Если вы тоже сможете стать безмолвными, тихими, непредубежденными, свободными от мнений, тогда нечто сможет произойти. Но головы людей всегда полны мнений – причем потрясающих мнений!
На днях я читал статью Ашоки. Теперь он сомневается в моем просветлении, потому что я иногда смотрю на часы. «Как просветленный человек может смотреть на часы? Неужели он не знает, который час? Если он даже не знает, который час, что он вообще может знать?» И подобное происходит снова и снова. Это происходит не только в уме Ашоки – это происходит в умах многих людей, потому что ум есть ум.
Вы не смотрите на вещи непредвзято. У вас есть некое представление о том, каким должен быть просветленный человек. У вас есть некое представление, и согласно этому представлению он должен знать, который час, не глядя на часы. В реальности все наоборот.
Вы можете знать, который час, не глядя на часы, а просветленный человек не может, потому что время для него исчезло. Для него больше не существует времени! Для него теперь есть только вечность. Ничто не движется. Все остановилось. Его часы остановились! Теперь для него больше не существует календаря. Он вынужден смотреть на часы, чтобы знать, который час. Вы можете чувствовать время, потому что работают ваши внутренние часы, вы можете предположить, который час. И ваше предположение будет правильным, плюс‑минус несколько минут. Ваш ум может считать. Вы знаете, который час, и вы чувствуете примерно, когда проходит один час.
Но для просветленного сознания ничего не проходит. Все просто есть… и есть всегда. Невозможно догадаться, который час. Поэтому мне и приходится постоянно поглядывать на часы.
Вивек иногда недоумевает: я смотрел на часы пять минут назад и вот снова смотрю. Она говорит: «Ты смотрел на часы всего пять минут назад и теперь опять смотришь». Я понимаю ее недоумение: любой может догадаться, даже ребенок, что прошло пять минут. Но для меня ничто не проходит. Мне даже приходится спрашивать, какой сегодня день, какое число.
Однако у вас есть ум, представления, и, естественно, вы можете смотреть на мир только сквозь призму своего ума и своих представлений. Но так вы все упускаете. Вы должны избавиться от своих предрассудков, вы должны избавиться от всех своих представлений. Зачем беспокоиться о том, каким должен быть просветленный человек, когда просветленный человек с вами? Почему бы вам просто не посмотреть на него? Вместо того чтобы составлять о нем представление, почему не посмотреть на него непосредственно?
У вас есть определенное понятие о том, какой должна быть роза. Возможно, вы никогда не видели черной розы и думаете, что роза бывает только красной. Тогда, если вы увидите черную розу, вы скажете: «Это не роза, потому что роза должна быть красной, розовой. А этот цветок не розовый, а черный. Как же он может быть розой? Нет, это не роза!»
Отбросьте эту идею. Подойдите ближе. Понюхайте цветок. Молча посидите возле него. Позвольте его аромату передать вам послание. Позвольте ему пообщаться с вами! И вы узнаете. Такое знание будет гораздо лучше, гораздо ближе к истине. Иначе вы так и будете заблуждаться.
Когда жил Будда, люди не слушали то, что он говорил, – они слушали что‑то другое. Они переводили на свой язык. Пожалуйста, не переводите меня, иначе рано или поздно я буду лишь «усами булыжника, шелестом бамбука на картине».
Не создавайте картину! Пока реальность здесь, почему бы не войти с ней в контакт? Почему вы не можете установить прямой контакт? Что вам мешает? Априорные представления, предрассудки, мнения, которые вы насобирали.
Приходит христианин, смотрит на меня и хочет найти во мне Христа. А если он не может найти во мне Христа, он говорит: «Этот человек не может быть просветленным!» Приходит буддист и ищет во мне Будду. Приходит джайн и ищет во мне Махавиру. И если не может найти… а он и не может найти, потому что я – это я.
Одна роза черная, другая желтая, третья красная – существуют тысячи разных видов роз. Не привязывайтесь к цвету, к форме. Суть роз одна, цветение одно.
Во времена Будды были люди, которые следовали философии джайнизма. Они смотрели на Будду и думали, что он еще не просветленный, потому что не ходит обнаженным, – джайны верили, что, когда человек становится просветленным, он сбрасывает с себя всю одежду. Это прекрасная идея, но одежда не означает одежду в буквальном смысле. Он сбрасывает всю одежду, он становится обнаженным, но не в буквальном смысле. Но кто может помешать людям воспринимать все буквально? Будда не был обнаженным, поэтому не был просветленным.
Будда был одним видом розы. Иисус был другим видом розы. Бодхидхарма, ученик Будды, был третьим видом розы. Будда молчал, Бодхидхарма смеялся. Но уверяю вас, что аромат смеха Бодхидхармы был таким же, как аромат молчания Будды. Однако если вы видели Будду безмолвно сидящим под своим деревом бодхи, вы не поверите в Бодхидхарму, потому что он катается по полу от смеха. Какой безумный смех! Вы скажете: «Что происходит? Этот человек, наверное, сумасшедший. Как он может быть просветленным? Просветленный человек всегда сидит под деревом бодхи и никогда не смотрит на часы!»
Ваши идеи постоянно вам мешают. Вы можете упустить свой шанс. Все зависит от вас. Вы можете воспользоваться этой возможностью. Эта возможность может вас трансформировать…
Кукловод вешает кукол
На шею, они не в сердце:
Он может показать дьявола,
Может показать Будду.
Будда сказал, что ум – иллюзионист. Все, что он создает, – это иллюзии. Вы, наверное, видели нашего саньясина‑иллюзиониста Авинаша. Он может доставать вещи из пустых коробок… Ум – чародей. Как только у вас в уме появляется определенная идея, она становится семенем, это семя начинает прорастать и вскоре становится для вас реальностью.
Позавчера у Нирганты был сердечный приступ. Сейчас он говорит, что полгода чувствовал, что у него будет сердечный приступ. Но все как раз наоборот: поскольку он полгода думал, что приступ случится, он и случился. Он вовсе не предугадал, что это произойдет. Это не было прозрением в будущее. Он сам создал будущее. Полгода он непрестанно думал, что случится сердечный приступ, и он случился. Ум – чародей. Он способен творить. Он может создать все что угодно!
Сейчас этому феномену посвящено много исследований. Появился новый вид терапии – плацебо‑терапия. Плацебо – это фальшивое лекарство, не имеющее никаких лечебных свойств. Но это фальшивое лекарство дается пациенту под видом настоящего. И не только пациент думает, что это лекарство, но и врач должен думать, что это лекарство, иначе его жесты могут выдать правду. Врача держат в неведении: ему дают простую воду для инъекций или сахарные пилюли в такой же упаковке и такие же по виду, как настоящее лекарство. Он уверен, что это лекарство. Пациент уверен, что это лекарство. И, о чудо: это работает! Хотя это вовсе не лекарство. Пациент исцеляется. Вера врача в то, что это лекарство, создает атмосферу, психическое состояние, гипноз и все прочие атрибуты лечения… Кроме того, сам пациент хочет избавиться от болезни. И когда знаменитый врач дает лекарство, оно, конечно, должно помочь – лекарство это или нет, не так важно.
Было обнаружено, что настоящее и ненастоящее лекарство действуют почти одинаково. Семьдесят процентов пациентов излечиваются при помощи настоящего лекарства, и ровно столько же пациентов излечиваются при помощи ненастоящего лекарства, плацебо. Это вызвало настоящий переполох в мире медицины. Что происходит?
А происходит вот что: прежде всего, болезнь – это вымысел, феномен ума. Во‑вторых, если ум убежден, что он исцелится, то он исцелится. Вот почему, если гонорар врача не очень велик, лекарство вам не особенно поможет. Чем больше гонорар, тем эффективнее лекарство. Если врач получает большой гонорар, и вы платите ему целое состояние, лекарство лучше подействует на вас, потому что вы хотите, чтобы оно подействовало. Когда оно бесплатно, кого волнует, действует оно или нет? «Если действует, хорошо, если нет, ну и ладно – мы за него не платили». Когда вы платите за лекарство, вы очень надеетесь, что оно подействует, – и оно действует!
Будда говорит, что ум – чародей: он создает болезни, и он может также создавать лекарства. Ум создает все виды иллюзий: красоту и уродство, успех и неудачу, богатство и бедность… Ум создает неустанно. И как только у вас появляется идея, вся ваша жизненная энергия направляется на ее осуществление, на воплощение ее в реальность. Каждая мысль становится вещью, и каждая вещь вначале была только мыслью. Вы живете в неком гипнозе.
Будда говорит, что нужно разрушить этот гипноз, и ни одна другая религия не прикладывала к его разрушению столько усилий. Человека необходимо разгипнотизировать. Человека нужно заставить осознать, что все есть ум: и боль, и удовольствие, и рождение, и смерть. Все есть ум.
И как только вы это ясно увидите, иллюзионист исчезнет… а то, что останется, и есть истина. И эта истина освобождает.
Кукловод вешает кукол
На шею, они не в сердце:
Он может показать дьявола,
Может показать Будду.
Это невероятно важное утверждение. Вы можете стать дьяволом и можете стать буддой – это все игра ума. Вы можете стать грешником или святым, вы можете стать преступником, Адольфом Гитлером или Великим Махатмой – все это игры ума. И в том, и в другом случае это лишь игры ума.
Кто же тогда настоящий будда? Если дьявол – это вымысел и будда – вымысел, то кто настоящий будда? Настоящий будда – тот, кто больше не является умом, кто увидел все игры ума и вышел из них. Это и есть самоотречение, саньяса: выход из всех игр ума, отказ играть в новые игры.
Люди дзен говорят, что Будда никогда не рождался, не жил, не произносил ни единого слова, не умирал, не достигал просветления – и они правы. И в то же время мы видим, что они не правы, так как Будда родился и прожил восемьдесят два года: Будда – историческая личность, а не только миф. Он оставил глубокий след во времени. Он родился, стал просветленным и произнес миллионы слов. Сорок два года он непрестанно учил людей. Это очевидные факты.
Когда люди дзен говорят: «Будда не рождался, не жил, не произносил ни единого слова, не умирал, не достигал просветления», они не отрицают исторических фактов. Запомните это. Они сообщают нечто гораздо более ценное. Они говорят: «Да, он много всего сказал, но не произнес ни одного слова – его подлинная сущность оставалась безмолвной. Да, он родился у определенной матери, у определенного отца, в определенном месте, но это рождение было лишь феноменом ума, сном, который он прожил. В реальности он не рождался.
В реальности вы тоже не рождались. И он также не умирал в реальности – как можно умереть, если ты не родился? Кто будет умирать? И, конечно, когда ты не родился и не можешь умереть, как можно стать просветленным? Кто станет просветленным? Никого нет – становиться буддой некому.
Это и есть состояние Будды, это и есть просветление: видеть, что никого нет, что дом совершенно пуст, что в нем никто никогда не жил, а мы только играли в игры ума, создавали тени, крепко спали и видели сны… тогда все исчезает.
Когда вы просыпаетесь утром, вы понимаете, что не только плохие сны были обманом, фальшью, но и хорошие сны тоже были обманом. Снилось ли вам ночью, что вы вор, или вам снилось, что вы йог, утром не имеет никакого значения – то и другое обман. Видели вы себя во сне Адольфом Гитлером или вам снилось, что вы Гаутама Будда, утром не имеет никакого значения – когда вы просыпаетесь, все проходит. Адольф Гитлер исчезает, и Гаутама Будда исчезает – все исчезает. А то, что остается, существовало всегда как основа, субстрат. Этот вечный, необусловленный, не имеющий ни формы, ни свойств – ниргун– субстрат и есть ваша реальность. Этой безусловной реальности навязали массу разных условностей, тысячи всевозможных условностей. Все эти условности вместе взятые называются умом. И единственный способ выйти из ума – это увидеть ум, осознать его.
Постепенно, по мере того как вы будете все больше и больше осознавать свой сон, сон начнет рассеиваться, отступать. И когда осознанность станет полной, сон совсем исчезнет. Тогда вы не будете ни буддой, ни мужчиной, ни женщиной, ни тем, ни другим. Кем же вы тогда будете? Об этом ничего нельзя сказать. Можно сказать только одно: «Один взгляд на Истинного Человека, и вы влюблены, и вы – любовь».
Если он говорит:
«В этом нет ничего особенного»,
Он уже согрешил,
И ему больше нечего сказать
Этому Даруме Иккью.
Иккью говорит: «Я сказал, что буддизм – это ничто иное, как шелест бамбука на картине. Я сказал, что буддизм – это лишь сон. Я сказал, что в нем нет ничего особенного, что он совершенно обычен, что он естествен». Но он чувствует, что, сказав даже это, он согрешил, поскольку даже этого нельзя говорить.
Об этом ничего нельзя сказать. Стоит сказать, и вы уже совершили нечто дурное. Стоит сказать, и вы уже предали.
Если он говорит:
«В этом нет ничего особенного»,
Он уже согрешил,
Нельзя сказать, что буддизм – это особая, великая религия. И нельзя сказать, что в ней нет ничего особенного.
В буддизме существуют две школы. Одна школа говорит, что буддизм – величайшая религия, самая глубокая, самая высокая за всю историю человечества. То же самое говорят про свою религию христиане, индуисты, джайны – все превозносят свою религию и тем самым превозносят свое эго. Итак, большинство буддистов утверждают, что буддизм – величайшая религия, а Будда – величайший человек.
И есть люди дзен, которые говорят, что в буддизме нет ничего особенного, что он самый обыкновенный: нечем похвастаться, нечего превозносить. Но Иккью говорит: «Даже сказав, что в нем нет ничего особенного, вы уже сказали нечто особенное о нем. Это и делает его особенным!»
Христиане говорят, что христианство – особая религия, индуисты говорят, что индуизм – особая религия, мусульмане говорят, что ислам – особая религия, а люди дзен говорят, что в буддизме нет ничего особенного. Вы делаете его слишком особенным. Все остальные заявляют, что они особенные, а вы говорите: «Мы не особенные» – и становитесь особенными. Именно так вы и стали особенными. Это один из методов заявить о своей особенности. Когда все утверждают: «Я необыкновенный», человек, который говорит: «Я обыкновенный», на самом деле утверждает свою необычность.
Только подумайте, десять тысяч человек заявляют: «Я необыкновенный», и вот стоит один скромный человек и говорит: «Господа, я самый обыкновенный». Что он делает? Он претендует на настоящую необыкновенность. Он говорит: «Вы дураки, десять тысяч дураков! Вы все заявляете, что вы необыкновенные – это ваше эго. Посмотрите на меня: только я, скромный человек, никто, могу сказать, что я самый обыкновенный». Но как раз этот человек и является необычным. Все остальные обычные, потому что они все заявляют одно и то же. Все претендуют на необычность.
Иккью прав:
Если он говорит:
«В этом нет ничего особенного»,
Он уже согрешил,
И ему больше нечего сказать
Этому Даруме Иккью.
Дарума – это основатель дзен‑буддизма в Китае. Он первым пришел из Индии в Китай, чтобы передать весть, выходящую за рамки слов, чтобы принести туда эту нерелигиозную религию. Поэтому все мастера дзен чувствуют себя глубоко обязанными Даруме. Дарума – японское имя Бодхидхармы.
Иккью говорит: «Этот Дарума Иккью – этот последователь Дарумы, этот ученик Дарумы – не может ничего сказать. Я не могу сказать, что буддизм – это нечто особенное, и я не могу сказать, что в нем нет ничего особенного. Я просто не могу ничего сказать».
Своим безмолвием он говорит нечто удивительно прекрасное. Когда вы не можете что‑то выразить словами, это значит, что оно настолько весомо, что ни одно слово не способно его передать. И таково свойство Будды – он бесконечен, и его бесконечность не способно вместить в себя ни одно слово.
Ни один ученик не может ничего сказать о своем мастере. Если он может что‑то сказать о своем мастере и чувствует, что способен выразить это правильно и адекватно, то он не ученик и совсем не понял мастера, поскольку понять мастера – значит потерять язык и дар речи, поскольку вы стоите перед такой огромной реальностью, что просто немеете.
Ученик всегда теряет дар речи перед мастером, и только тогда он знает. Тот, кто говорит, не знает, а тот, кто не может ничего сказать, знает.
Достаточно на сегодня?
Глава 8
В поисках призрака
Первый вопрос:
Ошо, когда я был моложе, я чувствовал, что, когда я подхожу к открытым окнам в высоких зданиях, меня туда тянет. Многие люди, с которыми я сейчас работаю, чувствуют то же самое. Возникает такое ощущение: «Если я подойду немного ближе, я могу прыгнуть».
Из своего опыта знаю, что это не суицидальное настроение. Что это? Не мог бы ты подробнее рассказать об этом?
Да, я могу рассказать об этом подробнее, потому что я вижу в тебе точно такой же страх, когда ты близко подходишь ко мне. Ты держишься на расстоянии. Ты боишься. Этот страх не суицидальный, вернее, он суицидальный, но совершенно в другом смысле, в духовном смысле.
Ты не боишься обычной смерти, ты боишься того, что люди дзен называют «великой смертью». Ты боишься исчезнуть, боишься раствориться. Ты боишься потерять контроль над собой. Все, так или иначе, этого боятся.
Вот почему мы всегда живем под контролем. Контроль навязывается не только обществом: даже если общество снимет весь контроль, люди будут продолжать жить под контролем, они создадут свой собственный контроль, свою собственную дисциплину.
Даже если общество решит сделать всех абсолютно свободными, люди не будут свободными, они не примут свободу. Они создадут свои собственные оковы, свои собственные цепи и тюрьмы. Они станут своими собственными тюремщиками.
Свобода пугает, потому что свобода означает, что вас не будет. Не вы станете свободными – вы освободитесь от самого себя. Вы и есть оковы, и, когда оковы исчезнут, исчезнете вы.
Иногда этот страх свободы может возникать, когда вы близко подходите к окну в высоком здании или к краю пропасти в горах. В такой момент вами может овладеть подобное чувство. Физическая ситуация может сработать как спусковой механизм внутри вашей психики и вызвать в вас мысль о том, что вы можете исчезнуть.
И запомните: в этом присутствует и страх, и влечение – так бывает всегда. Когда вас что‑то привлекает, оно одновременно вас и пугает. Вот почему мужчин влечет к женщинам и в то же время они боятся женщин.
Поэтому я и говорю, что ваши так называемые святые, которые все еще боятся женщин, до сих пор увлечены ими. Это очевидно: они одержимы, потому что страх и любовь идут рука об руку. Они могут спрятаться в гималайских пещерах и думать, что женщины их совершенно не интересуют, но они боятся. Если вдруг пройдет слух, что в горы собирается прийти красивая женщина, в них что‑то встрепенется. Это будет страх! Но страх говорит о влечении, страх говорит о том, что они все еще привязаны.
Писания, выступающие против женщин, написаны людьми, которые одержимы женщинами. Возможно, они и отреклись, но не изменились, они такие же, как и прежде. Когда‑то они бегали за женщинами, теперь они бегают от женщин, но это все та же игра, просто они играют в нее по‑новому. Женщина все равно остается объектом их влечения и страха.
То же самое происходит, когда женщину влечет к мужчине: возникает страх. Всякая любовь порождает страх, всякая любовь мгновенно вызывает страх.
Итак, два этих явления идут рука об руку. Тебя тянет к открытым окнам, потому что очень хочется вырваться из этой клетки, в которую превратилась твоя жизнь. Но это единственная жизнь, которую ты знаешь. И тогда возникает страх – кто знает, есть другая жизнь или нет? Ты можешь исчезнуть здесь и не появиться на другом плане, в другом мире, – что тогда?
Когда вы занимаетесь любовью с мужчиной или женщиной, вас охватывает тот же страх. Вот почему оргазм так трудно достижим. И не думайте, что только женщинам трудно достичь оргазма – мужчинам это так же трудно, как и женщинам. Мужчинам помогает притворяться эякуляция: они думают, что достигли оргазма, потому что увидели, что произошло нечто очевидное. У женщин не бывает видимой эякуляции, поэтому они затрудняются сказать, был у них оргазм или нет.
Эякуляция – это не оргазм. Оргазм означает, что два человека становятся друг для друга окном, через которое они прыгают в неизвестность… тогда и происходит оргазм. Оргазм происходит, когда вы исчезаете. Оргазм – это состояние бесконечного расширения. Это расширение сознания, состояние безграничности. Вы становитесь одним целым с небом. Вы перестаете быть крошечными, вас больше ничто не ограничивает.
Вас больше нет! Потому что, пока вы есть, есть ограничения, рамки, определения. Когда разрушаются все определения, и вы просто есть, неопределимые, невыразимые, тогда с вами случается нечто божественно грандиозное: на миг вы растворяетесь, познаете, ощущаете вкус.
То же самое происходит с учеником, который приходит к мастеру: он боится. Поэтому веками так много говорилось о доверии. Что такое доверие? Доверие – это готовность совершить прыжок. Это риск, авантюра, потому что нет никаких гарантий. Какие могут быть гарантии в том, что вы со мной? Какие могут быть гарантии, если вы мне сдадитесь? Я вам ничего не гарантирую! Я не могу сказать, что произойдет, потому что это невозможно сказать. Вам приходится идти в темноте, и вам приходится доверять – только так вы можете идти.
Вам хотелось бы иметь какое‑нибудь объективное доказательство Бога. Именно поэтому люди просят доказательств существования Бога. Вам хотелось бы иметь какое‑нибудь объективное доказательство самадхи, просветления. Вам хотелось бы чего‑нибудь осязаемого, что вы могли бы потрогать, увидеть, подержать в руках, почувствовать и составить суждение. Тогда легко верить – но тогда вера уже не нужна.
Вы не верите в Солнце, вы не верите в Луну – они просто есть. Никто не просит никаких доказательств существования Солнца или Луны. Они есть, они являются фактами. Вера не нужна. Вот почему наука не нуждается в вере – наука ищет факты.
В религии вера необходима, потому что вера делает вас доступными высшему и делает истину доступной для вас. Вера – это дверь, окно в истину. Но нужна смелость.
Твой страх и одновременно притяжение к окнам, когда тебя тянет к ним, указывает на то, что ты с самого детства искал. Возможно, ты ведешь этот поиск уже давно, на протяжении нескольких жизней – таково мое ощущение относительно тебя. Ты идешь на ощупь и ищешь, ты постоянно ищешь. Отсюда страх и влечение. Влечение из‑за поиска, а страх из‑за того, что – кто знает? – если ты подойдешь к окну слишком близко, вдруг в какой‑то момент безумная мысль прыгнуть настолько овладеет тобой, что ты прыгнешь. Что тогда? Поэтому лучше не подходить слишком близко.
То же самое я наблюдал в тебе, когда ты приехал ко мне.
Даже в Германии ты не носил оранжевую одежду и малу – тоже из‑за страха. Ты не хочешь входить в слишком тесный контакт со мной, ты хочешь держаться на безопасной дистанции. Когда ты приходишь сюда, ты позволяешь себе некоторую близость, но когда уходишь, начинаешь избегать меня. Я старался наладить с тобой контакт, но ты недоступен. Я смогу установить контакт лишь тогда, когда ты пойдешь на контакт. Я хотел помочь тебе, но ты замкнут.
Таким образом, тот, кто пытается обмануть меня, на самом деле обманывает себя. Я постоянно пытаюсь установить контакт со своими людьми, но я могу установить контакт только с теми, кто по‑настоящему со мной – в богатстве и в бедности, в радости и горе, в экстазе и страдании, в жизни и в смерти. Я могу установить контакт только с такими людьми.
Так что теперь стань немного более бдительным. Многое возможно. Я тоже окно. Не нужно бояться – страх естествен, но все равно не нужно бояться. Вопреки страху подойди ко мне ближе. В некотором роде произойдет самоубийство: эго покончит с собой. Именно в этом заключается саньяса.
Есть притяжение, поэтому ты и стал саньясином, и есть страх, поэтому ты стараешься избегать меня. Колеблясь, ты делаешь один шаг ко мне, а затем один шаг от меня. Колебание может разрушить данную тебе возможность. Прыжок из окна небоскреба не поможет. Но теперь у тебя есть окно, которого ты так страстно желал, и ты можешь прыгнуть, умереть и возродиться.
Второй вопрос:
Ошо, я не понимаю, что ты говоришь, но когда я сижу в одиночестве или на беседах, что‑то происходит со мной, и из глаз начинают течь слезы. Что это, мой мастер?
Значит, ты начал слушать меня. Так и надо меня слушать – слезами. Так и надо меня слушать – любовью, сердцем. Пульсируй со мной. Пусть мои слова утонут в твоих слезах. Ты ничего не потеряешь, потому что слова не важны. Гораздо важнее энергия, которая их наполняет и достигает тебя.
Не обращай особого внимания на слова. Если твое сердце открыто, энергия вольется в него. Мои слова – лишь носители, оболочки. Их содержимое совершенно иное. Содержимое диаметрально противоположно. Оболочкой является слово, но его содержимое – бессловесная тишина. И это моя любовь. А слово – лишь капсула. Капсула – не лекарство, лекарство внутри нее. Забудь о капсуле. Пей меня – и лучше всего пей со слезами, потому что тогда ты становишься сопричастным, тогда ты подходишь очень‑очень близко.
Слезы указывают на то, что твое сердце начинает биться вместе с моим сердцем, что бывают моменты, когда ты начинаешь дышать вместе со мной – именно тогда внезапно возникают слезы. Эти слезы очень символичны. Они подобны цветам. Радуйся!
Третий вопрос:
Ошо, почему твое учение не воспринимается обществом как религия или как религиозное учение?
Мое учение не религиозно и не является религией в обычном смысле этого слова. Оно гораздо больше… гораздо глубже и выше. Так называемое общество лишено зрения, оно состоит из слепых людей. Так было всегда.
Когда появился Будда, люди не верили, что его учение религиозно. Когда появился Иисус, его распяли. Когда Мансур заявил: «Я – Бог», его убили. Мусульмане считали Мансура одним из самых нерелигиозных людей, которые когда‑либо жили на земле, – объявить себя Богом? Это куфр – это нерелигиозно, это антирелигиозно.
Каждый раз, когда тем или иным образом проявляется и воспевается чистая истина, общество начинает беспокоиться. Это естественно, ведь у общества есть псевдорелигия – комфортная, удобная, утешительная. Оно молится в фальшивых храмах фальшивым богам и слушает фальшивых священников. Это очень удобно, потому что все это никак не нарушает вашу жизнь. Вы можете оставаться христианами. В сущности, вам это не мешает, а, наоборот, помогает жить. Если вы будете христианами, вы лучше впишетесь в так называемое общество, в так называемые правила общества, в его моральные устои. Но следовать за Христом опасно.
Ни один христианин не следует за Христом – не может следовать. На самом деле, быть христианином означает избегать Христа. Быть буддистом – значит избегать Будды. Если ты действительно любишь Будду, ты хочешь стать Буддой, а не буддистом. Зачем становиться христианином? Или стань Христом, или забудь обо всем этом! Но Христос опасен. Его убили не аморальные, плохие люди, его убили хорошие, уважаемые люди. Запомните это как следует.
На Будду нападали не преступники. На него нападали хорошие, благопристойные люди, пуритане – их никак нельзя назвать преступниками. Почему так происходит? Иисуса убили раввины, священники – религиозные, образованные, во всех отношениях хорошие люди. Их жизнь была кристально чиста, они обладали безупречной репутацией. А любили Иисуса люди, имевшие плохую репутацию, – например, Мария Магдалина.
Буквально несколько дней тому назад приехала молодая женщина из Швейцарии, ее зовут Магдалина. Я принял ее в саньясу, не поменяв имени. Мне очень нравится это имя – Магдалина. Проститутка последовала за Иисусом, а раввины убили его! Воры, пьяницы, мошенники последовали за Иисусом, а раввины убили его. Все так называемые святые были против него, а так называемые грешники были за него – что это за мир? Что за парадокс? Почему так всегда происходит? На то есть определенная причина.
Каждый раз, когда на землю приходит новая религия, новый промысел Божий, когда до земли доходит новый проблеск Бога, когда к Богу открывается новое окошко или дверь, это вначале воспринимается не очень уважаемыми людьми. Почему? Потому что им нечего терять, и они могут принять. Они могут принять даже истину – им нечего терять. Что было терять Марии Магдалине?
Однако главному раввину было много чего терять. Он посвятил себя старой, прогнившей религии, которая уже давно умерла и распространяла вокруг себя смрад, которая давно превратилась в труп – но он вложил в нее всю свою жизнь. Он был ее первосвященником! Если бы он последовал за Христом, он бы перестал быть первосвященником и утратил бы все прерогативы, которые имел в этом статусе. У него был самый красивый дом, он получал больше всех денег. Он был самым уважаемым человеком – зачем ему было следовать за этим бродягой Иисусом? Он бы только все потерял.