Итак, Андрей попивал чай и следил за подогревающим чайником. Мама с отцом смотрели после ремонта цветной телевизор "Сони" и глупо смеялись с тупой комедии. В кухне, возле Андрюши, барахлил холодильник, то отключаясь, то работая, как бешеный. Тум - турум - бум - тум. И играла музыка где-то у соседей.
На улице темным-темно, как в лучших ужастиках телеэкранов. Везде глухо и тихо. Ни души. Лишь только двуполая луна светила высоко и безобразно. Холодная и непреклонная, достойная того, чтобы светить даже так ужасно.
(Наблюдательное либидо, которое все время возле меня. Не во сне, сознательно погружаясь в каталептическое состояние, как индусский факир, может изменять форму животных или в несколько минут выращивать растения, потому что действует на самую сущность форм, управляя собственным астральным телом. Такова сущность всего неземного. Даже наркотиков.)
Мальчик выключил конфорку и лег спать. Долго крутился в кровати, но сон так и не подходил. Все не мог забыть собаку, которая не давала покоя. Все рядом, всегда преследует.
"А откуда она знает меня. Как партизанка, а я фашист. Кхе-кхе. Не может быть".
Глубь глубины, суть суеты - а где зацепка? Может она таится в душе, из которой мы черпаем понятное и открываем все непонятное. Наверное, да, но без "дементия прекокс".
Благоразумие так и плещет, чтобы выплеснуть все наружу. Но для чего? Не может быть...Зубы дракона, оскал волка. Вся эта мерзость хочет нас поглотить. Убить, уничтожить, стереть с лица земли.
Андрей ворочался в постели, не мог заснуть. Ему показалось, что он как фелуга, когда она входит в узкий форватер. О чем-то думал, мечтал. И так до утра.
Потом очнулся от неожиданной дремоты и пошел на занятия. Там отсидел две-три пары и ушел, отпросившись у преподавателя, сказав, что тошнит. Солгал чудила...
Погода была прелестной. Пришедшие с ниоткуда теплые воздушные массы так и поднимали настроение. Андрей ринулся к дяде, который шел с буханкой хлеба и безумно оглядывался. «Чего-то боялся, чего-то боялся, как клаустрофоб в лифте сам», - подумал мальчик и усмехнулся.
-...Эй, подожди! - вскрикнул он.
Дядя услышал и остановился как-то охотно быстро, словно приспичило отлить.
Андрей подбежал, держа в руке черный рюкзак.
-Привет, дядя, домой направляешься.
-А куда же еще. Со школы?
-Что, не видно.
-Ладно, пошли вместе, - похлопывая по плечу племяша, дядя Василий ускорил шаг.
-Идем, нас ждет многое.
-А например, то что именно.
-Да... не знаю. Но думаю… думаю, что понял бы. Разговор про вашу беззаконную жизнь, - уязвлено сказал племяш, устремляя свои глаза в глаза дяди. Карие, страшные, блестящие, злобные, как при первой атомной бомбе, которую испытали.
-Я вижу, у тебя не все в порядке с головой, Андрей. На кой черт это тебе надо. Забудь.
-Как забудь? Ведь столько уже рассказали. И все это вы мне советуете забыть. Нет уж. Продолжим.
Но дядя запел свою песню:
-Взаимосвязь между умом и безумием, столь же неразрешима, как поиски эликсира молодости, квадратура круга или перпетуум мобиле.
Андрей видел в нем то, чем он и был - квинтэсенцию жестокости и злобы. А много ли еще нужно человеку для возобновления самообладания? Чуть-чуть надежды, чуть-чуть уверенности, чуть-чуть дружеской поддержки - и горы можно свернуть.
-Ну, пожалуйста, дядя.
-Нет. И еще раз нет. Не касается это тебя. Кто много хочет знать, тот быстрей состарится. Что, хочешь быть с дряхлыми мозгами.
-Дядя, да что вы, - гнусавил мальчик.
-Ничего, хватит долдонить одно и то же. С этого момента хорош. Всего по чуть-чуть. Обязательно разве наркотиками увлекаться. Можно философией, психологией. Особенно Карнеги и Фрейда почитай.
Нормальные дети об этом, о чем ты спрашиваешь, не интересуются. У них на уме девчонки, кино, музыка и книги, а ты забился на одно и то же и не можешь выплеснуться из этой темы. Смотри не подсядь на какую-либо гадость, а то подростки в твоем возрасте находят себе пристрастие, один к водке, другой к наркоте. Бывает одно с другим взаимосвязано. Не подумай, что я нагружаю тебя, - племянник засмеялся. - Я истину говорю, чтобы ты знал, что это такое. С чем жить и от чего умереть.
-Вы что, дядя Вася, подумали, что я хочу быть наркоманом или алкоголиком. Не прикалуйтесь. Не для меня это (а сам в душе думал другое), а для конченных потерянных. Понятно, дядя. Вот так. Но, а насчет наркотиков, почему я спрашиваю, потому, что это интересно познать в таком возрасте, в каком я сейчас.
-Эх ты, дурачина, - отвернул голову отвратительно дядя и помрачнел, - наверное, ты безумец, которого не видал свет еще в наше время. А может и видал.., - поколебался он, -от того, когда много знаешь об одном и том же, может повернуть фазу не в ту сторону и тогда копец - дуплет.
-Что вы говорите. Какой дуплет?
-Самоубийство от передоза.
(и дядя был прав)
-Ну, вы и даете. Давайте помолчим, пока не придем домой, а там разберемся, кто прав - виноват.
Дядя на слова племянника засмеялся, хитро посмотрел на него, и гордо подняв голову, побрел с ним.
****************
"Я серьезно убежден, что миром управляют совсем сумасшедшие. Несумасшедшие или воздерживаются или не могут участвовать". (Лев Толстой «Дневник»)
И что? Они все были неуравновешенными психами или наркоманами. Кто кем...гении или паршивцы, истрепанные и изможденные, безумные и темные. И кто? Кто осмелится достать ореол с небес и отдать мне. Идти по "кросс-каунтри" и ничего не найти. Несомненно, как культ, которого придерживаемся и прем вперед, чтобы чего-то достичь; прильнуть к чему-то священному, к чему-то родному, дорогому, сверхъестественному, достав с полки ланцет и обоюдоострым лезвием сделав себе разрез на руке. Капать своей кровью на алтарь "боли", на алтарь "страсти", заклиная и прося о своем, упав расслабленно ничком на пол, концентрируя энергию на то существо, которое вышло из темноты, взглядом опаляя все вокруг, разрушая алтарь с воплями, звериным рычанием, отдавая теплотой кретинизма и чего-то такого, что успело мгновенно меня поглотить в макрокосмос.
...И это был Бог,
Мой Бог...
*****************
Во рту ощущался резкий неприятный привкус, как после аэрозоля для освежения полости рта. Он выпил немного клубничной "Биолы" и все спало. Потом захотелось еще. Андрей налил еще пол стакана и пошел до дяди, который все контакты свои с Богом убрал, принялся курить "Атаман" и свой мозговой разжижь развивать.
"Шизофреник долбанный", - как считал временами мальчик. "Третий глаз" для прочитки его мыслей. Странных таких, что прям до смерти четыре шага. Суета сует! И непременно.
-Дядя, ну что вы...
-Садись. Чего хотел?
-Абсолютно все.
-Даже самые сокрытые тайны природы?
-Несомненно.
-Тогда внимательно дослушивай последние вздохи, последние правдивые воспоминания, последние натуги моей жизни.
Я хотел сверхъестественных видений. Я жаждал уйти в другое измерение, прочесть заветную мечту и унестись на другой путь, после выбора которого и пожалел.
Меня поселяли такие мысли, от которых можно было бы написать столько книг, что даже уму непостижимо то чувство и вдохновение, от которого я и написал столько прекрасных стихотворений. Тетя Люба все читала и бабушка. Аж душу рвало до слез.
"Я так привык сквозь слезы улыбаться, а также сквозь улыбку слезы лить".
Убийственные сомнения терзали меня, когда я торговал этой дрянью. То нечистая сила, то милиция, то крохоборы друзья.
Проклятые наркоши давно уже в снах, закопанные, унесенные в преисподнюю. Хорошо, что я выбрался из этой "мачмолы".
Сколько мучился, сколько убивался, что прям скреб зубами, жевал ногти и резал вены. Ужасны эти бестолковые воспоминания, которые так и сжигают плоть, которая для нас ничего не значит, лишь только для того, чтобы в ней существовать.
И пуще прежнего беда... дрожания, беснования, галлюцинации злых духов. Все это и есть наркотики, портящие человека везде и во всем.
Чтобы у наркомана не было, все уйдет прахом еще при жизни.
Плевательски относящийся человек ко всему с выгнившими мозгами; простофиля для обозрения; бестыдник без совести; лопух-кончина века сего; чекнутые клептоманы бедные; лгуны, поехавшие с колеи; спящие лентяи - отброски общества.
Характеристика очень понравилась племяннику так, что он даже замечтался о волшебной лозе, с помощью которой можно было бы находить сокровища для доз и торчания, ухода из мира, пространства. Куда-то туда. Но куда? В могилу.
Фаталист до умопомрачения вел разговор до окончания, продлив свое вербальное поведение. Он рассказывал все так красиво и с толком, что прям глаза вылезали из орбит.
"Какой он начитанный", - хотя и был нариком - передозником долгим. Ему гораздо больше пристало выражение лица, которое определяется в некоторых источниках как "глаза испражняющего бульдога", пребывающего в глубокой депрессии.
Таков был дядя Василий, прошедший весь черный путь с черным змеем до просветления мозгов. И только с истинным Богом своим. Без латентности, без каких-либо оправданий, ламентаций; он искупил свои грехи и предался на престол еще более сумасшедших фанатиков верующих, молящихся денно и нощно, напролет закатывая молитвы к небу, чтобы их спасли. Но кто их спасет? Кто поможет? Лишь только человек сам обоснованно может себе помочь, если захочет. Но больше никто. И на этом жирная точка.
-Когда я откинулся после второго захода, то был пристрастен еще больше к наркотикам. Ширка и баян. Три-четыре куба в вену и кайф такой, что прям пена со рта прет.
Бабушка семь раз откачивала меня, а то бы умер. А остальные четыре передоза в реанимации.
Лишь только от материного присутствия я приходил в сознание, глядел на этот гребаный мир и ждал, ждал своей смерти.
Но этого не произошло. Повезло, однако.
Помню, как отходил, когда бросал всю эту гадость. Прятал в диван все, даже аптечку с обезболивающими лекарствами.
Затем мучился, но не сдержался. Снова дорогуша: героин, мак, много анаши, привезенной приятелем Олегом с Краснодара на продажу и засеяние. А анаша имеет многие названия: и план, и масть, и дрянь, шмот, дурь, шмак, драп, комочек, плеск, товар, торчок, сушняк, наша, сено, кизяк, травка - борзянка, любимая афганка и апиын.
Но опять затих через два месяца.
Первый месяц шел на «ура», второй «гурман». Ужасно как я тогда торчал. По пять-шесть раз на день, что ночь для меня не существовала. Совсем отсутствовала.
Вот тогда-то я и понял, что все это пропасть и решил окончательно завязать. Трудно же было мне, когда ломки пробивали так, что даже на ковер залазил на стене как кот. Страшно, что творилось. Ходил, как поврежденный оловянный солдатик. То без ноги, то без руки, то голова где-то на ногах, словно футбольный мячик. Глюки пробивали, как после тарэна.
Потливость, озлобленность, агрессия из агрессий, психозы за психозами. Ужас, что творилось. Хотелось покончить жизнью, но не получилось. Бог спас.
Как-то встал я утром и вижу Иисуса возле себя. Красота из красоты. Свет. Отблеск синевы. Он и говорит мне: "Исцелись. Уйди болезнь. Бесы изыдите. Именем Господа отца моего небес испаритесь". И тогда-то я обалдел, как после огромной дозы новокаина.
-Свихнуться! - почесал затылок Андрей и замялся. - И с этого времени вы стали верить в Бога. А не померещилось ли вам?
-Не может быть. Все было так наяву, что сам черт поверит тому, чего боится.
-А как же...хм...
-Не поверишь, меня осенила такая мысль, что тебе вряд ли она понравится.
-Давай говори.
-Почему бы мне не стать пастырем в церкви.
-Ой, дядя Вася, не начинайте. Туфту гоните. Ведь все ясно и понятно. Вы пастырь, а я послушник.
-Негодяй ты.
-Не негодяй, а правильный. На высшем уровне поставленный. Не как вы, а как сам.
-Самоубийца, - рассвирепел дядя и пнул ладошкой по черепу племяша.
-Я припомню этот поступок. Но тему вы не кончайте, а возвращайтесь к ней снова и снова, чтобы понять, кто есть Бог, а кто дьявол.
-Глупец!
-Был бы я глупцом, этого бы не говорил. Но вы ненароком стали таким.О том, что вы говорите, столько непонятных вещей, что если сам не испробуешь все это, не поверишь. Бог правду видит, да не скоро скажет. Век живи, век учись - и дураком помрешь.
-Нежданно - негаданно, да на тебе в кадык, - пошутил дядя с ехидностью, приподнимая ладонь, но тут же опуская. То, что ты сказал, дает о себе знать. Умник - разумник.
-Благодарность с моей стороны, а с вашей похвала, - заулыбался Андрюша.
-Ничего, вот увидишь до чего тебя может довести твое подсознание к неземному. То, что вкусил, уже не остановишь этого наслаждения. Поздно очень будет.
-Кому будет, а кому не будет, - словил племянник серьезный взгляд дяди и поежился, как будто чего-то ждал.
Прикосновения извне, пробы свыше, смерти спокойной в рай сладких адамовых яблок и софор, прилегая к земли, - возвышаясь, придавая образ раздвоения личности к замыканию плодовых начал, конфузно втыкая и грязью наслаждаясь.
Удивительно, но чистилище, по которому бредешь и свет найти не можешь, одна сплошная темнота и впереди всегда пустота. Корысть. Страх. Дрожь. Тишина. Одиночество. И грусть до бесконечности.
Глава 9
Пришло время
Изменчивая старая осень, теряющая свою красоту пожелтевшей листвы на черноту. На пасмурные дни, дожди со снегом ранние и завывание ветров. Только солнышко одно как-то отдалилось от мира, примкнув в одном стойком месте, дожидаясь часа, когда приблизится Венера и настанет конец света.
Но это долгие предупреждения и долгие космические вычисления не только Бога, но и его подчиненных.
Моросил сильный дождь и накрывал крышу и окна школы №97 крупными каплями, как все равно кто-то ставит точки на все, что стоит и движется.
-Вот это погода, - покачала головой учительница по геометрии. - Видимо настанут холода похлещи тех, которые были. Приближается конец, конец нашего века.
Весь класс захихикал.
-Замолчите, прошу тишины. Кто лучше объяснит мне задачу под номером тридцать семь. Василюк, ну-ка давай, попытайся, а то весь погряз в тройках.
-Ну, Лидия Васильевна, почему я да я. Стланно все это. Стланно, - подшутил подросток.
-Не стланно, а странно, - засмеялась Лидия Васильевна. - Попытайся, а вдруг получится. Легче задачи и не бывает. Ну-ка, Женя.
Андрей тянет руку.
-Чего Андрюша?
Василюк уныло уткнул нос в учебник.
-Можно на пару минут выйти?
-Но только на пару. Не больше. Хорошо?
-Так точно, - ринулся он, успев подмигнуть Коле Сердюку. Тот уловил его намек и покачал головой.
Прошла минута.
-Лидия Васильевна, ну не могу я, - раскис Василюк.
-Тогда ты Азарова.
-Завсегдатай, - встала из-за парты Азарова и подошла к доске решать задачу.
-Что! Что!? - не поняла Лидия Васильевна.
-Всегда к вашим услугам, - усмехнулась Азарова.
-Лидия Васильевна! Лидия Васильевна! Ну не могу, в туалет надо. Срочно, а не то..а.я..яй..о..е..ей.., - притворялся Василюк.
-Ну, - подумала Лидия Васильевна, - иди Сердюк. Встретишь Андрея, пускай поспешит, ведь я не люблю выпускать сразу двоих из класса, а то наделаете делов, как тогда. Понятно?
-Ага!
-Иди, но только без всяких пакостей.
-Угу, - выбежал как угорелый из класса Коля.
-Ну что, принес? Сколько? - застегнул ширинку в туалете Андрей.
-Косяк есть. Все в полной боеготовности. Сильная травушка, пруха классная. Вот щас как дунем, веселый урок проведем. Поджигай!
Андрей взял зажигалку у Коли и поджег забитую папиросу. Коля сразу закашлялся и выпустил дым.
Его друг, как не курящий, решил впервые попробовать не никотин, а лечебный наркотик.
Но как, же он прет?
Он втянул в себя напас.
-Держи меньше, травка прущая, - сказал Коля.
Андрей впервые в жизни выпустил дым и почувствовал притяжение к земле. Голова закружилась и все вокруг потемнело.
Коля докурил до пятки и засмеялся. Но каким-то он был бледным. Это на него не похоже. Может давление или еще какая-либо чертовщина.
Андрей снова втянул в себя дым травки, и впервые в жизни он ни с того ни с сего начал ржать, как безумный, глядя на грязную парашу, в которую стекала вода с хлоркой.
-Что за черт! - глаза упыря Андрея сплющились и он стал похож на эскимоса.
-Какой черт!
Коля покачнулся и чуть не упал.
-Тебе плохо.
-Нет! Нет! Все нормально. Травка хорошая просто, слегка разбавлена с героином.
-Что!??
-Что слышал.
-Да и мне, - прожжужал Андрей,- какой-то кайф такой в тягу. Никогда еще не пробовал такого. Сколько с меня?
-Забудь, - снова пошатнулся Коля. - Галимо что-то, колбасит и плющит. Такого состояния со мной никогда не было. Раньше, как курнешь, хорошо. А эта особенная. Старший брат специально достает для личного пользования. Только ты никому не говори. Усек!
-А..га..га.слы..шь..а..че...нич..е..го..урок..на..урок.., - шепотом говорил Андрей, как бы кого-то боялся.
-Сейчас зайдем в класс Андрей, забе..рем вещи и уходим сра..зу... хорош..плоховато чета...мне..вижу и те..бе.
-Да....а..ка..й..ф..ха-ха. Штука. Почему Коля ты бле...ден, как мел.
-Хрено....ва мне по...нял, - опять пошатнулся он, но уже падал, потеряв сознание на пару секунд.
Хорошо, что удержал его Андрей, а то раскуралесил бы себе лоб об подоконник.
Андрей и сам был похуже его, чувствовал, что передоз. Рот открыт, в голове шум, глаза в темноте. Сам на себя не похож.
Надо было меньше курить, надо было меньше курить. Итак, как афганка, а еще с героином. И зачем я на это согласился. В принципе сам виноват. Захотел и принял. Дядя ведь недаром говорил: "не попробуешь, не прочувствуешь, не узнаешь".
Коля как-то пришел в себя и плотно стал на ноги.
-Да..ни..чего..себе суматоха...бедлам...о звонок, едрена мать...сука..мы попали.
-Попустись на землю. Идем за ве..ща..ми...прогу...ляем остальные пред...ме..ты.
-Наверное, чувак. Погнали.
И они вышли из туалета, направившись через толпы девчонок и пацанов в класс, обезумевши, шатаясь, ловя кайф изнутри, наблюдая за каждым, ища жертву бытия.
Они вошли в класс. Все уже ушли. Лидия Васильевна посмотрела на них.
-Где вы были? - грозно произнесла она.
-Кури..ли, - кунял Коля.
-Ах, курили, тогда может, пройдем в медпункт.
-Нет!! - отказались оба сразу.
-Нету необхо..д..имости. Я не..мой, - Андрей где-то летал.
-Идиоты! - рассвирепела учительница.
-Быстрее Андрей, ве..щи!
Они метнулись к учебникам, на лету бросая их в рюкзаки и надевая на плечи.
Лидия Васильевна пыталась их остановить, но Коля очень сильно толкнул ее, и она опрокинулась, как стакан с водой, ударившись головой об стул.
-Негодяи! Я вам припомню все. Больше вы здесь учиться не будите. Александр Сергеевич будет все знать. И прямо сейчас.
-Отвали сука, заткни свое ха..ва..ло. Ты че..да я тебя щас за..ду..шу, - психовал Коля.
-Сначала выработай речь свою, а потом изъясняйся, скотина.
-Да я тебя щ..ас за..ре..жу...
-Звери! Звери! - плакала Лидия Васильевна. - Выродки. На кой вас родили на свет божий. Родители точно накажут и хорошо накажут. Выродки! Сволочи!
-Пош..ли! Пош..ли! - кричал Андрей. - Нам необ..хо..димо убраться отсюда. Быстрей!
И они выбежали из класса, а через некоторое время и со школы.
-Ничего се..бе пруха, аж голова кру..житься, - с силой промолвил Андрюша, - такие коле..бания, что уме..реть охота. Предки убьют. Мать так изобьет. Накажут и вся све..тлая жизнь про..пала. Доверять не бу..дут. Подумают всякое. Нагрузит Лидия эта за меня и конец всему. Идем на лавку.
-Да..а. Ой! - споткнулся на ровном месте Коля и упал без сознания.
-Ко..ля! Коля! Что с тобой? Ты что, умер? Не уми..рай! Ты не можешь вот так взять и бро..сить меня. Ты что, умер?
Коля лежал на земле еще без сознания.
-Ко..ля! Люди! Ко..ля! О, Боже мой! Что это такое! Са..мому так хре..ново. Отныне я не человек. Я..я..я..ничтожество!
И он стал на колени возле одноклассника и обнял его крепко-крепко, смотря в его закрытые глаза, на его молодое бледное лицо, на грудь, которая поднималась и опускалась, давала знать, что он еще живой.
Кто-то подбежал. Это была молодая рыжеволосая конопатая женщина. К ней на помощь подбежали и другие прохожие, которые с любопытством так и хотели узнать, в чем же дело.
-Что случилось? - спросила рыжая.
Андрей растерялся. Не мог дать ответа.
-Не зна..ю. Мы шли, а он раз и упал. Отключился замертво, как мертвец в могиле.
-А что с тобой? Ты такой чумарной.
Рыжая стояла над Колей ошарашенная, оглядываясь по сторонам, смотря на мальчика, который стоял на коленях возле приятеля и кунял, задумавшись только о плохом.
Андрей опять не знал ответа и ринулся, молча бегом через дорогу, прямиком в любой дом, в любой подъезд, лижбы не видеть всего этого. Ни Колю, которого он оставил лежать на мокрой земле, не ту рыжую, задававшую кучу непонятных омерзительных вопросов. Словом, никого.
Он еле добрался до подъезда, вызвал лифт, который привез его на седьмой этаж. И он плакал. По-настоящему плакал. Терзал себя за этот поступок. Не мог себе поверить, что Коля еще очнется, а может и не очнется. Что он живой.
Но для Андрея приятель был мертв. Он знал это и никак не мог успокоить себя.
"Он умер. Он мертвец. Что теперь со мной будет. Я виноват во всем. Я попросил его принести попробывать этой травки. Я хотел прочувствовать все это. И вот до чего мое желание довело. Довело до безумия.
Значит я безумец. Не может быть. Как все могло случиться".
И Андрей впал в долгую истерику.
(Считая, что все в жизни взаимосвязано, и даже совершенно незначительные на первый взгляд мелочи оставляют после себя следствия, распространяющиеся, словно рябь по воде, на все аспекты нашей жизни.
И заглядывая в туннель времени, я вижу судьбу, звенящую, как молот, бьющий по наковальне - пытаясь придать форму тому, что противится форме, тому, что должно быть раскалено добела в горниле жизни, прежде чем сможет принять какую-либо форму, - огонь, опаляющий душу, звон, который парализует разум и ранит сердце, ставшее нежным благодаря этому, возможно, наивному стремлению к тому, чтобы его любили все.)
Андрей сложил ладони рупором и захлипал. Он хотел закричать. Легкие у него, казалось, опали, как сморщенные бумажные кулечки. Разуму хотелось покинуть тело и просто "улететь". Во рту сушняк и внутри беспорядок. А вставило-то как...
Хотелось так и сказать втихомолку "Ибн шармута". И не видеть света белого, не видеть. Не думать, не слышать. Забыться. Уйти. Далеко туда, где не будет чувств переживаний, обольщений и доходных тупых игр, с которыми он играет, не останавливается, а опять продолжает.
Мальчик был изведен до потери пульса. Разум блокирован демонами. Кротость где-то вдали, одна злость и разочарование во тьме, оценивая предчувствие беды, взглянув всего лишь на его глаза, убитые, ничего не соображавшие. Можно было понять, какие следуют за этим последствия. Исчезновение...
"Твой ум будет возводиться к мысленно духовному", - слышалось обращение в душе заплаканного Андрея.
Это всего лишь будничная реальность - ошеломительная, непостижимая, зловещая, а главное, все это происходит сейчас с ним.
Андрею хотелось уединения где-нибудь там на верху без мира и Бога. Самому летать по космическим просторам, концентрируя энергию на все, что движется и живет.
Всем испарится, всех уничтожить, - думалась подростку чушь.
Наркотик действовал наперекос, давя на мозги и на ноги. Трепя, взяв за руку, повел на десятый этаж на крышу, демонстративно вывив на свежий воздух, показав небо, мрачные облака и красное солнце, извивающееся, как змея, словно подбитое, носилось в глазах Андрея нервно, но мило.
Он все еще плакал и стонал, боялся чего-то. Но чего?
Чего можно бояться среди белого дня. И зачем, когда солнышко вышло, и погода слегка разъяснилась, как бы чудом сняло дождь с пасмурностью и всем остальным. Но мальчику казалось все совсем по - другому.
Он приблизился к концу крыши и посмотрел вниз. В голове сразу помутнело. Страх окутал душу и огонь загорелся в глазах, опять же устремившись отдать должное приятелю за то, чего попросил.
За все надо отвечать. И "Да пусть будет Бог со мной".
-Да будет Бог с тобой и со мной, - стоял он на карнизе и ждал часа прыгнуть или образумиться и пойти домой, получив от родителей и близких "лупки".
Страшной беды не ждать. Но, а как, же Коля? О Господи спаси! Виноват! - трепал ветер синюю ветровку Андрея и уносил вниз.
В надгробье вечных мук, безжалостных разлук.
-Я виноват! А!! - опрокинувшись набок, мальчик, как будто ополоумев, летел, словно острый предмет, закрыв глаза и не смотря, что произойдет через секунды.
Поломанные кости. Лужа крови. Собравшаяся толпа безумцев, смотревших на кровавое зрелище. Кровавого мальчика, понявшего потом, какая смерть, - быстрая, гоняющая за душой, страшная и хитрая, черная с косой и проклятая, как род.
Самоубийство!
Глава 10