Дополнительные материалы

МИР ЦЕННОСТЕЙ

ПОНЯТИЕ ЦЕННОСТИ. Чтобы ориентироваться в мире цен­ностей, необходимо прежде всего разоб­раться, что понимается под словом «цен­ность». Существует целая философская наука о ценностях — аксиология (от греч, afya — ценность). Анализ различ­ных аксиологических подходов к опре­делению понятия ценности увел бы нас слишком далеко. Не вдаваясь в него, будем исходить из следующих представ­лений. Материальный или духовный объект имеет ценность, если человек видит в нем средство удовлетворения каких-либо своих желаний и потреб­ностей. Человеческие представления о том, что собою представляют ценнос­ти, называются ценностными представ­лениями. К ним относятся, например, представления о таких ценностях, как добро, красота, комфорт и т, д. Созда­вая в своем воображении мысленные об­разы объектов, в максимальной степе­ни удовлетворяющих их желания и по­требности, люди формируют идеалы ~~ образцы, эталоны ценности. Содержа­ние идеалов обычно рисуется человеку не слишком отчетливо и зачастую даже как следует не осознается. Но тем не менее в сравнении с существующими лишь в воображении и не всегда ясно осознаваемыми идеалами люди оцени­вают ценность реально существующих материальных и духовных благ.

Ценность определяется не столько свойствами объекта, сколько свойства­ми человека — его отношением к объек­ту. Свойства объекта тут, несомненно, приходится учитывать, но решающее значение имеют не они сами по себе, а сложившиеся в культуре представления о них и о том, как и какими средства­ми люди должны удовлетворять свои потребности (а также то, в какой мере данный человек освоил эти представ­ления и разделяет их).

ВИДЫЦЕННОСТЕЙ

Мир ценностей сложен и трудноописуем. Ценности разнообразны и неодно­родны. Среди них можно выделить фи­нальные, инструментальные и произ­водные ценности.

Финальные ценности — это высшие ценности и идеалы, важнее и значимее которых нет ничего. Они являются ко­нечными целями человеческих устрем­лений. Это самоценности, т. е. такие ценности, которые ценны сами по себе, а не потому, что служат средствами для достижения каких-либо иных ценностей. Стремление к ним не нуждается ни в каких обоснованиях — наоборот, стремление к другим ценностям обосновывается тем, что последние позволяют приблизиться к финальным ценностям. Финальные ценности — это, например, человеческая жизнь, свобода, справедливость, красота, счастье, любовь, дружба, честь и достоинство личности, законность, гуманизм... Относительна таких ценностей бессмысленно спрашивать: зачем или для чего они нужны. Они нужны сами по себе. По словам философам. Мамардашвили, «это вещи, производящие сами себя».

«Для чего нужна свобода и что она? Свобода ничего не производит, да и определить ее как предмет нельзя. Свобода и изводит только свободу, большую свободу. А уж затем она —- условие других которые может сделать человек».

То же можно сказать и о других финальных ценностях. Счастье, дружба, справедливость, честь, гуманизм необходимы людям не ради решения каких-то других задач, а ради самих себя. Чем больше люди обладают этими ценностями, тем больше у них возможной и далее увеличивать свое владение ими. Эти ценности и нужны лишь для того,чтобы была возможность иметь их в еще большей степени. А наличие их открывает пути к множеству других ценностей. Люди способны использовать финальные ценности в качестве фундамента для действий, ведущих к различного рода жизненным успехам, но тяга к финальным ценностям обусловлена не расчетом на достижение других благ, а тем,что без них нет вообще возможное жить достойной человека жизнью. Инструментальные ценности -средства и условия, необходимые, в конечном счете, для достижения и сохранения финальных ценностей.

Так, красивые безделушки, изящная художественные изделия, которыми окрашивают свое жилье, могут иметь инструментальную ценность как средства, позволяющие наслаждаться красотой; занятия спортом могут быть инструментальной ценностью как условие сохранения и укрепления здоровья — финальной ценности; продвижение по службе может рассматриваться человеком в качестве инструментальной ценности, по отношению к которой финальной ценностью является возможность реализации своих личностных возможностей или творческих замыслов, а то и просто власть, обеспечиваемая начальственной должностью.

Производные ценности — это следствия и выражения других ценностей, имеющие значимость лишь как символы последних.

Так, подарок — производная ценность, знак любви, дружбы, уважения. Производной ценностью является медаль или грамота, символизирующие заслуги, которыми человек гордится. Можно относиться как к ценности, например, к какой-то реликвии — старой вещи, фотографии, записке, потому что она напоминает о дорогих душе переживаниях.

Ценности во многих случаях оказываются несовместимыми друг с другом. Человек нередко вынужден ради ценностей жертвовать другими. С проблемой выбора одной из двух альтернативных ценностей всякий человек постоянно сталкивается в условиях повседневной жизни.

Общение в кругу семьи и общение с друзьями – и то и другое есть ценность. Но нередко человек оказывается перед необходимостью выбрать: либо провести вечер у домашнего очага, либо пойти на встречу с друзьями. Какой из этих ценностей отдать предпочтение?

Образование — это ценность, и отдых – тоже ценность. Но приходится либо отказывать себе в отдыхе, чтобы заниматься образованием, либо отказаться от получения образования, но зато иметь время для того, чтобы отдыхать в свое удовольствие.

Иногда в столкновение друг с другом приходят и финальные ценности. Например, жизнь есть ценность, и честь есть ценность; но бывают ситуации, когда человек жертвуют жизнью, чтобы защитить свою честь. Дворянин предпочитал погибнуть на дуэли, чем стерпеть оскорбление чести. Слова испанской революционерки Долорес Ибаррури «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях» стали крылатым выражени­ем, девизом, с которым идут на смерть в борьбе за свободу.

У каждого человека образуется бо­лее или менее упорядоченная иерархи­ческая структура ценностных ориента­ции, т. е. ценностных представлений, с помощью которых он ориентируется в мире ценностей и определяет, какие из ценностей являются для него более, а какие — менее значимыми. В этой структуре на вершине иерархии нахо­дятся высшие, финальные ценности. На более низких уровнях иерархии рас­положены инструментальные и произ­водные ценности.

Иерархия ценностных ориентации у разных людей строится по-разному. Одна и та же ценность может быть фи­нальной для одного человека и инст­рументальной для другого.

Так, для пушкинского Скупого рыца­ря деньги были финальной ценностью, а его сын рассматривал их лишь как инструмен­тальную ценность — финальной он считал чувственные наслаждения, которые стано­вятся доступными благодаря деньгам.

На вершине иерархии ценностных ориентации может быть эгоистический интерес, а может быть и альтруисти­ческое стремление жертвовать всем ради блага других людей. Личность может ставить во главу угла индивидуальную свободу, не считаясь ни с какими кол­лективными мнениями, или, наоборот, ориентироваться на конформистское следование этим мнениям, или же стре­миться гармонически сочетать свои ин­дивидуальные интересы с коллектив­ными.

Можно заметить определенную раз­ницу между мужским и женским типа­ми структуры ценностных ориентации. Женщины, как правило, более концен­трированы на ценностях домашнего очага, семейного мира, здоровья и бла­гополучия детей, собственного имиджа (мода, макияж, украшения). Старая немецкая формула «трех К» — Kinder, Kuche, Kirche (дети, кухня, церковь) — хотя и критикуется сейчас как уста­ревшая и не соответствующая произ­водственной, культурной и обществен­ной активности современных женщин, тем не менее остается в силе для по­вседневной жизни многих представи­тельниц прекрасного пола. По мнению М. Кагана, «у женщины ценностная до­минанта — стабильность, покой, по­рядок, гармония, традиция, у мужчи­ны — динамизм, нарушение сложивше­гося порядка вещей, обновление бытия, изобретение все новых и новых форм деятельности ».

У человека высокой культуры фи­нальными являются духовные ценнос­ти. Они имеют приоритет не только над материальными («не хлебом единым жив человек»), но и над всеми други­ми ценностями, которые выполняют по отношению к ним инструментальную функцию или являются производными от них.

Следует заметить, что в аксиологии сделано немало различных попыток сис­тематизации всего множества ценностей. Г. Риккерт, один из родоначальников ак­сиологии, разделял все ценности на 6 клас­сов: логические (в научных достижениях), эстетические (в произведениях искусства), мистические (в культах), религиозные, нравственные, личностные. Философ и пси­холог Г.Мюнстерберг в начале XX в. пред­ложил различать два типа ценностей — жизненные (напр, любовь, счастье) и куль­турные (например, поэзия, музыка), а в каждом из этих типов — логические, эс­тетические, этические и метафизические ценности. Один из видных немецких фи­лософов нашего века М. Шелер выстраи­вал ценности в иерархию: на низшей ее ступени находятся ценности чувственные («приятное»), над ними — жизненные или витальные («благородное»), еще выше — духовные, в том числе — эстетические («прекрасное»), морально-правовые («спра­ведливое»), гносеологические («истинное»), а на верхней ступени — религиозные («святое»). Современный французский аксиолог И. Гобри выделял в качестве основ­ных 4 ценности: пользу, красоту, истину и добро.

В современной русской культурологии свой вариант систематизации ценностей предлагает Б. Ерасов, согласно которому существуют следующие типы ценностей: 1) витальные — жизнь, здоровье, безопасность, благосостояние и т. д.; 2) coциальные — семья, дисциплина, трудолюбие, предприимчивость, богатство, равенство, патриотизм и пр.; 3) политические — гражданские свободы, законность, мир и др.; 4) моральные — добро, честь, порядочность, уважение к старшим, любовь к детям и т. п. 5) религиозные – Бог, Священное Писание, вера и пр.; эстетические — красота, стиль, и др. Другой вариант содержится в книге Я Г. Выжлецова, где выделяются ценности духовные (в религии, нравственности, искусстве), социальные (политические, правовые, моральные), экономические и материальные. Возражая против отнесения экономических и материальных благ к миру ценностей, М. Каган отмечает, что они «есть нечто, подлежащее бухгалтерскому учету» и могут быть лишь носителями ценности, а не самими ценностями. В аксиологической теории Кагана мир ценностей представляется как система, в которой ценности разных видов — художественные, экзистенциальные (составляющие смысл жизни нравственные, правовые, политические, религиозные и др. — находятся в слоями структурных отношениях.

Регулятивные парадигмы

Формы и способы регуляции чело­веческого поведения разнообразны. На физиологическом уровне регуляторами его выступают нервные процессы, по­средством которых осуществляются рефлекторные реакции на внешние и внутренние раздражители. На психоло­гическом уровне индивидуальные осо­бенности поведения личности обуслов­ливаются такими факторами, как мо­тивация, воля, эмоции, интеллект, склонности, интересы, черты характе­ра и т. п. Однако здесь речь пойдет не о физиологических и психологических, а о социокультурных механизмах ре­гуляции человеческого поведения. Под ними понимаются регулятивы (нормы, требования, правила, программы), ко­торые задаются людям существующей в данном обществе культурой.

ПОЛЕ РЕГУЛЯТИВОВ В КУЛЬТУРНОМ ПРОСТРАНСТВЕ

Смысл регулятивов состоит в про­граммировании человеческого поведе­ния. Регулятивы — это информацион­ные «блоки», содержащие предписания («надо»), запреты («нельзя»), разреше­ния и рекомендации («можно»). Они играют в обществе такую же роль, ка­кую выполняют в компьютере коман­ды, определяющие операции, которые совершают те или иные его устройства. Разумеется, люди, в отличие от эле­ментов компьютерных систем, облада­ют свободой действий и могут не выполнять получаемые «команды модифицировать их по-своему. Кроме того, регулятивы могут быть гораздо более расплывчатыми и неопределенными, чем математически строго формулируемые алгоритмы действий компьютера. Но, несмотря на эти различия, сочетания и серии регулятивов служат средствами организации поведения людей подобно тому, как компьютерные программы — средствами организации работы компьютера.

Программы поведения задаются индивиду культурой в различных формах:

• в языке, который содержит в себе нормы и правила речи, определяющие способы выражения мыслей;

• в санкционируемых обществом формах морали, права, политической жизни;

• в руководствах и методиках, регулирующих профессионально-трудовую деятельность (правила техники безопасности, служебные инструкции и пр.);

• в обычаях, ритуалах, обрядах, выполнения которых требуют существу в обществе традиции;

• в образцах поведения, которые демонстрируются родителями, воспитателями, выдающимися людьми, историческими личностями, героями художественных произведений (в процессе общения каждый из нас, сам того не подозревая, выступает как носитель и образец определенных нормативов и стандартов поведения, как своего рода «текст», в котором закодирована система правил, руководящих нашими действиями);

•в общественных институтах (например школа, семья), регламентирующих отношения между людьми;

*в условиях и предметах окружающей нас искусственной среды («второй природы»), которые требуют от нас выполнения определенных правил и приемов обращения с ними.

Регулятивы являются элементами культурного пространства, и всякий человек, живя в определенной культуре, находится в поле имеющихся в ней регулятивов. Из этого поля он черпает правила и нормы, которыми он руководствуется в своем поведении. Культурное пространство предоставляет живущим в нем людям возможность выбора регулятивов из числа имеющихся (или выработки на их основе каких-то новых регулятивов). Никто не в состоянии следовать всем регулятивам, содержащимся в пространстве культуры: во-первых, потому, что их много, и вряд ли кто-нибудь способен охватить все их множество; во-вторых, потому, что в культурном пространстве содержатся регулятивы разнородные, не согласующиеся и противоречащие друг другу, и одновременно выполнять их невозможно. Поэтому регулятивы приходится сознательно бессознательно отбирать. Каждый индивид может делать и фактически делает это по-своему, осваивая лишь вторую часть из всего множества регулятивов.

Выбор регулятивов связан с индидуальными психологическими чертами личности. Но психологические особенности отдельных индивидов влияют лишь на выбор им тех или иных регулятивов, а не на формирование культурных парадигм, из которых люди заимствуют и превращают в регуляторы своего индивидуального поведения представления о том, как надо (и как не надо) себя вести в тех или их обстоятельствах. Эти парадигмыкак и другие формы культуры, являются продуктом деятельности об­щества в целом.

Схематически регулятивные пара­дигмы можно представить в виде плос­костей (или, точнее, «пластов), рас­положенных по «регулятивной"оси культурного пространства.

СООТНОШЕНИЕ РЕГУЛЯТИВОВ СО ЗНАНИЯМИ И ЦЕННОСТЯМИ

Регулятивы представляют собою особый вид смыслов, который находит­ся в тесной связи с другими их вида­ми, о которых речь шла выше — зна­ниями и ценностями.

В отличие от знаний регулятивы относятся не к объектам, с которыми человек оперирует, а к операциям, ко­торые он осуществляет над объектами. Конечно, эти операции сами тоже мо­гут стать объектами познания, и тогда строится знание также и о способах осуществления операций, т. е. о регулятивах. Эти знания обычно формули­руются в виде правил. Правило есть эксплицированный в вербальной фор­ме регулятив. Но знание о регулятиве, выраженное в правиле, и сам регуля­тив — не одно и то же.

Различие между ними нетрудно по­нять, если, во-первых, обратить внима­ние на то, что человек способен дейст­вовать в соответствии с определенными регулятивами и при этом совершенно не знать их. Например, ездить на ве­лосипеде и при том не знать, какими способами удерживается равновесие при езде и не уметь сформулировать ника­ких правил, описывающих действи­тельно используемые им способы уп­равления велосипедным рулем и своим телом. Правда, в подобных случаях иногда думают: «Я знаю, как это дела­ется, но не могу сказать, что именно я знаю. Но на самом деле здесь знани­ем называют умение.

Употребление слова «знание» в этом смысле вполне законно с точки зрения языковедения и допускается словаря­ми русского языка. Однако нельзя не заметить, что в данном случае речь идет о «знании» весьма специфическом — неосознаваемом, или как его еще име­нуют, неявном, латентном. Особен­ность его заключается в том, что оно «вплетено» в деятельность и отдельно от нее, т. е. в форме знания как тако­вого, знания «самого по себе», не су­ществует.

Во-вторых, знание о регулятивах ча­сто бывает недостаточно точным, не вполне адекватно отражающим их. Поэтому даже отличное знание текста инструкций и методических руководств обычно еще не означает, что человек способен на деле выполнять регулятивы, которые в них описаны. Студент-медик может знать назубок правила ди­агностики, но без соответствующей тре­нировки он вряд ли в достаточной мере освоит искусство диагноза. Наконец, в-третьих, можно знать регулятивы, и даже знать очень хорошо, но быть не в состоянии действовать в соответствии с ними.

Например, спортивный тренер мо­жет до тонкостей знать, понимать и объяс­нять, как надо выполнить какую-то гим­настическую комбинацию, но вместе с тем не уметь делать ее из-за отсутствия необ­ходимых для этого психофизических ка­честв; а спортсмен-гимнаст может уметь совершать комбинацию, т. е. практически владеть способами ее осуществления, подчинять свои движения определенным регулятивам, не будучи при том способа рассказать, как это он делает, т. е. какими регулятивами руководствуется. (Конечно, может быть и так, что одно и то же лицо совмещает в себе качества, и тренера и спортсмена.)

Люди познают и эксплицируют со­держащиеся в культуре регулятивы. Это, в частности, составляет одну из задач культурологии и других общественных наук. Однако осознанные и эксплицированные в вербальных формулировках регулятивы далеко не исчерпывают всего множества регулятивов, имеющихся в культурном пространстве. Многие из них не осознаются, но тем не менее на практике регулируют поведение людей.

Рассмотрим теперь соотношение регулятивов с ценностями и идеалами Оно определяется тем, что ценности и идеалы выступают как цели, на достижение которых направлена деятельность человека, а регулятивы — как средства организации этой деятельности. Следовательно, ценности и идеилы тоже являются регуляторами чело­веческого поведения, но они представляют собою то, что его стимулирует, а регулятивы — то, как оно должно строиться.

Однако человек может рассматри­вать в качестве ценностей и сами и регулятивы — правила, принципы, спо­собы поведения. Для медиков, приносящих «клятву Гиппократа», принцип «не навреди» (не принеси вреда больному) становится не просто регулятивом, не просто нормой их професеиональной деятельности, но также и цен­ностью, символом врачебной этики. Верующие относятся как к величайшей ценности к ритуалам, установленным их религией, — проведению богослужений, поклонению церковным святыням, выполнению обряда и т. д. Русские старообрядцы уходили с насиженных мест в ссылку, шли на смерть, на самосожжение, не желая отказаться от «двуперстия» (обычая креститься двумя пальцами) и некоторых других ритуальных действий, которые они считали нормами «истинного» православия. Известно, какую силу в кругах родовой аристократии имели идеалы дворянской и офицерской чести; однако преклонение перед этими идеалами было сопряжено и с превращением в идеалы принципов поведения, достойного дворянина и офицера.

Вместе с тем регулятивы поведения, принятые в какой-либо культуре или субкультуре, но осуждаемые другой культурой, могут стать в последней антиценносями, вызывающими презрение, ненависть и отвращение. Так относится современный цивилизованный человек к первобытному каннибализму, приемам борьбы с еретиками, применявшимися средневековыми инквизиторами, массовому уничтожению фашистами узников концлагерей в газовых камерах. Антиценностями для нормальных людей являются и нормы поведения, насаждаемые в уголовном мире, в условиях армейской «дедовщины», в среде бюрократов-взяточников.

Таким образом, ценности способны бросать «ценностный отблеск» на регулятивы действий, которые предпринимаются человеком в отношении этих ценностей.

Чем выше в иерархии ценностных ориентаций личности находится ценность, тем больше человек склонен накладывать печать ценности и на регулятивы нацеленного на нее поведения. Поэтому неудивительно, что ценностное отношение в наибольшей мере распространяется на регулятивы поведения, направленного на высшие, финальные ценности. Такие регулятивы, как и сама финальная ценность, становятся сам юценными. Примером тому могут служить принципы нравственности. Личность придерживается их не ради достижения какой-либо цели, а в силу их самоценности.

СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ НОРМЫ

ПОНЯТИЕ СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ НОРМЫ

Выше уже отмечалось, что в культурном пространстве могут одновременно существовать разнородные и противоречащие друг другу регулятивы. Выполнение разных регулятивов, оче­видно, порождает разные формы пове­дения. Во всякой культуре одни формы поведения представляются «нормальными», общепринятыми, ожидаемыми, характерными для большинства, другие же рассматриваются как «ненормальные», отклоняющиеся от общепринятых стандартов. Поведение первого рода называют нормативным, авторого — отклоняющимся, или девиантным.

Регулятивы нормативного поведения называются социокультурными (а также культурными или соци­альными) нормами.

В толковых словарях обычно указываются два значения слова «норма» 1) узаконенное установление, признанный обязательным порядок, строй чего-либо (например, «войти в норму» -- значит прийти в порядок обычное состояние); 2) установленная мера, средняя величина чего-нибудь (например, «норма выработки», «норма выпадения осадков»).

Эти значения близки друг другу, и оба имеются в виду, когда речь идет о культурных нормах. Стоит, однако, заметить, что узаконенность и признанность норм в культуре не опирается непременно на какие-то «официальные» указания, распоряжения или инструкции. Они узаконены и признаны, прежде всего, в том смысле, что поддерживаются силой традиций, обычаев, общественного мнения. Во многих случаях они являются «неписаными». Но, разумеется, вполне возможно сделать эти нормы «писанными». Нередко их фиксируют документально и утверждают соответствующими инстанциями. Устанавливаемые государством правовые нормы — конституции, кодексы законов, указы и постановления президента правительственных органов — являются официальным выражением культурных норм, которыми регулируются гражданские, имущественные и др. общественные отношения. Правда, юридические формулы далеко не всегда достаточно хорошо согласуются с исторически сложившимися культурными нормами. К тому же эти формулы не исчерпывают и не могут исчерпать все разнообразие действующих в обществе культурных норм.

Культурные нормы окружают нас со всех сторон, и мы очень часто следуем им, не осознавая этого.

Вот, например, вы берете в столовой поднос, ложку, вилку и замечаете, что они чуть-чуть липкие: недостаточно чисто вымыты. Это не значит, что их вообще не мыли. Нет, предложить посетителям совсем немытую посуду — значит очевидным образом отступить от норм гигиены, соблюдения которых те вправе потребовать. Это чревато жалобами, скандалами, штрафами и пр. Но чтобы довести посуду до идеальной чистоты, надо потратить больше времени, труда, моющих средств. Работники столовой вымыли посуду, но — с наименьшими затратами: ровно настолько, насколько это необходимо, чтобы избежать неприятностей. Таким образом, они — скорее всего, даже не задумываясь над этим, — оценили ваши санитарно-гигиенические требования и довели чистоту до нормы, требуемой вами. И не больше, и ни меньше! Эта норма и есть норма культуры. Оценка ее дается работниками столовой достаточно точно: иначе они либо будут делать «лишнее», чего посетители, как правило, и не требуют, либо же им придется столкнуться с жалобами и скандалами.

Теперь представим себе, что вы выразили недовольство качеством мытья посуды. Конечно, вы можете потребовать, чтобы вам дали более чистую, И если вы проявите незаурядную настойчивость, то, весьма возможно, добьетесь этого. Однако вряд ли после вашего демарша качество мытья существенно изменится. Скорее всего, все останется по-старому. Более того, вы почти наверняка обнаружите, что ваши справедливые претензии вызывают косые взгляды не только у работников столовой, но и у посетителей. Не удивляйтесь — они думают почти одинаково: «Ишь, какой чи­стюля выискался! Только работать меша­ет! Больше всех ему надо... » В одиночку культурные нормы не изменишь. Другое дело, если бы не только вы, но и многие другие стали решительно требовать боль­шей чистоты. Но это означало бы, что ра­бота столовой не соответствует сложившим­ся культурным нормам, и тут под угрозой неприятностей (вплоть до полной потери клиентов) пришлось бы предпринять необ­ходимые меры.

Выполнение социокультурных норм опирается на интуитивно найденные или сознательно выработанные пред­ставления человека о том, что можно и чего нельзя делать. В то же время общество осуществляет социальный кон­троль над поведением людей, стимули­руя нормативное и пресекая девиантное поведение. Основные механизмы социального контроля — общественное мнение (неформальный, неофициаль­ный контроль) и административное уп­равление (формальный, официальный контроль).

В общественном мнении основны­ми средствами контролирующего воз­действия являются процедуры убеж­дения, морально-психологического воз­награждения за культурно одобряемое поведение (приветливая улыбка, хо­роший отзыв, похвала, признание, слава) и морально-психологического наказания за неодобряемое (недоволь­ный взгляд, критика, брань, угрозы, бойкот).

Административная система, опи­раясь, в конечном счете, на закон и властные структуры государства, пред­полагает использование материальных и «силовых» средств воздействия: при­нуждение с помощью насилия, возна­граждение в виде премии, повышения жалования, должностного продвиже­ния, наказание в форме штрафа, пони­жения в чине, увольнения, лишения свободы и даже жизни.

Контроль за соблюдением норм и защита их от нарушений является не­пременным условием существования культуры.

Общество заинтересовано в этом по­тому, что соблюдение социокультур­ных норм обеспечивает безопасность взаимодействия людей, тогда как от­ступления от норм чреваты непредс­казуемыми последствиями. Опасаясь девиантного поведения, люди вынуж­дены с подозрением относиться друг к другу.

Когда вам предлагают сесть на стул, то вы можете спокойно усесться потому, что уверены в безопасности этого действия. Такая уверенность — следствие убеждения, что человек, предложивший вам сесть, соблюдает нормы культуры и не подставил вам стул со сломанной ножкой или иголкой в сиденье. Если такого убеждения у вас нет, то приходится принимать меры предосторожности. Обычно от того, что кто-то нарушает нормы, страдают больше всего не сами нарушители, а другие люди, не повинные в девиациях.

* Так, во многих вузах стали закрывать на ключ учебные аудитории, чтобы спасти находящееся в них оборудование от порчи и воровства. И из-за того, что среди студентов нашлось несколько вандалов и воров, все остальные вынуждены толпиться в перерыве перед дверьми, ожидая преподавателя с ключом.

Девиантное поведение, как правило, вносит в жизнь общества неудобства — даже тогда, когда оно направлено на замену устаревшим социокультурных норм новыми, более прогрессивными, как это бывает, например, в революциях. Смена норм чаще всего сопряжена с трудностями и беспорядками.

СОДЕРЖАНИЕ КУЛЬТУРНЫХ НОРМ

Культурные нормы возникают уже на самых ранних этапах истории человеческого общества. С помощью знаковых систем культуры они передаются от поколения к поколению и превращаются в «привычки общества» - обычаи, традиции, в оболочке которых одни и те же нормы могут сохраняться в неизменности веками.

В первобытные времена культурные нормы образуют системы правил, регламентирующих разделение труда в племени, формы отношений между полами, организацию коллективных действий, быта, управления.

Так, у тасманийцев существовала настолько четкая система правил жизни, что она позволяла им обходиться без какой-либо племенной власти — без вождей, старейшин и жрецов. Эти правила определяли отношения внутри тасманийской семьи, насчитывавшей 30-50 членов, границы кормовой области — территории, по которой семья могла кочевать, условия взаимодействия семей в составе племени. По четким правилам организовывались коллективные облавы на кенгуру, в которых принимало участие до 300 человек. Для руководства ими каждый раз выделялся наиболее сильный и опытный охотник племени (после окончания облавы он вновь становился рядовым членом общины, не имеющим никаких привилегий). Охотой на тюленей и опоссума должны были заниматься женцины. На стариков возлагались обязанности по обучению и тренировке мальчиков. Почитание старших было общеобязательным требованием, нарушители которого карались всеобщим презрением. В правила жизни тасманийцев входило также устройство праздников с песнями, танцами и общей трапезой.

Важнейшую роль в архаических обществах приобретают специфические комбинации культурных норм — обряды, ритуалы, церемонии, которые предписывают стандартные образцы поведения в различных жизненных обстоятельствах. Нередко они отличались большой сложностью.

В южноамериканском племени баронга женщине, потерявшей мужа, надлежало вступить в новый брак с одним из его родственников. Но прежде она должна очиститься от скверны, ставшей ее уделом из-за смерти мужа. Для этого ей надо покинуть стойбище, тайно отдаться какому-то стороннему человеку, вырваться и сбежать от него, после чего она возвращается домой уже освобожденная от своего несчастья, И тогда через некоторое время тот род­ственник, который — опять же в соответ­ствии с правилами — наследует эту женщи­ну, приносит ей подарок, и она становится его женой. Но дети ее и от первого, и от вто­рого брака будут принадлежать не второму мужу, а сыну первого мужа, кроме родив­шихся в новом браке девочек. Во всех примитивных племенах большими ритуальными церемониями обставлялись похороны. Обряд похо­рон обычно требовал сбора всех сопле­менников умершего.

В африканских племенах покойный не мог быть погребен, прежде чем не при­дут все его сородичи, даже живущие очень далеко. Приходили все — непришедшие на­влекали на себя подозрение в колдовстве, вызвавшем смерть. Перед захоронением тела старейшины рода спрашивали: «Дол­жен ли наш умерший брат кому-нибудь кукурузу, земляной орех или еще что-то? Не должен ли ему кто-нибудь из вас? Пусть скажут сейчас и не лгут, чтобы можно бы честно рассчитаться со всеми долгами». Ус­траивавшаяся затем поминальная тризна как бы символизировала сплоченность рода против хаоса, который поглотил одного из его членов.

Наряду с требованиями, предписы­вающими что-то сделать, культурные нормы в архаических обществах выра­жаются также в разнообразных табу — запретах и ограничениях. Табу высту­пают как средства защиты от возмож­ного вреда, который может быть нане­сен племени и его отдельным членам. Под защитой многочисленных табу на­ходятся дети, старейшины, жрецы, вожди. Табу предотвращают наруше­ния обычаев, с которыми сопряжены ключевые события жизни: брак, роды, приготовление и прием пищи, охота и другие трудовые занятия, религиозно-культовые церемонии. Они охраняют от неосторожного обращения огонь, жилище, орудия труда и другие объек­ты, имеющие существенное значение в обеспечении существования людей.

У первобытных народов существо­вали табу племенные, родовые, семей­ные, индивидуальные. Общеплеменное табу, к примеру, запрещало брак с чужаками. Это было важно для под­держания единства племени. Вождь аф­риканского племени был заключен в ог­раду из строгих табу, как в клетку. Он не должен был сам открывать дверь, ходить босым и касаться какой-либо частью тела земли, спотыкаться, бо­леть свыше четырех дней, входить в реку, вставать, когда кто-то около него сидел, и т. д. Если он преступал табу, с его ноги снимали сандалию и вынуж­дали его ступить босой ногой на зем­лю. После этого он считался низложен­ным. Особенно страшным считалось не­замеченное, скрытое, невольное или случайное нарушение табу. Это грози­ло нарушителю смертью. Проболевше­го более четырех дней вождя, если он не умирал сам, должна была отравить его сестра.

Современному человеку многие древние обычаи могут казаться стран­ными и бессмысленными. Бросается в глаза их как будто ничем не мотивиро­ванный, случайный характер.

В Уганде женщины почему-то не дол­жны были прикасаться к шкуре антилопы. В Замбии табу запрещало вносить в дерев­ню череп убитого в лесу муравьеда. В Мо­замбике и Танзании нельзя было на празд­нике разжигать огонь от «старого огня».

Но дело в том, что нам плохо изве­стны обстоятельства, которые приве­ли к появлению тех или иных обря­дов, ритуалов, табу. Надо иметь в виду, что культурные нормы древних людей были связаны с мифологичес­кими представлениями о мире. Фигу­рирующие в мифах божества, духи, священные тотемные животные, счи­тавшиеся предками родов, восприни­мались как важные действующие лица в жизни человеческого общества. Отношения с ними были для человека столь же реальны, как и отношения с окружающими людьми. Поэтому сложная и причудливая совокупность обычаев и традиций, в которыебыли окутаны культурные нормы в древних обществах, охватывала как взаимоотношения между людьми, так и взаимоотношения людей с потусто­ронними силами. Многие таинственные обряды и запреты имели магический характер и были связаны с привлечением или, наоборот, устранением воображаемых сил, рожденных фантазией древнего человека. Жертвоприношения богам, духам предков, священнным животным предназначались для того, чтобы умилостивить их. Зажигание нового огня от старого очага табуировалось потому, что «старый огонь» мог быть заражен недоброжелательными духами. Могилу надо было ограждать частоколом, чтобы помешать духу похороненной выйти из нее.

В более поздние эпохи древняя мифологическая подоплека обрядов постепенно забывается. Сохраненные издревле народные обычаи зачастую получают символический смысл, связанный с более зрелыми формами религии или с решением задач повседневной жизни.

Символический смысл имеют некоторые ритуалы свадеб­ной церемонии. На Руси, так же как и в некоторых других странах, древний обы­чай требовал, чтобы в первую ночь ново­брачная снимала у мужа сапоги. Этот обы­чай «изображал покорность, рабское отно­шение, даже унижение... Из истории мы знаем, что этот обычай был даже во вре­мена Владимира и то, что дочь полоцкого князя не захотела его разуть». На сле­дующий день молодая жена должна была предложить всем гостям, начиная со свек­ра и свекрови, помыть руки, и поливать им воду из ковша. «В этом простом обря­де таится тот смысл, где новобрачная вы­ражает готовность на покорность, услуги и смирение не только перед мужем, но и перед всеми его родственниками»