— Можем ли мы как-то помочь человеку, переживающему смерть близкого?
— Самое главное для окружающих — понять, что каждый из нас имеет право горевать по-своему, так, как ему комфортно. Только надо не забывать следить при этом, чтобы дело не дошло до инфаркта или суицида. Пусть человек скорбит, как душа просит. Дайте ему простор, безопасное пространство, чтобы он смог наплакаться вволю, отпечалится, отскорбеть. Не пытайтесь приглушить горевание или перевести его на «запасные пути». Иначе это может привести к соматизации — переживанию психологического стресса на физиологическом уровне, когда человек жалуется на разнообразные боли и неприятные ощущения, а никакого конкретного заболевания обнаружить не удается.
— А как это?
— Когда человек не допускает внешнего выражения своих эмоций, стремится сохранять невозмутимость, заставляет себя быть мужественным или боится показаться слабым, то рано или поздно это заканчивается плачевно. Порой дело доходит до психических расстройств.
Чтобы как следует пережить утрату, нужно пройти все стадии горя, не тормозя и не ускоряя процесс, несмотря на то, что некоторые этапы весьма болезненны и страшны. Как правило, горевание длится около двух лет.
Первый год — самый тяжелый, второй тоже не легче — в это время происходит проверка всех основных вех прошлого года, приходится переживать всё заново, только уже на другом уровне. В большинстве случаев через два года жизнь возвращается в прежнее русло: вдовые женщины могут выходить замуж, рожать детей, если до этого потеряли ребенка.
В это время умерший занимает в душе родных свое новое место, именно как ушедший. Нет, его не забывают, просто с ним устанавливаются отношения как с человеком, который находится там, откуда не возвращаются. Но это всё равно отношения, невидимая связь, поэтому вспоминать об утрате всегда больно и горько.
Труднее всего переживать смерть ребенка — родители не просто теряют близкого человека, с ним умирает большая часть их души. Вот почему и через два года после утраты легче никак не становится. То же касается и смерти любимых супругов.
— Два года — достаточно большой период жизни. А ведь для человека в горе даже два дня, не то что два месяца, невыносимо тяжелы?
— Когда ко мне обращаются горюющие, я честно говорю, что «хорошо» наступит не скоро, к тому же это будет совершенно иное, не похожее на прежнее «хорошо», так как прошлого не вернуть. Но надо потерпеть, переболеть, перестрадать. Не зря же во всех основных религиях критическими считаются примерно одинаковые сроки после смерти: 9–10 дней. В это время нужно быть особенно внимательными с теми, кто понес утрату, чтобы не случилось новой трагедии.
— А что нужно делать окружающим, чтобы человек правильно и без осложнений пережил горе?
— Однажды после одного теракта я стала свидетелем такой сцены: женщина, которая наверняка не знала, погибли или нет ее взрослые дети, по мобильному получила страшное известие, что их тела обнаружены в морге.
Ее реакция на сообщение было совершенно правильной, просто идеальной в плане горевания: она стала голосить, что есть мочи. Родные бросились к ней, взяли ее под руки и хотели увести. Из происходящего было совершенно ясно, что эта семья собирается выжить, вырастить внуков,
достойно похоронить погибших и жить долго и счастливо. Но тут к женщине бросились толпы психологов, схватили ее за руки и за ноги и начали пихать ей таблетки. Женщина испугалась, что что-то не то сделала, замолкла, у нее посинели губы, в этот момент я поняла, что инфаркта ей не избежать.
Так делать нельзя. Человек горюет так, как может. Не лишайте его этого права. Если хочет просто сидеть, глядя перед собой, не мешайте, только периодически проверяйте пульс — жив ли он. При необходимости принесите чай или кофе. И всё.
— Но как можно спокойно реагировать, когда человек кричит от горя?
— А это личные трудности окружающих, что они чего-то там не могут. У женщины погибли дети, и она делала то, что ей нужно. Если бы она бросилась всех бить, конечно, пришлось бы ее изолировать. Но ведь она никого не трогала. А ее напичкали успокоительными, не дали горю выйти наружу, создав тем самым почву для серьезных проблем в будущем.
Кто-то, услышав про гибель близких, молча теряет сознание. И что в этом страшного? Это же защитная реакция, она помогает человеку переживать горе. А психологи со своей «любовью» и «заботой» в такие моменты больше вредят. Их поддержка и советы понадобятся, но позже, когда человек начнет осознавать, что произошло на самом деле, и решать, как жить дальше.
— А как долго длится период острого горя?
— На протяжении первых шести месяцев потерявшим близкого может быть плохо почти всё время. Следующие полгода горе «накрывает» часто, но не постоянно, на второй год — уже пореже.
— И как в это время нужно вести себя с горюющим?
— Быть чутким и внимательным, чтобы улавливать моменты, когда человеку действительно плохо и он нуждается в нашей помощи. Не обременять его заботой и гиперопекой, особенно если ему это неприятно. Не надо думать, что раз случилось горе, то теперь вы должны проявить всю нежность, которую не отдавали долгие годы. Порой это вызывает раздражение и неприязнь.
Горе нужно уметь разделять, для этого где-то следует промолчать, в какой-то момент вместе поплакать. Хорошо бы предложить некую смежную сферу для деятельности, которая вам обоим может быть интересной.
Не следует убеждать, что скоро станет хорошо — ведь этого не случится. А вот говорить: «Потерпи, со временем станет легче» — можно. Избегайте слов «Я тебя понимаю», потому что никто не понимает. Лучше выражаться так: «Я могу себе представить, насколько тебе плохо. Когда у меня умер отец, я не знала, куда деться от боли».
— А переживания и страдания другого человека обязательно пропускать через себя?
— В таких случаях происходит то, что называется «резонансная травма» — когда чужая боль, усиливаясь в несколько раз, становится собственной болью. В этом состоянии вы ни утешить, ни поддержать горюющего уже не можете. Вам самим требуется помощь. Поэтому — решение за вами, но вы никому ничего не обязаны.
— Но как же? А если человек вообще не хочет ничего слышать про чужую трагедию, неужели он не должен чувствовать себя виноватым за жестокость и безразличие?
— А в чем он виноват? Может, это его психологическая защита от страха смерти. К примеру, я уже давно научилась пресекать попытки пользоваться собой и «вешать» на себя все горести и беды. Если бы я этого не сделала, неизвестно, что бы со мной было.
Я сама не всегда готова сочувствовать, если не знаю, как это делать. Когда у моих знакомых умер 45-летний родственник и мне предстояло утешать его 90-летнюю мать, я была в замешательстве и так и не смогла найти нужные слова.
Конечно, надо попытаться взять чужое горе на себя, рассуждая о том, что бы вы испытывали, если бы такое случилось в вашей жизни. Но увлекаться этим не следует, правильнее соразмерять свои силы и не доводить себя до такого состояния, чтобы вам самим потребовалась помощь.
— А можно на похороны не ходить, если при виде гроба, венков становится плохо?
— Если похороны так непереносимы, не надо себя принуждать. Человек делает то, что для него естественно, и осуждать его за это неправильно.