Типа нежелания юридического отдела читать электронные письма и контракты, если они не написаны одним-двумя специально оговоренными шрифтами.
Или странной — и излишне драматичной — брезгливости Джона Файнмана по отношению к сценариям, где фигурирует персонаж по имени Мария.
Или взять тот факт, что однажды Брэд мгновенно уволил помощницу, чьи каблуки стучали по мраморному полу слишком громко.
Работать агентом — значит держать фокус на очень многом: в необходимой степени поглаживать чужие эго, координировать проекты, управлять ожиданиями и, прежде всего, приносить прибыль, — но что мы сюда никогда не вкладываем, — это свои чувства.
Мы с Дэрил погружаемся каждая в свои мысли, а когда я надеваю наушники, меня осеняет. Возможно, одна из причин, почему я не в отношениях, это что я и живу именно так: исходя из посыла не вкладываться эмоционально.
***
Мы с Картером договорились встретиться в Eveleigh, в ресторане в рустикальном стиле на бульваре Сансет в Западном Голливуде. Он расположен как раз между нашими офисами, чтобы сразу после работы мы могли приехать прямиком сюда. И хотя в нашей переписке флирта стало появляться все больше, я пожалела, что поздновато догадалась о том, что ужин будет больше похож на встречу коллег, поскольку по мне более чем заметно: я точно не приехала прямо с работы. Не выгляжу ли я готовой на все? А имеющей слишком много запросов? Я уже придумала подходящее объяснение, с чего это вдруг нарядилась на работу в черное без бретелей платье и золотистые босоножки, но когда протягиваю ключи парковщику и оглядываю зал под украшенным винной лозой тентом, то вижу Картера — в свежей рубашке и отутюженных брюках. Он выглядит слишком безупречно; уверена, он тоже не прямо с работы.
С момента последней нашей встречи я как-то умудрилась убедить себя, что он ну никак не может быть таким симпатичным, как мне запомнилось. Что тоже было бы хорошо, потому что он мне интересен как человек. Но нет, Картер очень даже симпатичный и выглядит еще лучше, чем мне нарисовала память — с темными взъерошенными волосами, резко очерченной челюстью и мягким и серьезным взглядом за стеклами очков. А когда он улыбается, его харизма буквально разливается по залу, выплескиваясь на улицу.
— Привет, Злючка, — подойдя ко мне, говорит он.
Обнять его совершенно не ощущается чем-то неуместным.
Он обнимает меня в ответ, и меня бросает в дрожь, когда я чувствую его твердое тело всем своим.
— Рад тебя видеть.
Только без грязных мыслей. Только без грязных мыслей.
— Я тебя тоже, — отвечаю я.
Объятие не прекращается, словно мы давние друзья, встретившиеся после долгой разлуки. И это не ощущается странно — просто комфортно, как и все наше с ним общение.
Я знаю, что отношения — это работа. Мама говорит мне об этом постоянно — как и о балансе, необходимом, чтобы соединить жизни двоих в одну. Но меня не оставляла в покое мысль, что поначалу они не должны быть работой. Много позже — да. Я понимаю, что по окончании медового месяца стоит приложить ряд усилий, особенно когда приходится признаться самой себе, что оставленные на диване носки и шумное хлюпанье молоком в миске с мюсли действительно раздражают. Но в самом начале должно быть ощущение легкости и естественности.
Такое сильное влечение я не чувствовала никогда и ни к кому; Картер здесь исключение. От близости к нему все тело словно вибрирует, и я не перестаю улыбаться. От него так приятно пахнет, и обнимает он меня так крепко. Сжав сильней напоследок, Картер меня отпускает.
Выпрямившись, он оглядывает мое лицо.
— Кажется, я забыл, какая ты красивая.
— Я тоже.
Минуточку. Что это я несу?
— Ой-ой, — со смехом говорит он. — А мне нравится, что ты считаешь меня красивым.
Сплетя наши пальцы, он ведет меня к стойке хостес. Его рука большая и надежная — так плотно обхватывает мою — от чего я не могу перестать фокусироваться на своих ощущениях. Все-таки это не обычная встреча с коллегой.
Держаться за руки — самый простой способ обозначить близость и влечение, но ощущения моей ладони в руке Картера никак нельзя назвать простыми.
Говорят, на кончиках пальцев у нас больше нервных окончаний, чем на губах, и пока мы идем через зал к нашему столику, честное слово, я чувствую каждый миллиметр контакта между нами.
А когда он отпускает мою руку, чтобы мы сели, становится холодно всему моему телу.
Он сглатывает, и я завороженно смотрю на его шею, слежу за движением его адамово яблока и за тем, как медленно приподнимаются уголки его губ.
— Ты молчишь, — говорит Картер.
— Я очень рада быть здесь, — отвечаю я. Такая подчеркнутая вежливость мне совершенно не свойственна, но ничего не могу с собой поделать. Видимо, по дороге от входа к столику что-то произошло с моей манерой говорить.
— Я тоже, — соглашается он и поворачивается к подошедшему официанту, который, рассказав нам о специальных блюдах, принял заказ на напитки.
— Я буду «Ред Булл» с водкой, — заявляет Картер, и я фыркаю. Еле заметно удивившись, официант тем не менее начинает записывать, но Картер тут же его останавливает. — Вообще-то, нет. Извините. Я пошутил. Этакая шутка только для своих. Дурацкая, м-да. Я буду IPA [крафтовое пиво — прим. перев], какой у вас есть.
Без тени улыбки официант уточняет:
— «Стоун» или «Лагунитас»?
— «Лагунитас», — отвечает Картер и кончиком языка проводит по нижней губе.
Я не могу отвести от него взгляд.
Официант поворачивается ко мне.
— Бокал «Престон Барбера».
Когда официант уходит, Картер опирается локтем на стол.
— Твои плечи.
— Я… Что?
Он кивком показывает на мое платье.
— Я про платье. И плечи, — откашлявшись, он тихо добавляет: — Ты выглядишь… просто потрясающе.
— Спасибо, — шепотом отвечаю я и делаю большой глоток ледяной воды, чтобы остудить разгоряченные мозги. — Есть свежие новости из Картер-ленда?
В ответ на смену темы он ухмыляется.
— Работаю. Игнорирую звонки родителей. Переписываюсь с одним симпатичным агентом. В общем, сама знаешь.
Я краснею и снова выбираю нейтральную тему.
— Игнорируешь звонки родителей?
— Они хотят, чтобы я прилагал больше усилий в отношениях с братом, но на самом деле так проявляется их нескончаемое недовольство моим переездом сюда.
— Ох.
Но он отмахивается.
— Мама уверена, что я закончу свои дни бомжом, покупающим метамфетамин у парня, живущего в коробке на свалке где-нибудь в Скид Роу. Я пытался сказать, что в доме, где я живу, есть швейцар, а где находится Скид Роу даже понятия не имею, но ее не переубедить.
Официант приносит нам напитки и хлеб и достает блокнот, чтобы записать заказ.
— Мои родители сейчас живут в Бёрбанке, — как только мы снова остаемся одни, говорю я, — поэтому я вижусь с ними несколько раз в месяц, но вполне могу себе представить, как беспокоилась бы мама, живи я на другом конце страны.
— Да, но мой брат переехал сюда в свои восемнадцать, и тогда никаких истерик не последовало.
Я отламываю кусочек хлеба.
— Кажется, я ничего про это не знаю.
— Джона, — отхлебнув пива, говорит он, — просто взял камеру, немного одежды и уехал. В один из первых своих уик-эндов попал на вечеринку и сделал несколько фото, которые появились в Rolling Stone,
— Да ладно.
— Ага. Потом был Elle, потом People. Родители решили, что в одно генеалогическое дерево дважды молния не ударит, а значит я обречен на провал.
Я хотела ответить, что все родители всегда будут беспокоиться за своих детей, и если есть место, где количество провалов зашкаливает, — то это как раз Голливуд, но тут до меня доходит, о ком именно он говорил.
— Погоди-ка, твой брат — Джона Аарон?
— Ну… да, — его глаза округляются, а рука с кусочком хлеба замирает на полпути ко рту. — Пожалуйста, только не говори, что ты с ним спала.
Кашлянув, я смеюсь.
— Нет. Но почему-то мне думается, что моя подруга Амелия — да, — сделав глоток вина, я начинаю вспоминать. — Кажется, они познакомились на вечеринке Vanity Fair или где-то еще.
Картер отвечает мне печальной полуулыбкой.
— Наверное, мне стоит найти ее и извиниться от имени всей своей семьи, — когда я снова смеюсь, он понимает, чт о сейчас сказал. — То есть нет, — поправляется он, нахмурив брови. — Секс с мужчинами из семьи Аарон первоклассный. Лучший в жизни любой женщины. Я просто не мог не пояснить… Теперь давай дальше. Как дела на работе?
Когда из меня снова вырывается хохот, я прижимаю салфетку к губам.
— Очень хорошо. Формирую пакет наших услуг — кажется, он довольно объемный, — в Картере есть что-то такое, отчего мое инстинктивное желание держать информацию о своих делах при себе тает, и я еле сдерживаю себя от того, чтобы не разболтать все детали.
Но если он и заметил, что я чуть было не потеряла контроль, то вежливо не стал подавать виду, а только постучал по столу.
— Ты суеверный? — интересуюсь я, но он воздерживается от ответа, когда к нам подходит официант с едой.
Запив кусок стейка пивом, Картер ставит стакан на стол.
— Отвечая на твой вопрос: я бы никогда не назвал себя суеверным, потому что это к неудаче. Поэтому скажу, что это просто одна из не самых привлекательных моих черт.
Усмехнувшись, я накалываю на вилку брокколи.
— В основном, я считаю это своим закидоном, — говорит он. — У меня есть счастливый галстук. Постучать по дереву — в числе любимых. Бросаю рассыпавшуюся соль через левое плечо. И все знают, что я часто желаю всем удачи и не беру трубку до второго звонка.
— Такие очаровательные пунктики, — говорю я.
— А ты чем можешь похвастаться?
— Уверена, друзья про меня скажут, что закидонов у меня пруд пруди.
Картер откидывается на спинку стула и жестом просит продолжить.
— Свою способность запоминать сюжеты фильмов я уже успела продемонстрировать.
— Не знаю, идет ли это в зачет — учитывая специфику твоей работы. Давай что-нибудь позакидонистей, Злючка.
Я улыбаюсь.
— Я не ем в буфетах — и это проблема, потому что на большинстве мероприятий шведский стол. Обычно смотрю на ни в чем не повинную ложку и все, о чем могу думать, — это как много немытых рук ее хватали. Всегда смотрю двадцатичетырехчасовой марафон Рождественских историй и помешана на кремах для рук. Люблю, когда хорошо смазано.
Он замирает с вилкой у рта.
— Ты же сейчас не о том, что пронеслось у меня в голове, да?
Я легонько пинаю его под столом, но он ловит мою ногу и удерживает ее между своих ступней.
— Когда я говорю по телефону или просто сижу за рабочим столом и что-нибудь обдумываю, то всегда, совершенно не задумываясь, хватаюсь за тюбик. И чем дольше длится звонок, тем больше крема я намазываю. А под конец даже трубку в руках не могу удержать.
— Вот это уже годится, — потирая ладони, говорит Картер. — Давай я поделюсь с тобой еще одним фактом, чтобы ты не чувствовала себя в перевесе со своей боязнью микробов и кремами для рук. Без утреннего кофе я даже дышать не могу. Знаю, так многие говорят, но в моем случае это почти заболевание. Без него я не раз чистил зубы кремом для бритья, а однажды опорожнил мочевой пузырь в горшок с маминой любимой пальмой.
— На твоем месте я бы не стала делиться последним эпизодом, — шепотом отвечаю я.
Вытерев рот, Картер кладет салфетку перед собой.
— У тебя очень хулиганистая улыбочка, Злючка.
— У меня? — я показываю на себя. — Видел бы ты свою.
Он подается вперед.
— Это потому что мне нравится быть с тобой. Такое же будоражащее чувство меня охватывает, когда я вижу твит кого-нибудь из клиентов без единой грамматической ошибки.
Это ужасно смешно, потому что я прекрасно понимаю, о чем он говорит.
— Будоражит, согласна.
Втянув нижнюю губу в рот, он внимательно смотрит на меня.
Не могу припомнить, чтобы в нашу первую встречу Картер был так невероятно сексуален. Может, потому что тогда мои плечи были закрыты или мы оба были по-детски одеты, но сейчас он безмерно горяч.
Попивая пиво, Картер смотрит на улицу. В этом районе всегда оживленно, но поскольку сегодня не так жарко, то улица полна людей, праздно шатающихся или идущих по делам.
— Здесь так тепло осенью, — снова поднеся стакан к губам, замечает он. Глядя, как он сглатывает, я ощущаю тяжелое беспокойство, потому что — черт! — он мне нравится. — Не перестаю удивляться.
Очень нравится.
— Здешнее лето всегда позднее, — говорю я. — Июнь с июлем очень приятные. А настоящая жара начинается в августе и длится до октября.
Картер поворачивается ко мне и улыбается.
— Интересно, я когда-нибудь привыкну?
— Трудно было принять решение уехать из Нью-Йорка?
Он качает головой.
— Не очень. Я думал об этом несколько лет, но все не решался, потому что казалось, будто это территория Джоны.
— Понимаю.
— Но когда карьера пошла в гору, Лос-Анджелес стал очевидным следующим шагом, — он крутит вилку, рассеянно глядя на нее. — В Нью-Йорке не так много агентов по поиску талантов — театральная сфера, конечно, огромна, но… не знаю… — Картер делает глубокий вдох и, кажется, о чем-то размышляет, но потом выдыхает и, повернувшись ко мне лицом, снова улыбается. — Мне нужно заняться чем-нибудь другим. Мне нравится TV-Lit, но хочется больше фильмов. Так что пока небольшими шагами.
Степень его искренности поражает меня уже не в первый раз. Картер кажется прямодушным и открытым, но при этом сложным. Неудивительно, что он хорош в своей работе.
— Ты когда-нибудь допускала мысль об отъезде из Калифорнии? — спрашивает он.
— Вряд ли, — сморщив нос, отвечаю я. — Я слишком большой фанатик кино, чтобы уехать от него.
— А где ты выросла?
Я показываю куда-то себе за спину, словно ему отсюда видно городок.
— Не в самом Лос-Анджелесе. В Сан-Димасе.
— Билл и Тед! [имеется в виду фильм «Невероятные приключения Билла и Теда — прим. перев.] — нараспев говорит он.
— Все сразу же вспоминают про них, — смеюсь я. — И да. Маленький городок. Я была таким ботаником в школе.
Картер недоверчиво хмыкает.
— Правда-правда, — уверяю я.
— Я был еще б о льшим ботаником — основателем школьного клуба «Magic: The Gathering» [настольная игра — прим. перев.]
Кивая, я отвечаю:
— А я была президентом и единственным членом клуба аниме еще до того, как оно понравилось всем.
— Аниме — это же круто.
— В те времена нет, уж поверь.
Картер наклоняется, явно готовый дать залп из тяжелой артиллерии.
— В школе я ни с кем не встречался до выпускного класса, потому что любил мелодии из телешоу, и девочки думали, будто я гей. Парни, правда, тоже не звали потусить, поскольку считали меня снобом. Ну, и не натуралом.
— Мой первый поход на концерт был на Хэнсонов, — я делаю паузу и наблюдаю за ним. — И худший из страхов был, что кто-нибудь запостит видео, где я стою в сторонке и трясу башкой, якобы такая рокерша.
— Пытаешься напугать? — он достает телефон и в течение полминуты что-то пролистывает, после чего поворачивает его ко мне экраном. — Только взгляни на этот ужас.
На фото Картеру, наверное, лет четырнадцать. Его нос слишком сильно выделяется на лице. А волосы пострижены так, будто это делал кто-то из родителей и пару раз на что-то отвлекался. Он смеется, демонстрируя скобы на зубах.
— Бывает и хуже, — достав свой телефон, я открываю мамину страничку в Фейсбуке и тут же нахожу альбом с давними фото. И себя в десятом классе. Лазерную коррекцию я сделала позже, так что на фотографии я в очках с линзами толще пепельницы и в галстуке — я тогда опрометчиво воспользовалась советом в игре-одевалке.
Прищурившись, Картер подается вперед, чтобы разглядеть получше.
— Что ты имеешь в виду, Иви? Ты тут симпатичная.
Ну ничего себе. Да он слепой.
— Картер.
— Что?
Он смотрит мне в глаза, и во мне что-то — а может, и все — тает. Идут секунды, но мягкий взгляд его глаз никуда не исчезает; наоборот — даже усиливается, когда он оглядывает мое лицо и задерживается на губах.
— Что? — уже с улыбкой спрашивает он снова. — Ты же знаешь, я все равно надеюсь тебя сегодня поцеловать, вне зависимости от количества идиотских фоток, которые ты мне покажешь.
Мое сердце пускается вскачь, устроив в грудной клетке дикое барабанное соло.
— Я старше тебя, — невольно вырвалось у меня.
Картер пожимает плечами, будто в моих словах нет ничего такого.
— Ну и что?
— И мы в одной индустрии.
Я смотрю, как, покусывая губу, он обдумывает сказанное.
— Наверное, ситуация не самая идеальная, но чтобы держаться от тебя подальше, на это нужна более весомая причина.
Сердце грохочет уже где-то в горле.
— Все знают, что я давно в браке со своей работой.
— Это очень удобно, потому что я тоже. Это будет типа измены своим работам друг с другом, — он говорит так, словно нашел великолепную лазейку.
Внезапно я с особенной ясностью осознаю свое тело на стуле, вижу других женщин, сидящих за соседними столиками и откровенно глазеющих на нас. Где-то на улице слышен вой автомобильной сирены, а позади меня позвякивают тарелки, которые собирает со стола официант. У меня такое чувство, будто Картер видит, как я замечаю и реагирую на все это вокруг, но это не беспокоит его ни в малейшей степени.
— Я слабовато на все это гожусь, — признаюсь я. — Но у меня есть запасной план, если что, по которому заведу маленьких пушистых животных в свитерочках, став их предводительницей.
На его лице медленно расцветает теплая улыбка, а когда она достигает его глаз, в моей грудной клетке что-то наконец сдает свои позиции.
— Этот сценарий тоже крутой.
Пока длится молчание, передо мной будто разверзается огромная дыра, и я решаю в нее прыгнуть.
— Хочешь заехать ко мне после ужина?
Мой вопрос застает Картера врасплох, и его глаза еле заметно округляются.
— Да.
***
В Южной Калифорнии все всегда за рулем, поэтому Картер едет за мной на своей машине. Я живу на Беверли-Гроув, в юго-восточной части бульвара Санта-Моника; здесь коттеджи с широкими лужайками перемежаются с большими многоквартирными домами в стиле ар-деко. Классика Лос-Анджелеса: слитые воедино город и пригород.
Дождавшись его у главного входа, я улыбаюсь, стараясь не придавать значимости моменту, но для меня это все-таки нестандартная ситуация. Последний парень, зашедший ко мне в квартиру, — это мой отец. До него был Майк — на ужине вместе со Стеф. А до этого что-то и не припомню. Может, кабельщик?
Мы явно оба не знаем, что сказать, в то время как между нами искрит воздух. Он излучает такую сексуальную харизму, с которой я вряд ли справлюсь. Я постоянно проигрываю в голове наше объятие при встрече и то, как ощущалось его тело рядом с моим, — сильные мускулы и твердые кости.
Немного успокаивает, что Картер не стремится заглушить момент праздной болтовней. Мы собираемся заняться сексом? Я чувствую его неизбежность, но я бы лучше засунула раскаленную кочергу себе в ухо, чем сейчас довериться своей интуиции.
Он мог бы спросить меня о погоде, пробках или перейти к любой другой типично калифорнийской теме, но Картер просто молча идет за мной, а, войдя в квартиру, останавливается в гостиной и смотрит по сторонам.
У меня симпатичная квартира, и я ей очень горжусь, хотя дома бываю нечасто, разве что переночевать. Здание новое, и моя квартира с открытой планировкой, что включает в себя просторную гостиную, кухню и маленький закуток у окна со столом. На нем стоит ваза с цветами, а все вокруг еле заметно пахнет перечной мятой от ароматизированной свечи рядом с плитой. Я замечаю, как Картер обращает внимание на огромный телевизор с плоским экраном, который достался мне от папы, когда он купил себе уже неприлично огромный.
— Парень, живущий в доме напротив, жонглер, — кивнув в сторону окна, говорю я. — Видимо, у этого нудиста такое хобби. Врать не стану — это круто.
— Только я хотел сказать, что это симпатичное местечко, как чувствую, что этого мало: тут потрясно, — говорит Картер. — Признаюсь честно, ни к одной из квартир, которые я отсматривал, не прилагался голый жонглер.
— Шоу обычно по утрам… — подтекст моих слов — остаться на ночь — почти осязаем, когда он подходит ближе, судя по всему, покончив с этапом «Исследовать квартиру Иви» и перейдя к «Исследовать саму Иви».
Стоя всего в шаге от меня, Картер протягивает руку и кладет на мое бедро. Проходит несколько секунд.
— Хочешь пить? — нервозно спрашиваю я.
Из окна доносится звук проезжающих машин, а где-то у соседей раздражающе лает собака.
Картер качает головой.
— Нет, спасибо.
— Ладно, — кусая губы, отвечаю я. — Может, тогда поесть? Сходить в туалет?
Он смеется.
— Нет.
Взяв своей дрожащей рукой за руку, я веду его по коридору.
— Иви? — он показывает себе за спину. — Мы можем остаться там…
Я мотаю головой, и он молча идет за мной в спальню.
На пороге он резко останавливается.
— Просто… Я не думаю, что мы должны… — бросив взгляд на кровать, он снова поворачивается ко мне. — Не сегодня.
— Хорошо, — тревожным шепотом соглашаюсь я. — Мне просто хочется здесь. Всю мебель в гостиной мне дали родители, и я не хочу думать об этом в следующий раз, когда они приедут в гости и сядут на свой старый диван.
Когда он улыбается, в уголках глаз за линзами очков появляются морщинки.
— Ты смешная.
Он говорит это в хорошем смысле. Даже как комплимент. Мы молча стоим в моей спальне и смотрим друг на друга. Я все жду, когда накатит неловкость, но этого не происходит.
Подняв обе руки и обхватив ими мое лицо, Картер улыбается.
Господи, мое сердце сейчас выпрыгнет из груди. Кажется, свадьбе с Дэрил не бывать.
— Ты в порядке? — шепотом спрашивает он, когда расстояние между нашими губами всего пара сантиметров.
— Да.
И тогда, подавшись вперед, Картер прижимается своим ртом к моему.
Я не могу… Честное слово, описать свои чувства в момент этого поцелуя я совершенно не в состоянии. Я с упоением ощущаю гладкую упругость его губ и как она контрастирует с колючей щетиной над верхней губой и на подбородке. Представляю, как та царапнет кожу моей шеи, а потом и ниже. Я поражена ощущением его рук, крепко держащих меня и скользящих по спине.
Едва его язык прикасается к моему, меня пронзает электрическим током; разряд становится сильней, когда, еле слышно застонав, он ведет рукой по спине вниз, к моей заднице. Из-за того, что не могу насытиться его ртом, я чувствую себя подростком, стараюсь получить свое с каждым наклоном головы и ощущаю потребность в каждом из поцелуев: в долгих и коротких, глубоких и таких легких, как сейчас, — словно капли дождя.
С одной стороны, мне кажется, что я целовалась с ним уже много лет, а с другой — что до этого момента еще ни разу. Он выше меня, поэтому я поднялась на цыпочки, стараясь прижаться тесней, будто желая заполучить его в себя всеми возможными способами.
Скользнув руками мне на бедра, он мягко подталкивает меня к кровати и укладывает на спину. Последовав за мной, устраивает меня на подушках. А я еще ни разу в жизни не ощущала такого острого голода. Этого всепоглощающего желания, при котором даже просто поцелуи действуют перевозбуждающе, но моему телу и этого мало.
Склонившись надо мной, Картер двигается вместе со мной, и я чувствую его твердость, прижатую ко мне между ног. Он обхватывает мою ногу снизу, а я подтягиваю ее к груди — хочу открыться шире, хочу его ближе. Услышав его тихий грубый стон, я думаю только о том, что мы реально хороши вместе.
От того, как он двигается и подается бедрами, внезапно чувствую, что я уже близко, потому что — господи — у меня так давно ничего не было, а сейчас это невероятно хорошо. У нас так идеально и слаженно все получается. И если я так себя чувствую во время «еще не секса» в одежде, как тогда смогу выжить рядом с обнаженным Картером? С Картером, имеющим доступ к любой части моего тела? Я уже ощущаю грядущее напряжение и жар, но он отодвигается. Хочу сказать ему, чтобы вернулся, хватаю его за бедра, но его рука, уверенная и горячая на ощупь, уже движется вверх по моей ноге и внутрь нижнего белья, и он хрипло стонет сквозь поцелуи, обнаружив меня влажной.
Я словно в бреду, словно прокручена через выжималку; приходится стиснуть зубы, чтобы не закричать.
Вместо этого из меня вырывается сдавленный всхлип, от которого у него перехватывает дыхание. Картер слегка отодвигается, чтобы посмотреть мне в лицо.
— Ты будто провод под напряжением, — шепчет он, а потом наклоняется поцеловать в шею. — Как мне помочь тебе разрядиться?
Не переставая двигать рукой, он скользит губами вверх по моей шее, к щеке, и даже когда я, закрыв глаза, выгибаюсь в пояснице, то чувствую, как следует за мной, как его губы не отрываются от меня, зовут прижаться поцелуем и рассказать ему, что мне нравится. Открыв глаза, я вижу, как он глаз с меня не сводит и с улыбкой наклоняется снова поцеловать.
— Все хорошо? — спрашивает Картер, и его глаза ясные и искренние.
Я киваю. В мою кровь будто впрыснут горячий наркотик.
Мы делаем это.
Я неловко вожусь с его ремнем, больше уже не беспокоясь, где мы и когда займемся сексом, а он смеется — и теплый смешок согревает мои губы. Он смеется не надо мной, а над ситуацией — над этой безумной возней.
Провожу рукой по его животу и еле дышу от ощущений — от восторга, что это из-за меня он такой твердый, от неожиданной власти. В ответ на мое прикосновение он подается всем телом, а я кладу ногу ему на бедро, чтобы прижаться еще ближе. Мы двигаемся — руками, бедрами и ртами — в этом жадном до ощущений тандеме.
Я вмиг забыла о своей прошлой лихорадочной беспомощности, когда позволяла кому-то другому прикасаться к себе, и об отчаянной надежде, что у этого кого-то получится доставить мне удовольствие. Потому что не прошло много времени, прежде чем я поняла: Картер сумеет и со всей уверенность уже на полпути. Когда напряжение нарастает, я стараюсь держать глаза открытыми, но он смотрит на меня с такой интенсивностью во взгляде, что я закрываю их и отгораживаюсь от всего остального, кроме ощущения его пальцев на моем клиторе и его члена в моей руке, и… распадаюсь на части.
Звуки, которые он издает, усиливают удовольствие в разы — тихие и хриплые стоны, в то время как он начинает двигаться быстрее, трахая мой кулак и становясь еще тверже. Обессиленно застонав, он кончает, пульсируя в моей хватке и изливаясь теплом на мою кожу.
Засмеявшись снова, Картер поглаживает мои бедра такими движениями, будто уже делал так не раз. Между ними так мокро, а от интимности момента, от того, что он только что прикасался ко мне — и от того, что заставил меня кончить — меня снова охватывает болезненное желание.
Какое-то время мы молчим в темноте.
Картер наклоняется и целует меня с такой красноречивой и пресыщенной леностью.
— Все по-прежнему хорошо? — спрашивает он. Его голос глубокий и сиплый.
— Ага. А у тебя?
— Шутишь? Великолепно! Не придется делать это позже самому.
Я начинаю хохотать, но он тут же наклоняется и сцеловывает этот звук.
— Кажется, я устроил беспорядок на твоем покрывале.
Немного отстранившись, я смотрю вниз, между наших тел.
— Моя кровать сейчас такая: «Это что еще за субстанция?»
Картер хрипло смеется, прижавшись лицом к моей шее, и только я собираюсь начать волноваться, что мои слова прозвучали чересчур… одиноко, как он отвечает:
— Да, очень понимаю.
— Ты сногсшибательно сексуален. Ни за что не поверю, что у тебя давно никого не было.
— А ты великолепна. Но у нас нет личной жизни не потому, что нет возможностей.
Кивнув, я смотрю на него.
— Могу предположить, потому что я придирчивая. И еще немного помешана на работе.
Картер смеется в ответ и целует меня.
— Думаю, мы оба каждый день просто нуждаемся в чем-то большем.
— глава шестая —
Картер
Субботним вечером мы с Майклом Кристофером готовим ужин, а по факту это означает, что готовлю я, в то время как он оттаскивает Морган от каждой имеющейся в доме кастрюли и сковородки. Пока он сидит за столом, она радостно закидывает его кукурузными хлопьями.
Входит Стеф, принеся с собой с улицы аромат свежескошенной травы и порыв прохладного ветра. Несмотря на выходной день, она ездила на работу, потому что один подающий большие надежды актер оказался в тюрьме. Это напомнило мне, как Иви говорила, что она замужем за работой, и я отлично понимаю, что именно она имела в виду: пропущенные ужины и поздний приход домой.
Стеф ошарашенно смотрит на нас и на готовый ужин.
— Ого, — она даже не спрашивает, как все эти тарелки материализовались перед ней. — Ты молодец, Картер.
— Приятно готовить на нормальной кухне с нормальной посудой.
Стеф мне сочувственно улыбается, в то время как взгляд МК скорее завистливый.
— Как у тебя дела? — интересуется она.
— Занят. Эмиль Шепард переехал в мой список клиентов, что создало головняк и немало бумажной работы.
Она морщится.
— Боже. Блейк, что, с ума сошел?
— Похоже на то. Но на самом деле он даже ухом не повел, — пожав плечами, я цепляю на вилку кусочек курицы. — Может, он спит с кем-нибудь. Потому что прежний Блейк ноги бы мне поотрывал и ими же поколотил.