Ладно уж, польстил старик Чичо сам себе… не догадался. Негр сам назвал мне своё имя: в то время, когда перебранка между Гальярдо и Питом Джонсоном едва началась, и Билл только-только направился туда от стойки.
Спокоен был гаитянец. Не волновался ни о собственной судьбе – а она ведь уже на волоске висела. Ни о своей женщине, которой тоже ничего хорошего не сулила ситуация. Кабы не похуже с ней могло всё выйти, чем с самим чернокожим…
Его здоровенная сигара ещё и на четверть не сгорела. Он попросил ещё выпивки, и я спокойно налил: это ведь была моя работа. Что бы ни происходило в заведении, бармен обязан наливать – пока не придёт пора прятаться под стойку.
- Ты ведь испанец, Чичо. И, наверное, не бывал на Карибских островах?
- Нет, мистер Сабадо. Не бывал.
- Тогда простительно, что ты до сих пор не заподозрил, кто я такой. Тебя прощаю. А вот эти грязные животные… с ними я сейчас разберусь. Выпью, и разберусь.
- Раз вы хотите разобраться с толпой первых бандитов Нового Орлеана… то либо это глупость, и вы сейчас умрёте, мистер Сабадо. Или же вы точно знаете, что делаете. В любом случае, хочу спросить: что же вы на самом деле за барон такой? Окажите, как говорится, любезность, коли уж за хозяина меня почитаете.
Тут он впервые посмотрел мне прямо в глаза. До этого-то всё бегал взглядом туда-сюда, мотал головой. А в этот миг – прямо в душу. Глаза был чёрные, с пожелтевшими белками – глаза кого-то очень старого, очень мудрого, и очень сильного. Не стесняюсь сказать, что струхнул я тогда малость.
- Ну давай-ка, Чичо, поразмыслим над этой загадкой…
В центре зала Билл Моррис как раз пререкался с Гальярдо, и Сабадо прервался, чтобы заявить, что никуда не уйдёт из «Дома восходящего солнца». А после продолжил:
- К тебе явился старомодно одетый гаитянец, почти похожий на труп, что курит сигары и пьёт за здоровье мертвецов, и называет себя бароном. А при нём – жена, ирландка по имени Бриджит, любительница танцев. Тебе это правда ничего не напомнило?.. Тогда и верно: дурной у вас город. Кое-кто, поумнее, ушёл из заведения пять минут назад; они-то догадались. Но тебя, как уже говорил, прощаю. Ты славный малый. Лучше бандитов, не почитающих природного своего покровителя. И лучше Сэма Голдмана. Которому не нравится вся моя паства.
Я опять стакан наполнил, только уже не ему – самому себе. Очень, знаете ли, подходящий выпал момент, чтобы выпить.
- Я барон. Барон из рода Геде. А имя своё назвал тебе правильно: вот только уважил, и произнёс его по-испански. Вообще-то, обычно на французский манер говорят[15]. И супруга моя – да… Мама Бриджит, слыхал о такой?
Что вот тут сказать? Можно было ему поверить. Можно было не поверить. Коли положить руку на сердце, многое бы моё мнение решилло? Ситуация-то уже галопом неслась к развязке.
Барон достал из кармана старые золотые часы. Откинул крышку, посмотрел на циферблат…
- Сейчас этот мексиканец начнёт мне грубить. А очень скоро я всех здесь заставлю себя уважать. Так что у тебя, Чичо – пара минут, чтобы решить: почитаешь ли ты Барона Самди и Маму Бриджит, или же понадеешься на своего бога. А может, конец себе укоротишь быстренько, по примеру мистера Голдмана… сам решай.
Бросил он часы на стойку передо мной, а сам поднялся с места, оправился, взял стакан со стойки – и сказал Бешеному Быку те слова, что уже пересказал тебе Хулио. А через миг Гальярдо ударил Маму Бриджит ножом. И уж тут всё прояснилось.
Ей этот удар в сердце, как оказалось – что мне пинок под зад. Только рассмеялась, да и выдернула клинок из груди. Кровь брызнула на платье и на пол. Гальярдо опешил, конечно. Да все опешили, никто не мог ожидать такого. Ветру ни один не успел пустить, как ирландка этот нож воткнула мексиканцу прямо в глотку.
Бешеный Бык упал, за шею хватаясь, а она вскочила ему на грудь – и давай колоть ножом в лицо. И смеялась. Жутко хохотала: у самой из груди льётся красная, и кровища мексиканца на неё фонтаном брызжет, а Мама Бриджит смеётся.
Едва что-то из оцепенения вышел, потянулся за ножом да пистолетом – Барон Самди набрал бурбона в рот, а выдохнул-то из него огонь. Нет, не как фокусник: это было могучее пламя, что у дракона. Облизнул им половину зала, шторы вмиг полыхнули, люди обожжённые заорали – жуть…
Билла Морриса всего огнём охватило – что твой факел: побежал он к выходу, руками размахивая, да споткнулся и упал. Паника началась. Кто бросился на Барона, а кто к дверям. Только двери-то распахнусь уже внутрь: повалили в «Дом восходящего солнца» негры. Все во фраках, как сам Барон Самди, только старых и драных. И вооружённые до зубов.
Ловкие, быстрые, и приземистые какие-то, аки обезьяны. Принялись резать всех, а кто колол их, да стрелял – всё без толку. Страшное было зрелище, убивали они людей без разбору – сдержал Барон своё слово, в этом не откажешь. Заставил себя уважить.
И выбраться-то из зала невозможно сделалось: двери, окна, лестница – в огне. Пока подручные своё мрачное дело оканчивали, Барон Самди подал руку своей Маме Бриджит. Та в крови с головы до юбки, и улыбалась: всё лицо красное – только белые зубы на нём. Такая же улыбка и у мужа – но на чёрном.
- Хулио! – друга моего он окликнул. – А ну-ка, сыграй нам! Мы с Мамой Бриджит будем танцевать!
И друг мой, которому никто вреда не причинял, стал играть. Как сейчас помню, лицо у него белее бумаги сделалось – но играл, что надо.
Барон Самди с Мамой Бриджит[16] кружили в танце. Кругом огонь, кровь, смерть – жуткие чёрные фигуры, что дорезали тех, кто ещё не горел. И посреди этого двое плясали лихо, и лилась мелодия Хулио Браво. Это было красиво. Хоть и страшно, а красиво… вот до жути, от чистого сердца скажу.
Год: в баре El Baron
Рэнквист даже перестал записывать. Судя по лицу, писатель толком не знал: верить рассказу, или же он услышал очередную пустую нью-орлеанскую байку. Конечно, это сомнение не ускользнуло от Чичо.
- Думаешь, вру? Думай, как хочешь. Неспроста мой бар называется El Baron: той же ночью повелел мне Самди открыть такое заведение, бросив под ноги денег – больше, чем я когда-либо видел. А что «Дом восходящего солнца», о котором нынче поют песни, сгорел в тот день – это тебе подтвердил любой в Новом Орлеане. Только историю расскажут по-разному… я рассказал правдивую версию. Клянусь Папой Легба[17], и всеми лоа[18]. Им-то и поклоняюсь с того дня, мистер Рэнквист. А никакому не Дьяволу, в коего больше не верую. Как видишь… приносит удачу.
Англичанин терялся, пытаясь осознать собственное отношение к сказанному. В одном был прав Чичо: именно такая версия гибели знаменитого борделя прекрасно объясняла, почему теперь все враги испанцев обходили бар El Baron стороной.
Хулио Браво, отложив свою гитару, дополнил:
- Слышали, что я владею кладбищем? С того самого дня: вроде бы, странный приработок для музыканта… Но вы, мистер, его посетите. Прямо у входа стоит первая женская могила: и её, по гаитянскому обычаю, мы посвятили Маме Бриджит. Если честно, то я соврал вам относительно своего таланта… был неплохим музыкантом, конечно – но даже не вполовину от того, как играю теперь. Предлагаю судить вам самому, отчего так вышло.
Очень возможно, что мистер Рэнквист не стал бы подробно описывать эту историю, порвав покрытые буквами глупых россказней страницы блокнота. Скорее всего, так бы оно и вышло – не распахнись в этот миг двери бара El Baron, и не покажись в них фигуры старомодно одетой пары.
- Hola, mis amigos!
[1] Имеются в виду волнения в Новом Орлеане, вызванные попытками освободить Кубу от власти Испании: беспорядки будут продолжаться всё десятилетие, пока США официально не объявит о своём нейтралитете в конфликте.
[2] «Сын тысячи шлюх» (исп.)
[3] Новый Орлеан, основанный в 1718 году французами, в 1764 году отошёл к Испании по итогам Семилетней войны, в 1800-1803 дипломатически оспаривался Испанией и Францией, в итоге был продан США Наполеоном Бонапартом.
[4] Законно освобождённый из рабства чернокожий.
[5] Жан-Жак Дессалин (1758-1806) – гаитянский революционер, самопровозглашённый император, первый правитель Гаити.
[6] Остров в Карибах, на котором сегодня располагаются Гаити и Доминиканская республика. С советских времён в России именуется Гаити, на деле носит прежнее название.
[7] Мальчишка, парень (исп.)
[8] Техасская революция 1835-1836 года, в результате которой Техас стал независимым государством.
[9] «Козёл» (исп.), в испанском языке имеет аналогичное русскому оскорбительное значение.
[10] «День мёртвых», мексиканский аналог Хэллоуина.
[11] Исп., лексически аналогично nigger.
[12] Жан-Пьер Буайе (1776-1850), в 1822 году – президент Гаити.
[13] Бык, используемый для корриды.
[14] Исп., весьма грубое уничижительное выражение.
[15] Sabado – «суббота» (исп.), то же samedi (фр.)
[16] Барон Суббота - один из важнейших лоа, представитель семьи Геде, своеобразный «бог мёртвых», также дух сексуальности и покровитель бандитов. Мама Бриджит – его жена, отражение ирландского мифа о Тройственной Богине, заимствованное вуду от гэльских иммигрантов.
[17] Центральная фигура в карибском вуду, посредник между людьми и прочими лоа.
[18] Духи, полубожества в вуду.