ГЛАВА 1. НАЧАЛО
Всё вокруг было как-то по-обыкновенному. Меня уже манила своим серым рылом служба в рядах Красной, ой, простите, Советской армии, как НЕОБЫЧНОЕ нашло меня. В среде занимающихся УШУ, КАРАТЭ, в общем, востоком и его определенными аспектами, дошла[Г.С.2] молва о том, что в воинской части недалеко от Киева проходит срочную службу человек, при жизни уже ставший легендой. Мир людей военных, бывалых, содрогнулся перед взглядами, поступками худого, странного, сухожильного молодого мужчины девятнадцати лет отроду, всколыхнувшего снизу до верху умеренно-однообразное измерение, в которое он случайно попал. А началась наша история чуть раньше, когда «крепкого орешка» настоятельно попросила спуститься с гор местная власть, надавив соответственно на родного для него человека, его Маму. Долг перед Родиной, как говорят, платежом красен. Рассказывают, очутившись в полку где-то в средней Азии, началась его нелегкая служба[Г.С.3]. Учитель, образ которого до сегодняшней минуты скрыт от нас, посчитал встречу своего воспитанника с суровой правдой жизни один на один, без рекомендаций и наставлений, необходимостью. В результате, избиваемый за неразумение[Г.С.4] сержантами и «продвинутыми» по сроку службы, Шавкат, так зовут нашего друга, находился в собственном мире вопросов - как быть, что делать? Затем - долгожданное письмо от учителя с двумя предложениями: «Этот мир другой, сынок. Ты должен постоять за себя.»
Как устала, должно быть, Земля страдать за детей, обижаемых безликим, убогим двуличным зверем, очернившим людские души... Мне кажется, что, умывшись сполна слезами, кровью и страданиями детей своих, заплачет она, поднимет голову, расправит плечи, и зазвучит тихая мелодия, которая с каждой новой нотой будет напитываться силой, превращаясь в раскаты грома, и ничто безобразное не устоит перед ликом её величия.
Когда офицеры полка лицезрели метущих плац «дедушек» (старослужащих), а «духов» - новобранцев, отдыхающих на зелёной лужайке, почва покачнулась под их внезапно ослабевшими ногами, настолько неправдоподобной, ирреальной была картина увиденного. В действительности воинские организации проявляются матрично-точным прототипом государственного беспредела в миниатюре, открывают существующее положение вещей и, по сути, являются оголившейся раной нашей действительности. Дело в том, что дедовщина и другие неотъемлемые звенья воспитания молодых людей незримо подпитываются и укрепляются людьми, правящими сим балом, так сказать, иерархами власти. Поэтому события на плацу завораживали и пугали уверенных в незыблемости машины тотального управления придатков чудовищного механизма. Его никто не тронул, разумно отправив «иноземный элемент» в края отдалённые - может другие разберутся, что к чему. Другие сделали верно, со временем предоставив Шавкату определённую свободу и обязанности, ограждающие его от них и их от него. История упорно драматически повторялась, меняясь в деталях и в количестве участников. Ну, захотел парень присесть, набраться сил с дороги, да нет, ворочающий тяжеленную штангу дембель решил скоротать службу каким-нибудь садиским весельем с участием невесть откуда свалившегося азиата, по сроку находящегося ещё на низшей ступени армейских каст. Откуда молодому человеку было знать, что жизнь так горячо любит его, забывшего её справедливые законы, вобранные ещё с молоком Матери, что подарила урок, который не суждено ему забыть на всю жизнь.
- Иди сюда, солдат, — выкрикнул «бывалый вояка», усталый, но довольный представившейся возможностью сбросить на кого-нибудь угнетающий дух воспоминаний собственного унижения в начале службы. Шавкат непонимающе смотрел, скрестив ладони на коленях, как играет буграми мышц дембель.
- Ты что, дурак, ко мне, я сказал, и дрожать как осиновый лист! - старослужащего охватила ярость.
Никакого движения. Каменное изваяние, сидящее на кровати, не подавало признаков жизни. Зато бурной рекой покатилось от штанги к медитировавшему Шавкату море бесновавшихся эмоций. Со стороны случайный наблюдатель мог бы увидеть картину фантастического порядка - неожиданно качёк переместился в дальний угол комнаты, как будто отброшенный невидимым упругим барьером, и задрожал как тот упомянутый лист. В действительности ничего необычного не произошло. Ожившее изваяние молниеносно выбросило ногу вперёд и уткнулось в гордую грудь забывшегося человека.
Потом - до скуки надоедливо повторяющийся сценарий. Ночь накрыла своим величественным крылом землю. Под её покровом дела творимые не освещались, не высвечивали свою кривую, безобразную морду. Человек двенадцать старослужащих, взявших на себя ответственность вернуть силу воинского негласного закона, гурьбой ввалились в темную коморку местного сортира. Рядом с ними шел Шавкат, удовлетворивший настойчивую просьбу выйти поговорить. Раздались хрюкающие звуки. Молодые солдаты, лежащие на своих койках и участливо поглядывающие в полумрак, скрывший угрюмую процессию, непонимающе уставились на одинокого солдата, вышедшего из темноты. Он шел своей удивительной, немного смешной походкой, выбрасывая стопы по сторонам. Оставшаяся позади темнота хранила молчание, вроде и не было двенадцати призраков, сопровождавших нашего друга минутой ранее. И это событие стало отправной точкой его будущей истории уже на Украине, где судьба крепкого орешка соединилась с жизнями многих людей, заставив их в ином свете взглянуть на себя и мир вокруг. И поверьте - не всегда сладостно было познание. Испытания и ошибки как верные спутники всегда сопровождают нас на пути восхождения.
Встретились мы с ним много лет спустя, тогда, когда закончился армейский срок «заключения» у вашего покорного слуги, старательно вычеканивающего эти строки. Шавкат появился в Киевском спортивном комплексе, в зале моего друга, посвятившего свою жизнь развитию древней школы «Дракон-Тигр» - простого, сердечного человека. Первая встреча удивила меня тем, что я не увидел ничего удивительного, хоть и ожидал, недотёпа, лицезреть крылатого дракона с серебреными когтями и сверкающими глазами. Сейчас уже я задаю себе вопрос, почему мы не восхищаемся чуду, пробивающего к солнцу расточка, когда из маленького семени вырастает могучее, красивое дерево, радующее глаз и душу. Зачем мы ищем это чудо где-то там, далеко. Ведь оно здесь, вокруг нас, ведь оно в нас. Поэтому вроде и зрячие мы, а не видим.
Как отличить, — задают вопрос в одной книге, — мудрого от простолюдина, в момент, когда и тот и другой заняты процессом ухаживания за саженцами будущего сада? Представив этот незатейливый сюжет, возможно, мы не заметим внешних признаков отличия в выполняемой работе наших героев. Разница скрыта за занавесью физических форм, и только сердце способно выделить мудрого, который трепетно, со вниманием и большой любовью помогает растению, как младенцу, укрепиться или вернее укорениться в жизни, и человека, занятого в миг неповторимого настоящего предвкушением будущего урожая.[V5]
Занятие в зале было в самом разгаре, когда внезапно, усиленно пыхтя над очередным упражнением, я услышал шепот в среде группы, внёсший помехи в стройный процесс тренировки. С легким поклоном и сделав вид, что не заметил местного волнения, зашел юноша среднего роста, лет так двадцати семи и уверенно зашагал к зеркалам, где в дальнейшем всегда проводил свою разминку. С того момента вихрь событий понес нас бурлящим водоворотом неизведанными путями. Обычно, когда заканчивались занятия, начиналось самое интересное. Группа устало усаживалась большим полукругом и заворожено наблюдала за разлетающимися во все стороны парней с юрким руководителем полётов - нашим молодым другом, направляющим тела в ту или иную область зала умелой рукой, ногой, да, в общем-то, чем приходилось, иногда даже, простите, ягодицами. Далее по плану шла церемония чаепития, которую лично я ожидал как праздник души и тела. Душа жадно впитывала всё, что могла услышать и осознать, тело, пребывая в состоянии выжатого лимона, сербало чаек, потихоньку принимая первоначальный облик. Рассказчик из спустившегося горца вышел отменный. Всяк послушавший долгое время пребывал в глубоком размышлении, мозги усиленно варились, пытаясь пробудить все новые и новые области нервных клеток, чтоб было куда разместить весь объем принятой информации. Так, например, вы, уважаемый читатель, даже не будучи близки ко всей разнообразности восточных видов единоборств, наверняка с интересом выслушаете легенду о «чёрном поясе», переданную, как говорят, из уст в уста.
На востоке, давайте, к примеру, на острове Окинаве[V6] в глубокой, седой древности не раз подступали темные времена. Вражеские племена на долгие годы оккупировали территории мирных рыбаков, желающих жить в гармонии друг с другом и с природой. Вслушиваясь в непрекращаемый разговор моря, они учились у него спокойствию и силе. Но огромные полчища воинствующей саранчи неугомонных завоевателей знали своё дело. Целые поколения людей оказывались под жестоким игом иноземцев, признающих только право сильнейшего, имеющий один язык — насилие. Выбора нет, только тот народ может вырваться из гнетущего рабства, чей дух, закалившийся горем и лишениями, восстанет из темницы неволи, возопит, и тогда - убежит враг и сгинет тьма. Тайно учителя готовили тех, кто не мирился с угнетением и жаждал свободы. Дети, начиная с раннего возраста, познавали все премудрости секретных школ, готовящих волю к трудностям жизни, закаляющих тело к будущим сражениям, указывающих на узкие тропинки пути освобождения. Пояс в упомянутых пластах веков носили с той же целью, что и ремень в нашем времени — для поддержания штанов. Некоторые из них тайно вручались на ритуальных церемониях и, выполняя функцию оберега, носились всю жизнь. Будущие мужчины по окончанию изнурительных тренировок, соблюдая заповеди чистоты, старательно выстирывали, очищали кимоно, пояс и другие атрибуты каждодневных занятий. И, конечно, ручьи пота, измеряемые десятками, а то и сотнями ведер, изменяли, не смотря на старательную стирку, белый цвет кимоно на жёлтый. Взросление бойцов сопровождалось ужесточением воспитательного процесса. Учебные поединки скорее напоминали реальные схватки, и не раз жизненная влага алой струйкой окропляла тренировочную одежду. Изнашивалось и заменялось кимоно, но живой тканевой змей пояс на всю жизнь становился верным спутником и помощником в нелегком, ратном деле. Трудные ступени восхождения неуклонно влияли на окраску пояса, реагирующего, как лакмусовая бумага, на состояния внешней среды. Шли годы. Бесконечная плеяда опустошающих войн взращивала крупицы духа в тех, кто сохранил верность выбранному пути, себе, своим Учителям. Истинным смирением и долготерпением формировались грани изумруда великих характеров. И, когда одиноко идущий человек, подпоясанный черным поясом, пропитанным насквозь кровью и потом, проходил мимо деревни, люди, кто испуганно, кто благоговейно, замечали присутствие некой силы, генерирующей ветер особой реальности. Это шел живой Человек, каждый вдох которого соединялся с дыханием Матери сущего, каждый шаг - наполнен величием осознанности. Это шел мастер.
Современные цветовые гаммы поясов — эхо былого величия.
Как-то раз, путешествуя по Крымскому полуострову, зашли с другом, родной душой, на огонек к знакомому настоятелю монастыря школы гун-фу «Тигр–Дракон» - близкому человеку в устремлениях и понимания смысла бытия. Поведал он нам о существующих, скрытых доныне от стороннего наблюдателя поединках в средней Азии, призванных проявить некую духовную суть человека, высшие его способности через предельное напряжение сил, выход за рамки возможного. По правилам, возраст которых объективно оценить практически невозможно, испытания имеют несколько категорий, проводятся тайно, в горных, малодоступных районах. Из того, что приоткрыли нам, мы знаем вот что: первый вход – допуск - участники бегут пятьдесят километров по пересеченной местности. Проявившие достоинство и мужество допускаются ко второй части огненного крещения. Ученики сражаются, или, как принято говорить, спарингуются во имя проявления силы, способной взять на себя ответственность за полученные знания и умения, дабы быть достойными сыновьями своих матерей. Необходимо добавить, что бой начинается без промедления, не оставляя времени на осмысление обстановки, и длится [V7] до исходного результата – когда на ногах останется один из всех этих необычных людей.
Признаюсь честно, услышав от родимой бабушки, как они с односельчанами сорок километров шли в Киев на торговлю и, распродав содержимое вместительных котомок, ещё сорок назад, друг друга разговорами развлекая, обидно мне стало за нас, упорно ждущих автобусы и другие виды транспорта. Ну, думаю, проверю себя. Выспавшись как-то раз на даче, махнул на всё рукой и побрел домой пешком. Вышел днем. Одолев километров пятьдесят пять, заявился домой уже вечером. Дело сделано. Ноги гудели долго. Можете себе представить, что чувствует испытуемый на верность выбранной дороги в следующем «школьном» классе, пробегая уже стокилометровый забег и сражаясь, сражаясь, падая и подымая непослушное тело снова и снова. Возможно, мы имеем право спросить, зачем подвергать свое тело и чувства таким болезненным нагрузкам? Тогда и нам не мешает ответить на вопрос, зачем рождаться, работать, воспитывать детей, стареть и умирать, и случись, что найдется глубокомысленный ответ, то наверняка следующие зову своей устремленной души смогут ответить. Вспомните Икара, который верил в свою мечту и был прав. Потому что все, что окружает нас, это чья-то мечта.
- Единственное, ради чего тренируюсь, – как-то изрек друг Шавкат, — чтобы защищать матерей, детей, цветы жизни, все прекрасное, что есть на Земле. А увижу святого человека, пришедшего во имя спасения и воскрешения любви в людях - буду идти как преданный пес рядом с ним.
И это говорил человек, по слухам участвовавший в надрывающих сухожилия экзаменах для мужчин.
Ñêàçêà î òàíöå
Следующая тема уже разливающаяся теплом по моему сердцу - это возможности и значение танца, бессмертного танца.
Как-то раз в простых словах, услышанных от нашего среднеазиатского дракона, зазвучала тема, смысл которой со временем начал струиться во мне прозрачным потоком осознания.
Веков так много назад родилась девочка. Ещё не умеючи ходить, когда оставляли её сидеть у грохочущего прозрачными косами водопада, она, улыбаясь, мягко покачиваясь из стороны в сторону, выводила своими нежными ручонками удивительно законченные, немного замысловатые движения. Родители дивились этим чудесным телесным выражениям, которыми столь юная дочь скрашивала их тяжелые трудовые будни. Прошло много зим, двенадцатый раз земля облетала дающее тепло и свет солнце с момента появления маленького чуда. В то время об её дарованиях пошла молва в местах отдалённых от затерянной небольшой деревни, в которой девушка родилась. Слух о завораживающей красоте её танца, способного дать небесной воле влиться в земные формы, покорил малых и больших мира сего. Благую весть Земля шепотом донесла и никому неслыханной общине хранителей мудрости, решившей проверить справедливость народной молвы.
Ранним утром, бурлящим весенним настроением, когда океан росы еще только готовился вздымать свои волны на встречу солнцу, на берегу стремительной горной речки встретились два странствующих монаха и девушка, выполаскивающая бельё в столь ранний час, образ которой с удовольствием отражала хозяйка всей этой волнующейся синевы. Заметив приблизившихся людей и прекратив выкручивать мокрую одежду, её внимательные, поражающие своей глубиной глаза, открыто встретились с изучающим взглядом пришельцев.[Г.С.8]
- Да не погаснет огонь твоего сердца, доченька, — раздался низкий, слегка с хрипотцой, голос одного из путников, лицо которого скрывал капюшон его монашеского одеяния.
- И чистота родника вашего да напоит страждущих, – был её ответ.
Потом шум бегущей воды стал единственным мостом, соединявшим странную троицу, никто не смел нарушить хрупкое равновесие наступившего безмолвия. До сих пор хранивший молчание монах, стащив с плеча видавший виды кожаный мешок, извлёк хранившийся в нём деревянный предмет, густо покрытый узорами замысловатой резьбы.
- Прими свет, обретший форму, эту чудо-свирель, ждущую прикосновений твоих теплых рук и небесного поцелуя твоих губ, — произнес он.
Девушка улыбнулась, и мир вокруг улыбнулся вместе с ней. Хор птиц вторил этой улыбке взрывом весёлого щебетания. Первые лучи солнца приветливо заиграли в её распущенных и развиваемых нежным ветерком волосах. И опять её голос, заставлявший встрепенуться и откликнуться пространства, спрятанные в самых отдаленных уголках души, донесся до слуха замерших посланников.
- Самая большая радость преисполненного смирением сердца - увидеть жемчужную нить мелодии, сотканную небесным инструментом и рожденную вашими устами. Девушка озорным, смеющимся взглядом окинула серьёзных, молчаливых мужчин.[Г.С.9]
Монах, в чьих руках покоилась свирель, терпеливо ждущая своего часа, преклонив колено и тщательно подбирая слова, продолжил беседу:
- Да поможет мне Бог не нарушить картину мира новым мазком красок радужных звуков песни, которая уже рвется слиться с проявленной вселенной. Взамен, молю, окажи милость, назови имя песни языком тела. Эхо, вторящее разными языками, усиленное горными вершинами и услышанное в нашей обители, донесло слух об искусстве, которое живет в тебе. Прошу тебя, божественная пыльца розы мира, открой наши глаза для реальности твоего танца.
Девушка рассмеялась. На душе стало легко. Задорный, переливчатый звук её радости веселым ручьём наполнил и омыл сознания[Г.С.10] посланников. Задачи, поставленные перед ними, растворились в чистоте её детского животворного смеха.
- Не терпится услышать вырвавшуюся на волю свободолюбивую птицу, сотканную и зарождаемую на свет гармоней звуков. Да и бельё всё выполоскано, и заняться больше нечем. Тогда, почему и не подарить имя для вашей песни. Начинай скорей! — её длинные золотистые вихри волос внезапно затрепетали от дерзновенного порывистого движения открывшегося вулкана чувств, и рассыпались вьющимися прядями, укрывая её прекрасные, девичьи плечи, словно лучи солнца, обогревающие землю.
- Сестра утро, как повитуха, бережно примет роды, — сказала она, поднимая руки к текущим потокам светила.
Природа, казалось, замерла, прислушиваясь к разговору причудливой троицы. Зазвучала музыка. Начинаясь будто издалека, переливаясь, сначала неловко, словно ребенок, пробующий свои первые шаги, а затем, напитываясь силой, закружилась хороводом соединенных аккордов, несущимися по дорогам безбрежности. И нет таких слов, какими можно было бы пересказать увиденное монахами величие снизошедшего каскада гармоний, воплотившихся в душу движений хрупкой девочки. Проведя долгие годы в кельях, чтобы, отстранившись от мирской суеты, подготовить себя к встрече с невидимыми аспектами мира, скрытыми за туманом наваждений майя (материальной энергии), они самоотверженно учились, укрепляя свой разум для возможности подвергнуть его серьезным ударам непознанного. Но то, что открылось перед их завороженными взорами, могло вывести из равновесия и навсегда лишить покоя даже храбрейших сынов Земли. Потоки мироздания, смысл которых созидать и разрушать целые миры, словно игривые щенята, вертелись, резвились вместе с человеческим детенышем. Да, это был танец. Взмах руки - и галактики выстраивались сверкающим, божественным соцветием, еще один взмах - рождались вселенные, шаг - и погружение в вечность, ещё шаг - и тысячу солнц вспыхивали, чтобы прожить с ней этот миг, миг великого ваяния нового мира. Потом смысл движений растаял, потому что никто ничего не творил, просто вселенная и ребёнок купались в соединенных океанах объятия друг друга. И было неясно, то ли дитя у вселенной на ладони, то ли наоборот. Это был Разговор. «Я люблю», - говорила она. «Я люблю», - говорила ей Жизнь.
- Ты знаешь, я верю и знаю точно, что однажды кто-то из нас сумеет открыть врата Розы реальностей, просто танцуя и излучая всю полноту приобретенной свободы. И тогда заживем, малыш! — как-то по- родному произнес азиатский братишка, заканчивая вышеприведенное повествование.
Танец — это суть жизни, его задача — гармонизация хаоса, заполнение смыслом пустот гигантского разлома, образовавшего двойственность, противостояние тьмы и света, добра и зла. Скрепляя в единую симфонию душу, дух и тело, он осуществляет таинство превращения человека в ангелоподобное существо вселенной, крылатой и бессмертной душой, владеющей силами, способными превратить материю в потоки света. Движение кисти художника, ораторское искусство, мечтания и фантазии — всё это танец душевных сил человека, одетых в тонкую паутину мысли, чувств, изменяющих подвижную глину физических форм и её выражений. У всех народов, племен есть свой способ отображения накопленной мудрости, некой потенциальной возможности к особой выразительности. У каждого из нас свой танец, который мы формируем изо дня в день. Самураи, воины средневековья страны восходящего солнца, считали своим долгом на протяжении всей своей жизни готовить себя к смерти через размышления и постижения своего предназначения в мире плотных материй, это их поиск гармонии, это их мелодия Души. Многие племена индейцев всеми силами стремились приобрести стойкость духа, танцуя танец свободы, чтобы встретить ту, что заберёт их за грань привычного измерения, по другую сторону от берега известного, к берегам зовущих далей, не отворачивая взора от раскрывшихся глаз безмерности. В силах, данных человеку, отдан великий дар, творить своими руками, своими чувствами, мыслями, своею душою[Г.С.11]. Как мы поступим с ним — решать каждому из нас.
Когда Душевные свойства Человека воплощаются в проявленной форме чудесного танца, тогда
Мир преображается, узнавая истинные свои черты.
äåòÿõ è ìàñòåðñòâå
Мир полон чудес, нужно только замечать их.
Началась взрослая жизнь. Это время, в котором нужно научиться доверять своим мечтам. Это пора ответов на вопросы и воплощения в реальность своих подлинных стремлений, или это время серой и будничной жизни, тихой, спокойной и никому не нужной, даже себе.
Однажды довелось мне устроиться преподавателем нетрадиционного физического воспитания в специализированный детский сад. После официальных бумажных соглашений последовало предложение посетить спортивный зал, где совершенно случайно, мне довелось стать свидетелем утренней зарядки для карапузов.
Глубоко отпечаталось в ничего не забывающей памяти мимолетное наблюдение режима армейских тюрем: вышедшие на «прогулку» юноши -израненные души, держа руки за спиной, брели по кругу под давлением внимательного, жалящего взгляда надзирателя.
Увиденное на занятиях поразило своим сходством с черно-белыми убийственными воспоминаниями. Сердце как будто покрыли пеплом. Дети четырех-пяти лет от роду шли по кругу, держа руки за головой. Извините за страшные параллели. Вулкан энергии недавно появившихся на свет надежно зажат в тиски и законопачен пробкой внушаемого представления о жизни безграничным равнодушием и желанием остановить разрушительное воздействие безудержной, и все еще огненной природы маленьких людей. Да, это единственная дорога для тех, кто стремится лишь к спокойствию удовлетворенной плоти, существующих без тревог и печали, в разумном «исполнении» каждодневных обязанностей зазеркального королевства. Это их право, кряхтя и проклиная все на свете, сползая со старческого ложа, вспоминать о безмерной возможности искреннего шага, способного когда-то, на развилке судьбоносных дорог, вдохнуть божественную силу любви выбравшим чистый путь, путь Сердца. Но все равно это был урок, урок тому, кто понял, насколько серьезен этот выбор. Начались занятия, учившие и меня, и детей, и людей, заботящихся о бесперебойной работе тепличного конвейера, взращивающего молодое поколение. И сразу же, как закономерность на проникновение в свою среду чужеродного тела, начались вызовы к директору с регулярными жалобами на шум и некоторые разрушения, которые мы с карапузами иногда учиняли. Строго рассуждавшие работники детского сада по сути были чудесными людьми, но живущими мучавшими их страхами, наводящими ужас на любого, кто пытался выйти за порог укоренившихся стандартов. В дальнейшем вызовы к местной администрации (от слова ад — шутка) изменили свой характер. Внезапное потепление во взаимоотношениях растопило льды отчуждения. На сердце вроде ни с того, ни с сего наступила весна, первые ручьи понимания заструились отовсюду.
На очередной беседе, которые никогда не сулили ничего путного и могли подарить мне лишь упреки да причитания, мои барабанные перепонки донесли странную информацию. Я даже не был готов к столь неожиданно резкому повороту событий.Посыпались вопросы, честно сказать, долгожданные, связанные с желанием пересмотра существующего положения вещей в процессе воспитания детей, приобщающихся к жизни нашего безумного мира. О том, как разнообразить, украсить то время, которое они проводят в саду. Как дать детским фантазиям хоть какую-нибудь возможность выражаться, выливаться наружу в видимых действиях. Каким образом научить, отдавая самое лучшее, удобрить полезными знаниями произрастающее поколение. Прислушиваясь к своим мыслям, возникшим во время разговора, сознание незаметно ускользнуло в прошлое, перебирая еще не так давно написанные страницы моей жизни. И думалось о том, что из всей памяти школьных лет мы способны вычленить лишь фрагменты да отдельные, немногочисленные, но яркие кусочки воспоминаний. Они изредка вспыхивают при разных обстоятельствах перед запыленным экраном памяти прошлого. Но почти всегда это воспоминания о нашем отношении к некоторым учителям, их поведению, жизненным позициям, взглядам, суждениям, которые долго и надежно хранились где-то в самой сердцевине нашего запоминающего устройства. А механический процесс «научения» отбрасывается в глубокие дебри серого вещества. Скорее всего, первостепенным по значимости все же было знание психологии взрослого поведения, на которое мы опирались во всей дальнейшей нашей жизни. Из этого следует, что безмерно важным является даже не то, чему мы учим детей, а то, как мы это делаем. Имеем ли мы внутри нашего пространства души иразума глубокие моральные принципы, чуткое понимание матери природы, любовь ко всему сущему. Способны ли отдавать по-настоящему, ведь дети видят гораздо больше, чем это может показаться на первый взгляд. И только предельная искренность с самим собой и детьми может стать реальным мостом между поколениями, и они, идущие за нами, смогут поверить нам и потом никогда не пожалеть об этом. И вдруг кто-то из Нас действительно станет таким Человеком, имеющий свой сильный и добрый Путь, тогда Он сможет указать направление пенящемуся потоку безудержной энергии наших детей, обозначить верное русло, ведущее к океану мудрости, воссоединенному, счастливому миру. Все эти размышления были лишь мигом озарения, вспыхнувшего где-то в промежутке слов нашего разговора, оставив неяркий и все ж видимый след в моем разуме.
Где смог, там и помог, но сил, признаться, не доставало, чтобы что-то реально изменить, рассказать, что меняться, в принципе, надо самим, что помогать надо нам. Лишь спустя полтора года, когда мне пришлось уйти из детского сада, меня вдруг так и осенило, что в большей степени не я помогал детям, а они мне. Нет, это не авторская уловка на красивые слова. Действительно, когда к Вам радостно бежит Дитя, и нежно, крепко-крепко обнимает вас, просто так, от Души, тогда-то мы и стоим в растерянности от могучей силы Любви, вдруг переполнившей нас до края и за край. И мы становимсядругими, нет, мы просто на мгновение становимся самими собой, но лишь на миг…
***
Время продолжало ускорять свой и так силовой темп, не давая и секунды усталому и растерянному путнику на то, чтоб присесть и перевести сбившееся дыхание. Могучие волны судьбы выбрасывали одинокий плот скитающейся души на материки новых знаний, веяний, на маленькие острова человеческих стремлений, и я всё искал, искал иголку в стоге сена, смутно представляя, как она выглядит. А вокруг все бурлил бесполезной суетой одноцветный океан дезинтегрированной массы человеческих жизней. Не судите строго за право говорить о многих. Когда мы не имеем осознания смысла жизни, видения причины нашего появления на свет и вражеского раскола, почему-то проникнувшего в наш душевный дом, мы будем ведомы серыми волками, будто стадо доверчивых овечек, заботящихся лишь о сиюминутных потребностях. Вот так. Встречи с различными людьми разветвленных направлений деятельности, образа мышления, специфичности восприятия, заставляла по крупицам собирать раздробленную картину общности всего букета творческого и деятельного выражения Человечества. Чем больше мы общались, тем четче вырисовывался контур взаимно переплетающихся узоров некой единой основы, общего начала в каждой скульптуре всего многообразия искусств, появляющихся на свет благодаря кропотливому и долгому труду своих мастеров.
Возможно, никому и не покажется странным поразительная идентичность в форме кистей, предплечья у исполняющего музыкальное произведение пианиста и пластично двигающегося человека, практикующего китайскую оздоровительную гимнастику Тайцзи-цюань. Иногда в кисти рук молодых музыкантов опытные преподаватели вкладывают небольшой поролоновый шарик, указывая на то, какой формы должны быть кисти во время игры на пианино. Именно такая форма кисти, по наставлениям мастеров китайского Ци-гун, различных внутренних направлений УШУ, способствует появлению особого, животворящего поля, нагнетающего всяческие виды энергий из внешней среды и личного пространства. Округлая кисть - аккумулятор скрытых сил невидимых полей. Подобных примеров родства, иногда, казалось бы, совсем удаленного друг от друга деятельного творчества человеческого просто бесконечное множество, стоит только слегка напрячь свое внимание и позволить себе это заметить. Существует закон или некоторая закономерность в развитии искусности и мастерства. Сначала количество перерастает в качество, приобретая все более и более утонченные черты, затем сознание становиться способным, отделить себя от собственной проекции на действие, наблюдая за своим творением, как на предмет увиденный в первый раз. Мы становимся и зрителями, и актерами, одновременно играя на сцене и взирая немыми наблюдателями с зала, но в то же время ощущая двойственность. И это лишь следующая ступень. И только впоследствии, на очередном витке спирали нового качества олицетворения своей мысли в реальности нашего бытия, мы подходим к возможности влиться всеми фибрами души в свое создание, осуществить некий термоядерный синтез между создателем и создаваемым. Единство.
Умение освобождать свой мозг от рутины навязчивых идей, хлама обыденных мыслей, ссора грациозных дум, и всего, всего, что и не перечесть, живущего в черном ящике нашего мозга, очищает пространство для дальнейшего роста, порождает гениальность. Когда человек превозмогает грань обыденности, вовлеченность в проблемы выживания и бесконечного планирования будущего, начинает ценить огненность настоящего, в его воле навсегда ворваться в обитель небожителей, каждый из которых гений «выделки» настоящего. Мастер-плиточник, мастер-плотник, мастер-художник, мастер-каллиграфии, чайной церемонии… Что общего в этих людях, что их роднит? Все очень просто. Они отдают всего себя, без остатка, в то, чем живут, что любят. Каждый день они умирают, сгорая дотла, до основания, чтоб на следующий день пробудиться другим, обновленным человеком и вновь дать умереть всему, что отжило свое. Это своего рода растянутое во времени рождение бабочки, упорно освобождающейся из своей бывшей колыбели, надежного кокона. Они все время в поиске, они все время учатся, они не боятся потерять, и потому находят вновь и вновь. И нет тогда разницы, кладет ли человек кирпич только - только зарождающегося дома, берет ли в руки смычек и скрипку, чтобы наполнить божественной мелодией эфир, воспитывает ли детей или высаживает молодые саженцы будущего леса. На вершине своей человечности и виртуозности (как проявление свободной мысли) исчезают все границы и тогда становиться ясно, что самое высокое мастерство – это просто Жить. И…что значит Жить, и не Любить? А как можно Любить и не Творить?
* * *
Корень всего виданного и невиданного творчества один, суть его и направление – цветение души Человеческой.
àê çàêàë ëàñ ñòàë
Всё течёт, всё меняется, а свет Истины неизменен в веках.
Разрешите, дорогие читатели, дабы смогли вы перевести дух от чрезмерного философствования, потешить ваше внимание еще одной легендой, в которой коль и много выдуманного, то смысл все же заложен изрядный и полезный. Садитесь поудобней и, припоминая детство, когда, быть может, вы читали с большим интересом сказки, послушайте с удовольствием и эту легенду, может статься и быль - «Как закалялась сталь».
В то время, в которое, незаметным усилием совершенной машины времени и пространства – нашим сознательным воображением, сейчас мы погрузимся, солнце светило ярче, а небо поражало своей бездонной синевой, через прозрачное существо которого, казалось, возможно, рассмотреть лики небесных божеств. Постоянные войны, и снующие по всей земле безжалостные разбойники, и всякий жестокосердный сброд, отличающийся особой, бездушной бесчеловечностью и заслуживающий по достоинству имя – тварь, принуждали простой люд браться за оружие чтобы охранить свою семью, свой дом, родную деревню от многочисленных несчастий, как сорняки на не выполотом огороде, заполонившие и так суровую жизнь. В небольших городах и практически в каждом, даже самом незначительном поселении, проводились разнообразные состязания в боевых искусствах, так или иначе связанных с воспитанием воинского духа и столь необходимых умений, в то давнишнее и смутное время.
В одной самой обыкновенной деревушке, с самыми обыкновенными людьми рос обыкновенный парнишка. Ничем видимо не отличающийся от других мальчишек деревни, такой же задиристый и неугомонный, маленький Кунь, да, так звали-то нашего героя, все ж удивлял окружающих односельчан своими неожиданными суждениями и чуткостью, с которой он воспринимал окружающий мир. Не раз принуждал он на долго умолкать умудренных жизненным опытом стариков, задавая такие простые и такие сложные детские вопросы: говорят ли звезды, дышат ли камни, думают ли цветы… Уж сколько раз, выдав одним махом родившиеся в беспокойной головушке, тысячу волнующих его тем, и не всегда получив вразумительный ответ, убегал он по своим неотложным мальчишеским делам, оставляя своих любимых, седых и добрых дедушек, в глубоком раздумье и созерцании над услышанным.
Одним незаметным нажатием на невидимый рычаг машины сознательного воображения и… мы, скользя по ленте времени нашего рассказа, проносимся через годы к точке становления того, чья судьба преподнесет Нам с Вами необходимый и интересный урок… один из бесконечных вариаций в причудливой, но совершенной в своей сути, школе жизни.
***
Юноша, все существо которого, словно пело, излучая силу молодости и источая тонкий аромат переливающейся через край кипучей энергии жизни, не спеша, приближался к родной деревне…
Нет... это мы попали почти в конец нашей истории, а надобно нам в другой сюжет.
Настроились…
Поехали…
***
Вскоре Кунь стал одним из искуснейших бойцов во всей ближайшей округе, выигрывая год от года популярные состязания, в котором сражались лучшие из лучших, стекающиеся со всех, иногда даже совсем с далеко неблизких земе