К самому распространенному виду семантической фасцинации, лежащему в основе человеческого интеллектуально-смыслового общения, следует отнести метафору, понимаемую в самом широком смысле как яркое, образное иносказание, включающее многосмысленность и пробуждающее богатство ассоциаций.
Секрет фасцинативности метафоры (как и любого другого вида семантической фасцинации) состоит в ее дешифровке, причем дешифровку должен осуществить исключительно сам адресат, но никак не автор-адресант (со стороны автора или комментатора возможны лишь мягкие подсказки и намеки – не более того, так как попытка разъяснить метафору разрушает ее очарование). Как знать, какая дешифровка происходит в головах слушателей Михаила Жванецкого, услышавших его знаменитую фразу «котлета отдельно, мухи отдельно», но факт остается фактом: она никого не оставляет равнодушной, вызывает улыбку или хохот в зависимости от интеллектуально-эмоционального уровня и здесь-и-сейчас-состояния «дешифровщика». Фасцинация как раз и заключается в неопределенности, расплывчатости смысла иносказания, которые и возбуждают мозг слушателя/читателя/зрителя на срочную активную дешифровку. Стресс от метафоры – это волнение разгадки, опасности неудачи понимания. Удачная дешифровка вызывает радость, и это радость творчества, решения проблемы, восторг победы ума. Люди, лишенные чувства юмора, по-видимому, обделены этим свойством ума разгадывать неопределенные смыслы и радоваться своей удаче.
Некоторые метафоры становятся метафорами-символами, средствами объединительно-коммуникативного поля общения всего человечества, превращаясь в общие, помогающие взаимопониманию образы-цитаты. «Каинова печать», «стрелы Амура», «поцелуй Иуды», «тридцать сребреников» – общечеловеческие метафоры и останутся ими навеки, так как несут в своем содержании великие Образы, отображающие базовые фасцинации человеческих отношений.
Притчи, истории, анекдоты
У французов есть замечательная притча о великой ценности жизни – про отчаявшегося поэта, который решил утопиться. Пока поэт спускался к реке, чтобы покончить с собой, он отдал свои глаза слепому, уши – глухому, ноги – хромому и так далее. Его ждет неминуемый конец, однако, вместо того чтобы броситься в воду, бесчувственный, слепой и безногий поэт останавливается на берегу и, поняв, что жив, радуется жизни. «Только глубоко вникнув в смысл сущего, может быть, только в глубокой старости начинаешь понимать, сколь правдива эта история», пишет Г. Честертон, восхитившийся этой притчей.
Любимый короткий анекдот З. Фрейда: муж говорит жене: «Если один из нас умрет, то я уеду в Париж». Разгадка его на поверхности. Но вот анекдот, требующий известной культуры и не всем под силу его понять, хотя он содержит глубокий смысл: двум не слишком щепетильным дельцам удалось благодаря ряду весьма рискованных предприятий сколотить большое состояние и после этого направить свои усилия на проникновение в высшее общество. Кроме всего прочего, им показалось целесообразным заказать свои портреты самому известному и дорогому художнику города. На большом рауте были впервые показаны эти картины. Хозяева дома подвели наиболее влиятельного критика к стене, на которой оба портрета были повешены рядом, в надежде выудить восторженную оценку. Тот долго рассматривал портреты, потом покачал головой, словно ему чего-то недоставало, и лишь спросил, указывая на свободное пространство между двумя портретами: «А где же Спаситель?» Отгадка смысла может быть только одной-единственной, но подсказанной знанием истоков христианства. Этот любимый Фрейдом анекдот вполне актуален и для современной России с ее множеством «новых портретов». Это уже анекдот-притча.
Святые сигналы
Среди множества семантических сигналов фасцинации особое место занимают фасцинации этнические и религиозные: образ «истинного человека своего народа», идеалы мужчины и женщины, идеалы достойного социального поведения, символы племени и веры. Все это вплетено в психику каждого члена любого этноса, любой нации и вызывает прилив возвышенных чувств, создавая теплую психологическую атмосферу единения, сплоченности, радости.
Вот исторический факт сильнейшего воздействия на поведение масс сигналов-святынь. Как осенять себя крестным знамением истинно верующему христианину? Христиане сызмальства учатся правильно складывать пальцы для Крестного Знамения и кланяться. При этом учат: «Креститься надо правильно, потому что, как говорит св. Иоанн Златоуст, беспорядочному маханию бесы всегда радуются. Небрежное изображение на себе крестного знамения или в перчатках, или по небрежности всеми пальцами разом, или если креститься не донося до плеча, то тем отнимается у крестного знамения весь смысл, а у молитвы сила. А кланяться нужно только тогда, когда уже опущена правая рука».
Все просто, только заучи ритуал? Но еще Макс Вебер заметил в одном из своих социологических трудов, что такая малость в религиозном ритуале, как различие в исполнении крестного знамения двумя или тремя перстами, привело в русской истории к ожесточенному противоборству христиан, жертвами которого стали тысячи и тысячи верующих. И с той, и с другой стороны считали себя истинными христианами. Всего лишь два или три пальца! Сигнал мощнейшей идейной (религиозной) фасцинации, по которому узнавали единоверца или раскольника.
Карикатура
Грозного выстрела сатирического смеха боялись как огня все, исключая, быть может, только Перикла, разрешавшего авторам комедий потешаться над ним.
Наполеон так болезненно переживал нападки английских карикатуристов Джилрея, Роулендсона, Крукшенка, что впадал в ярость. Он даже потребовал включить специальный пункт в мирный договор с Англией, согласно которому всех карикатуристов, позволявших себе выпады против его особы или его политики, следует рассматривать наравне с убийцами и фальшивомонетчиками и выдавать их Франции.
Гитлер зачислил советских карикатуристов Кукрыниксов в разряд личных врагов, подлежащих физическому уничтожению.