Стало быть, нужно мне немного вернуться назад во времени: прежде, чем про местных заправил, Рамона с Питом рассказывать – поведать, что видел и слышал после слов гаитянца о мертвецах. Да, тост не всем понравился. Если точнее, одним не понравился тост – а другим не приглянулся сам негр.
Мексиканцы-то ничего против выпить за мёртвых не имели: они сами, даром что крестятся и ходят в церковь – а празднуют Dia de Muertos[10]. Видел, наверное, как рожи себе разрисовывают на манер черепа? То-то и оно. Но я ведь уже говорил, что в тот год вышло на Эспаньоле. Мексиканец, доминиканец, испанец… между собой разбираться – это святое, но если враг внешний – тут свой своему поневоле брат. А чёрные гаитянцы, как ни крути – врагами оказались всем, кто говорил по-испански.
Что до господ американцев, то им наплевать было на остров Эспаньола. Зато совсем не наплевать на собственную веру… хоть знаешь, как во времена Конкисты говорили добрые испанские католики? «Вера протестантов и индейцев одинакова». Тем не менее, почуяли они что-то нехорошее в тосте за мёртвых, да ещё из уст негра. Потянуло, как говорится, холодком…
Сначала-то к Сабадо подвалил усатый мексиканец: толстый и грозный на вид. Вооружённый пижонскими капсюльными пистолетами: револьверов тогда ещё вовсе не было, это сейчас у каждого дурака револьвер. Я того мужика не знал.
- Эй ты, moreno[11]! – и плюнул на пол. – Эка вырядился, я погляжу… и чёрный. Гаитянец?
Сабадо ему сразу отвечать не стал: попросил у меня ещё рома. Я и не такие ситуации видал в «Доме восходящего солнца», так что, пока наливал – рука не дрогнула.
- Нынче, сеньор, на острове Эспаньола все – гаитянцы. Если ставить вопрос так, то да: гаитянец.
- Вот как! Ну-ка расскажи старику Раулю, откель взял такой наряд? Никак из этих, чёрных царьков? Об заклад бьюсь: сорвать с тебя костюмчик – клеймо раба тотчас найдётся!
- Царьков?.. – негр бровь приподнял; ничто в нём волнения не выражало, хоть он даже не был вооружён. – Сеньор изволит иметь в виду людей Буайе[12]? Если так, то нет. Я ношу титул более старый. Я барон.
Мексиканец заржал, аки лошадь. Старых креольских аристократов-то нынче поубавилось – перерезали, а кто выжил, чаще своего титула не афишировал. Если не сидел в асьенде за высокими стенами. А уж чёрный аристократ, это вовсе смех! Правда, Рауль смеялся недолго. Потом как-то осёкся, и не очень смешно ему сделалось. Глянул на его Сабадо так, знаешь... Ясно уже стало: непрост наш гость.
Но разговор между ними двумя не продолжился – показался Билл Моррис, а это был человек мистера Сэма Голдмана, хозяина нашего. Как раз из ревностных протестантов – а с его-то грехами уверуешь, пока не поздно.
- Что ты, уважаемый, имел в виду, предлагая выпить за мертвецов?
- Я имел в виду мертвецов.
- Шутить удумал?
- Какие шутки? У меня к мертвецам, мистер Моррис, самое серьёзное отношение. Только вот… Чичо! Будь любезен: освежи стакан… - он прервался, чтобы покрепче затянуться сигарой. – Так, это я о чём? Ах, да. А ни вам, мистер Моррис, ни вам, сеньор Рауль, никак не враг. Уважаю ваше ремесло.
- Ремесло? – это уже Рауль спрашивал, только тон его сильно изменился.
- Вы ведь бандиты, верно? А бандит по природе своей прямо связан с мертвецами. Во-первых, это часть его работы: отправлять людей на ту сторону раньше срока. Во-вторых, бандит и сам почти что мертвец. Не сегодня, так завтра. Вы ведь потому столько пьёте, а? Не ровен час, до похмелья дожить не придётся.
Сабадо эти слова так сказал, что вроде и угрозой они не выглядели – тем более, чем ему угрожать вооружённым людям, окружённым товарищами… Но неприятная вышла речь. Уж не говоря о том, что гость «Дома восходящего солнца» явно всех здесь знал – а его самого никто прежде не видел.
Чернокожий, между тем, продолжал:
- И чем вам не по нраву тост на мертвецов? Я был сегодня на местном кладбище. Никакого почёта не получают в вашем городе мёртвые. Что же вы, всерьёз думаете: понаставили крестов, и довольно? Мёртвые лежат в земле, а молитесь вы за них в церквях. Ничего из того, что положено, на кладбище не сделано. Любопытно было посмотреть на Новый Орлеан в своём небольшом путешествии: так вот, я не впечатлён. Мне здесь не нравится. Очень плохой город. А заведение, где задают такие вопросы – ещё хуже.
Ясное дело, что дружелюбнее после этих слов атмосфера вокруг Сабадо не сделалась. По счастью, большинство-то наших посетителей в это время пялились на то, как его Бриджит танцевала.
- Порядки в «Доме восходящего солнца», это моё дело. – заявил Билл. – Я работаю на мистера Голдмана. А мистер Голдман таких, как ты, не любит.
- Это я уже понял. – Сабадо дым выпустил американцу прямо в лицо, совершенно по-хамски. – Он же иудейского рода, этот ваш Голдман? Мистер Моррис, скажите: а вы сами-то и правда протестант, или обрез в штанах носите?
Вот думаю, тут бы и не сдержался Билл, но ситуацию спасло одно: появление Рамона Гальардо, о котором Хулио уже рассказал. Бешеный Бык был из тех людей, поперёд которых в пекло лезть как-то не с руки. Пока он спокоен – и остальные руки подальше от оружия держат. Разве что, если прикажет кто-то Пит Джонсон.
- Что вы тут устроили? Толпой кругом одного черномазого…
- Черномазый-то говорит, что он ажно целый барон с Эспаньолы! – вякнул кто-то.
- Барон?.. – теперь уже Гальярдо смеялся, его-то отношение к гаитянцам было широко известно. – А там кто ж тогда танцует, твоя баронесса?
Сабадо опять не торопился отвечать. Он как раз сигару докурил: вытащил откуда-то большой футляр, а оттуда достал новую. Следом – красивую серебряную гильотинку в кармане отыскал, ею конец сигары обрезал, и попросил у меня огоньку. Принялся раскуривать.
- Я к тебе обращаюсь, гаитянец.
Негр всё терпение Бешеного Быка испытывал. Сигара у него была – небось, в два раза больше, чем у Гальярдо хер. Поди раскури. Словом, не уважил мексиканец баронского титула: схватил чернокожего за грудки, как встряхнул, как следует. Аж цилиндр слетел с головы. Только тогда Сабадо и ответил:
- Это моя жена. Её зовут Бриджит.
Очень спокойно ответил. Это, кажется, на Бешеного Быка даже произвело впечатление: обыкновенно-то от одного его косого взгляда люди штаны мочили. А негру всё было нипочём.
- Да ты не робкого десятка! – Гальярдо его по щеке похлопал. – Вон, глядите! Чёрный, а яйца-то, как у el toro bravo[13]… Славно танцует твоя баронесса, гаитянец. Пойду-ка я, пожалуй, познакомлюсь с ней, да спляшу: что ты на это скажешь?
Сабадо только лыбу растянул, которой ослепить было можно.
- Попробуй, спляши… если получится.
Год: в баре El Baron
Рэнквист продолжал записывать, и было видно, что его карандаш в какой-то момент дрогнул. История достигла той точки, в которой проницательный человек уже начинает догадываться о её дальнейшем развитии. Намёков по рассказам Чичо и Хулио раскидано оказалось в избытке.
- Что, мистер Рэнквист, уже перестаёшь верить? – усмехнулся хозяин бара.
- Почему же, отнюдь.
- Вы кажетесь мне рациональным человеком… - Хулио Браво потянулся к бутылке. – Так что я бы не осудил вас за недоверие. Особенно к финалу истории, до которого мы как раз почти что добрались. Но заведение, в котором мы сейчас находимся – самое осязаемое доказательство тому, что Хулио Браво не лжёт вам ни единым своим словом. А равно и мой друг.
Рэнквист поднял рюмку вместе с собеседниками. Обычно он не пил так много, когда работал, но сейчас отказываться явно не стоило.
- Прошу вас, продолжайте.
- Пускай Хулио продолжает. – Чичо поднялся из-за стола, разминая спину. – Я тут, всё-таки, на работе. Отойду на минутку.