Офицерская баня топилась неделю, не затухая. Весь батальон поотделенно мылся, стригся, получал свежее белье. На крайний в тысячелетии ужин военные пришли похожими на белых людей.
- Так я не понял – новое тысячелетие только сейчас начинается что-ли? А я думал с двухтысячного!
- Вот смотри, Заяц! – Еруслан умел объяснять на доходчивых примерах, - Вот приедешь ты после дембеля ко мне в гости, в Омск. И возьмем мы с тобой два ящика пива. У нас хорошее пиво там. И станем его пить. В ящике – двадцать бутылок. Второй ящик начинается не с двадцатой бутылки, а с двадцать первой. Дошло теперь?
- И то верно!
Ужин был просто королевский – добрая порция толченой картохи с тушняком, печенюхи с сыром, по два яйца, и даже конфета.
- Всегда бы так кормили, сволочи!
- А чего мы собственно усатого за мошонку тягаем? У кого фляга?
Выплеснули остатки чая на земляной пол.
- Вот еще момент интересный – кто дежурным по части заступил?
- Догадайся с двух раз!
- Да не может быть! Устинов, идиот? Да ну на щеку!
- Да хоть на нос!
- Ну приехали!.. Нынче ему точно кто-то орало сломает и пистолетик отберет!
Все мечтательно задумались. Ночь обещала стать незабываемой. Второй взвод затарился коньяком больше чем по бутылке на бойца. Наверняка так же дело обстояло в каждом взводе батальона.
- Ну, мужики, выпьем за неотвратимо приближающийся дембель!
***
Шулятьев зашел около одиннадцати. Несерьезно ворчал, заглядывал – чего есть на столе и под столом, попробовал и там и там. Пьяный Диденыч лез к нему обниматься, в сотый раз хвастался, что они с Шулятьевым совсем земляки, из соседних деревень родом.
- Дядя Валя, да мы же с тобой еще столько водки выпьем! На кой черт нам этот проклятый коньяк? Ведь уже в наступающем году, Дядя Валя, понимаешь? Дембель – близко!
- Самый заслуженный дембель в батальоне – это я и есть! – разошелся страшный лейтенант, - мой приказ со дня на день прийти должен! Уеду я от вас, разгильдяев!
- Тоскливо нам без тебя станет! Полюбому какой-нибудь дурак на твое место придет!
Шулятьев еще поболтал со взводом, да и покатил к товарищам офицерам. А может и спать уже пошел, кто ж его знает? Наказал в дверях, чтобы сильно не безобразничали.
А телевизор показывал плохо. Новогодняя программа, музыка в которой уже была новой и нам не знакомой, то и дело прерывалась помехами, звук пропадал.
Когда же на экране появился Новый Президент и начал тусклым голосом зачитывать первое свое новогоднее обращение, бойцы ударились в традиционную русскую забаву – разговор с телевизором. Когда голос из далекого кремля прерывался помехами, каждый норовил успеть вставить остроумную фразу, отчего суть президентских слов становилась совершенно неуловима.
… сверяем наши ожидания с тем, что имеем в действительности …
- Действительность нас имеет, чего тут сверять.
… год трудных решений …
- Да, мы вот в Чичу решили съездить! Чуть голову не сломали, пока додумались до такого...
… совсем недавно казалось почти невозможным …
- Мы тоже под сильным впечатлением здесь! Серьезно.
… мы поняли, как дорого дается …
- Чего - дорого?! Проститутка местная – шесть банок тушняка! Пользуй – не хочу. Пацаны, пробовал уже кто?
… в эту праздничную ночь далеко не у всех богатый стол …
- А вот у нас-то хорошо все как раз! Да, Пацаны?
… придет время, когда мы будем спокойны …
- Сплюнь, дурачок. Несешь нелепость всякую.
… такое бывает нечасто, и повторится … с нашими потомками …
- Не к чему бы такое счастье.
… жизнь…трудно представить …
- Ты уж попытайся как то! Жизнь – простая совсем штука. Мы вообще-то надеемся на тебя.
… и наши ошибки …
- Бывает, ага, - косячите.
… удачи, счастья вам …
- Дак и ты не хворай!
***
И все, о чем причитал старшина, полетело в морозное небо. Сигнальные ракеты всех цветов шипели над палатками, рассыпая искры. Ручейки трассеров бодро взбирались к звездам и затухали на пути к мечте. Минометчики подвесили над батальоном пару осветительных. Но всех перещеголял разведвзвод: их БТР, завывая и бибикая, мчался по дороге вокруг батальона. Грохочущий КПВТ был задран почти вертикально, а башня вращалась, отправляя в небо спиральную воронку трасс.
Устинов метался между палатками, орал уже почти срываясь на визг, требовал прекратить огонь. И это было веселее всего.
Любуясь творившимся вокруг, я уже почти висел на Еруслане.
- Ярослав, хорошо-то как, правда? Красиво же?
- Андрюха, меня ж по имени уже полгода как не зовут. Я и сам то забывать стал… Кстати, у меня для тебя подарок есть!
- Да ну на щеку? Вот прямо для меня?
- Да хоть на нос, товарищ сержант!
Вернулись в палатку и плюхнулись на кровать. Ярослав Ерусланов полез в тумбочку:
- Я же как и ты, Яга, к правильной музыке неравнодушен. А тут мать календарь прислала, чтобы мне дни до дембеля ловчее считать было. А я как глянул – сразу понял: надо Яге подарить, ему по кайфу будет.
С этими словами он развернулся и вручил мне маленький прямоугольник карманного календаря. С него смотрели четыре серьезных лица – группа Metallica в полном составе.
- Ярослав. А ведь Омск – это от Свердловска по факту совсем недалеко. Ведь мы ж и вправду сможем друг к другу ездить иногда.
- Правда, Андрюха.
Часть вторая
Глава 26. Похмелье.
Если смотреть «Тревожную Хронику» по какому-нибудь второсортному телеканалу, то можно увидеть репортаж о том, как спецназ врывается в квартиру с бандюганами. Бойцы обычно страшно орут матом при этом, и кумарят от души всех, кто есть дома. Я раньше по скудоумию своему думал – они так кипешат, чтобы жути нагнать. А теперь знаю – от страха это. Очень страшно открывать дверь, если есть шансы, что за дверью той ждут тебя с оружием.
Поэтому в городе Грозном дверей оставалось очень мало.
От Грозного вообще мало чего осталось.
Колонна «Пьяных Винни-Пухов», состоянием своим оправдывая позывной батальона, въехала в город через Старопромысловский район. Утреннюю мглу на узких улицах частного сектора разгоняли импровизированные фонари – пробитые в нескольких местах консервные банки, надетые на сорванные отводы газовой трубы. Газ вытекал из продырявленных банок под низким давлением, и, сгорая, плевался в стороны всполохами. Стекол в окнах домов почти не было, под окнами валялись кучи битой домашней утвари. Возле каждого дома как на смотринах стояли диваны и кресла. «Кто-то из военных хотел у себя быт обустроить», - подумал я тогда.
Дома не должны так выглядеть. Это противоестественно.
Хрущевские многоэтажки с огромными, в два этажа, пробоинами в стенах. Сами стены, закопченые и избитые пулями. Изгрызенные обрубки деревьев. Металлические привидения, состоящие, как казалось, из одних только дырок, в которых уже сложно опознать автобус и трамвайный вагон. И над всем этим, как символ того, что на этом месте уже никогда ничего не будет построено – завязанный в узел башенный кран, пригнувшийся стрелой к самой земле.
Похмелье, так мучившее нас по дороге, забылось. Мы ползли по гигантскому кладбищу. Мы счастливо опоздали с рождением и не успели на пляску смерти. Мы силились понять – как и зачем погиб Грозный?
Всегда чувствительный к запахам, я не мог дышать. В морозном воздухе отчетливо чувствовались затхлость разложения, копоть дизельного выхлопа, пороховая и тротиловая гарь, проссаные и обдристаные углы. Мягкий, пушистый, девственно чистый снег, кружившийся в этой вони, не в силах был скрыть собою грязь, в которую втоптан город.
Громыхая, мы пробирались между завалами, квартал за кварталом, от одного блок-поста к другому. С блок-постов на нас равнодушно глазели такие же точно задрюченые военные, как и мы сами, только еще грязнее, злее и опаснее.
- С Новым Годом, Винни-Пухи.
- Чего вы с утра приперлись? Ночевать оставайтесь – веселее будет.
- Оставайтесь тут, а мы за речкой дембеля дождемся. Как такой вариант?
***
Колонна встала в спальном районе. Командиры ушли на инструктаж.
- Чудное местечко, не правда ли, коллеги? Романтическое…
- Да уж! До самой смерти бы здесь протусил, кабы знать, что не на этой неделе она случится.
- Сомнительное весьма такое счастье.
- Я вот одного понять не могу - какого черта мы тут делаем?
- Всмысле? Тебе же сказали – хоббитов ищем. Кто-то же валит этих вояк на блок-постах по ночам? Значит – надо искать.
- Да я не об этом, - Аксен спрыгнул с брони и принялся ссать на бардюр, - Если грамотный человек не хочет, чтобы его нашли – его не найдут. Ни в лесу, ни в степи, тем более – в этих руинах. Поставил пару – тройку растяжек на подходах, и дрыхни целый день. Будильник сработал: поглядел из-за угла - сколько ищеек полегло, в блокнотик записал, - отошел два квартала в сторону на следующую заготовленную лежку. Темна дождался – опять пошел работать.
- Да неужели! – хоть один одаренный нашелся! – проворчал из броневика контрабас Саша Малкин.
- Так это ежу понятно. Я о другом. Почему нельзя с этим закончить? Весь город же раздолбали! Так и работали бы до конца! Надо то – артиллеристам неделя напряженного труда, потом бульдозерами заровнять – и нет проблемы!
- Мировая общественность строго осудит!.. – не вылезая из броневика, продолжил беседу Малкин.
- Козе в трещину мировую общественность! Это же, черт возьми, не город уже! Это полигон такой большой, чтобы по взрослому пиписьками меряться! Ты же понимаешь, что здесь жить никто уже не станет. Думаешь – кто-то восстанавливать город будет? Так это сколько бабла надо? И откуда оно возьмется? Половина страны последний уд без соли доедает! Просрали и разворовали все что можно!
- Ну-у, Теперь на Нового Президента вся надежда! Он, говорят – КГБшник бывший, а люди, этой конторой воспитанные, проблемы решать умеют. Украл больше нормы – к стеночке. Наведет порядок.
- Видал я вчера этого КГБшника по телевизору. На плакатах в батальоне – еще похож на мужика, а наяву – дрищ тощий. Его же ветер там качал, между елками кремлевскими. И бубнил околесицу какую-то. «Надо подождать чуток! Сейчас жрать нечего, но наши потомки наедятся! У нас ошибки были, но мы исправимся!» Противно слушать!..
- А по тебе – лучше бы Жирик президентом стал? «Все гомосексуалисты кругом! Америка хочет Россию нагнуть, все хотят, но мы их самих натянем! Наведем, кузькина мать, русский порядок и историческую справедливость! Только я один знаю как надо!» Так что-ли?
Увлекательная беседа прервалась с появлением Шулятьева.
- Ну чего там, дядя Валя?
- Ничего! Бардак как всегда. То ли мы потерялись, то ли менты забухали совсем и не приехали. Короче – несколько кварталов сейчас чешем, и уматываем к чертям отсюда. Сынки! Я вас прошу – смотрите под ноги ради Христа. Да вообще лучше в здания не заходить, если кто из руководства не смотрит только. Зашли за угол, покурили, - перебежали к следующему дому. Ну его к лешему, от греха подальше. У меня дембель скоро…
***
Все школы похожи.
На первом этаже – парты маленькие, почти игрушечные. Вот здесь был кабинет рисования – стену возле него какой-то местный талант раскрасил сказочными сюжетами. Вот там – столовая. В ней по утрам должно пахнуть сдобой. Через длинный коридор дети бегали на обед. А на втором этаже безошибочно узнаются кабинеты химии и физики. Здесь в лаборантских на пол сброшены учебные принадлежности – битые колбы, весы, магниты, штативы, оптические приборы… В кабинете математики над доской портреты великих и таблица квадратов. В туалет мы не пойдем. Те, кто был здесь после школьников, за собой не смывали.
Все школы похожи, но не везде перекрашенные на сто раз полы засыпаны гильзами. Я как археолог бродил по развалинам, одновременно наблюдая артефакты мирной жизни и войны. Совсем недавно я и сам сидел за такими же точно партами, а сегодня я могу подновить-подкрасить затоптанные школьные полы кровью своей, если подстрелит меня местный выпускник.
Забредя в очередной тупиковый коридор, наткнулся взглядом на добротный цветной плакат: малыш лет десяти стоит перед раскрытым платяным шкафом. Из-под висящей на плечиках одежды виднеется приклад автомата. Подпись: «Если ты нашел дома оружие – скажи взрослым, чтобы они убрали его подальше».
Это был уже перебор.
***
Заяц, как видно тоже уже нагулявшийся, грел жопу на остывающем капоте броневика.
- Зайка, а водила-то где наш?
- В школу пошел. Думает в столовке кастрюлю найти. И стаканы. Хозяйственный…
Закурили.
- Я от жажды помру сейчас! Хоть бы сугроб намело – снегу сожрать.
- … И подхватить такой неистовый обсер, после которого дизентерия забавным недоразумением покажется!
- И жрать охота.
Сидели рядом, глазели на постапокалиптический пейзаж. Я кое-что вспомнил.
- А знаешь что, друг мой Заяц?
- Что?
- Борются теперь во мне противоречивые чувства!
- Это какие же?
- Ну, одно из них – это трезвое осознание того, какой же я на редкость продуманный пацан!
- И скромный!
- Да. А другое – это грызущая меня совесть.
- У тебя – совесть?
- Ну а почему нет? А дело в том, что давеча в разгар праздничного куража упер я с общего стола бутылку коньяка, и перелил ее без палева в свою флягу, которую заныкал.
- Проказник!
- А вот ты угадай - где теперь эта фляга?
- Да ну на щеку?! – расцвел Заяц.
- Да хоть… Ну ты знаешь куда. Чего сидишь – полезай за кружкой.
Уже налили по одной, уже чокнулись без тоста, ибо и так все было ясно, и набрали в грудь прохлады, когда на перекресток выкатилась такая же машина как у нас. Спешно проглотили, побросали кружки под броню, нахмурились, смакуя послевкусие.
- Не пойму что-то – это чья машина? Номер видел?
- Наша, чья еще. Ты видал у кого БТРД, кроме нас?
- Нет, не видал.
Прикурили, спрятавшись за десантный люк. Когда разогнулись – БТРДшка уже мчалась в нашу сторону.
Коньяк, прокатившийся до желудка, ожег голодные внутренности. Но в пот нас бросило не поэтому – за рычагами сидел целый майор Катаев, главный механизатор батальона.
- Кто старший на машине? – Катаев был зол. Сам я с ним до этого не пересекался, но всем было известно, что мужик он сильно суровый. Алкоголиков он презирал и неоднократно воспитывал ногами за то, что коньяк выменивался на ГСМ.
- Я, товарищ майор.
- Ты комбатовского УАЗика не видел?
- Никак нет. Потерялся что-ли комбат?
- Да заколебал он уже! – с чувством прорычал Катаев, - Замерз в броневике, перелез в батон и укатил куда-то. Ладно, пес с ним. Вы здесь стойте, я до связи доберусь – будем здесь колонну выстраивать. Школа – хороший ориентир.
Майор уже подоткнул передачу, взялся за рычаги, но потом передумал. Снова приподнялся он над люком, пристально взглянул на нас и спросил:
- Слышь, сержант! Коньяк у вас ЕСТЬ ЕЩЁ?
Мы с Зайцем переглянулись. Заяц принялся усиленно хмурить левую бровь, которую Катаев не видел. А мне было уже параллельно.
- Есть, товарищ майор.
Когда комбатовская БТРДшка скрылась за углом и выхлоп ее рассеялся, налили себе еще по одной.
- Я не устаю удивляться в этом зоопарке.
- В каком смысле, Яга? Над тем – что майор штабной со срочниками из одной фляги пьет?
- Нет, Зайка. Над тем, что в комбатовском броневике связи нет. И карты с ориентирами…