Правда, отыскать среди них нужное было весьма нелегко, а уж опознать и научиться использовать — и того труднее. Но я никогда не сомневалась в том, что эти поиски стоят любых усилий. Но…
Оставлять влажный хлеб в доме означало привлекать внутрь мышей и крыс. Я пыталась ставить тарелки с хлебом на буфет — но Ян по рассеянности слопал половину моего экспериментального антибиотического инкубатора, а мыши и муравьи прикончили остальное, пока меня не было дома.
Да, летом, весной и осенью было просто невозможно ни выставить хлеб наружу и оставить без присмотра, ни оставаться дома и постоянно присматривать за ним. Слишком много дел нужно было сделать, слишком часто меня звали принять роды или посмотреть больного, слишком много возможностей представлялось грабителям, чтобы на корню уничтожить мои эксперименты.
Зимой, конечно, паразиты исчезали, отложив яйца, и до самой весны впадали в спячку, спрятавшись под толстым одеялом палой листвы, защищающей их от холода. Но и воздух зимой был слишком холодным; слишком холодным, чтобы в нем оставались живые споры. Хлеб, который я выкладывала для проращивания плесени, либо просто корежился и засыхал, либо пропитывался влагой, в зависимости от того, на каком расстоянии от очага он находился; в любом случае, ничего на нем не вырастало, кроме разве что случайных оранжевых или розовых корочек: это были те грибки, что жили в складках человеческого тела..
Обнюхивая бутылку с сухим майораном, я подумала, что могла бы сделать новую попытку весной. Майоран был в полном порядке; запах из бутылки шел пряный, похожий на восточные благовония… это был запах снов, мечтаний. Новый дом на гребне горы уже начал подрастать, фундамент был готов, комнаты размечены. Из двери нашей старой хижины я могла видеть его скелет, черные геометрические линии на фоне чистого сентябрьского неба.
К весне он должен быть уже закончен. Вокруг меня будут наконец оштукатуренные стены и наборный дубовый пол, и застекленные окна с крепкими, надежными рамами, которые не позволят пробраться внутрь мышам и муравьям… и чудесный, уютный, светлый кабинет, в котором я смогу наконец несколько более качественно заниматься медицинской практикой.
Мои радужные мечты были прерваны жутким топотом и ревом, донесшимися со стороны загона; Кларенс сообщал о том, что к нам кто-то явился. Между экстатически восторженными воплями Кларенса я, хотя и с трудом, различила доносившиеся издали голоса, и принялась поспешно наводить порядок, собирая разбросанные пробки и затыкая бутылки. Должно быть, Джейми возвращался вместе с Фергусом и Марселой… ну, по крайней мере, я на это надеялась.
Джейми был абсолютно уверен в исходе судебного разбирательства, но я все равно беспокоилась. Выросшая в убеждении, что британское законодательство в своей теоретической части есть наивысшее достижение цивилизации, я тем не менее слишком часто видела достаточно серьезные погрешности при его практическом применении. С другой стороны, я более чем доверяла Джейми.
Громогласные вокальные упражнения мула Кларенса перешли в приглушенное бульканье, что означало: Кларенс вступил в доверительный разговор с кем-то знакомым. Но голоса при этом затихли. Это показалось мне странным. Может быть, дела все-таки обстоят не слишком хорошо?
Я поставила последнюю бутылку на полку буфета и направилась к двери. Во дворе никого не было. Кларенс при моем появлении бодро взбрыкнул ногами, но больше никакого движения я не заметила. Но ведь кто-то пришел… не зря же мул орал во всю глотку, да и куры разбежались, попрятавшись в кустах…
По моей спине пробежал легкий холодок, когда я резко обернулась, пытаясь одновременно увидеть и то, что находилось за моей спиной, и двор впереди меня. Ничего. Огромный каштан, стоявший за домом, вздохнул, откликнувшись на порыв ветра, и лучи солнца затанцевали в его начинающих желтеть листьях.
Но я знала, я чувствовала, что я не одна. Черт побери, я ведь даже ножик оставила в доме, на столе!
— Сасснек…
Мое сердце внезапно остановилось при звуке голоса Джейми. Я резко повернулась к нему, и волна облегчения прокатилась по моему телу, смывая вспыхнувшее было раздражение из-за его дурацкой шутки.
Что он себе воображает…
На долю секунды мне показалось, что у меня двоится в глазах. Они сидели на скамье перед дверью, бок о бок, и полуденное солнце пылало в их волосах, и они походили на два костра…
Мой взгляд сначала радостно остановился на лице Джейми, но потом сместился вправо…
— Мама…
На ее лице было то же самое выражение, что и на лице Джейми: радостное ожидание, счастье, стремление вперед… Я ничего и подумать-то не успела, как она уже очутилась в моих объятиях, а я взлетела в воздух самым буквальным образом (впрочем, и в фигуральном смысле тоже), болтая ногами…
— Мама!
У меня перехватило дыхание; я забыла о потрясении, вообще обо всем, потому что мои ребра затрещали в слишком сильных руках.
— Бри! — выдохнула я наконец, и она поставила меня на землю, хотя и не выпустила из объятий. Я подняла голову и недоверчиво уставилась на нее — но она была самой что ни на есть настоящей. Я поискала взглядом Джейми, и обнаружила, что он стоит рядом с Брианной. Он не сказал ни слова, но просиял такой широкой улыбкой, что у него даже уши покраснели.
— Я… э-э… вот уж не ожидала.. — совершенно по-идиотски забормотала я.
Брианна усмехнулась точь-в-точь как ее отец, ее глаза вспыхнули, как звезды, влажные от счастья.
— Появления испанской инквизиции тоже никто не ожидал, — заявила она.
— Чего-чего? — с глупым видом спросил Джейми.
ЧАСТЬ ДЕСЯТАЯ
НАПРЯЖЕНИЕ
Глава 42
Лунный свет
Сентябрь 1769 года
Брианна очнулась от глубокого, лишенного сновидений сна, почувствовав руку на своем плече. Она резко приподнялась на локте, моргая. В сумерках она едва смогла различить лицо Джейми, склонившееся над ней; огонь в очаге давно угас, лишь красные угли бросали слабый свет, и в хижине было слишком темно.
— Я собираюсь поохотиться в горах, девочка; хочешь пойти со мной? — шепотом спросил Джейми.
Брианна потерла глаза, пытаясь привести в порядок сонные мысли, и решительно кивнула.
— Хорошо. Натягивай свои штаны. — Джейми выпрямился и бесшумно вышел за дверь, впустив внутрь клуб остро пахнущего холодного воздуха.
К тому времени, как девушка надела бриджи и чулки, двигаясь все так же бесшумно, несмотря на то, что на этот раз он нес в руках целую охапку дров. Кивнув Брианне, он опустился на колени возле очага, чтобы заново разжечь огонь. Брианна, спрятав руки под куртку, выбежала наружу, устремившись к уборной.
Вокруг было темно и тихо; если бы не холод, Брианна могла бы подумать, что она все еще спит. Звезды горели ледяным светом, и казалось, что они висят невероятно низко, что они могут свалиться с неба в любую минуту и исчезнут, шипя, во влажных от ночного тумана и росы деревьях на склоне горы за домиком.
Который может быть час, пыталась сообразить Брианна, дрожа от прикосновения сырых холодных досок к ее теплым после сна бедрам. Пожалуй, самое начало новых суток, и наверняка до рассвета еще очень далеко. Все вокруг было погружено в сон; ни единая мошка не жужжала над грядками с целебными травами, посаженными ее матерью, ни один листок не шелестел, даже кукурузное поле не издавало ни звука…
Когда Брианна толкнула дверь хижины, воздух внутри показался ей густым и плотным; в нем смешались запахи дыма, горящего дерева, спящих тел… И, напротив, воздух за стенами дома был сладким, но почти неощутимым… и Брианна вдохнула его еще раз, прежде чем перешагнуть порог.
Джейми уже собрался; на его поясе висела кожаная сумка, а еще топор и рожок с порохом. Через плечо была перекинута лямка мешка, сшитого из парусины. Брианна не стала входить в дом, она остановилась в дверях, наблюдая за тем, как Джейми наклонился и поцеловал ее мать, еще лежавшую в постели.
Конечно, Джейми прекрасно знал, что Брианна смотрит на них, так что это был просто легкий поцелуй в лоб… и тем не менее девушка вдруг почувствовала себя так, словно она вторглась в нечто запретное, словно она — извращенка, подглядывающая из-за угла за чем-то слишком интимным… И ей стало еще хуже, когда длинная, светлая рука Клэр выскользнула из-под одеяла и коснулась лица Джейми с такой нежностью, что у Брианны сжалось сердце. Клэр что-то пробормотала, но Брианна не расслышала ее слов.
Она стремительно отвернулась, и ее лицо загорелось жаром, несмотря на холодный воздух, — и к тому времени, когда Джейми вышел из дома, уже стояла на дальнем конце поляны. Он захлопнул дверь, подождал, пока изнутри щелкнул, закрываясь, засов.
В руках Джейми держал ружье — нечто чрезвычайно длинное, словно шест.
Джейми ничего не сказал, только улыбнулся Брианне и кивнул в сторону леса. Она пошла следом за ним, легко шагая по едва заметному следу, пролагаемому Фрезером между зарослями елей и каштановыми рощицами. Его ноги сбивали росу с пышной травы, оставляя темную полосу на фоне трепещущего серебра.
Они довольно долго шли по непонятной извилистой линии, оставаясь практически на той же высоте, на какой стояла хижина, а потом вдруг начали подниматься вверх. Все еще было темно, и все же безмолвие кончилось. Где-то неподалеку птаха, затаившаяся в кроне дерева, подала голос.
А потом весь горный склон ожил и взорвался птичьим звоном, и писком, и визгом, и шорохами… И кроме шума, вокруг началось движение: трещали чьи-то крылья, едва слышно скреблись чьи-то когти… Джейми остановился, прислушиваясь.
Брианна тоже остановилась, глядя на него. Освещение в лесу изменялось так медленно, что Брианна почти не осознала, что стало светлее; ее глаза привыкли к темноте, она прекрасно видела все и при слабом свете звезд, и лишь тогда заметила наступление рассвета, когда оторвала взгляд от земли и обнаружила, что волосы отца пылают огнем.
В его заплечном мешке нашелся небольшой запас еды; они сели на ствол упавшего дерева и перекусили яблоками и хлебом. Потом Брианна напилась из маленького родника — тонкая струйка воды сочилась из-под камня, с тихим звоном падая вниз, и Брианна подставила под нее ладони, ловя холодные прозрачные капли.
Оглянувшись назад, она не увидела ни малейших признаков жилья; строения и поля исчезли, как не бывали вовсе, словно горы молчаливо сомкнули стену леса, поглотив все, созданное человеком…
Она вытерла руки полой пальто, вновь остро ощутив шелуху конского каштана в кармане. Здесь, на этих лесистых склонах, конские каштаны не росли; это было чисто английское дерево, его сажали некоторые из переселенцев, надеясь создать в чужом краю нечто похожее не родной дом; оно казалось им живым звеном, связывавшим их с другой, оставшейся в прошлом жизнью. Брианна на мгновение прижала ладонь к карману, гадая, хорошо ли она поступила, оборвав собственные связующие с прошлым цепи… а потом повернулась и пошла вслед за отцом вверх по склону.
Поначалу ее сердце отчаянно колотилось, а мышцы ног болели от непривычной нагрузки, ведь ей не приходилось прежде постоянно карабкаться по горам… но потом тело уловило ритм земли, почвы. И когда окончательно рассветало, Брианна уже не спотыкалась на каждом шагу. Ее ноги легко шагали по толстому слою прошлогодней листвы, и она чувствовала себя так, словно могла вот-вот взлететь и устремиться в небо, висевшее так низко… и освободиться от земных пут.
И на мгновение ей захотелось умчаться в голубые просторы… Но цепи, живые цепи все еще приковывали ее к земле, и звеньями этих цепей были ее мать, ее отец, Лиззи… и Роджер. Над горами внезапно поднялось солнце — огромный огненный шар, разбрасывающий свет… Брианне пришлось на несколько мгновений закрыть глаза, чтобы не ослепнуть.
Наконец они добрались до него — до того места, которое хотел показать Брианне Джейми. У подножия почти вертикального голого склона лежали горой камни, осыпавшиеся со скалы, — они заросли мхом и лишайниками, между ними уже начали неуверенно пробиваться молодые деревца. Джейми посмотрел вверх и жестом пригласил Брианну следовать за ним. Между огромными валунами и обломками скал пролегала тропа — едва заметная, но все же тропа. Джейми почувствовал, как Брианна за его спиной неуверенно замедлила шаг, и оглянулся.
Она улыбнулась и взмахнула рукой, показывая на огромные камни рядом с ним. Гигантский кусок известняка свалился сюда сверху и раскололся пополам; Джейми стоял как раз между его половинками.
— Ничего, все в порядке, — негромко сказала Брианна. — Просто мне это кое о чем напомнило.
Однако и Фрезеру это кое о чем напомнило, и он почувствовал, как шевельнулись волоски на его руках. Ему пришлось остановиться и подождать, пока Брианна пройдет между камнями, он просто должен был убедиться, что все будет в порядке. Но ничего не случилось; она легко, хотя и с осторожностью, миновала щель и подошла к нему. Джейми ощутил неодолимое желание коснуться девушки; ему хотелось удостовериться, что она здесь, живая. Он протянул руку и, сжав ее крепкие пальцы, облегченно вздохнул.
Он рассчитал время абсолютно точно; солнце как раз поднималось над дальним гребнем гор, когда они вышли на открытое пространство в верхней части склона. Под ними раскинулись невысокие горы и глубокие долины, заполненные таким густым туманом, что казалось, будто это дым вытекает из глубин земли и заполняет собой все щели. С горы прямо напротив них рушился водопад, исчезая в тумане.
— Вот здесь, — сказал Джейми, останавливаясь возле разбросанных среди пышной травы камней. — Давай здесь немного передохнем.
Несмотря на утренний холод, подъем в гору разогрел Фрезера; он сел на плоский камень, вытянув ноги, чтобы под его килт проникал воздух, и сбросил с себя плед.
— Здесь все совсем другое, — сказала Брианна, поправив огненные волосы, свет которых согревал Джейми куда сильнее, чем солнечные лучи. — Ты понимаешь, что я хочу сказать? Я проехала верхом от Инвернесса до Лаллиброха, через Большую долину, и там довольно дикие места… — Брианна едва заметно вздрогнула при этом воспоминании. — Но те горы совершенно не похожи на здешние.
— Да, — согласился Джейми. Он отлично понимал, что подразумевала Брианна. В Шотландии даже в самых пустынных долинах и на самых обширных вересковых пустошах всегда ощущалось присутствие человека; здесь человеческим духом и не пахло. — Я думаю… — начал было он, однако умолк. А что, если девушка примет его за глупца или сумасшедшего? Но Брианна смотрела на него, ожидая продолжения. И он снова заговорил, немного смущенно: — Те горы очень старые, они знают людей уже тысячи и тысячи лет; они знают нас насквозь, и им незачем беспокоиться и демонстрировать свою силу. А здесь… — Рука Джейми показал на мощный ствол платана, росшего немного выше по склону, — этот ствол, пожалуй, достигал в обхвате футов тридцати, не меньше, — а здесь живут существа, никогда не видавшие людей.
Брианна кивнула, вроде бы ничуть не удивившись его словам.
— Они, наверное, недоумевают, правда? Ну, некоторые из них. — Она произнесла «некоторые из них» немного подчеркнуто и закинула голову, чтобы всмотреться в путаницу ветвей наверху. — Тебе не кажется, что они иногда за нами наблюдают?
— Иногда — верно.
Они сидели рядышком на камнях, наблюдая за тем, как по горным склонам расползается солнечный свет, переливаясь через вершины, освещая далекие склоны, — как будто костры разгорались от маленькой искры… и туман начинал сиять, как жемчуга, а потом таял, исчезал… Они вместе следили за рождением нового дня, а потом Джейми вполголоса обратился к духам здешних мест, благодаря их за мир и покой. И хотя Брианна не знала гэльского языка, она уловила смысл сказанного.
Она вытянула длинные ноги, вдыхая свежие утренние запахи.
— Ты их не боялся там… — Голос Брианны звучал едва слышно, и она упорно смотрела на долину внизу, избегая взгляда Джейми. — Там, когда жил в пещере рядом с Брох-Мход?
— Нет, — покачал он головой. Солнечные лучи уже начали пригревать его лицо и грудь, и в душе Джейми разлилось ощущение покоя, мира… — Нет, я их не боялся.
— Только подумать обо всем том… мне кажется, это должно быть просто ужасно. Холод, и грязь, и одиночество… а? — Она наконец посмотрела на Джейми, и чистое утреннее небо отразилось в ее глазах.
— Да, все это было, — он едва заметно улыбнулся.
— Ян… дядя Ян… водил меня туда, показывал ту пещеру.
— Вот как? Ну, при свете солнца все это выглядит не так уж уныло, когда день золотит ивы…
— Да, ты прав. Но даже днем… — Брианна запнулась.
— Нет, я их не боялся. — Джейми закрыл глаза, позволив солнечным лучам согревать его веки.
Да, поначалу ему казалось, что одиночество убьет его… но когда он понял, что ничего подобного не произойдет, он понемногу научился ценить горное уединение. Джейми сквозь зажмуренные веки отчетливо видел огромный красный шар солнца, окруженный языками огня. Может быть, слепые глаза Джокасты видят то же самое?
Брианна долго молчала, и Джейми тоже, и оба вслушивались в голоса леса и гор. Неподалеку в густых елях хлопотали птицы, перелетая с ветки на ветку, ища жуков и мошек на завтрак и обмениваясь впечатлениями о добыче.
— Роджер… — внезапно произнесла Брианна, и сердце Джейми внезапно пронзила боль ревности, слишком сильная от того, что оказалась для него совершенно неожиданной. Ведь его девочка принадлежала тому мужчине, пусть и недолго…
Джейми открыл глаза и изобразил интерес.
— Я пыталась однажды поговорить с ним об одиночестве. А потом подумала, что не надо было этого делать. — Брианна тяжело вздохнула и нахмурилась. — Не думаю, что он меня понял. — Джейми неопределенно хмыкнул. — Я подумала.. — Брианна замялась, бросила на Фрезера быстрый взгляд и тут же отвела глаза в сторону. — Я подумала, что может быть именно поэтому… ты и мама… — Кожа Брианны была настолько тонкой, что Джейми видел, как течет кровь по тонким жилкам под ней. Девушка снова вздохнула, ее пальцы стиснули край камня, на котором она сидела. — Ей ведь это тоже нравится. Она ничего не имеет против жизни вдали от людей.
Джейми посмотрел на девушку, отчаянно пытаясь угадать, что заставило ее говорить на такую тему и что, собственно, она подразумевает… что долгие годы, проведенные Клэр вдали от него, научили ее многому? Ну, это было правдой; Клэр хорошо знала вкус одиночества. Оно было холодным, как весенние воды, настолько холодным, что его было не испить до дна, такой холод не освежает, а убивает. Но все же она жила рядом с мужем… разве она могла постичь суть полного одиночества?
Наверное, Брианна могла бы рассказать ему об этом, но он не стал спрашивать. Вот уж чьего имени он не хотел бы слышать здесь, так это имени Фрэнка Рэндалла.
Джейми осторожно кашлянул.
— Ну, пожалуй, это правда, — согласился он. — Мне приходилось видеть женщин… да и мужчин тоже, изредка… которые вообще не выносят звука собственных мыслей, и они вряд ли способны ужиться с теми, для кого это не проблема.
— Ну… — задумчиво пробормотала Брианна, — ну… пожалуй.
Боль в сердце Джейми затихла.
Так значит, подумал Фрезер, она сомневается в этом Уэйкфилде, да? Она рассказала ему и Клэр обо всем: о своих поисках, о той страшной заметке в газете, о проходе сквозь камни, о поездке в Лаллиброх — чертова Лагхэйр! — и о том человеке по фамилии Уэйкфилд, который последовал за ней. Ну, кое-что она утаила, решил Джейми, но он и не хотел знать все до конца Его куда больше заботило то, чтобы никто не прервал его идиллическое пребывание с едва обретенной дочерью, нежели какая-то там смерть в огне в отдаленном будущем.
Джейми подобрал под себя ноги и замер. Но как ни старался он вернуть своим мыслям недавнюю безмятежность, он не мог перестать думать о Рэндалле.
Но ведь он выиграл. Клэр была с ним; и это изумительное дитя… эта молодая женщина, поправил он себя, глядя на Брианну. Но Рэндалл заботился о них обеих долгих двадцать лет; можно было не сомневаться, что он оставил свой отпечаток на их умах. Вот только что представляет собой этот отпечаток?
— Смотри… — выдохнула вдруг Брианна, сжимая пальцы Джейми.
Он проследил за ее взглядом и увидел их: два прекрасных существа стояли в тени деревьев, меньше чем в двадцати футах от людей. Джейми не шевельнулся и сдержал дыхание. Он всем телом, всем сердцем ощущал рядом с собой затихшую, очарованную Брианну.
Олени заметили их; изящные головы резко поднялись, темные влажные ноздри расширились, ловя ветерок. Но в следующее мгновение самка грациозно шагнула вперед, и ее легкие, нервные ноги оставляли в росистой траве темный след. Самец осторожно последовал за ней, и они принялись объедать сочную траву, росшую между камнями, время от времени вскидывая головы и бросая спокойные взгляды на две странные, но явно безопасные фигуры на поляне.
Джейми подумал, что он и на милю не смог бы приблизиться к шотландскому красному оленю. Красные олени слишком хорошо знали, что такое человек, и его запах мгновенно заставлял их бросаться в бегство.
Он смотрел на пасущихся оленей, не ведающих страха в этих первозданных, первобытных местах… и чувствовал, как солнце пригревает его макушку. Да, это был новый мир, и Джейми страстно хотелось всегда оставаться здесь наедине со своими любимыми.
— На кого мы, собственно, охотимся, па?
Джейми стоял совершенно неподвижно, лишь его глаза обшаривали горизонт, но Брианна почему-то была уверена, что он вовсе не ищет какого-то зверя, так что она могла заговорить вслух без опасения спугнуть добычу.
В течение дня они видели множество разных зверей; пара оленей на рассвете, красная лиса, что сидела на скале, то ли просто отдыхая, то ли поджидая добычу, — она преспокойно вылизывала изящную черную лапу, пока Брианна и Джейми не подошли совсем близко, а потом вдруг исчезла, полыхнув на прощание огненной шкурой. Белки… десятки белок верещали в листве деревьев, играя в прятки, прыгая с ветки на ветку… Им даже встретилась стайка диких индюшек, возглавляемая двумя напыщенными самцами, раздувавшими перья на груди и распускавшими хвосты, чтобы очаровать свой квохчущий гарем.
Но ни одно из этих существ не привлекло внимания Джейми в качестве возможного трофея, и Брианна лишь порадовалась этому. Она ничего не имела против убийства ради пропитания, но ей было бы жаль нарушить красоту дня, запятнав ее кровью.
— На пчел, — ответил Джейми.
— На пчел? Как это можно охотиться на пчел?
Джейми вскинул на плечо ружье, улыбнулся Брианне и кивнул, указывая на яркое желтое пятно ниже по склону.
— Ищи цветы.
Да уж, среди цветов определенно пчел хватало; вблизи Брианна услышала ровное громкое гудение. Впрочем, тут кормились разные виды насекомых, не только собственно пчелы. Брианна без труда рассмотрела здоровенных черных шмелей с бархатными тельцами, и шмелей помельче, расписанных желтыми полосками, и еще она увидела стройные силуэты смертельно опасных ос, элегантных, отставивших острые жала, словно напитанные ядом лезвия…
— Что нам с тобой надо сделать, объяснил Брианне отец, неторопливо обходя цветочную поляну, — так это понаблюдать за пчелами и выяснить, куда они летят с медом. И при этом не допустить, чтобы они нас покусали.
Они принимались за дело десятки раз, постоянно теряя след крошечных посланцев, — то ослепленные бликами сверкающего на солнце ручья, то запутавшись в зарослях кустарника — настолько плотных, что нечего было и думать следовать сквозь эту мешанину за пчелами. И каждый раз Джейми принимался рыскать по окрестностям, снова отыскивая цветочный лужок.
— Вон еще! — воскликнула Брианна, показывая на сверкание алого цвета вдали.
Джейми всмотрелся, потом с улыбкой покачал головой.
— Нет, — сказал он, — только не красные. Это колибри любят красные цветы, а пчелы предпочитают желтые и белые… желтые для них лучше всего. — Джейми наклонился, сорвал росшую среди травы маленькую белую маргаритку и протянул Брианне; лепестки маргаритки были перепачканы пыльцой, осыпавшейся с тонких тычинок, торчавших в желтой сердцевине цветка. Присмотревшись, Брианна увидела между тычинками крошечного жучка, размерами куда меньше булавочной головки, — его блестящая черная броня тоже была присыпана золотистой пыльцой.
— Малышки колибри пьют нектар из цветов с полусвернутыми лепестками, — пояснил Джейми. — Но пчелам трудно пробираться в такие цветки. Им нравятся открытые, плоские цветки, вроде вот этого, да еще те, что растут большими гроздьями. Пчелы налетают на них и барахтаются в пыльце, пока сами не станут совершенно желтыми.
Они продолжали поиски, то поднимаясь вверх по склону горы, то снова спускаясь ниже, смеясь, когда на них вдруг нападали рассерженные шмели, которым они помешали обедать, высматривая пятна желтого и белого. Пчелы явно очень уважали горный лавр, но его заросли по большей части находились слишком высоко, или же были слишком плотными, чтобы сквозь них можно было проследовать за улетавшей пчелой.
Стояла уже вторая половина дня, когда они наконец нашли то, что искали. Это была огромная коряга, останки некогда величественного дерева, чьи ветви превратились уже в толстые острые обломки, а кора облезла, обнажив потрепанную дождями и ветрами серебристую древесину… и широкое дупло, в которое то и дело хлопотливо влетали пчелы, жужжа и трепеща крылышками от усердия.
— О, вот хорошо, — с довольным видом сказал Джейми. — Они иногда устраивают гнезда в камнях, и тогда уж до них точно не добраться. — Он снял топор, висевший у него на поясе, сбросил с плеч мешок и жестом предложил Брианне устроиться у ближайших камней. — Лучше подождать до темноты, — пояснил он. — До тех пор, пока все пчелки не вернутся домой. А мы пока вполне можем немножко перекусить, а?
Они поделили остатки еды и продолжали спокойно сидеть, прислонившись к камням, время от времени обмениваясь несколькими словами, наблюдая за тем, как постепенно меркнет свет, заливавший горные склоны. Брианна попросила позволения разочек выстрелить из длинного мушкета, и Джейми разрешил ей это, и показал, как заряжать это древнее ружье, как вкладывать в него круглую пулю; нужно было сначала прочистить ствол специальной щеткой-банником, вложить пулю, протолкнуть ее на место, вложить обрывок тряпки, игравший роль пыжа, посыпав этот пыж некоторым количеством пороха из картуза; потом высыпать другую часть необходимого количества пороха на полку возле замка… уф! Сложная штука эти кремневые ружья, решила Брианна.
— А ты совсем неплохой стрелок, девочка! — удивленно сказал Джейми. Он наклонился, подобрал небольшую щепку и поставил ее на верхушку большого валуна в качестве мишени. — Ну-ка, попробуй еще разок!
Брианна попробовала, и еще раз, и еще, постепенно привыкая к тяжести огромного мушкета, ища правильную точку опоры, стараясь, чтобы приклад мушкета естественным образом лежал в углублении ее плеча. Отдача была меньше, чем ожидала девушка; черный порох восемнадцатого века не был таким мощным, как огневые припасы ее родного времени. Дважды щепки просто слетали с валуна; на третий раз обломок дерева разлетелся вдребезги.
— Очень, очень хорошо, — сообщил Джейми, вскинув одну бровь. — И где же, черт побери, ты научилась стрелять?
— Мой отец был спортивным стрелком. — Брианна опустила ружье, ее щеки разгорелись от удовольствия. — Он учил меня стрелять из пистолета и винтовки. И из дробовика тоже. — И тут ее щеки порозовели еще гуще, потому что девушка сообразила, где находится. — Ой… Ты ведь наверняка и не знаешь, что такое дробовик.
— Да, пожалуй, не знаю, — только и сказал Джейми, и его лицо приобрело абсолютно бесстрастное выражение.
— Как ты собираешься перенести рой? — спросила Брианна, желая развеять возникшую неловкость. Джейми пожал плечами.
— Ну, когда все пчелы устроятся на отдых, я слегка окурю их дымом, чтобы усыпить. Потом вытащу их гнездо из дупла, заверну в плед. И прихвачу еще несколько крупных щепок от этого их дерева, для запаха. А когда принесем их домой, я сколочу несколько дощечек, и получится пчелиный домик. Настанет утро, пчелы вылетят наружу, осмотрятся — и примутся искать цветы, что поближе.
— Но разве они не сообразят, что очутились совсем в другом месте?
Джейми снова пожал плечами.
— Ну, а если и сообразят, что они смогут поделать? У них все равно не хватит ума найти обратную дорогу, да и зачем, здесь ведь уже не будет их дома. Нет, они тут же освоятся на новом месте. — Джейми потянулся к ружью. — Ну, пожалуй, пора его почистить; уже слишком темно, чтобы стрелять.
Разговор утих, и они сидели молча около часа, следя за тем, как тьма заполняет долины внизу, как неслышный прилив ночи поднимается с каждой минутой все выше и выше по склонам гор, поглощая стволы деревьев, так что зеленые кроны некоторое время словно плыли по озеру черноты…
Наконец Брианна откашлялась, чувствуя, что просто должна сказать хоть что-нибудь.
— А мама не станет беспокоиться, если мы вернемся так поздно?
Джейми покачал головой, но не произнес ни слова; он просто сидел, крутя в пальцах травинку. Над деревьями показался краешек луны, большой и золотистой, кривобокой, как надрезанная голова сыра.
— Твоя мама сказала мне однажды, что люди в ее времени собираются полететь на луну, — внезапно сказал Джейми. — Насколько она знает, пока что они этого не сделали, ну, при ней… но готовились. Ты что-нибудь знаешь об этом?
Брианна кивнула, не отрывая взгляда от восходящего бледного диска.
— Да, они это сделали. Я хочу сказать, в будущем. — Она чуть заметно улыбнулась. — «Аполлон», так назвали ту… тот космический корабль, который повели на Луну астронавты.