либо смотрела спектакль?
- Однажды. Урывками.
Это меня удивляет.
- Тебе понравилось?
Она застенчиво кивает.
- Хотя не помешало бы, если бы я досмотрела его до конца.
- Почему ты не… неважно. Даже знать не хочу.
Она тихо посмеивается.
- Да, это точно.
***
Бри широко улыбается, когда видит Беллу.
- Ты тоже едешь?
Белла кивает. Она выглядит немного неудобно.
- Здорово. - Она смотрит на меня. – Вот, - вручает она мне что-то. Лист бумаги. Я разворачиваю его. Номер. Я вопросительно смотрю на нее. - Моя подруга считает, что ты горяч. Это отвратительно. Я сказала ей, что ты слишком стар и что Белла намного красивее.
Я хмыкаю. Белла усмехается. На комментарий о «слишком стар» или на мысли десятилетней девочки, что я «горяч», - не знаю. Я сминаю бумагу в шарик. Когда мы подходим к театру, я выбрасываю его в ближайший мусорный бак.
- Это место просто волшебно! - Бри оглядывается по сторонам, когда мы идем в сторону театрального зала, где будут показывать наше представление. Здесь много картин, позолоты и богато выглядящих вещей. Единственное, что более увлекательно, чем наблюдать за ней - это наблюдать за Беллой. Она очень похожа на Бри. Любопытна, невинна, но не так открыто показывает это. На стене в застекленных рамах висят фотографии с прошлых представлений и спектаклей. Бри останавливается и с энтузиазмом указывает на одну из них:
- Там балерины! Смотри, дядя Эдвард!
Я останавливаюсь и наблюдаю. Она смотрит на меня.
- Я собираюсь быть в этой рамке когда-нибудь. Вот увидишь.
Я улыбаюсь и потираю ее плечо.
- Я уверен в этом, солнышко.
Мы в конце концов находим свои места. Бри садится на краю своего сиденья, но когда видит Беллу, откинувшуюся на спинку, со скрещенными ногами и прямой осанкой, то подражает ее положению. Она даже таким же образом кладет руку на колено. Ее глаза загораются.
- Эй, - она дотягивается до запястья Беллы, - у меня тоже есть браслет. Точно такой же. - Она звенит свои запястьем и браслетом Беллы. - Мой дядя подарил его тебе?
- Эмм… да.
Бри смотрит на меня. Она хихикает.
- Ты - врун, дядя Э. Ты говорил, что мой особенный.
- Он - особенный. Они вообще разные. У тебя балерина, а у Беллы - яблоко. Они абсолютно разные.
Она закатывает глаза.
- Какой парень дарит яблоко? Что это вообще означает?
И я не собираюсь объяснять это моей десятилетней племяннице.
Я придумаю что-нибудь другое. Я вспоминаю, как видел однажды одну глупую вещицу. Кажется, на холодильнике Элис. На магните или чем-то таком. Я вытаскиваю телефон и вхожу в поиск, чтобы точно найти то выражение. После перелистывания нескольких ссылок я нахожу одну необходимую. Я передаю телефон ей.
- Читай и плачь, Брианна, - шучу я.
Она берет телефон и читает вслух.
- Женщины подобны яблокам на дереве. Самые вкусные висят на самой макушке. Многие мужчины не хотят лезть на дерево за теми вкусными яблоками, потому что боятся упасть и пораниться. Вместо этого они собирают упавшие яблоки с земли, которые не так хороши, но зато доступны. Поэтому яблоки на макушке думают, что с ними что-то не так, хотя на самом деле они великолепны. Им просто нужно дождаться того правильного человека, который придет и будет достаточно храбр, чтобы не побояться влезть на макушку дерева.
Я корчу ей рожицу, и она закатывает глаза.
- Ты такой болван.
Я тяну руку за телефоном.
- Некоторые могли бы назвать меня романтичным.
Она смеется надо мной и смотрит на Беллу.
- Он - болван, верно?
Белла спасена начавшимся шоу. Только легкая улыбка показывается на ее лице, а затем свет гаснет и сцена оживает.
***
После шоу мы едим в дорогом заведении, потому что Бри считает забавным, когда люди обращаются ко мне «сэр». Ей также нравится, что ее родителей здесь нет, а я не возражаю, когда она кладет локти на стол или заказывает что-то, что впоследствии ей не нравится.
Она вылавливает вишню из своей «Ширли Темпл».
- Вы уже поцеловались?
- Брианна. Не начинай.
Она смеется.
- Я поцеловала мальчика на этой неделе.
Я пристально смотрю на нее. Она смеется сильнее и пожимает плечами.
- Что? Я так и сделала. Было круто.
Мне стоило что-то сказать, но я был слишком занят изобретением миллионов различных способов, которыми я мог расчленить этого безымянного мальчишку.
- Черт возьми. Ты собираешься взбеситься, не так ли?
Уже.
- Какого хрена… какого черта ты целуешься с мальчишками?
Она пожимает плечами.
- Мне нравятся мальчики.
- Я про то, что тебе десять.
- Одиннадцать.
- Без разницы, Брианна.
Она закатывает глаза.
- Это целый год разницы, глупенький!
Я тру рукой свое лицо. Этого не происходит.
- Твой отец знает?
Она пугается.
– Нет… и ты не говори ему. О Боже, я убью тебя, если ты ему расскажешь, дядя Эдвард!
Я стону в ладони, выговаривая свой ужас от этой ситуации и приглушая слова, которые она не должна слышать. Я чувствую руку Беллы на своем колене. Не помогает. Я делаю глубокий вдох и поднимаю голову.
- Брианна, посмотри на меня. - Она смотрит. - Ты слишком юна, чтобы целоваться с мальчиками. Ты можешь… например, дружить с ними, но пусть они держат свои руки при себе. И рты. Поняла?
- Дядя Эд…
Я перерываю ее:
- Нет-нет. Это не предмет для обсуждения. Правило таково - с мальчиками только дружить. И все. Все остальное помимо этого не допускается, и если я снова услышу об этом, мне придется рассказать твоему отцу. А потом я найду того мальчишку и убью его. Поняла?
И рука Беллы исчезает из моих колен и прикрывает рот. Бри закатывает глаза, а я подразумеваю каждое свое слово.
***
Я отвожу ее домой и, прежде чем уехать, убеждаюсь, что вытянул из нее обещание. Мы с Беллой возвращаемся в отель, и я чувствую себя обессиленным. Я шлепаюсь в одно из больших кресел, а она садится на кровать. Я потираю лицо и молюсь, чтобы Бри сдержала слово. Я не готов совершить убийство. Я бы хотел, по крайней мере, провести еще немного времени с Беллой, прежде чем загреметь в тюрьму. Я слышу ее смех.
- Ты сходишь с ума, Каллен.
Полагаю, что я говорил свои мысли вслух.
- Она слишком юна для этого, Белла.
Я продолжаю тереть свое лицо, а когда поднимаю голову, она пристально смотрит на меня. Теперь она серьезна.
- Ты похож на Чарли. Ты ведешь себя точно как он. То, что ты сказал на обеде… насчет убийства мальчика? Однажды он сказал то же самое. Был парень в нашем квартале, который нравился мне. Мой папа ежедневно сидел на крыльце со своим оружием, пока тот не понял намек, - смеется она.
Себе на заметку: купить ружье.
Ее голос становится тише:
- Ты действительно веришь в Бога, Эдвард?
Я киваю.
- Да. Конечно.
- Ты думаешь, что у него есть план? Ты думаешь, у него действительно есть план… насчет всех нас?
Я продолжаю кивать. Я не вижу, как текут ее слезы, но ее рука вытирает лицо, убирая их.
- Я не думаю, что ты болван. Как сказала Бри, в театре. Я не думаю, что ты болван. Совсем нет. Я думаю, что ты искренний и добрый и ты - тот человек, которого мой папа не захотел бы убивать. Тот человек, которому он доверял бы. Которому он доверил бы свою дочь.
Что-то еще кроется в ее глазах, и она опускает их прежде, чем я успеваю распознать, что это.
Глава 46. По милости Господней.
Всем доброго дня! Во-первых, хочу выразить огромную благодарность всем, кто отдал свой голос, а многие и два голоса, за нашу Яблоню, а так же низкий поклон Ленуле и Натусе, без вас, девочки, не было бы всего этого.
А теперь о главе..., Белла, Бри, Фред и первое признание. Так что на море легкая волна и осадки в виде слез. Приятного прочтения!
----------------------------------------------
Белла.
Я ничего не слышу, а только вижу улыбку, которая способна разбить сердце. Оживить его. Такие сильные гордость и обожание. Исходящие от них обоих. Ее родители стоят в стороне. Я тоже собираюсь отойти, но когда она замечает его, я останавливаюсь. Ее руки обнимают его за шею, и я узнаю это чувство. Та нежность, с которой он держит ее и целует ее в макушку. Я знаю это чувство. И все вокруг меня исчезает. Все, что я вижу, – этих двоих, затерянных в своем собственном маленьком мирке.
Она покачивает запястьем, и мне знакомо это чувство. Я прикасаюсь к своему собственному. И мое сердце, чувствующее себя сейчас целее, чем когда-либо, сжимается, видя правду. Это – Эдвард. Это то, кем он является. Это то, кем он предназначен быть. Это – средоточие его души. Его характера. И я… я ясно вижу себя. Вижу себя в глазах Бри. Я вижу то, что он видит. Ребенка. Ребенка, который радуется и восторгается маленькими простыми вещами, потому что я - все еще ребенок. Он взрослый и ответственный, а я только ребенок, зависящий от него в каждой своей потребности.
Если бы Эдварда не было, то не было бы и меня.
Я стою здесь на всеобщем обозрении. Люди оценивают мой внешний вид. Они видят серьги, которые он вдел в мои уши. Они полагают, что я ожидаю родственника или кого-то другого. Возможно, ребенка. Но я и есть ребенок. И он прав. То, что он сказал мне в летнем домике, верно.
Я пялюсь в окно, пока мы едем в отель. Если он посмотрит на меня, улыбнется или скажет что-нибудь, что сказал бы обычно – что-нибудь чуткое, очаровательное или хвалебное – я сломаюсь.
Это я должна быть чуткой.
Я должна очаровывать его.
Я должна хвалить его.
Смотреть на него. Слушать его. А что я? Дитя. Ничто. Я - ничто, особенно в сравнении. И если бы я сказала это прямо сейчас, то разбила бы ему сердце. Если бы я сказала ему, что все это было ерундой. Если бы весь свой внутренний гнев на себя и на Рене я выплеснула на Эдварда. Я не стану причинять ему боль. Нет, я не буду ранить его.
Он бы никогда не поступил так со мной.
Я смотрю, как он снимает пальто и садится, выглядя уставшим, но имея тот же живой блеск в глазах. И там есть Господь. Это то, что меня удивляет. Это то, что меня озадачивает. Но это есть там. Он светится, наблюдая за счастьем этой маленькой девочки и являясь тем, кто делает ее счастливой. Я усаживаюсь на его колени и вижу это, когда он смотрит на меня. Он светится и тогда, когда смотрит на меня. В его глазах - искренность.
«Белла, смотри мне в глаза, когда я спрашиваю тебя о чем-то».
Чарли был полицейским до мозга костей. Я не могла лгать ему. Он видел, когда я делала это. И я знаю, когда Эдвард искренен. Я - ребенок, но я – ребенок Чарли. Я знаю разницу, и он не лжет. Он не Майк Ньютон и не Эммет. Он не такой, как все остальные мужчины. И мне приходится опустить взгляд, прежде чем этого станет слишком много. И я тереблю его галстук, пока пытаюсь узнать правду. Узнать, что он был обманут. А может и нет. Я не уверена. Если бы у него с ней был ребенок, он, возможно, никогда бы не наткнулся на меня.
Он бы защищал ее от таких, как я. Ее. Почему ее? Может, это был бы он. Я с раздражением развязываю его галстук и молюсь, чтобы он убрал со своего лица все это дерьмо. Он вжимается в спинку и не одобряет этого. Отлично. Беги. Оттолкни меня и беги. Но он не делает этого. Он отвечает мне, продолжая оставаться порядочным человеком. Порядочным человеком, который даже никогда не просил у своей жены чего-то большего в постели. Или вне ее.
Порядочным человеком, чей офис никогда не посещала женщина, надевшая длинный плащ на голое тело ради того, чтобы умопомрачительно трахнуть его во время его обеденного перерыва, благодаря за то, что он - хороший человек. Мой гнев на эту женщину, которую я никогда не встречала, смешон и нелеп. Я рада, но не за него, а за себя. Думаю, это то же самое чувство, которое ощущал он, когда находился между моих ног и спрашивал, были ли там чьи-либо губы, а я ответила «нет». Грусть. Радость. Взбудораженность. И мне искренне жаль его. Ее. Мне жаль ее.
Посмотрите на него.
Просто взгляните на него.
Как можно не смотреть?
Как она могла не смотреть?
Ей никогда не хотелось запрыгнуть на него и востребовать то, что принадлежало ей? Ей никогда не хотелось поднять юбку и попросить о чем-то в каком-нибудь неположенном месте? Ей никогда не хотелось пробежаться руками по нему в душе, а если она и делала так, то как реально могла сопротивляться этому? Я не смогла продержаться даже то время, которое требуется для мытья головы. Может, эта женщина было мертва еще до того, как ее убили? Что ж, и посрать. Посрать на нее. Я трахаю его.
И это то, что я знаю. Это то, что я могу предложить. Это то, что я могу сделать хорошо для него. Я знаю разницу между Эдвардом и Джоном. Мое тело не хочет убежать от Эдварда. Оно отвечает. Реагирует. Оживает. Мое сердце бьется быстрее, а кожа пылает. Я могу делать то же самое и быть в порядке. Я могу делать вещи, кажущиеся унизительными, но чувствовать полную противоположность. Все дело в нем. Это он, а не само действие.
Не то, что мы делали.
Воскресенье.
Мы приглашены родителями Бри сначала в церковь, а затем на поздний завтрак. Мы еще только в церкви. Я чувствую себя глупо. Я тереблю пальцами свою одежду. Эдвард пытается удержать мои руки от движений. Священник проповедует, а я раздражаю его. Я уверена. Здесь жарко. Вероятно, это просто мои нервы. Что такое с этим плесневелым запахом? В каждой церкви. Я клянусь. Запах плесени. Это грехи липнут к стенам, что ли?
Эдвард выглядит задумчивым, когда смотрит на мужчину на трибуне. Он действительно слушает. Мне стоило бы послушать. Мне стоило бы дать ему послушать. Мне не стоило бы держать Каллена за руку и подвергать сомнениям все, о чем говорит этот священник. Это походило бы на метку на нем, правильно? Я смотрю вперед и пытаюсь слушать. Я стараюсь быть лучше.
- …Не бойся, ибо Я с тобой; не страшись, ибо Я – твой Бог; Я придам тебе сил и помогу, поддержит тебя праведная десница Моя… (п. беты: книга пророка Исайи, стих 40: 10-11.)
И я усаживаюсь ровнее на своем месте. Пальцы Эдварда крепче сжимают мою руку. Он смотрит на меня, а я на него. Я чувствую то, что чувствовала вчера. Волну понимания. Волну осознания того, что было прямо передо мной. И когда я спрашивала, верит ли он в Бога, в его план, то уже знала ответ.
Я слышала это в его словах, обращенных к Бри. В словах моего отца. И я – дитя господне. И Эдвард… все встает на место. Все просто встает на место. Все, что я искала, перелистывая страницы перечня, находится передо мной, рядом со мной. И я не нуждаюсь в профиле с характеристиками. Я не нуждаюсь ни в каком другом роде божественного вмешательства, чтобы понять, почему я чувствую себя в порядке рядом с ним.
Это находится в двадцати футах от того места, где я сидела на земле кладбища. И, возможно, если бы я не была так пьяна все время, то смогла бы увидеть его в тот день, когда ее хоронили. Я бы знала уже тогда. И если бы я поняла это раньше, то смогла бы отпустить гнев, который испытываю, и открыть свое сердце для любви к этому мужчине. Я бы просто распрощалась с этим и была бы благодарна, что после смерти Чарли мне даровали Эдварда. И когда этот… ребенок… был зачат, Бри была девочкой, которая нуждалась в спасении. И Эдвард стал ее Спасителем. А Таня сломала все то хорошее, что было в этом мужчине, и оставила мне лишь осколки. И по милости… Господней? Чьей-то… я знаю, как исправить это. Но я не спасена. Он по-прежнему прав. Я до сих пор дитя. И я по-прежнему честна. Я не хочу быть спасенной.
- Почему ты такая тихая? – он касается моего лица, когда мы садимся в машину.
- Просто размышляю.
Он притягивает меня к себе.
– О чем?
Я качаю головой.
– Позже.
И он знает, что лучше не давить. Поздний завтрак проходит скучно. Я знаю, что мне по-прежнему не рады в этом доме. Я чувствую это. К счастью, во дворе есть детская площадка. Двор очень большой. Эдвард играет в баскетбол с ней. Его ладонь упирается ей в лоб, в то время как она, смеясь, пытается отобрать мяч. Я сижу на траве и наблюдаю. Его пиджак накинут мне на плечи. Просто для запаха. Погода прекрасная. Он забрасывает последний мяч и побеждает. Я улыбаюсь на то, что он не позволил ей выиграть. Он всегда честен.
Она плюхается рядом со мной, а затем и он тоже. Они запыхавшиеся и слегка вспотевшие. Его голова ложится на мои колени. Его пальцы касаются моего живота, и он смотрит на меня.
- Ты хорошо себя чувствуешь?
Я киваю.
- Ты мало поела. Тебя тошнит или что-то еще? Я думал, ты уже прошла этот период.
Я ненавижу есть в этом доме.
– Я в порядке.
Бри подсаживается ближе к нему.
– Может, Белла ненавидит эти вонючие креветки так же, как и я?
Он игриво ее толкает.
– Белла не ест креветки, так что твоя теория неверна.
Она недоуменно морщится.
– Почему не ест?
- Потому что небезопасно есть сырые морепродукты.
Она удивляется еще больше.
– Но ты же ел…
- Я - мужчина, и я не жду ребенка.
Она смотрит на меня, потом на Эдварда. Иисусе.
Она взволнована.
– Я стану тетей?
Он снова подталкивает ее.
– Разве я не сказал, что не жду ребенка? Белла ждет ребенка. Теперь сменим тему, Брианна. Например, давай поговорим о том, как я только что обыграл тебя.
- Я не понимаю. Если у Беллы не будет ребенка с тобой, то с кем у нее будет ребенок?
Она смотрит на меня, а я понятия не имею, что сказать. Не существует ответа. Ни для кого.
- С Фредом.
И я опускаю на него взгляд. Он ухмыляется, глядя на нее.
Ее глаза расширяются.
- Кто, черт возьми, такой Фред?
Теперь он лжет:
– Мой близнец.
Она смеется и толкает его в грудь.
– Заткнись. Ты такой дурак.
Он смеется.
– Это правда. Ты не знала?
Она закатывает глаза и смотрит на меня.
– Скажи ему, что он - дурак.
Я никогда не скажу такого.
В доме Эдварду приходится сыграть что-нибудь на фортепьяно. Она умоляла его. Он не способен сказать ей «нет», в точности так, как и говорила Эсме. Мне приносят кофе, и я просто держу его в руке. Мне не хочется казаться грубой, но я почти ничего не ела, а он сказал, что пить кофе на голодный желудок нельзя. Они в восторге от его игры, а я опрокидываю маленькую чашку в цветочный горшок позади себя. Они не замечают.
Мне нравится, как он смотрит на нее. И нравится, как она смотрит на него. Когда музыка заканчивается, она садится к нему на колени и он показывает ей, как сыграть что-нибудь. Родители говорят, что им стоит записать ее в музыкальную школу, но ни Эдвард, ни она не обращает на их слова особого внимания. Они в который раз погружены в свой собственный мир.
И я понимаю. Я знаю.
***
Я лежу, устроив голову на его груди, в то время как он перелистывает каналы. Он останавливается на фильме. Я, как предполагается, использую свой второй день. Мне не хочется. Мне просто нужно полежать здесь еще немного, пока есть возможность. Мои пальцы держатся за его рубашку. Я смотрю на серебряный браслет, лежащий на ткани. Вдоль моего носа скользит слеза. Я задерживаю дыхание и надеюсь, что он ничего не заметит. Он смеется над чем-то, что смотрит, и падает очередная слеза. Я ничего не могу поделать с тем звуком, который издаю, когда шмыгаю носом. Я чувствую его движение. Он пытается заглянуть мне в лицо.
- Ты плачешь? – Он снова перемещается, когда я не отвечаю. Его пальцы приподнимают мой подбородок, и я смотрю на него. – Милая, что случилось? Почему ты плачешь?
И я не могу говорить и не могу управлять тем, что происходит, и я никогда не имела контроля или какого-либо шанса. С любым из этого. И это затопляет мой разум, и все замки и двери, засовы и стены рушатся, потому что я позволяю себе перестать быть безразличной. И я чувствую, я ощущаю все, когда делаю это. Он убаюкивает меня, прижимая к себе, и гладит рукой меня по волосам, словно я - ребенок.
- Белла, пожалуйста, не плачь. Ты слишком хорошенькая, чтобы плакать.
И это ранит еще больше. И он дает еще больше, а я больше беру. Я рыдаю в его рубашку и, вероятно, причиняю ему боль, когда впиваюсь пальцами в его волосы, но мне просто необходимо прикоснуться к нему. Мне просто необходимо показать ему, что я нуждаюсь в его объятьях, прежде чем упаду и не смогу подняться. Прежде чем я скажу те вещи, которые могут стать концом, и прежде чем снова затеряюсь в бутылке или в образе заблудшего дитя. И моя первая попытка проваливается - ни один звук не выходит. Я делаю глубокий вздох, и это должно было бы выйти криком, но слышится лишь невнятный шепот, приглушенный его плечом:
- Я люблю тебя.
И я чувствую, как его тело напрягается, а объятия становятся крепче, и это причиняет боль, но все это причиняет боль. И я, должно быть, сказала об этом, потому что он говорит, что все в порядке. Что я в порядке. Его губы целуют мою щеку, и он притягивает меня ближе. И я никогда не чувствовала себя больше похожей на дитя и в большей близости к дому. И мои руки никогда во всей жизни так сильно не цеплялись за что-то, но это теперь не только моя жизнь и мне следует отпустить. Я должна стать лучше. Для него. Для нее.
- Я не хочу, чтобы ты спасал меня.
Он обнимает еще крепче.
– Я знаю.
- Я хочу, чтобы ты спас ее. Я хочу, чтобы ты сберег ее. Пожалуйста. Это ты. Это всегда был ты, Эдвард.
Он отодвигается от меня, выглядя взволнованным.
– О чем ты просишь меня?
И мои слова начинают выплескиваться:
- Только потому, что эти люди – люди из перечня – богаты, не означает, что они хороши. Все те люди, которых я знала, были богатыми, и ни один из них не был хорош. Это ничего не значит. Эсме сказала мне составить список, и все там… все это - ты. Все то в моем списке – это ты, и я вижу это. Я вижу, как ты ведешь себя с Бри, и ты говоришь те же вещи, которые сказал бы мой отец, и ты - единственный человек, которому я доверяю. И ты хочешь детей, а я нет. И ты можешь дать ей то, чего я не могу. Чего у меня нет. Не деньги - просто себя. Главное в списке. Если ты действительно веришь в Бога, тогда ты должен это понимать. Это не произошло случайно. Люди, как ты, не любят таких, как я. Такого не бывает. И если я останусь, я заберу все, что могло бы быть хорошим, и испоганю это. Но если я поступлю бескорыстно, если я позволю ей иметь тебя и подарю что-то, что люблю, тогда, может, это сделает все остальное хорошим. И, возможно, она будет походить на тебя, а не на меня.
В его глазах вспыхивает паника. Он обхватывает ладонями мое лицо.
- И… куда ты хочешь пойти, Белла?
И в этот момент я вижу только яблоневый сад. Я вижу только ту часть, где его губы целуют меня, а руки обнимают, и где его голос не испуган, не обеспокоен и не сломлен. Он ласковый, бережный и увязший в облаке блаженства и поэзии, и мы всегда здесь. Мы всегда будем здесь.
- Куда-то, чтобы взрослеть.
Глава 47. Моя Белла.
Всем привет!Встречайте новую,полную вопросов и ответов,главу!
Эдвард.
Джаспер садится за свой стол.
- Итак, мистер Каллен, что привело вас сегодня? – Он открывает блокнот и щелкает ручкой.
- Джаспер, пожалуйста. Я ценю твое желание быть профессиональным и все такое, но я, вроде как, нахожусь сейчас на серьезном распутье.
Он ухмыляется, записывая что-то в блокноте.
- Ладно. Эдвард, чем я могу тебе помочь?
И я просто говорю это, потому что… черт, что еще мне остается?
- Белла попросила меня принять ее ребенка.
Он поднимает взгляд от бумаги. Парень моей сестры, Джаспер, выглядит потрясенным. Мой психотерапевт контролирует себя.
- Когда это случилось?
- Когда мы были за городом. Несколько дней назад.
Он записывает это, потом смотрит на меня.
- И что ты ей ответил?