Подоплекой их критики большевизма было твердое убеждение в том, только при высокоразвитом капитализме рабочий класс в состоянии осуществить социалистическую революцию, что только развитый капитализм может создать объективные и субъективные предпосылки коммунизма. С одной стороны, они с беспощадностью и редким для того времени реализмом отмечали растущую интеграцию рабочего класса в систему. С другой, они продолжали придерживаться почти катастрофального представления о революционном крахе капитализма. «Продолжающееся обнищание и растущая неуверенность в существовании заставляют рабочий класс бороться за коммунистический способ производства. ГИК призывают рабочих в этой борьбе взять в свои собственные руки управление производством и распределением по общим для всех социальным нормам, чтобы осуществить таким образом «ассоциацию свободных и равных производителей» – говорилось в их декларации. Та же самая марксистская ортодоксия, которая позволила им так проницательно смотреть на развитие Советского Союза, обнажает их слабые места именно там, где для коммунистов Советов лежала центральная проблема социалистической революции – в классовых боях в капиталистических центрах Западной Европы. Горизонты своей критики большевизма коммунисты Советов выводили из теоретической концепции, которая могла опереться на Маркса, но не на реальный ход классовых битв. Именно это делает «хрупкой» их актуальность. Это историческая, современная критика большевизма, и в этом особая ценность этих текстов. Они показывают, как марксистская критика большевизма может дойти до самых границ марксистской ортодоксии, так что сами эти границы могут быть названы.
Якобинство и большевизм
Антонио Грамши в 1917 г. образно говорил о российской революции, как о «революции против «Капитала», «имея в виду двойное значение слова – капитализм и книгу Карла Маркса. Коммунисты Советов в известной мере повернули это выражение в «революцию для «Капитала» «также в двойном значении слова. В России по причине «отсталости» страны, по их мнению, была невозможна пролетарско-социалистическая революция. По причине политической слабости российской буржуазии пролетариату выпала роль свержения царского господства, однако под давящей классовой мощью крестьян рабочему классу был всего лишь навязан особый тип капиталистического развития, госсоциализм как государственный капитализм. В этом и состояла роль большевиков, которые были единственной партией (прежде всего, благодаря раннему анализу и деятельности Ленина), могущей осуществить подобное. Опираясь на часть рабочего класса – и, тем не менее, господствуя над ним – большевики осуществили интересы государственно-капиталистического развития и придали этим интересам и необходимым законам политическую форму выражения.
Ленинское сравнение большевиков с якобинцами эпохи Французской революции коммунисты Советов в своей критике используют так, чтобы показать предательский смысл сравнения. Речь шла не только о формальной аналогии, но о далеко идущем совпадении между революционно-буржуазным и централистско-диктаторским элементом якобинской политики и большевизмом- ленинизмом. Идеологическая формула о «внесении научного социализма» становится внесением госкапиталистической позиции в пролетариат, что в условиях нэпа могло означать только одно – победа крестьянской позиции в рабочем классе. Анализируемый Троцким «бонапартистский» характер сталинистского господства – государственная и партийная диктатура над противостоящими классами – заложена, по мнению коммунистов Советов, уже в самой концепции большевизма как такового. Не злая или добрая воля «вождей» решает судьбу классов, а объективная необходимость догоняющей индустриализации, которая политически проявлялась в классовых противоречиях тогдашних этапов развития, будь то нэп, великий скачок индустриализации и осуществленная таким образом подавление крестьянства. Внутренние классовые противоречия, по анализу коммунистов Советов, находили свое продолжение на международной арене: на Западе в виде все более реформистски ориентированной политики компартий, которые опирались на отдельные фракции трудящихся классов, но должны были устанавливать союз между СССР и частью буржуазии (например, в политике народного фронта), на Востоке, в колониальных областях – в виде сменяющихся концепций национально-освободительных движений, которые опирались на те же противоречивые отношения между индустриальными рабочими и крестьянами, как и в самом СССР. Этот сформулированный уже в «Тезисах о большевизме» взгляд на большевизм как на политическую модель догоняющей государственно-капиталистической индустриализации были расширены Паулем Маттиком в статье «Ленин и западноевропейское рабочее движение» и на послевоенное время, на примере национально-освободительных движений: «Национально-революционные движения Третьего мира – не знаки приближающейся всемирной социалистической революции, а родившиеся из нужды попытки собственной капитализации, первой предпосылкой которых является борьба против старого империализма».