Слово о моей малой Родине




Улендыкуль переводится с казахского как Поющее озеро. По существу это большое болото, но поскольку у казахов не было различия между озером и болотом, то его можно называть по-разному. В диаметре оно с юга на север не менее километра, а с востока на запад – километра полтора. Имеет заметное углубление в центре, пологие склоны со всех сторон, способствующие весенним водам свободно стекаться в эту природную чашу.

Оно действительно было поющим, особенно весной, когда заполнялось водой, слышно было неумолкаемое кваканье лягушек. Казалось, все болото шевелится от этого лягушачьего пения. Летом, особенно в ночное время, раздавался надсадный крик деркача, облюбовавшего ту часть болота, что была покрыта кустами мелкого ивняка, укрепившегося корнями на высоких кочках. Весной в половодье водоем наполнялся стаями уток разных пород, начиная от лысух и чирковой мелочи до крупных крякашей, которые громко выражали свою радость от свободы и обилия кормов.

Большая часть болота была покрыта большими кочками, по которым в весеннее половодье нам, детворе, можно было быстрее передвигаться, не окунаясь глубоко в воду. В озере-болоте были вырыты два небольших котлована, которые никогда, даже в засушливые года, не пересыхали. Кроме того, был так называемый чистовод, где были убраны кочки. Он образовался при строительстве поселка, когда брали глину. Его длина метров 120, а ширина – метров 60. Весной глубина воды в нем достигает полутора метров, и редкое лето он пересыхал.

Еще была одна копанка, никогда не пересыхавшая летом, называемая казахским колодцем. Длина ее 4-5 метров, ширина метра 3-3,5, глубина воды была не менее трех метров. Это единственное свидетельство того, что когда-то давно здесь была стоянка кочевников.

Датой основания поселения Улендыкуль считается 1915 год. Официальные источники сообщают, что в нем проживают в 23-х дворах 128 человек, в основном, украинцы. Так на 23-х дворах поселение и остановилось до самого исчезновения. В послевоенные годы переселившиеся из исчезающей Краснознаменки Полтавского района построили две дерновых землянки, но, пожив немного, опомнились и уехали в совхоз «Боевой» на денежную оплату.

Однако, скорее всего, первые постройки появились здесь еще до Столыпинской реформы 1906 года, потому что на каждой из трех улиц стояли один-два больших дома с верховыми крышами, некоторые из них не вписывались в уличный порядок, и к 40-м годам один уже развалился. Можно предположить, что раньше здесь были хутора.

Вокруг Поющего озера-болота были нарезаны большие земельные наделы под пахотные земли – от 20 до 60 десятин, которые предназначались для офицерского состава, выходящего в отставку. Но на моей памяти земляков – бывших офицеров уже не было.

Для нашего поселения казной было выкопано пять колодцев, два из которых, ближних к озеру, были с отличной питьевой водой, а три, расположенных в 100-120 метрах от озера – с горько-соленой, пригодной для поения животных. Все колодцы были глубиной не менее 21 метра, оборудованы срубами из березы и воротами для подъема воды, их у нас называли кордилем.

Главная улица нашего поселения была с южной стороны и насчитывала 12 дворов. С западной стороны – односторонняя в 7 дворов, и с северной – 4 двора. Главную улицу с востока подпирал круглый березовый колочек размером, примерно, 200 на 200 метров, который назывался Марьехиным. Как сказал мне дедушка, ближе всех к этому лесочку стояла маленькая землянка пастушки Марьехи, на месте которой к 30-м годам остался только бугорок.

Из Марьехиного лесочка в какие-то давние времена однолемешным плугом был пропахан ручей, по которому в весеннее время всегда катились талые воды в Улендыкульское озеро. Мы, дети, с большим интересом смотрели на это зрелище, ибо большей «реки» никогда не видели.

С северной стороны в наше болото-озеро упирался Кордон. Во все времена это был государственный лес, оканавленный, с прилегающими полями, пригодными для сенокосов, и пахотными землями. Здесь же, в Кордоне, был дом лесника по фамилии Данелюк, жившего с семьей и охранявшего лес. Но в мою бытность дом уже снесли, оставался только обваливающийся колодец.

В двух километрах на северо-восток от нашего Улендыкуля было поселение Долинное с односторонней улицей из двенадцати дворов. За его огородами тоже было небольшое очень мелкое болотце, поросшее ракитой. Поселенцы были с Украины, очевидно, из Долинского района, ибо там есть город Долинск. Жители этого поселка, по словам моих родителей, были богатые: заводили племенной скот, известно, что овец держали каракульской породы. Но за год до коллективизации все разбежались, распродав жилье и имущество. Наверное, предвидели коллективизацию и раскулачивание. И в настоящее время видно, где была их улица – стоят в ряд тополя, часть которых выросла уже после гибели своих предшественников.

Для нашего поселка Долинское было местом заготовки мелкой ракиты в качестве кормов на зиму для овец, а когда листочки и мелкотравье объедались, голые прутья шли на отопление. Ракитовые кусты вместе с растущей в них травой под самый корень срубались вручную киркой, этой же ракитой увязывались в кули и просушивались. Дома складывались в штабеля, да так, чтобы не замочили дожди. Поедали этот корм овцы очень охотно, и выходили из зимовки в хорошем состоянии. За летний сезон на месте срубленных кустов вырастали новые побеги, запрета на рубку ракиты не было. Иногда лесничий, проезжая по улице и увидев скирд из ракитовых кулей, заходил во двор и выписывал билет по сходной цене.

С восточной, южной и юго-западной сторон на расстоянии двух-пяти километров от Поющего озера было не менее десятка хуторов: хутор, где жил один Катрущенко, далее два двора – Симак Семен и Иов Прокопий, неподалеку – двое Сухоруковых, отец с сыном. Жигуновка из четырех-пяти дворов. Мирошкин Иван Кузьмич, метрах в двухстах – Масальский Егор Митрофанович, потом – Терехов, Коломеец, Наркевич, Кузнецов Давыд, Алексеенко, Великий и другие. А также четырехдворки, основанные в 1918 году, где после двадцатых годов началось строительство Нового Улендыкуля, существующего и в настоящее время.

В нашем Улендыкуле в первые годы Советской власти располагался и сельский Совет. Первым председателем Сельсовета, насколько мне известно, был Евдоким Щербина, кстати, переселенец из украинского села Мельники, как и мой дедушка. Второй председатель – по фамилии Новосел. Примерно в 1923 году сельский Совет был переведен в Новый Улендыкуль, а в предвоенные годы Улендыкульский, Ксеньевский, Васютинский сельские Советы объединили в один Баррикадский.

В середине двадцатых годов в связи с организацией Баррикадской коммуны от нашего Улендыкуля все земли с восточной стороны, включая поселение Долинное, и все восточные хутора отошли к Баррикадской коммуне, и ее граница придвинулась к нашему поселку метров на 150. Через Марьехин лесок прорубили просеку, а далее посадили полосу из жимолости ядовитой, которая существует и в настоящее время. Она дает красные горькие ягоды, несъедобные, называемые у нас волчьей ягодой.

Следует сказать еще об одном уникальном месте в окрестностях нашего поселения – это так называемое Кузнецовское озеро. Название оно получило по имени Давыда Кузнецова, потому что его землянка стояла ближе всех к нему с южной стороны, а кочевники почему-то его никак не окрестили. Попасть к озеру можно, если пройти по нашей главной улице в западном направлении, причем с постоянным небольшим подъемом. И в сотне-двух метрах от последней землянки оно откроется во всей своей красе. Озеро можно назвать травяным или сухим, ибо вода в нем бывает редко и только весной. Захода талым водам туда совершенно нет. Оно представляет собой довольно глубокую впадину, северные берега поднимаются метров на 30, южные значительно ниже, всего метров 15. По берегам заметно, что в какие-то отдаленные времена оно было наполовину заполнено водой, но, очевидно, иссяк подземный ключ, и озеро высохло.

В период заселения этих мест с южной стороны, почти на дне озера казной был выкопан колодец, тоже глубокий, и, что характерно, срубом служили бетонные кольца, сохранившиеся до настоящего времени. Этим колодцем, возможно, пользовались ближайшие хуторяне, но после ликвидации хуторов он не использовался.

На возвышенных местах вокруг озера было очень много сусликов и хомяков. Мы, детвора, их выливали из нор, шкурки сдавали заготовителям. Сейчас суслика редко можно встретить, а хомячки исчезли совсем. Горько за наше бездумное отношение к живой природе, но уже ничем не поможешь.

Редко, после очень снежных зим, все дно озера покрывалось сплошной водной гладью, его не пролетали даже лебеди – садились для передышки и кормежки. Тогда быстро по деревне проносился слух, что на озере лебеди, и вся детвора бежала смотреть на этих грациозных птиц, которых до этого доводилось видеть только летящими.

На юго-восточной окраине нашего поселка, южнее Марьехиного леса, вытянулся с севера на юг Артельский лес. Видимо, он назван так потому, что принадлежал первой организованной артели. Для нас, детворы, он был, как и Марьехин, родным. Вокруг него было много полевых ягод, а в лесной гуще – костянка. В нем можно было побрать и грибочки. А по-настоящему за грибами мы ходили в Симаков лес, а за ягодами – в Кордон.

В Артельском лесу в одном месте были густые заросли мелкого осинника, и мы часто летом подбирали подходящую осинку, аккуратно снимали трубкой с нее кору и делали дудочки-свирели. В летний период в этом лесу поселялась большая колония иволги, березы были увешаны их гнездами, и можно было слышать их пение и свист. Сейчас, к сожалению, не слышно ни свиста иволги, ни трелей жаворонка, которые не умолкали, особенно в утренние часы, когда разгорался хороший погожий летний день. По утрам вдоль Артельского леса часто можно было видеть светловатый туман, чаще двухполосный, как бы в два этажа.

Зимой в наших лесочках было много зайцев, которые делали себе тропы, чтобы можно было быстро убегать от преследовавших хищников. Зайцы в зимний период тоже прибивались ближе к человеческому жилью. Иногда по ночам они заходили в наши огороды и делали посечки плодовым деревьям. Мы выкапывали глубокие ямы в снегу в надежде, что заяц может упасть в нее, и утром мы возьмем его живым, но этого ни разу не случилось.

Рыжей лисы – главного врага зайцев – в то время в наших местах не было, и зайцы быстро размножались. От волков зайцы спасались бегством по своим тропам. Бывало, летом пойдем ватагой, человек семь, в Марьехин лес, окружим зайцев и пытаемся поймать, но нам это никогда не удавалось, хотя их там было три-четыре пары. Маленьких новорожденных зайчат мы находили аккуратно уложенной кучкой по три-пять штук, но никогда их не брали, даже не трогали руками.

Упадок моей малой Родины начался после двадцатых годов в связи с переносом сельского Совета в Новый Улендыкуль. Все бывшие хуторяне переселялись ближе к центру: там были построены начальная школа, клуб, контора Сельсовета, а затем и колхоза и ряд хозяйственных колхозных построек. Земли прилегающих хозяйств почти вплотную подступили к нашему поселку: с севера за озером был Кордон, с востока в 150 метрах ­– земли Баррикадской коммуны, с запада – пашни совхоза «Боевой» краем вклинивались в Кузнецовское озеро. Сенокосов почти не было – выручал только Кордон да ракитник бывшего Долинного.

В 1935-36 годах, уже в колхозе, наши местные мужики построили помещение и установили паровик (двигатель), работавший на солярке, для привода в действие камней, предназначенных для помола зерна. Главным организатором строительства мельницы был Танский Иван Спиридонович, переселившийся из села Ольгино Полтавского района. А мельником был Симак Семен, житель ближнего хутора. К сожалению, эта мельница, проработав два-три года, была перевезена в Новый Улендыкуль. Работала ли она там, мне неизвестно, но все военные годы помол зерна мы производили на самодельных жерновах. А летом 1945 года, когда во время школьных каникул я работал в колхозе, мне было поручено этот двигатель увезти в Исилькуль и сдать в чермет. Я заложил пару рабочих волов в ярмо, взял деревянную тягу и, сев верхом на одного из них, поехал в Новый Улендыкуль, зацепил двигатель и благополучно довез до чермета.

Были попытки организовать у нас начальную школу. Впервые она появилась в 1940-м году и размещалась в квартирах местных жителей, но обучались только два класса – первый и второй. Первой учительницей была Валентина Ивановна, к сожалению, фамилии ее установить не удалось, – молодая девушка после окончания педучилища. После нее работал наш земляк из Нового Улендыкуля Вячеслав Михайлович Ковалевский.

К середине пятидесятых годов местными мужиками был построен одноклассный домик специально под школу. Учительницей была жительница села Васютино, летом она ездила на работу на мотоцикле, а зимой – на лошади. Просуществовала школа в этом здании 2-3 года и закрылась, школьный сруб был перевезен в Новый Улендыкуль.

В эти же годы поселение, как и многие другие, признали неперспективным и не провели электричества, но несколько семей энтузиастов – патриотов малой Родины продолжали жить там, а на работу ездили в Новый Улендыкуль или Баррикаду, в зависимости от профессии.

Наконец, в 1965 году всем «дали свисток» к переселению, помогли в строительстве нового добротного жилья, в основном строили трехкомнатные квартиры из соснового бруса, и к осени 1965 года все последние 9 семей вселились в новые квартиры в Новом Улендыкуле и Баррикаде.

Жители Нового Улендыкуля, относившиеся к нашему поселению с какой-то непонятной завистью, (видимо, считали, что здесь с неба манная сыпалась) были очень довольны, что оно исчезло, и начался погром всего оставшегося. Стали разоряться колодцы с хорошей питьевой водой, распахиваться подворья вместе с садовыми участками, включая яблони. У нас было несколько хороших садов с плодоносящими деревьями, а что касается кустарников – малины, смородины, крыжовника, вишни и т.д., то это было почти в каждом дворе. Потом кое-кто сожалел: что же мы наделали, ведь могли бы пользоваться этим. Но кое-что осталось, а кое-что пустило корни и вновь плодоносит. А за питьевой иртышской водой долгое время Баррикада и Новый Улендыкуль ездили за 20 километров к железной дороге.

Через год-два после переселения на краю нашего Поющего болота вырыли два больших котлована, и сейчас баррикадцы в пастбищный период пригоняют сюда, за 7 километров, индивидуальный скот на водопой. Здесь же проходит обеденная дойка, куда съезжаются десятки машин, мотоциклов, привозящие доярок и увозящие бидоны с молоком.

Не забывают это озеро и рыболовы: частенько три-четыре легковых автомобиля и мотоциклы стоят в ожидании улова. Это бы и ничего, да вот беда: рыбаки – еще и любители разжигать костры, и уже был случай, когда пал прошел по опушке леса, проскочил по стерне на кладбище, закоптил железные оградки и памятники и полностью уничтожил высаженные там два десятка сосен и берез, 5 тополей, 5 ив, 5 рябин, 3 дуба, 2 клена, кусты сирени и черемухи. От всего этого осталось только черное место. Отвечать некому.

Есть предложение одного земляка на месте нашего бывшего поселения поставить памятник исчезающим деревням. Но некоторые другого мнения, считают, что его могут уничтожить в первый же месяц. И вопрос остался в подвешенном состоянии.

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-11-23 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: