Лорд Джон не стал упорствовать, а просто пошел за ней, хотя это и означало шагать против ветра. Он не произнес ни слова, пока они не повернули еще раз и не добрались до укрытых на зиму грядок с луком.
— Я испытываю немалое искушение, я почти готов принять ваше оскорбительное предложения, — сказал наконец лорд Джон, и уголок его рта дернулся… то ли от ярости, то ли от смеха, Брианна не могла бы сказать. — Это было бы интересно. Это наверняка понравилось бы вашей тетушке. И разозлило бы вашу матушку. И научило вы вас, что это такое — играть с огнем, уверяю вас.
Брианна уловила странный блеск в его глазах — блеск, заставивший ее вдруг усомниться в собственных выводах относительно его сексуальных предпочтений. И отшатнулась от лорда.
— О… я даже не подумала об этом… что вы можете… ну, я имею в виду, с женщинами…
— Я был женат, — напомнил ей лорд Джон с нескрываемым сарказмом.
— Да, но я думала, что это был брак… ну, вроде того, какой я вам предлагаю сейчас… чисто формальный, я имею в виду. Именно об этом я и подумала сразу, как только поняла, что вы… — Брианна умолкла, нетерпеливо взмахнув рукой. — Или вы станете утверждать, что вам нравится делить постель с женщинами?
Лорд Джон приподнял одну бровь.
— А что, это может внести существенные изменения в ваши планы?
— Ну… — неуверенно протянула она. — Ну, да. Да, это так. Если бы я это знала, я не стала бы вам ничего предлагать.
— Предлагать! — процедил сквозь зубы лорд Джон. — Угроза публичного осмеяния! Позорный столб! Это — предложение?
Лицо Брианны так покраснело и разгорячилось, что она не удивилась бы, если бы от него пошел пар, учитывая царивший вокруг холод.
— Мне очень жал, — пробормотала она. — Я бы все равно этого не сделала. Вы должны верить мне. Я бы ни за что никому ни слова не сказала. Просто когда вы засмеялись, я подумала… ну, неважно, это не имеет значения. Если вы захотите спать со мной, я все равно не смогу тогда выйти за вас замуж… это было бы ошибкой.
Он крепко зажмурился и стоял так с минуту, не меньше. Потом один его светло-голубой глаз открылся и посмотрел на Брианну.
— А почему? — спросил лорд.
— Из-за Роджера, — ответила она, и одно то, что она вслух произнесла его имя, привело ее в бешенство. Но еще большая ярость охватила Брианну, когда она почувствовала, как по ее щекам побежали горячие слезы. — Черт! — вскрикнула она — К черту все, ко всем чертям! Я даже думать о нем не желаю! — Она сердито вытерла слезы и стиснула зубы, чтобы совладать с собой. — Ну, может, вы и правы, — решила она наконец. — Может, все это из-за беременности. Я постоянно плачу, вообще без причины.
— Что-то я сомневаюсь, что без причины, — сухо откликнулся лорд Джон.
Брианна глубоко вздохнула, холодный воздух наполнил ее грудь. Что ж, ей осталось разыграть только одну карту, последнюю.
— Даже если вам нравятся женщины… я не могу… я имею в виду, я не хочу ложиться с вами в постель. Но я ничего не имею против того, чтобы вы спали, с кем вам захочется… хоть с женщинами, хоть с мужчинами…
— Благодарю за такую щедрость, — пробормотал лорд Джон, но Брианна не обратила внимания на его слова, ей хотелось только одного: довести дело до конца, покончить со всем этим.
— Но я понимаю, что вам может захотеться иметь собственного ребенка. И это было бы вполне справедливо, если бы вы от меня его потребовали. И я думаю, я смогу… — Она опустила взгляд на свой живот и обхватила его руками. — Все говорят, что я просто создана для деторождения, — твердо продолжила она, уставившись в землю. — Я… ну, как только я рожу, конечно. Вы можете включить это условие в контракт… мистер Кэмпбелл знает, как все оформить.
Лорд Джон энергично потер лоб, явно подвергшись приступу сильной головной боли. А потом взял Брианну за руку.
— Давайте-ка где-нибудь сядем, дитя мое, — негромко предложил он. — Вам лучше рассказать мне всю правду, от начала и до конца, черт бы вас побрал.
Брианна со свистом втянула воздух, чтобы набраться сил.
— Я не дитя, — сердито огрызнулась она.
Лорд Джон посмотрел на нее — и, похоже, его мнение о Брианне изменилось.
— Нет, конечно же, нет… да помоги Господь нам обоим. Но прежде чем вы доведете Фархарда Кэмпбелла до удара, изложив ему свои идеи относительно составления брачного контракта, умоляю, посидите со мной где-нибудь и расскажите, какие процессы протекают в вашем в высшей степени примечательном уме. — И он уверенно повлек Брианну к арке, выводящей в декоративный садик, который невозможно было увидеть из окон дома.
Садик поблек, но содержался в полном порядке; все сухие прошлогодние стебли были выдернуты или срезаны, клумбы укрыты плотным слоем мелко искрошенной старой листвы. И лишь круглая клумба у выключенного фонтана подавала признаки жизни; зеленые ростки крокусов пробились сквозь землю, словно крошечные боевые тараны, живые и непреклонные.
Они сели, но Брианна не в силах была оставаться на месте. И смотреть в лицо лорду Джону. Он встал вслед за ней и пошел рядом, не прикасаясь, но шагая в ногу. Ветер трепал светлые волосы лорда, а он все слушал и слушал, не произнося ни слова, пока она не рассказала ему почти все.
— Вот я теперь все думаю и думаю, — жалобно закончила она — И не могу ни до чего додуматься. Вы понимаете? Мама и… и па… они где-то там! — Брианна махнула рукой в сторону далеких гор. — С ними могло случиться что угодно… и с Роджером давным-давно могло случиться что угодно. А я сижу тут, и все распухаю и распухаю, и ничегошеньки не могу сделать!
Она посмотрела чуть вниз, на лорда Джона, и вытерла варежкой мокрый нос.
— Я не плачу, — заверила она Грэя, хотя на самом деле плакала.
— Разумеется, нет, — согласился он. Взяв руку Брианны, он сунул ее себе под локоть. — Все кругом и кругом, — пробормотал он, глядя на тропинку, по которой они, как безумные, кружили у фонтана.
— Да, все кругом и кругом под шелковичным деревом, — согласилась Брианна. — А потом — хлоп! И на голову прыгнула куница. Через три месяца или около того. Я должна что-то предпринять, — с отчаянием закончила она.
— Можете верить мне или не верить, — серьезно сказал лорд Джон, — но в данном случае ожидание — это и есть действие, хотя я должен признать, что так оно не выглядит. И почему вы не хотите просто подождать и выяснить, не окажется ли поход вашего отца успешным? Или в вас заговорило чувство чести и вы не хотите родить ребенка без отца? Или…
— Мое чувство чести тут ни при чем, — перебила его Брианна. — Это его чувство. Роджера. Он… он последовал за мной. Он… он бросил все и пошел за мной, когда я отправилась сюда, чтобы найти своего отца. Я знала, что он может это сделать, он и сделал. Но когда он узнает об этом… — Брианна скривилась, накрыв ладонью выпуклый живот, — он женится на мне; он будет чувствовать себя обязанным сделать это. А я не могу этого допустить.
— Но почему?
— Потому что я люблю его. Я не хочу, чтобы он женился на мне только из чувства долга. И я… — Она крепко сжала губы, чтобы не сказать лишнего. — Я не хочу, — закончила она твердо. — Я так решила, я не хочу.
С реки донесся очередной порыв сильного холодного ветра, и лорд Джон поплотнее запахнул плащ. Ветер принес запахи льда и сухих листьев, и еще в нем была особая свежесть; весна приближалась.
— Понимаю, — сказал лорд. — Ну, я вполне согласен с вашей тетушкой в том смысле, что вам необходим супруг. Но почему именно я? — Он вскинул одну светлую бровь. — Из-за моего титула или из-за моего богатства?
— Ни то, ни другое. Просто потому, что я уверена: вам не нравятся женщины, — ответила Брианна, даря лорда искренним взглядом.
— Мне нравятся женщины! — сердито бросил лорд Джон.
— Я восхищаюсь ими и уважаю их, и к некоторым из представительниц прекрасного пола я даже весьма привязан… и ваша матушка в их числе… хотя я и сомневаюсь, что мои чувства взаимны. Но тем не менее — нет, я не ищу наслаждения в их постелях. Я высказался достаточно прямо?
— Да, — кивнула Брианна, и тонкие морщинки на ее лбу растаяли, как по мановению волшебной палочки. — Я так и думала. Видите ли, было бы нечестно выйти замуж за мистера Макнейла, или за Бартона Маклахлана, или за какого-то другого мужчину, потому что мне придется тогда обещать нечто такое, чего я не могу им дать. Но вам именно это и не нужно, так что за вас я вполне могу выйти, тут нет помех.
Лорду Джону отчаянно захотелось стукнуть лбом в кирпичную стену; он едва удержался, чтобы не сделать этого.
— Есть помеха, и очень серьезная.
— Что?!
— Можете не сомневаться, что как только ваш отец узнает об этом — он моментально свернет мне шею!
— За что? — нахмурившись, резко спросила Брианна. — Вы ему нравитесь; он говорит, вы один из его лучших друзей.
— Я имею честь пользоваться его уважением, — покачал головой лорд Джон. — Однако это уважение растает во мгновение ока, если только Джейми Фрезер обнаружит, что его дочь служит прикрытием и племенной кобылой для чертова выродка-содомита.
— Да откуда он это узнает? — сердито спросила Брианна.
— Уж я-то ему точно этого не скажу! — Но она тут же вспыхнула, встретив его бешеный взгляд, и вдруг взорвалась хохотом, и лорд Джон беспомощно присоединился к ней. — Ну, извините, выходит, вы уже ему сказали! — Брианна наконец немного успокоилась, села на скамью и вытерла полные слез глаза полой плаща.
— О, черт… ну да, я сказал. — Он рассеянно отвел прядь волос, попавшую в рот, и снова вытер нос рукавом. — Черт, ну почему у меня нет носового платка? Да, я сказал, потому что это правда. Да к тому же ваш отец и без моих слов все понял.
— Вот как? — Брианна откровенно удивилась. — Но я думала, он…
Она внезапно замолчала, заметив мелькнувший неподалеку желтый фартук; одна из кухонных девушек вышла в соседний с их садом огород. Лорд Джон, не сказав ни слова, встал и предложил Брианне руку; она тяжело поднялась, и они поплыли между коричневыми волнами сухих мертвых клумб, лавируя в сторону ворот, и плащи полоскались вокруг них, как паруса.
Каменная скамья с высокой резной спинкой, стоявшая под ивой, в это время года вовсе не выглядела так привлекательно, как летом, но она по крайней мере позволяла хоть немного укрыться от порывов ледяного ветра, дувшего с реки. Лорд Джон подождал, пока сядет Брианна, потом сам сел рядом — и громогласно чихнул. Брианна распахнула плащ и достала из-за лифа скомканный носовой платок, о котором только теперь вспомнила, — и с извинениями протянула его лорду Джону.
Платок был теплым и пахнул запахом Брианны — это был непередаваемый запах молодого женского тела, чуть отдающий гвоздикой и лавандой.
— Что-то вы такое говорили… насчет того, что я пойму, что такое играть с огнем, — сказала Брианна — Что вы имели в виду?
— Ничего, — коротко ответил лорд Джон, но теперь пришла его очередь покраснеть.
— Вот как? Ничего? — По лицу Брианны скользнуло нечто вроде иронической улыбки. — Просто однажды я уже слышала эту угрозу.
Лорд Джон вздохнул и еще раз вытер лицо ее носовым платком.
— Вы были откровенны со мной, — казал он. — Так что нам незачем больше смущаться друг друга. Ну, да… я полагаю… да, это была угроза. — Он чуть развел руками, показывая, что окончательно сдается. — Вы очень похожи на своего отца, вы разве не понимаете?
Брианна слегка нахмурилась, но было очевидно, что его слова ровно ничего для нее не значат. А потом вдруг в ее глазах мелькнуло понимание… Она резко выпрямилась, уставившись на лорда Джона.
— Нет, вы… только не па! Он не мог бы!
— Верно, — согласился лорд Джон, весьма сухо. — Он не мог бы. Но ваше потрясение едва ли мне льстит. Однако я мог бы, воспользовавшись вашим предложением и взяв с вас клятву, сделать вид, что принял вас за него… ну, это такая же грязная угроза, как ваша, насчет того, чтобы выставить меня на позор.
— А где вы… встречались с моим отцом? — осторожно спросила Брианна, на мгновение забыв о тревоге под напором любопытства.
— В тюрьме. Вы ведь знаете, что он сидел в тюрьме после восстания Стюарта?
Брианна кивнула, слегка нахмурившись.
— Да, знаю. Ладно. Оставим это… я лишь добавлю что много лет испытывал особую привязанность к Джейми Фрезеру, но всегда скрывал это. — Лорд вздохнул — И тут вдруг являетесь вы, и предлагаете мне свое великолепное тело, так похожее на его плоть… и еще добавляете, что готовы обещать мне ребенка, в котором бы смешалась моя кровь и кровь Джейми Фрезера… и все это лишь потому, что ваша честь не позволяет вам обвенчаться с человеком, которого вы любите, или любить человека, за которого вы выйдете замуж… — Лорд умолк на полуслове и опустил голову на ладони. — Детка, вы могли бы заставить рыдать даже ангела… но я-то, видит Бог, не ангел!
— Моя мама думает, что да.
Он поднял голову, пораженный.
— Она думает… что?
— Ну, возможно, так далеко в своих определениях она и не заходит, — признала Брианна, все еще хмурясь. — Но она говорит, что вы добрый и хороший человек. Я думаю, вы ей очень нравитесь, хотя она в этом и не признается. Конечно, теперь я это понимаю; полагаю, она должна знать… ну, что вы… э-э… чувствуете к… — Брианна закашлялась, стараясь скрыть смущение.
— Ч-черт, — пробормотал лорд Джон. — Ох, черт побери, будь все проклято! Мне категорически не следовало выходить с вами из дома. Да, она знает. Хотя, по правде говоря, я не совсем понимаю, почему она относится ко мне с подозрением. Это ведь не может быть ревностью, это просто глупо.
Брианна покачала головой, задумчиво закусив нижнюю губу.
— Я думаю, это потому, что она боится, как бы вы не причинили ему вреда, так или иначе. Она боится за него, вы же понимаете.
Лорд Джон удивленно посмотрел на нее.
— Повредить ему? Но как? Неужели она думает, что я могу совратить его, или как-то унизить его достоинство?
Он говорил беспечно, однако тут в глазах Брианны сверкнуло нечто такое, от чего слова застыли у него в горле. Он крепче сжал ее локоть.
Брианна сжала губы, потом вежливо высвободила руку и коснулась колена лорда Джона.
— Вы когда-нибудь видели моего отца без рубашки?
— Вы имеете в виду шрамы на его спине?
Брианна кивнула.
Лорд Джон беспокойно постучал пальцами о колену; если бы не плотная ткань плаща, подумала Брианна, раздался бы дробный звук…
— Да, я видел эти шрамы. Это моих рук дело.
Голова Брианны резко откинулась назад, глаза расширились, кончик ее носа был ярко-розовым от холода, но все лицо при этом побледнело так, что казалось, будто яркие волосы и брови высосали из нее всю жизнь.
— Не все, конечно, — продолжил лорд Джон, уставившись на клумбу с сухими штокрозами. — Он и до того подвергался бичеванию, так что их с каждым разом становилось все больше… но он ведь знал, что делает, когда делал это.
— Делал… что? — едва шевеля губами, спросила Брианна. Она осторожно передвинулась на скамье, отдаляясь от лорда Дона и в то же время поворачиваясь к нему лицом… она двигалась, как облако, меняющее свои очертания на ветру.
— Я был комендантом Ардсмурской тюрьмы; он вам не говорил? Нет, думаю, не говорил. — Лорд Джон сделал нетерпеливый жест, отводя волосы, снова упавшие ему на лицо. — Он был офицером, джентльменом, единственным офицером там. Он говорил от имени всех пленников-якобитов. Мы обедали с ним вместе, у меня на квартире. Мы играли в шахматы, обсуждали книги. У нас было много общих интересов. Мы… мы стали друзьями. А потом… потом перестали ими быть.
Лорд Джон замолчал.
— Вы хотите сказать… вы хотите сказать, что подвергли его наказанию потому, что он не захотел…
— Нет, черт побери, нет! — Лорд Джон схватил платок Брианны и сердито высморкался. Потом бросил платок на скамью между собой и Брианной и уставился на девушку. — Да как вы вообще могли такое подумать!
— Но вы сами сказали, что те шрамы…
— Он сам это сделал!
— Невозможно высечь себя самого!
Лорд Джон хотел было что-то ответить, а потом язвительно фыркнул. И, все еще сердясь, посмотрел на Брианну, вскинув одну бровь; но в целом он уже совладал со своими чувствами.
— Черта с два невозможно. Вы только этим и занимаетесь уже несколько месяцев, судя по тому, что вы мне рассказали.
— Мы говорим не обо мне!
— Именно о вас.
— Нет, черт вас побери! — Брианна наклонилась к лорду Джону, сведя к переносице густые брови. — Какого черта вы тут болтаете, как это он сам сделал?
Ветер дул из-за спины Брианны прямо в лицо лорду Джону. От этого у него защипало глаза, они наполнились слезами, и лорд был вынужден отвернуться.
— Что я тут вообще делаю? — пробормотал он едва слышно. — Я, наверное, сошел с ума, раз говорю с вами вот в такой странной манере!
— Меня не заботит, сошли вы с ума или нет, — рявкнула Брианна и схватила лорда Джона за рукав. — Вы мне расскажете, что там случилось!
Он крепко сжал губы, и на мгновение Брианне показалось, что он твердо решил молчать. Но он уже сказал слишком много, чтобы останавливаться, и сам понимал это. Плечи лорда Джона приподнялись под плащом, потом опустились… он сдался.
— Мы были друзьями. А потом… потом он понял, какие чувства я к нему испытываю. И наша дружба прекратилась, но это было его решение. И ему хотелось довести дело до полного и окончательного разрыва. Поэтому он намеренно создал ситуацию настолько отчаянную, что она должна была изменить наши отношения раз и навсегда, без малейших шансов на возобновление дружеских отношений между нами. И ради этого он солгал. Когда во время обыска в камере нашли кусок клетчатого пледа, Джейми публично заявил, что этот плед принадлежит ему. Обладание подобными вещами тогда считалось противозаконным… да и сейчас считается, в Шотландии.
Лорд Джон глубоко и очень осторожно вздохнул. Он избегал взгляда Брианны, упорно глядя на неровный ряд голых деревьев по другую сторону реки, отчетливо вырисовывавшихся на фоне бледного весеннего неба.
— Я был комендантом тюрьмы, я был обязан выполнять повеления закона. Я ничего не мог сделать. Моим долгом было подвергнуть его бичеванию. И он чертовски хорошо это знал. — Лорд Джон оглянулся назад и задумчиво посмотрел на резную спинку каменной скамьи. И прикрыл глаза, защищая их от ветра. — Я мог простить его за то, что он не хочет меня, — с горечью продолжил лорд. — Но я не мог простить ему то, что он использовал меня подобным образом. Он ведь не просто вынудил меня причинить ему боль, но заставил еще и лишить его звания. Ему недостаточно было просто отказаться от моих чувств; он должен был их разрушить до основания, уничтожить… А это было уж слишком.
Ветер нес всяческий мусор; его порывы бросали на сидящих мелкие сухие ветки, щепки от разбитого лодочного корпуса, валявшегося где-то на берегу… Лорд Джон сложил руки на коленях, и ладонь Брианны сочувственно накрыла его пальцы. У Брианны руки были крупнее, чем у Грэя, и ее ладонь была теплой, поскольку до этого момента скрывалась в плотных складках плаща…
— Это были всего лишь обстоятельства. Вы тут ни при чем. И он мог бы просто объяснить вам все, если бы захотел. Но вы все равно простили его, — тихо сказала Брианна. — Почему?
— Поневоле пришлось. — Лорд Джон посмотрел в глаза Брианне, прямо и твердо. — Я ненавидел его сначала, и довольно долго. Но потом я осознал, что любовь к нему — это… это просто часть меня самого, к тому же одна из лучших моих частей. А если бы я не сумел простить его, я не смог бы и дальше его любить, и эта часть меня просто погибла бы. Но мне не хотелось это терять. — Лорд Джон едва заметно улыбнулся. — Так что, как видите, и тут у меня были чисто эгоистические мотивы. — Он сжал руку Брианны, встал и помог подняться ей. — Идемте, дорогая. Мы просто превратимся в глыбы льда, если задержимся здесь еще хоть ненадолго.
Они медленно вернулись в дом, не обменявшись по дороге ни словом. Но они шли рядом, рука об руку. Когда же они наконец миновали сад и огород, лорд Джон внезапно заговорил:
— Я думаю, вы правы. Жить с тем, кого ты любишь, зная при этом, что с его стороны это всего лишь отношения, вызванные долгом… нет, я бы такого не вынес. Брак должен заключаться при уважении с обеих сторон, только тогда это честный и правильный союз. И пока обе стороны честны друг с другом… — Его губы чуть дернулись, когда он взглянул в сторону комнат для рабов. — Да, тогда нет поводов для стыда… у обоих супругов.
Брианна посмотрела на него — сверху вниз — и осторожно, словно боясь спугнуть лорда Джона, отвела свободной рукой прядь волос, упавшую ей на лоб.
— Так вы принимаете мое предложение? — Но в груди у нее при этом возникла странная пустота, совершенно не похожая на чувство облегчения, которого она ожидала.
— Нет, — прямо и резко ответил он. — Я могу простить Джейми Фрезера за то, что он сделал в прошлом… но он никогда не простит меня, если я женюсь на вас. — Лорд Джон улыбнулся Брианне и похлопал ее по руке, лежавшей на его согнутом локте. — Но я могу предложить вам защиту от ваших поклонников и вашей тетушки… вы получите отсрочку, а со временем все утрясется. — Он посмотрел на дом, обвел взглядом окна. — Как вы думаете, на нас сейчас кто-нибудь смотрит?
— Можете не сомневаться, наверняка таращатся, — мрачно усмехнулась Брианна.
— Очень хорошо. — Сняв перстень с сапфиром, бывший на его руке, лорд Джон торжественно повернулся к Брианне лицом и взял ее за руку. Он сам снял ее шерстяную варежку и церемонно надел перстень на мизинец Брианны — на другой палец кольцо не надевалось. Потом приподнялся на цыпочки и поцеловал ее в губы. И, не давая Брианне времени опомниться, снова сунул ее руку себе под локоть и с нахальным выражением на лице повернулся к дому. — Итак, моя дорогая, — сказал он, — идемте, объявим всем о нашей помолвке.
Глава 60
Испытание огнем
Они весь день оставались одни. Огонь погас, никакой еды не осталось. Но это не имело значения; все равно ни один из мужчин не мог есть, и все равно никакой костер не изгнал бы холод, засевший в самом сердце Роджера. Индейцы появились лишь ближе к вечеру. Несколько воинов, сопровождавших весьма пожилого мужчину, одетого в свободную кружевную рубашку и плетеную накидку… Лицо этого человека было разрисовано красной краской и охрой. Это был шаман, и в руках он держал маленький глиняный горшок, наполненный какой-то черной жидкостью.
Александр уже оделся; он стоял, когда шаман приблизился к нему, но не произнес ни слова и не шелохнулся. Шаман запел надтреснутым старческим голосом и, не прерывая пения, обмакнул в горшок кроличью лапку и вымазал лицо священника черным — от корней волос до подбородка.
После этого индейцы ушли, а священник сел на землю, закрыв глаза. Роджер пытался заговорить с ним, предлагал ему воды, пытался заставить Александра хоть как-то реагировать, — но тот не откликался, просто сидел молча, будто был высечен из камня.
Но когда уже близилась ночь, он наконец заговорил.
— Времени осталось совсем немного, — негромко сказал он. — Я уже однажды просил вас помолиться за меня. Но я не знал тогда, за что вам следовало бы молиться… то ли за спасение моей жизни, то ли за спасение моей души. Теперь я знаю, что и то, и другое невозможно.
Роджер хотел заговорить, но священник коротким жестом заставил его закрыть рот.
— Теперь я знаю, что могу просить лишь об одном. Помолись о том, брат мой, чтобы я смог умереть достойно. Помолись о том, чтобы я сумел умереть молча. — Он в первый раз за весь день посмотрел на Роджера; его глаза блестели от слез. — Я не хотел бы опозорить ее криком.
Вскоре после наступления темноты зазвучали барабаны. Роджер ни разу их не слышал за все время своего пребывания в этой деревне. Невозможно было определить, сколько их было; гулкий грохот, казалось, раздавался сразу со всех сторон. Воздух вибрировал, и Роджер ощущал это мозгом костей, каждой клеточкой своего тела.
Могавки вернулись. Едва они шагнули через порог, как священник медленно поднялся на ноги. Он разделся сам; и вышел из хижины, обнаженный, не оглянувшись назад.
Роджер сидел, уставившись на занавешенный шкурой вход в хижину, молясь… и прислушиваясь. Он хорошо знал, что могут сделать с человеком барабаны; он сам не раз брал в руки палочки… чтобы пробудить ужас и ярость, скрытые в душе, чтобы воззвать к самым глубоким, тайным инстинктам слушателей. Но, даже зная, что происходит, он не мог справиться с собственным страхом.
Роджер не мог бы сказать, как долго он сидел вот так, вслушиваясь в неумолчный грохот, ловя другие звуки — голоса, шаги, гул большого собрания людей… пытаясь различить среди всего этого голос Александра.
Внезапно барабаны затихли. Потом раздалось еще несколько коротких осторожных ударов, а потом бой прекратился окончательно. Потом послышались крики, потом оглушительный визг и вой множества глоток. Роджер вскочил и бросился к выходу. Но стража по-прежнему стояла снаружи; и когда Роджер высунул голову за оленью завесу, один из них угрожающе взмахнул боевой дубинкой.
Роджер остановился, но не смог заставить себя вернуться к угасшему костру. Он стоял прямо перед входом, в полутьме, прислушиваясь к происходящему снаружи.
Можно было подумать, что всех чертей разом выпустили из ада. Но что, что, дьявол их всех забери, что там происходило? Похоже, это была яростная схватка. Но с кем и почему?
После первого залпа визга вокальная часть действа изменилась; теперь слышались лишь отдельные высокие вопли и улюлюканье на разных концах центральной поляны. Еще Роджер слышал удары; и стоны, и другие звуки, свидетельствующие о жестокой битве. Что-то ударилось в стену хижины; стена содрогнулась, большой пласт коры, составлявший ее центральную часть, треснул.
Роджер посмотрел на дверную завесу; нет, стражи не потрудились посмотреть, что там происходит. Он бросился к треснувшей стене и, просунув пальцы в щель, попытался расширить ее. Ничего хорошего из этого не вышло; осколки древесины впились в его кожу, мгновенно очутились под ногтями, а кора даже не сдвинулась с места, она была слишком толстой и жесткой. Отчаявшись, Роджер прижался лицом к щели, пытаясь рассмотреть происходящее.
Он мог видеть лишь совсем маленький участок центральной поляны. Он видел стоявший напротив длинный вигвам, полосу истоптанной земли между вигвамом и хижиной и еще — отсветы огромного огня на земле и вигваме. Красные и желтые сполохи сражались с черными тенями, как будто в воздухе плясали огненные демоны.
Некоторые из демонов оказались вполне реальными; две темные фигуры прокатились мимо щели, сцепившись в злобном объятии. Еще несколько фигур промелькнули в поле зрения Роджера, по направлению к огню.
А потом Роджер застыл, прижимаясь лицом к колючей древесине. Сквозь визгливые голоса могавков он расслышал, как кто-то отчаянно ругается на гэльском… Роджер мог бы поклясться в этом!
Он действительно это слышал!
— Caisteal Dhunil — закричал кто-то совсем близко, и в ответ раздались вопли индейцев. Там были шотландцы… белые люди! Он должен добраться до них! Роджер в бешенстве изо всех сил врезал кулаком по деревянной стене, пытаясь пробиться сквозь нее. Голос, ругавшийся на гэльском, послышался снова:
— Caisteal Dhunil
Нет, погоди-ка… это был другой голос! А первый ему ответил:
— Do mil Do mil Ко мне! Ко мне!
И тут же воздух наполнила новая волна визга могавков, и к ним добавилось завывание женских голосов… ну да, теперь кричали и вопили женщины, и даже куда громче, чем мужчины…
Роджер разбежался и, выставив вперед плечо, всем телом ударился о стенку; трещина расширилась и удлинилась, но недостаточно, чтобы он мог выбраться наружу. Роджер повторил попытку во второй раз, в третий… но безрезультатно. Внутри хижины не было ничего такого, что могло бы сойти за оружие или инструмент, ничегошеньки. В отчаянии Роджер вцепился в крепкие веревки, которыми скреплялись тонкие бревна одного из спальных лежаков, и рвал их руками и зубами до тех пор, пока край лежака не освободился наконец от креплений.
Роджер приподнял лежак, швырнул его оземь; еще раз поднял, встряхнул, швырнул… пока наконец не лопнули остальные связки и в руках у него не оказался шестифутовый шест с обломанным острым концом. Зажав толстый коней шеста под мышкой, Роджер направился к выходу, наставив острый конец шеста на шкуру, закрывавшую проем.
Он вырвался в мешанину тьмы и пламени, холодного воздуха и дыма, в шум, заставлявший его кровь петь. Он увидел впереди чью-то фигуру и недолго думая, ткнул в нее своим импровизированным копьем.
Человек ловко отскочил в сторону и поднял боевую индейскую дубину. Роджер не мог уже остановиться, не мог повернуть, он просто упал плашмя, и дубина ударилась о землю в паре дюймов от его головы.
Роджер перекатился в сторону и взмахнул своим шестом, врезав индейцу по голове. Тот пошатнулся и упал прямо на Роджера.
Виски. От этого человека просто несло виски. Не переставая удивляться этому факту, Роджер выбрался из-под дергавшегося тела и с трудом поднялся на ноги, по-прежнему крепко держа шест.
Крики раздавались за его спиной, и он поспешно развернулся на пятках, но при этом все его тело пронзила боль. Он слишком сильно ударился, падая, и это теперь ощущали его руки и грудная клетка. Да еще индеец грохнулся на него сверху… И тут же этот самый индеец вцепился в конец шеста, пытаясь вырвать его из рук Роджера, так что пришлось отшвырнуть его хорошим пинком.
Роджер собрался с силами и повернулся туда, где пылал огонь. Это был невероятных размеров погребальный костер. Языки пламени поднимались вверх стеной чистого алого цвета, живые на фоне ночи. Через множество голов зрителей Роджер увидел в центре костра черную фигуру, и руки сжигаемого человека были привязаны к шесту, на котором он висел… связаны и закреплены в жесте благословения. На мгновение длинные волосы взлетели вверх, охваченные огнем, и вокруг головы Александра словно вспыхнул золотой нимб, как вокруг головы распятого Христа. А потом что-то обрушилось на голову Роджера — и он камнем рухнул на землю.