Доклад, прочитанный в заседании «Русского Собрания» в Петербурге 9-го марта 1908 г.
I
Милостивые государыни и милостивые государи!
Ровнo три месяца тому назад в этой самой зале я имел честь изложить перед вами печальную картину экономического положения России и вопиющее несоответствие нашего, погибающего от истощения, народного хозяйства той блестящей государственной росписи, которая тогда была только что внесена в Государственную Думу.
Внимание, с которым ваше собрание выслушало мой длинный и скучный доклад, и знаки одобрения, которые вы мне оказали, вызвали во мне желание еще раз испытать ваше терпение и передать на ваш суд работу, составляющую естественное продолжение, вторую часть первой.
Тогда я представил вам посильный анализ нашего экономического положения, указал на огромные предлежащие задачи и закончил сомнением в том, чтобы наша Дума была в состоянии сделать что-либо иное, кроме внесения несущественных, почти пустяковых поправок в роспись, в бухгалтерском и канцелярском отношении безупречную, но не задающуюся даже отдаленно мыслью ни исправить что-либо в народном хозяйстве, ни создать хотя бы малейшее облегчение народному труду.
Теперь я позволю себе представить вашему вниманию обзор финансовых реформ, в которых нуждается наше народное хозяйство, ту программу, которая логически вытекает из положения вещей и которую должен будет принять русский министр финансов, если он пожелает и будет способен выйти из роли равнодушного к опасностям Родины и страданиям народа чиновника и проявить истинное государственное творчество, т. е. сделать то, что именно обязан делать руководитель экономической политики великой державы.
Но прежде, чем перейти к изложению тех преобразований, без коих немыслимо финансовое возрождение России, я позволю себе остановиться на минуту над судьбой нашей государственной росписи в Думе и засвидетельствовать правоту сделанного мной в декабре предсказания.
Вот уже три месяца, как Государственная Дума в лице множества комиссий и подкомиссий работает над росписью. Со всех сторон торопят и погоняют эту работу, от задержки которой страдает так сильно техника правящего механизма. Работа подходит к концу и скоро доклады и заключения комиссии будут предъявлены Думе. И вот, насколько можно судить по отрывочным газетным сообщениям, мы увидим любопытное зрелище. За исключением единственного, узко-специального вопроса о флоте, лучшие силы, которыми располагает Дума, люди независимые, не принадлежащие к чиновничьему миpy, а отчасти даже и прямо враждебные существующему государственному строю, послушным стадом пошли по проложенной дорожке и, сделав огромную канцелярскую работу по провеpке цифр и оснований росписи, оставили вместе с ее составителями совершенно в стороне народное хозяйство. Аккуратно подсчитывая, набавляя здесь, сокращая там, добрые люди даже не догадывались, что вся эта их добросовестная и усидчивая работа ничего не стоит по существу и совершенно безполезна для народного хозяйства. Если бы они, даже вовсе не обсуждая росписи, приняли ее всю целиком, а эти три месяца посвятили изучению экономического положения России и изысканию пути к необходимым реформам, это был бы только чистый выигрыш.
Но увы! Ничего подобного Дума сделать не могла уже потому, что в ней совершенно отсутствуют люди, специально знакомые с финансами. А без этого на одних любительских силах далеко не уедешь. Вот, почему г. Коковцову [1] и было так легко взять Думу на буксир.
II
Система экономических реформ, имеющая целью финансовое возрождение России, т. е. постановку как ее народного, так и государственного хозяйства на верные и прочные основания, распадается на три главные части: I. Установление надлежащей денежной системы, как основного регулятора всех экономических отправлений в стране. 2. Приведение в стройную систему экономических и финансовых органов в государстве и 3. Установление надлежащей экономической политики, согласованной во всех своих частях и стремящейся сознательно и планомерно: с одной стороны, к наилучшей постановке народного труда и наибольшему благосостоянию народа, с другой, к возможно широкой и плодотворной постановке хозяйства собственно государственного и доставлению казне самых широких средств для всесторонней деятельности правящего аппарата.
Начнем с нашей денежной системы. Всякая денежная система в государстве имеет значение, с одной стороны, счетчика народного труда, с другой, организатора и направителя этого труда. Кроме того, в тех государствах, которые достаточно самостоятельны по природе своей и могут выбирать ту или иную денежную систему, а не обязаны силой вещей держаться только одной определенной системы, эта избранная система должна служить орудием экономической независимости государства от его соседей и в особенности от хищной международной биржи.
Итак, вот три стороны, требующие от денег определенных условий. Как счетчик народного труда, денежная единица должна быть постоянна и верна. Как организатор и направитель труда, другими словами, как орудие обращения, деньги должны постоянно и повсюду являться на работу в том количестве, в каком нужно, и, наконец, как охранитель экономической независимости страны, деньги национальные, в известных случаях, должны не совпадать, а противополагаться деньгам международным и вообще быть от них независимыми.
Посмотрим, как отвечает на эти требования наша государственная денежная система после проведенной графом Витте [2] золотой реформы 1896-1898 г.
Как счетчик, золотые деньги, кажущиеся наиболее постоянными, являются в сущности самыми неверными. Собственная ценность золота подлежит большим колебаниям в зависимости от его добычи, от мировых экономических явлений и, главным образом, от столкновения различных финансовых течений, как, напр., недавнее стягивание металла Америкой. После крушения биметализма, золото, ставшее единственным мировым мерилом ценностей, производит постоянные экономические пертурбации и дает возможность строить на мировых рынках настолько произвольные цены, что народный труд всех стран испытывает зачастую настоящую кабалу.
Как организатор народного труда, золото является деньгами еще более неудовлетворительными. В противность теории его свободного переливания из страны менее в нем нуждающейся, в страну, более нуждающуюся, оно обыкновенно накопляется и производит застой там, где оно не нужно, и, наоборот, отказывается притекать туда, где в нем особенно нуждаются. Наилучшим примером являются Франция и Америка, Россия и Турция.
Наконец, золото, ставшее единственным мерилом ценностей, стало вместе с тем настоящим орудием закабаления слабых экономически стран международной бирже, которая, в свою очередь, получив безконтрольную власть над необъятными, постоянно ею перебрасываемыми капиталами, сделалась полной владычицей не только в странах слабых и задолженных, но и в странах экономически сильных, подчинив себе одинаково: как ту часть человечества, которая нуждается в капиталах, так и ту, которая имеет свободные капиталы и ищет им помещения.
Наша старая, номинально серебряная, фактически же чисто-бумажная валюта, при всех своих недостатках давала народному хозяйству России огромные преимущества: создавала премию при вывозе хлебов и сырья, затрудняла иностранный ввоз, затрудняла помещение у нас иностранных капиталов и всяческую эксплуатацию России иностранцами. Если бы все до единого русские министры финансов, начиная с Рейтерна [3] и Бунге[4] и кончая Коковцовым, не трепетали перед бумажными деньгами и не считали их бедствием, эта же система могла бы дать и прекрасную организацию снабжения страны своими оборотными средствами. Но боязнь бумажных денег поддерживала всегда денежный голод и не давала развиваться ни публичному кредиту, ни народному труду.
Неудобства нашей старой денежной системы ощущались только государственным хозяйством; при ней было трудно заключать займы. Poccия была экономически и денежно изолирована от Европы. Частые колебания курса затрудняли расчеты и платежи по системе государственного кредита. Кроме того, на иностранных биржах, особенно на Берлинской, шла за последние годы перед реформой сильнейшая спекуляция на курс рубля, которую оказалось, однако, возможным прекратить и без ломки денежной системы.
Вся задача русского министра финансов сводилась к тому, чтобы обосновать русскую денежную систему именно на изолированности России, а не на валютном единении с Западом, т. е. на внешних долгах и зависимости от европейских бирж. Но эти воззрения, к сожалению, никогда ни министерством финансов, ни так называемой «наукой» не разделялись, и автор денежной реформы всего менее был расположен им следовать. Золотая валюта была решена графом Витте и единолично и введена явно недобросовестным способом, в обход Государственного Совета и в нарушение прямой воли Государя.
Эта злополучная реформа резко и надолго изменила экономический путь России (обращение ренты в золотую бумагу, вечная зависимость от иностранных бирж и пр.). Она нанесла неисчислимые убытки земледелию, вызвала лихорадочное оживление, затем жестокий кризис в промышленности и торговле, погубила огромное количество национальных капиталов, поглощенных спекуляцией и биржевыми крахами, открыла страну для безпощадной эксплуатации иностранцами, заставила нас заключить постыдный мир, обусловленный прямо финансовыми соображениями, и теперь, не давая возможности поднять экономическое положение России, поддерживает и питает революцию, ею же, путем народного разорения, подготовленную.
III
Всякая финансовая ломка, а тем более изменение денежной системы является делом и трудным, и опасным. А потому прежде, чем решиться проповедывать уничтожение у нас в России золотой валюты, нужно твердо уяснить себе ее роль в нашей экономической жизни, а также с совершенной точностью определить, какая нужна России денежная система в уровень ее государственным силам и требованиям народного труда.
Уже давно в наше общественное сознание брошена мысль, будто экономическому росту и благосостоянию деревни мешает не та или иная финансовая политика, а главным образом гражданское неустройство, а теперь община. Этим пытались замаскировать перед правительством и обществом истинную причину беды. Заблуждение это необходимо рассеять, как и другое - крестьянское малоземелье. Дело совсем не в поверхности землевладения и не в общинных порядках, а в вопиющем недостатке у народа оборотных средств, обезценивающем и парализующем всякий сельский труд. Поправиться и разбогатеть у нас давно уже стало нельзя от земли, можно лишь около земли, путем кулачества и эксплуатации не сил природы, а своего соседа. Но такая разбогатевшая единица закабаляет и разоряет сотни и в конце неминуемо разоряется сама. При таких условиях все начинания безплодны, и гражданский строй, даже самый лучший, осужден на гибель, а страна на разорение и анархию, ибо для толпы обнищавших и доведенных до отчаяния людей, не могущих уважать ни чьей собственности и не видящих примеров доброго и выгодного труда,- нет «гражданского устройства», а есть лишь дикие аграрные инстинкты, умело эксплуатируемые разрушительными элементами, а затем бунты и усмирения и самая тяжелая государственная опека.
Первый и самый важный вопрос: возможно ли повернуть наш экономический руль при нынешней денежной системе? Чтобы дать на это ответ, нужно решить сначала другие вопросы: может ли эта система дать деревне нужные оборотные средства для земледелия? В чем эти оборотные средства заключаются и каков их размер?
Теперь уже всеми хорошо понято, что без местного мелкого кредита оборотных средств в деревне создать нельзя. Кредитному товариществу, действующему в районе трех-четырех волостей, Государственный Банк дает основной капитал в 1-2 тысячи рублей. Это капля в море. Кредитное учреждение должно обслуживать не больше одной волости и иметь капитал не менее 50 т. руб. Только тогда все кредитоспособные будут удовлетворены, все земледельческие и промышленные обороты обслужены. Этот капитал в 50 т. р. будет все время обращаться внутри волости, никуда не уходя. Считая волость в 5000 жителей, это составит всего 10 руб. на человека. Чтобы удовлетворить потребность всей России, потребуется денежных знаков только для этого местного сельского обращения 1200 миллионов рублей. Между тем, все количество денежных знаков, обращающихся в России, едва превышает ненамного эту сумму и почти всецело поглощается городами и крупными центрами. Деревня почти денег не видит и вынуждена вести свое хозяйство совершенно голыми руками. Взять часть денег из городского обращения и создать на них мелкий кредит невозможно. Для этого необходимо к существующему денежному обращению добавить, по крайней мере, 1 миллиард рублей. Эту именно цифру определял сам С. Ю. Витте в комиссии по реформе Государственного Банка.
Каким путем найдет эти средства наша финансовая система, вопрос иной, но только та финансовая система и будет отвечать своему назначению, которая это сделает. Нынешняя ограничивается ровно 1/500 частью задачи (ассигнование 2 мил. рублей в пocoбиe мелким кредитным учреждениям), да и это «посо6иe», кажется, было отнято из видов экономии, когда у нас начала свирепствовать система урезок и сокращений.
IV
Но денежная система важна не только со своей количественной стороны. Качественная сторона денег заслуживает еще более внимания, ибо деньги дорогие, имеющие высшую покупательную способность и мировые, это одно, деньги дешевые и национальные - совершенно другое. Деньги, выгодные для стран кредиторов, могут быть разорительны для стран задолженных; деньги миpoвые, деньги богатых стран, неизбежная и необходимая также для стран экономически-несамостоятельных, могут в стране, по природе своей экономически-самодовлеющей, но задолженной, вызвать великие бедствия и полную ломку хозяйственных отношений.
Этого вопроса не ставил и не изучал у нас никто, кроме нескольких человек, и в этой области царит полная темнота. Русская финансовая система взяла себе в основание не русскую науку, не данные русской психологии и экономии, а случайные тeopии, возникшие в странах иного экономического склада и на почве иных экономических данных.
Процесс, ныне нами переживаемый, есть приспособление русского экономического организма к перенесенной им тяжкой операции - замене дешевых национальных денег деньгами дорогими и мировыми. Если этот процесс будет продолжаться, Россия будет в конце концов задолжена, разорена и обезличена. Эта политика, по выражению Г. В. Бутми[5], напоминает собой выведение свода посредством камней, выламываемых из фундамента. Единственная надежда - это прекращение действия золотого механизма, добровольное, спокойное и планомерное, когда явится облеченный доверием Монарха финансовый деятель, носитель здоровой и оригинально-русской финансовой теории (без коей здесь шагу сделать нельзя), или несчастное и случайное в момент крупной внешней катастрофы или внутреннего истощения, напр., при ближайшем общем неурожае.
Ближайшая задача русского министра финансов - честно, смиренно и внимательно разобраться в вопросе, мобилизовать для его решения все лучшие русские умы, рассеять мнимо-научный гипноз и создать, наконец, денежную систему по плечу великой страны и в меру ее жизненных потребностей. Задача эта значительно проще, чем представляется на первый взгляд. Для ее решения материал в русской финансовой истории и литературе имеется достаточный. Нужно лишь добросовестное сомнение в мнимо-научных авторитетах, безпристрастное искание правды и смирение перед русской жизнью и мыслью.
Вот, несомненно, главная задача дня. Только в зависимости от ее решения могут быть решены остальные вопросы, ибо никакие иные реформы при действии золотой валюты не обновят и не оживят народного труда. Начало нашего возрождения - довольство и благосостояние крестьянской избы, вытекающее прежде всего из хорошо вознагражденного земледельческого труда, а это вознаграждение мыслимо единственно при работе с достаточными оборотными средствами, т. е. с хорошей скотиной, плугом, молотилкой, при хорошем отдыхе, с сытной пищей, при цветущей семье, со здоровой, не замученной на работе бабой, со здоровыми веселыми детишками. Никакие внешние гражданские реформы этого не дадут, а то, к чему мы стремимся с таким усердием сейчас - к разрушению крестьянской общины и введению отрубного и хуторского хозяйства - является только плодом недоразумения, вытекающего из нашего давнего и трудно излечимого финансового невежества в союзе с бюрократическим высокомерием и самовластием.
Но не пора ли, в самом деле, вернуться к благоразумию и вместо того, чтобы истощать силы государства в борьбе с тысячелетним народным бытовым и аграрным институтом, поискать и призвать талантливого и серьезного экономиста, который смог бы поставить pyccкиe финансы на их надлежащий уровень и сделал бы на первый случай хоть только одно, самое нужное дело, от которого всячески открещивается нынешнее финансовое начальство: широко и правильно организовал бы народный кредит? Чтобы вывести свое сельское население из той безпросветной тьмы и нищеты, в которой оно заперто искусственно, благодаря ложному и антинациональному характеру денежной системы, Россия должна перейти от золота или к нашей старой серебряной валюте, или к валюте абсолютной, чисто кредитной, без всякого металлического основания, которую мы имели в течение двух огромных периодов*. И та, и другая дадут стране нужное оборотное средство, позволив расширить денежное обращение в уровень требований народного труда. И та, и другая понижением внутренней стоимости и покупной силы непомерно дорогого ныне рубля создадут выгодные цены на продукты земледелия, поднимут потребление и промышленность, дадут лучшую расценку труду, ныне явно обезцененному; и та, и другая изолируют нашу Родину от хищного и властного иностранного капитала, в кабале у коего Россия ныне состоит.
V
Чтобы рассеять нелепую клевету, пускаемую золотыми монометаллистами по адресу сторонников серебряной или чисто бумажной валюты, достаточно указать на возможность точного и совершенно автоматичного действия эмиссионного механизма, исключающую какую бы то ни было возможность «инфляции», или «бумаго-денежного наводнения». При системе бумажных знаков, разменных на серебро, или воплощающих только идею ценностей (чистый абсолютный знак, расчетная квитанция), эмиссионная операция предполагается, разумеется, только характера банковского, но отнюдь не казначейского. Ни одному государству ныне не придет в голову, кроме случаев политических или военных катастроф, выпускать бумажные деньги для удовлетворения текущих расходов.
С другой стороны, никто не станет осуждать, например, Французский Банк за то, что он постоянно расширяет свою выпускную операцию, все более раздвигая законодательным порядком максимум, установленный для бумажных денег. Французский Банк имеет в виду удовлетворить всех своих кредитоспособных клиентов и никому не придет на ум бояться огромного количества бумажных знаков, обращающихся во Франции, которые были бы столь же полноценными без всякого размена, как полноценны теперь, обеспеченные разменом на золото. Все дело в назначении денег и в устройстве системы кредита. Количество же их определяет сама жизнь.
Автоматичность денежного снабжения страны, при котором ни один выпущенный знак не будет излишним и ни за одним необходимым не будет остановки, заключается в правильно организованной сети кредитных учреждений, опирающихся на центральный регулятор денежного обращения и кредита - эмиссионный банк.
Совершенно очевидно, что сколько бы ни было заготовлено денежных знаков, только выпущенное в обращение в публику их количество имеет экономическое и финансовое значение. Предположим теперь, что в уездe действует отделение Государственного Банка, кроме самостоятельных кредитных операций, питающее еще целую сеть мелких банков - приходских касс. Учетные комитеты отделения и касс организованы, допустим, весьма совершенно. Они не отпустят ни одного кредитоспособного, не выдадут ни рубля не на дело или в неверные руки.
Начинается работа.
В виду явного недостатка в знаках в уезде, требование на деньги будет по началу огромное. Как сухая губка втягивает влагу, так и исстрадавшийся без кредита уезд начнет всасывать оборотные средства и пускать их в ход. В это время эмиссионный банк подкрепляет yездные кассы нужными количествами денег. Чрез самое короткое время, вследствие расходования этих денег заемщиками в видe всяких платежей, в разных руках начнут скопляться денежные знаки, свободные от немедленного расходования. В непосредственной близости находится касса, куда эти знаки можно отнести на вклад, или текущий счет, получая за них проценты. Начнется прилив вкладов, который будет настолько меньше их отлива из касс, насколько есть в наличных деньгах нужда. Но вот, уездная и приходские кассы кредитуют дальше и дальше. Число обращающихся знаков растет, растет количество вкладов. Наступает момент насыщения, когда количество денег, выдаваемых и получаемых сетью касс, выравнивается. В этот момент ходит в данном районе, очевидно, то именно количество денег, какое нужно для населения, ибо если бы оно было меньше, приток вкладов не достигал бы выдаваемых ссуд, если больше, излишние знаки явились бы немедленно искать себе процентного помещения.
Очевидно, что случай равенства количества ссуд и вкладов возможен только в теории. Практически будет всегда превышение одних над другими. Во время застоя в делах ссуд будут брать меньше, наоборот, начнут притекать вклады. При оживлении дел получится обратное. Цифра, выражающая потребность данного района в денежных знаках, будет вечно изменяться, отражая состояние сделок. Но в руках банкового управления имеется регулятор, позволяющий удерживать постоянное равновеcиe и производить полезное воздействие на промышленность. При застое и приливе вкладов понижается процент по вкладам и ссудам,- промышленность поощряется более дешевым наймом денег. При промышленной горячке и усиленном требовании денег вкладной и ссудный процент повышаются,- поощряются осторожность и спокойствие. Верная и умелая учетно-ссудная политика может служить великолепным регулятором денежного обращения и надежной гарантией постоянства ценности бумажных денег, хотя бы не обеспеченных никаким металлом. Очевидно, что при таком устройстве кредита и денежного обращения не может быть речи ни о каком излишнем выпуске бумажных денег. Наоборот, через самое короткое время, с развитием чековой системы и текущих счетов, это количество начнет сокращаться, за надобностью, без всякого стеснения для народного труда и оборотов.
VI
Но для истинно широкой и мудрой государственной экономической политики постоянство ценности денежного знака внутри страны столько же важно, сколько и всегда нормальное, т. е. каждую минуту наивыгоднейшее для народа отношение ценности внутреннего национального знака к знаку мировому, коим ныне стало безраздельно золото. Низкий курс наших денег на золото иногда столько же выгоден для страны, сколько в другое время высокий. Центральный денежный аппарат в государстве должен иметь возможность быть не рабом, а хозяином этого соотношения, т. е. управлять курсами.
Управление внешними курсами и даже какая-либо попытка к воздействию на курс считается правоверными экономистами величайшей ересью.
К этому призваны сейчас биржи, имеющие наисовершеннейшим образом осуществлять закон спроса и предложения капитала. В действительности курсы почти всегда выражают собой тайную волю нескольких миродержавных князей дома Израилева, которые мало по-малу во всех странах Запада и стали настоящими, хотя и не венчанными царями и обратили парламентарные правительства в свои послушные агентуры. С тех пор как, разрушив национальную денежную систему Императора Николая I, мы вступили на путь финансового рабства у Европы, увенчанный в 1898 году завершением золотой реформы, власть биржи простирается и на нас и, хотя еще не совсем подчинила себе нашу внешнюю и внутреннюю политику, но уже наложила на Poccию своего рода цепь и заставляет с собой считаться на каждом шагу, особенно в заколдованной области еврейского вопроса.
Управление внешними курсами, помимо и часто в разрез велениям биржи, есть венец освобождения государственной власти от воздействия иностранного капитала, освобождения народного хозяйства от рабства у биржи. Это освобождение осуществимо, конечно, только при системе национальных денег и при благожелательном посредничестве государства во всех денежных расчетах своих граждан с внешним миром путем сосредоточения всех валютных сделок в учреждениях Государственного Банка. Он один в стране должен являться продавцом и покупателем иностранной валюты, устанавливая ей цену в национальных знаках, или, что то же, национального знака в иностранной валюте, не по биржевым бюллетеням, а по соображениям нужд и польз государственного хозяйства.
Представим себе огромный урожай у нас при низких ценах на мировом рынке. Подчиняясь биржевому курсу, мы, может быть, ликвидировали бы наш урожай с большими потерями. Но вот, эмиссионный банк понижает курс своего знака, увеличивает ценy на валюту мировую и этим удерживает цены хлеба от падения на внутреннем рынке. Это же понижение курса является одновременно возвышением таможенной плотины для ввоза и премией для вывоза. Некоторый прямой денежный убыток, если таковой получится в хозяйстве банка, в виде недополученного золота, покроется многократно избавлением от убытков народного хозяйства.
Точно также может представиться и обратный случай искусственного повышения курса национальных денег, т. е. понижения цены золота, напр., при неурожае, когда важно понизить непомерно возросшую на международном рынке цену хлеба и удержать его в пределах страны.
Во всяком случае здесь должен действовать некоторый точный регулятор, чуждый всякого произвола и ошибок. Сам вопрос об этом поднимается здесь впервые, и сейчас совершенно нельзя сказать, как скоро может справиться Русское государство с подобной задачей. Но что эта задача ставится повелительно нашему государственному аппарату, в этом, кажется, нет сомнения.
VII
Независимо от управления курсами, Русское государство в видах национальной экономической независимости и ради доставления народному труду необходимых оборотных средств, получить которые при режиме мировых денег равносильно настоящей кабале, должно отрешиться от мировых денег и вернуться к покинутым им в 1896 году национальным, будь это серебро или бумажные деньги. Как бы ни была, по неподготовленности нашей, несовершенно организована эта национальная система, уже одно то, что только при ней пойдет полным ходом русский народный труд, позволяет заранее примириться со многими ее недостатками.
Особенно трудно будет положение государственного хозяйства впредь до урегулирования нашего огромного внешнего долга. Ради этих трудностей, собственно, и был совершен переход к золотой валюте.
Но эта трудность может быть в значительной степени облегчена разделением государственного хозяйства по двум росписям, составляемым и исполняемым в разной валюте. Все внутреннее хозяйство государства будет иметь счет в национальных деньгах, все внешние платежи и поступления исчисляться и производиться в деньгах мировых, в золоте.
Это разделение установит сразу полную ясность отношений. Золотая часть росписи сложится примерно следующим образом:
Поступления:
Таможенные пошлины.
Военное вознаграждение.
Консульские сборы.
Покупка добываемого золота.
Покупка золота, поступающего в платеж за наш вывоз.
Выпуски долговых обязательств за границу.
Платежи:
Платеж процентов по займам.
Казенные заказы. Содержание посольств и консульств, церквей, стипендиатов, заграничные командировки и пр. расходы.
Продажа золота (тратт) для заграничных расчетов частных лиц.
Покупка (выкуп) наших долговых обязательств за границей.
Сальдо этого счета будет выражаться в уменьшении или приросте золотого запаса, в увеличении или уменьшении внешней задолженности.
До народной экономии и внутреннего бюджета эта часть государственного хозяйства будет касаться лишь постольку, поскольку она влияет на цены ввоза и вывоза.
Из приведенной схемы ясно видно, какую огромную роль играет курс валюты и как важна для государства полная независимость в этой области. Россия, как страна совершенно обезпеченная всем необходимым и самодовлеющая, раньше всех должна придти к этой независимости, обусловливаемой у нас единственно здравой и верной финансовой политикой с талантливыми и честными ее руководителями. То, о чем многие народы и страны не смеют и мечтать, у нас может быть осуществлено опирающеюся на великий коллективный разум Земли единой Самодержавной Волей, коль скоро путь для проявления этой Воли будет надлежащим образом уяснен и подготовлен.
VIII
На этом позвольте с вопросом о денежной системе покончить.
Но прежде, чем перейти к необходимым реформам в области народохозяйственной политики, необходимо коснуться организации самого финансового ведомства, в его нынешнем виде к проведению серьезной экономической политики совершенно неспособного.
Необходимо прежде всего поставить в надлежащее положение то лицо, которое будет призвано Верховной Властью на пост министра финансов. Нынешнее его положение, в смысле работы, заведомо непосильное и неестественное, и только жажда власти и нежелание упускать из своих рук почти монопольного управления всей экономической жизнью народа и государства могло бы удерживать министра от добровольного выдела из состава ведомства большей половины его нынешних органов. Финансовое ведомство, в строгом смысле слова, должно быть только приходо-расходчиком государства. Управление свыше, чем двухмиллиардным бюджетом мировой державы, раскинувшейся на 1/6 всей суши земного шара, уже одно может поглотить все силы и внимание выдающегося деятеля. В это ведомство войдут Государственное казначейство, органы взимания прямых, косвенных и таможенных налогов, Кредитная канцелярия и орган, ведающий государственными долгами. Четыре соответственных департамента и Комиссия погашения государственных долгов, слитая с Кредитной канцелярией, и должны поэтому составить собственно министерство финансов. Все остальное, совершенно не подлежит компетенции этого ведомства, является для него лишь бременем и не может, без очевидного внутреннего противоречия, оставаться долее в его составе.
Первое разделение министерства финансов произошло на наших глазах. Из его состава выделены были сначала в особую группу учреждения по торговле и промышленности, которые теперь образовали самостоятельное министерство. Следующая очередь за учреждениями, ведающими народным денежным обращением и публичным кредитом. Только нахождением Государственного Банка в составе Министерства финансов и можно объяснить, как возможность столь странного, чтобы не сказать более, проведения вредной для народа денежной реформы, так и нынешнюю политику Государственного Банка, совершенно чуждую истинных интересов народного хозяйства.
Задачи собственно финансового управления и народного денежного обращения и кредита представляют две области, весьма мало общего между собой имеющие. Первое стремится к наилучшему обслуживанию государственной росписи, второе к сохранению в полной гармонии и порядке экономического кровообращения в стране. Общий руководитель обоих ведомств не может быть беспристрастным судьей при несогласовании их политики и стремлений. Государственное хозяйство будет всегда ближе и дороже министру финансов, чем народное, и интересы последнего, даже самые жизненные, могут легко подчиняться временным и частным задачам финансового управления. Единственным здесь судьей может быть только Верховная Власть, коей одинаково дороги и народное, и государственное хозяйство, и которая стоит выше личных пристрастий и частных интересов. Но для свободы этого суда необходимо, чтобы обе стороны были представлены перед Престолом равноправно и политика обоих независимо и всесторонне освещена.
Как только совершится выделение Государственного, а также Дворянского и Крестьянского банков из состава министерства финансов, тотчас же обнаружится вся ненормальность их обособленного существования. Так как ипотечная операция обоих банков, поставленная ныне на весьма фальшивые основания, должна будет отступать на задний план сравнительно с культурными операциями в области краткосрочного и мелиоративного кредита, то первая может стать особым отделом Государственного Банка и идти в той же сети его учреждений, не спускаясь ниже губернии. Культурные же операции по существу своему родственны операциям коммерческим и нуждаются лишь в несколько иных приемах и особых самостоятельных учетных комитетах при полном единстве кассы. Другими словами, и Дворянский, и Крестьянский банк рассосутся в общем строе учреждений Государственного Банка, который явится самостоятельным ведомством.
Ведомство это должно сохранить за собой и сеть сберегательных касс. Эти учреждения нуждаются в коренной реформе, так как их нынешняя роль поистине плачевна. Они действуют одной лишь стороной: высасывая, как пиявки, массу мелких народных сбережений и, направляя эти сбережения в сторону от земледелия и деревни, совершенно обезденеживают последнюю. При денежном стеснении, спутнике и последствии золотой валюты и пассивного баланса, государство монополизовало за собой пользовaниe огромным капиталом народных сбережений, разместив этот капитал в разного рода государственные и государством поддерживаемые предприятия. Деревня, имевшая прежде хотя незначительный приток сбережений, в настоящее время его совершенно лишена. Нового типа кредитные товарищества, при ничтожной помощи со стороны Государственного Банка и невозможности конкурировать с казенными сберегательными кассами в привлечении вкладов, осуждены на жалкое прозябание, тем более, что, ограниченность их оборотов не в состоянии оплачивать даже самой убогой администрации и требует безплатных работников, т. е. подвижников. Сберегательные кассы должны быть сделаны маленькими местными банками, принимающими вклады и выдающими ссуды краткосрочного характера и исключительно малого размера. Это условие sine qua non для развития народного сельского кредита, но освободить для этой цели миллиардный капитал нынешних народных сбережений немыслимо без увеличения на соответственную сумму количества обращающихся денежных знаков.
Замечательным образцом устройства мелкого народного кредита являются финские сберегательные и особенно болгарские земледельческие кассы. Восемьдесят пять земледельческих касс Болгарии раздают, при 2 1/2 милл. населении княжества, свыше 100 миллионов франков ежегодно только в области мелкого кредита.
Наш желательный тип - приходская касса, имеющая в малом размере главные банковые oперации: учет векселей, переводы, текущие счета, ссуды разного рода, кроме ипотечных, инкассо и всякого рода поручения и комиссии. Управляющий кассой должен быть выборный от прихода, помощник его, назначенный уездным отделением банка, кассир, учетный комитет, выборный от селений прихода, землевладельцев, промышленников и торговцев. Ревизовать кассу должны приход, земство и Государственный банк, который, имея в составе кассы своего агента, должен ответствовать за целость вкладов, привлекая к суду виновных в злоупотреблениях.
Кредит землевладельцам, торговцам, промышленникам и иным лицам, не удовлетворяющимся размерами мелкого кредита, открывается кассой не самостоятельно, но по поручению уездных отделений Банка.
В ведомство Госу