Сергей Грабовский
Сергей Павлович Королев. 12.01.1907, Житомир - 14.01.1966, Москва. Главный конструктор ракетно-космической техники, под руководством которого были созданы первая межконтинентальная баллистическая ракета и первый искусственный спутник Земли, осуществлены первый полет человека в космос и выход космонавта с корабля в открытый космос.
Уже эти сухие биографические данные дают определенную информацию об СП, как звали его друзья, коллеги и подчиненные, о масштабах совершенного и незаурядной личности Главного конструктора. Однако сколько остается «за кадром»...
С одной стороны, Королев был при жизни весьма уважаемой личностью. Дважды Герой социалистического труда, академик АН СССР, лауреат Ленинской премии; к нему с уважением относились советские руководители, особенно Никита Хрущев. Его авторитет признавали все, с кем он общался по делам. И именно ему обязан СССР успехами первого космического десятилетия - спутником, «Белкой-Стрелкой», полетом Гагарина, отправленными к Марсу и Венере автоматическими исследовательскими зондами, спутниками связи, мягкой посадкой автоматической станции «Луна-9» на Луну (это произошло через три недели после смерти СП, но делал этот проект он).
С другой стороны, Королев в 1938-44 годах находился в неволе (тюрьма, Колыма, авиационные «шарашки» системы НКВД), и только 18 апреля 1957 он - к тому времени уже председатель совета Главных конструкторов ракетной техники, член-корреспондент АН СССР! - был официально реабилитирован «из-за отсутствия состава преступления». Однако и в дальнейшем СП не стал действительно свободным – разве что клетка его стала «золотой». Когда был запушен первый искусственный спутник, в США находилась делегация советских ученых, чья профессиональная деятельность связана с авиастроением и астрономией. И вот одного из них, академика Леонида Седова, американская пресса окрестила «отцом красной луны», то есть спутника. Седов загадочно улыбался и ничего не говорил... И впоследствии, когда советская пресса писала о Королеве, она называла его «Главным конструктором». Ни имени, ни фамилии. Статьи в прессе СП подписывал «проф. К. Сергеев». Писал, кстати, Королев сам, а не так, как некоторые академики и тогда, и сейчас, - ставят автограф в конце подготовленного референтами текста. Все награждения (не только его, но и других ракетчиков) были произведены тайно, о них нигде не писали. И на трибуне мавзолея рядом с Хрущевым, Гагариным и Титовым должен был стоять он, вместе с конструктором крупнейших в те годы ракетных двигателей Валентином Глушко, - но стояли члены руководства КПСС, фамилии которых, кроме разве что Брежнева, мало кто сейчас помнит. Более того, космодром Тюратам назывался абсолютно фейковым именем «космодром Байконур» во всех официальных публикациях...
Но от кого держали в секрете Королева и других создателей космической техники, кого обманывали фейковым названием космодрома? Советских людей.
Вот что писал известный летчик-испытатель Марк Галлай, который работал с СП в начале 1960-х - инструктором по технике пилотирования в первом законе космонавтов:
«Впрочем, «закрытой» личность Главного конструктора была в основном у нас. Известный конструктор вертолетов Николай Ильич Камов имел однажды случай в этом убедиться. В начале 60-х годов он прилетел в Париж на очередной международный авиационный салон в Ле-Бурже. Не успел он сойти с трапа, как увидел среди встречающих старого знакомого - французского инженера Лявиля. Их знакомство возникло давно - еще где-то в 20-х годах. <…> И вот без малого сорок лет спустя - новая встреча. Рукопожатия. Объятия. Расспросы.
- Расскажи, Николя, что у вас нового? – спросил Лявиль. - Как наши коллеги?
- Да вот, знаешь, похоронили Лавочкина.
- О, я знаю. У нас писали. Бедный Симон! Ну, а как живет Серж Королев?
Хорошо подготовленный к поездке за рубеж, Камов развел руками:
- Понимаешь, я его как-то потерял из виду…
- Николя! Ты ничего не знаешь. Он же у вас теперь самый главный по ракетам!
Лявиль был в курсе…»
Хорошо известно было на Западе - благодаря разведывательным спутникам - и где на самом деле находится главный советский космодром.
Влияло ли это негативно на Королева? Да. Главным было то, что, в отличие от США, где создатели космической техники могли публично обращаться и к коллегам, и в Конгресс, и ко всему народу (и пользовались этим правом), где не в последнюю очередь благодаря этому программа полета человека на Луну стала общенациональным делом и ознаменовалась успехом, Королев и его коллеги вынуждены были направлять свои аргументы туповатому руководству КПСС (где после Хрущева с его «мужицким умом», нередко способным сразу же верно оценить ту или иную проблему, можно было говорить о серьезных вещах разве что с ответственным за ВПК Устиновым), еще более тупым маршалам и генералам, которые не понимали важности космонавтики, и коллегам из академии, которые мотивированно боялись, что ракетчики заберут себе и без того не слишком щедрые ассигнования на фундаментальную науку). Не это стало одной из главных причин того, что мечта всей жизни Королева и Глушко - послать пилотируемые экспедиции к Луне и Марсу - так и осталась несбыточной?
А вот еще одна не менее важная причина этого. Академик Борис Черток, заместитель Королева по вопросам управления ракетно-космическими комплексами, писал в воспоминаниях, что без хрущевских реформ в экономике - без ее децентрализации, без создания региональных совнархозов - СССР не послал бы в космос ни первый искусственный спутник Земли, ни первого космонавта планеты. Ведь совнархозы - территориальные органы управления экономикой определенных регионов - действовали оперативно и эффективно, когда нужно было за короткое время создать и запустить в производство новые образцы космической техники. Сергей Королев создал огромную горизонтальную сеть, которая работала на космонавтику. «Мы, - пишет Черток, - пользуясь заинтересованностью региональных совнархозов и заводов, получивших при хрущевских реформах большую самостоятельность, стремились разместить максимальное количество заказов на заводах приборного и радиоэлектронного профиля. Директора заводов, подчиненных совнархозам, получили право принимать заказы и заключать договоры, а не ожидая указаний сверху». Хрущева сменил Брежнев, избегавший радикальных изменений, не способен был принимать стратегические решения и восстановил сталинскую министерскую вертикаль управления экономикой. Сформированная Королевым система производственной кооперации распалась еще при его жизни, развитие советской космонавтики приостановилось, наступила многолетняя пауза в пилотируемых полетах (во время которой произошла трагическая гибель Комарова на «Союзе-1»), а лунная программа вообще полетела кувырком. Поэтому СП был, вдобавок ко всему, еще и человеком, осведомленным в экономике, умел использовать все положительные стороны советского, как тогда говорили, народного хозяйства...
И еще одно. В воспоминаниях о Королеве зафиксировано, что он с теми украинцами, к которым относился приветливо, на космодроме нередко обращался так: «Здоров, козаче! Рідну мову ще не забув?» - и переходил на украинский. И именно для СП космонавт-4 Павел Попович пел во время полета: «Дивлюсь я на небо...»
А СП при этом приходилось читать о себе в тогдашних газетах (где он фигурировал как загадочный «Главный конструктор») - «настоящий русак»...