План занятия:
1. Естественное и социальное неравенство.
2. Теории структурализации общественных систем.
3. Трансформация социальной структуры российского общества.
Темы рефератов:
1. Тоталитарные системы: причины возникновения.
2. Социальный парадокс: устойчивость и развитие российского общества.
3. Влияние латентных функций на социум.
4. Место России в мировом сообществе.
5. Эволюционистские взгляды Г. Спенсера.
6. Марксистская концепция развития общества.
7. Социальные изменения: Революции и реформы.
8. Социальное неравенство в СССР и России.
9. Радикальные преобразования в России 90-х гг. и характеристика депопуляции общества.
10. Средний класс в современном обществе (Западной Европы или России)
11. Реформы 1990-х годов и современная социальная структура российского общества
Творческие задания:
1. Как Вы считаете, на какой стадии трансформации социальной структуры находится российское общество. Аргументируйте свою точку зрения
2. Сделайте аннотацию не менее 5 источников информации на бумажных или электронных носителях, посвященных изучаемым на данном практическом занятии вопросам.
Анализ текста
*Латов Ю.В Социальная структура России: теория и реальность. Анализ монографии Н.Е. Тихоновой с одноимённым названием.
При анализе текста необходимо ответить на следующие вопросы:
1. Перечислите подходы, используемые Н.Е. Тихоновой для анализа социальной структуры российского общества.
2. В чём суть каждого подхода?
3. Каковы показатели, получаемые в результате каждого подхода?
4. Какой подход более достоверен на ваш взгляд?
5. На основании данной статьи дайте характеристику социальной структуры российского общества.
Монография одного из ведущих российских социологов Н.Е. Тихоновой дает комплексный обзор разных научных подходов к проблеме стратификации российского населения и, самое главное, результатов практического использования этих подходов для объяснения, в каком же обществе мы живем. Автор книги в самом начале выразила «стремление ориентировать ее на максимально широкую аудиторию», однако книга предназначена в первую очередь для коллег-социологов. В силу высокой актуальности темы многие материалы и выводы могут поспорить своей «взрывной» силой с газетными передовицами. А с точки зрения стилистики книга действительно может читаться «широкой аудиторией».
Рассмотрим материалы этой монографии с точки зрения понимания того, насколько обычной/необычной является наша социальная структура в сравнении с другими странами. Автор сама не раз сравнивает Россию с разными зарубежными странами (чаще всего – с Германией и Великобританией).
Простейший подход к оценке стратификации российского общества связан с построением модели соотношения в нем различных социальных групп/классов – проще говоря, бедных, средних и богатых – на основе самооценок самих граждан. Реализуя его, автор выявляет представления респондентов об идеальной модели социальной структуры общества и о его реальной модели в постсоветской России.
Как показывают результаты относительно недавних (2009 и 2012 гг.) социологических опросов, большинство россиян предпочли бы жить в обществе с доминированием среднего класса, в то время как реально они живут, по их самоощущениям, в обществе доминирования социальных низов. Сравнение синхронных опросов граждан России и граждан Германии показало, что наши и немецкие представления о желаемом обществе очень близки – наибольшей популярностью пользуется модель общества с массовым средним классом. Правда, в России почти 1/3 респондентов посчитали идеальной моделью общества ту, где доминируют представители верхних слоев, в то время как в Германии таких идеалистов обнаружилось гораздо меньше, лишь 1/8. Зато в оценке реального общества различия были сильнее: жители Германии чаще всего интерпретировали свою страну как социум с умеренно-пирамидальной структурой, россияне – как общество с крохотной элитой, малочисленным средним слоям и огромной массой людей «на дне». Таким образом, наблюдается одновременно и сходство россиян с немцами, и отличие от них.
Большое внимание в книге Н.Е. Тихоновой уделено проблеме объективной стратификации российского общества по уровню жизни. К сожалению, обнаруживается, что трагическое восприятие россиянами социальной дифференциации имеет веские основания. Даже в 2012 г. обеспеченные и среднеобеспеченные составляли в России лишь чуть более 2/5 населения; практически все остальное население (кроме 2–3% высокообеспеченных) попадают в число малообеспеченных и просто бедствующих.
Однако если сравнивать современную ситуацию с минувшим десятилетием, то определенно виден «свет в конце туннеля» в 2003 г. обеспеченные и среднеобеспеченные составляли лишь 27% населения, в то время как бедствующие 29%. За десятилетие долю бедствующих удалось резко – в 4 раза! – сократить (до лишь 7% в 2012 г.)
Интересно, что сопоставление россиян и жителей Германии по их ответам на вопрос, как добиться благополучия в жизни, тоже показывает противоречивое сочетание сходства и различий. Граждане обеих стран на первые места единодушно ставят необходимость упорно трудиться, иметь хорошее образование и нужные знакомства. Однако резкое различие наблюдается по вопросу о значении взяток: если для 2/3 населения Восточной (экс-социалистической) Германии давать взятки для благополучия совсем не важно, то в России аналогичный ответ дало менее ¼ населения.
И все равно Россия даже в начале 2010-х гг. делится на благополучных и неблагополучных в пропорции примерно 40:60. Эта оценка получена путем использования специального индекса уровня жизни, интегрирующего показатели качества жилья, наличия недвижимости, досуговых возможностей и т.д., поэтому ее можно считать вполне достоверной. Таким образом, россияне действительно хотят жить в обществе доминирования среднего класса, а живут в социуме, где базовый/медианный класс – это малообеспеченные. Кроме дифференциации россиян по элементарному критерию богатства/бедности рассмотрены иные методы выделения основных социальных групп/классов. Тихонова, в частности, рассматривает неомарксистский (по Э. Райту) подход к анализу социальной структуры, связанный с проблемой эксплуатации
Если использовать его применительно к России, то по состоянию на 2000-е гг. 81% россиян попадают в число эксплуатируемых, 9% – в число эксплуататоров, оставшиеся 10% – в промежуточный средний класс. В современной Великобритании, данные по которой приведены для сравнения, ситуация заметно иная: среди британцев лишь 55% являются эксплуатируемыми, 19% – эксплуатирующими, 26% – представителями среднего класса. При таком подходе соотношение «хищников/жертв» (успешных/неуспешных) оказывается в России даже не 40:60, а 20:80. Любопытно, что при детализации среди российских эксплуатирующих оказались не только классические «буржуи»-предприниматели, но и многие госслужащие – например, работники ГАИ и таможенники среднего уровня.
Тихонова отнюдь не считает марксистский подход универсально значимым (как раз к анализу социальной структуры России он подходит, по ее мнению, не очень хорошо), однако активно использует традиционную марксистскую терминологию, включая пресловутую «прибавочную стоимость» (впрочем, чаще автор, говоря о доходе с разных видов капитала, пользуется термином «рента»).
Впрочем, Н.Е. Тихонова выражает довольно скептическое отношение к применению неомарксистских методов анализа социальной структуры как к единственно возможному и исчерпывающему варианту методологии анализа социальной структуры российского общества. Поэтому большое внимание в книге уделено неовеберианскому подходу, основанному на плюралистической характеристике участия людей в производственной деятельности (прежде всего их властных полномочий на производстве) и их статусных позиций в обществе в целом. По данным социологических опросов второй половины 2000-х гг., в России было 7% людей, способных влиять на принятие решений в масштабах всего предприятия, где они работают, 32% могли влиять на решения в рамках лишь своего подразделения, а 61% считали, что «от их мнения у них на работе практически ничего не зависит». Снова сравним Россию с Великобританией: там отчуждение работников от управления выражено существенно слабее – аналогичные пропорции составляют 15, 45 и 40%. Т аким образом, в нашей стране большинство (более 3/5) работников считают себя ни на что не влияющими, в то время как среди британцев таковых меньшинство (только 2/5). Интересно, что и при этом подходе россияне делятся на успешных/неуспешных в хорошо знакомой пропорции 40:60.
При резком сокращении бедствующих одновременно ухудшилось их материальное положение. Автор интерпретирует это так, что с социального «дна» вырвались все, кто хотел этого, там «остались только представители... люмпенизирующегося и маргинализирующегося населения», которым вообще вряд ли можно помочь.
Самым многообещающим подходом к анализу социальной стратификации России Н.Е. Тихонова считает ресурсный подход, связанный с идеями Г. Беккера и П. Бурдье о множественности видов капиталов (экономический, физиологический, культурный, социальный и т.д.), которыми может располагать индивид. Автор монографии творчески развивает его, предлагая различать в зависимости от величины «ресурс», «актив» и собственно «капитал».
Экономисты, пожалуй, оспорили бы такую трактовку этих понятий, поскольку для них разница между просто ресурсом и капиталом определяется не столько величиной, сколько способом использования, а термин «актив» используется как синоним понятию «капитал». «Экономический ресурс» в экономической теории – это любой ограниченный ресурс. Однако на начальной фазе формирования новой концепции такая терминологическая инновация в принципе допустима.
Не случайно он вынесен в финальные главы монографии, поскольку вбирает в себя все предыдущие подходы к анализу социальной дифференциации – и по критерию бедности/богатства, и по критерию эксплуатации, и по критерию власти/безвластия. Сама Н.Е. Тихонова считает ресурсный подход «разновидностью неомарксистских подходов к стратификации», поскольку «он в качестве основания для определения места человека в социальной структуре общества предлагает использовать его ресурсообеспеченность».
Используя данные российских опросов 2000-х гг., автор монографии приводит весьма нетривиальные оценки дифференциации россиян с точки зрения наличия//отсутствия у них ценных ресурсов. Например, распределение «экономических ресурсов» (недвижимость, сбережения и др.), согласно оценке автора, происходило в России так: примерно 50% не имели их вообще, примерно 1/3 населения обладала экономическими ресурсами, еще порядка 10% – экономическими активами, и лишь примерно 6–7% – экономическим капиталом. По этой методике соотношение благополучных/неблагополучных россиян составляло в конце 2000-х гг., как видим, примерно 45:55. Это – несколько лучшая пропорция, чем при предыдущих подходах к стратификации, но она имеет тенденцию ухудшаться (если в 2003 г. безресурсных граждан было 47% населения, то к 2008 г. их стало уже 54%). Властный ресурс (наличие подчиненных и влияния на принятие решений) распределен более привычно: в 2008 г. 61% граждан этого ресурса не имели, 36% имели его как актив, лишь 3% – как капитал, т.е. в который раз мы встречаем знакомую пропорцию 40:60. Лучше всего складывается ситуация с распределением квалификационного и социального ресурсов (т.е. образования и включенности в социальные сети) – их не имели лишь примерно 40% россиян. Но именно эти разновидности человеческого капитала ценятся в России не слишком высоко. Вообще «крупный капитал и серьезная власть, что называется, “близнецы-братья”», в российских условиях одно редко встречается без другого. В другом месте книги автор добавляет к этой почти неразрывной паре третий элемент: «квалификационный, экономический и властный ресурсы в современной России тесно взаимосвязаны», «все три основных вида ресурсов, способных приобретать в современной России качество капитала,.. .в основном, сосредоточены у одних и тех же людей».
На о снове ресурсного подхода население России довольно логично можно поделить на три основных класса – исполнителей (большинство), капиталистов (несколько процентов) и третий класс (примерно 1/3 населения). Крайне важным представляется вывод, что современная «принадлежность к трем основным классам... – логическое следствие наличия на момент начала реформ 1990-х гг. у разных групп населения различного объема ресурсов, во многом накапливавшихся на протяжении поколений».
Те представители советских элитных/субэлитных групп, которые имели существенно бόльшие ресурсы, смогли в 1990-е гг. превратить их в капитал. Кто в СССР особых ресурсов не имел, остались в основном безресурсными и в постсоветской России. К этому следует добавить, что в 2000-е гг. произошла если не «поломка», то уж точно торможение «социальных лифтов». Хорошие рабочие места почти монополизировали «выходцы из наиболее статусных и высокообразованных семей», пробиться вверх за счет личных качеств стало очень трудно (особенно в крупных городах). Это значит, что классовая принадлежность стала во многом наследственной, – «выросла значимость факторов, обеспечивающих социальное воспроизводство классов». На торможение «социального лифта» россияне отреагировали снижением интереса к повышению образования и ростом спроса на зарубежные турпоездки: пробиться в элиту нельзя, но можно перенять некоторые элементы элитного образа жизни (престижного потребления). По прогнозу автора, в дальнейшем следует ожидать «продолжения развития тенденции поляризации благополучных и неблагополучных частей российского населения». В этом обществе главное противоречие, как полагает Н.Е. Тихонова, – не между трудом и капиталом, а скорее «между разными элитными группами, интересы которых отражают альтернативные пути дальнейшего развития общества».
К сожалению, по поводу ресурсного подхода трудно сказать, насколько оригинально Россия смотрится на фоне других стран. В финальных главах книги Н.Е. Тихонова нет межстрановых сравнений. Читатель (особенно из числа сторонников концепции власти-собственности может сам вспомнить про два пути развития цивилизации, где в рамках восточного пути развития наблюдается сращенность институтов собственности и власти, а в рамках западного пути развития – отделение собственности от власти.
Остается пожалеть, что автор не уделила больше внимания компаративистским аспектам. Понимание любого современного социума возможно прежде всего путем его сравнения с другими; без такого сопоставления трудно сказать, насколько данная страна типична или уникальна. Кроме того именно при помощи сравнительного анализа тестируется качество любой «большой теории» (типа марксистской или веберианской теорий социальной стратификации): хорошая теория должна объяснять институциональные закономерности не какого-то одного объекта, но большой группы объектов (в данном случае – группы стран).
Анализ социальной структуры России, в частности, требует сравнения ее не только со странами Запада, но и со странами Востока (прежде всего из числа других стран БРИК). К сожалению, в данной области доступной информации о социальных структурах Германии или Великобритании гораздо больше, чем о социальных структурах Бразилии или Китая. Поэтому книга Н.Е. Тихоновой предлагает обществоведам обширные возможности для расширения предложенного автором подхода к социальной стратификации России – прежде всего, путем его трансформации в более общую парадигму анализа социальной стратификации стран догоняющего развития. Выход данной книги, несомненно, крупное событие в развитии изучения современного российского общества вообще и его социальной структуры, в частности.
ЛАТОВ Ю.В., д. соц. н., к. э. н., ведущий научный
сотрудник Академии управления МВД России,
проф. Российского экономического университета
им. Г.В. Плеханова
* Источник: Латов Ю. В. Тихонова Н.Е. Социальная структура России: теория и реальность. М, 2014. Рец. Латов Ю.В.; Аузан А. // Социол. исслед.. - 2015. -№ 1. - С. 149-152 URL: https://socis.isras.ru/index.php?page_id=453&id=5049&jid=5006. (дата обращения 25.01.17)
Темы для эссе:
1. Богатые есть только там, где есть бедные и нуждающиеся. (Муаммар Каддафи)
2. Борьба за равноправие – проблема проблем неравенства. (Леонид Сухоруков)
3. Дискриминация женщин на работе, мягко переходит в дискриминацию мужчин по месту их жительства, женщинами. (Аркадий Теплухин)
4. Неравенство вытаскивает из людей дремучие инстинкты. (Аркадий Теплухин)
5. Модернизация: слово, смысл которого непонятен российским чиновникам. А вот слова прихватизация и бюрократизация передаются ими из поколения в поколение. (Марат Амир)
6. Существует огромная разница между тем, кто заработал много денег, и тем, кто богат от рождения. (Марлен Дитрих)
7. Богатые и жулики, это – две стороны одной медали. (Владимир Ленин)
8. Признак развратности нашего мира – это то, что люди не стыдятся богатства, а гордятся им. (Лев Толстой)
Литература:
1. Арон Р.К.Ф. Этапы развития социологической мысли М.: Директ-Медиа, 2007. 1366 c. [Электронный ресурс] – Режим доступа https://biblioclub.ru/index.php?page=book_red&id=26469 (дата обращения 02.09.2016)
2. Бауман. З. Мыслить социологически. - М.: Директ-Медиа, 2007. 513 с. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: https://biblioclub.ru/index.php?page=book_red&id=26471 (Дата обращения 09.09.2016.)Аверин А.Н. Социальная структура общества: учеб. пособие / А.Н. Аверин. - М.: РАГС, 2006. - 389 с.
3. Богомолова Т.Ю. Миграция бедности: масштабы, воспроизводства, социальный спектр. /Т.Ю. Богомолова, В.С. Тапилина //Социол. исслед. – 2004. - №12. – С.17-29.
4. Великий П. П., Бочарова Е. В. Раскрестьянивание как индикатор деструктивной трансформации российской агросферы. /П. П. Великий, Е. В. Бочарова. //Социол. исслед. - 2012.- № 1 - С.126-133.
5. Вышегородцев М.М. Социология. Учебное пособие. / М.М. Вышегородцев. - М.: КноРус медиа, 2013. - 396 с.
6. Гидденс Э. Стратификация и классовая структура // Э. Гидденс // Социол. исслед. - 1992. - №9. - С.112-123, №11. - С.107-120.
7. Горшков М. К. Средний класс как отражение экономической и социокультурной модели современного развития России. /М. К. Горшков // Социол. исслед. - 2015.- № 1.- С. 35-44.
8. Кармадонов О.А. Социальная стратификация в дискурсивно-символическом аспекте. /О.А. Кармадонов. //Социол. исслед. - 2010. - №6 - С. 3-13.
9. Лактионов В.В. Социология. Курс лекций./ В.В. Лактионов/ Воронеж., 2013.- 80 с.
10. Луман Н. Дифференциация / Н. Луман; пер. с нем. Б. Скуратова; общ. ред. А. Антоновского, О. Никифорова. - М.: Логос, 2006. - 317 с.
11. Лянь Л. Социальное неравенство, реформы и открытое общество в Китае./Л. Лянь // Социол. исслед. - 2015 - № 5.- С. 78-83.
12. Мартынов М. Ю. Модернизация и революция. М.Ю. Мартынов. // Социол. Исслед. -2015.- № 7. - С. 133-139
13. Реальная Россия. Социальная стратификация современного российского общества / М. Тарусин [и др.]. - М.: Эксперт: Ин-т обществ. Проектирования, 2006. - 677 с.
14. Ренальд Х.С. Реформы 1990-х годов и современная социальная структура российского общества (к 20-летию экономических реформ) / Х.С.Ренальд //Социол. исслед - 2012.- № 1 - С.37-47.
15. Рыбаковский Л.Л. Демографическое будущее России и миграционные процессы. /Л.Л. Рыбаковский //Социол. исслед. - 2005. - №3. - С.71-81.
16. Социология: учебник для бакалавров /О. Г. Бердюгина [и др.]; отв. ред. В. А. Глазырин. - 4-е изд., испр. и доп. М.: Юрайт, 2012. - 400 с.
17. Тихонова Н. Е. Особенности статусной идентичности и потребление среднего класса. /Н. Е.Тихонова // Социол. исслед. - 2015. - № 1.- С. 44-54.
18. Шкаратан О.И. Социальная стратификация России и Восточной Европы: сравнительный анализ /О.И. Шкаратан, В. И. Ильин. - М.: ГУ ВШЭ, 2006. - 468c.
19. Этнические группы и социальные границы. Социальная организация культурных различий. / под ред. Ф. Барта; пер. с англ. И. Пильщикова. - М.: Новое изд-во, 2006. - 198 с.
Практическое занятие №5