«А! – притомившись, решил домовуша. – Если это померещилось – хорошо. Если это все-таки нечистая сила, то рано или поздно она себя проявит. Просто не нужно расслабляться». И пошел плести обереги. Он знал, что это супротив колдовства плохо действует, но это было лучше, чем бездействие.
Барабашки же в сей час косили волосы. Вернее, косил старший, а младший – собирал. Идти к бабайке они не намеривались, но захотели запастись, чтобы утром сразу же отправиться в подпол. Вдруг какое-то гладкокожее существо черного цвета запрыгнуло на кровать.
Барабашки нерешительно замерли в ожидании. Такое они видели в первый раз. То ли червячок, то ли слизень с едва различимыми глазками-бусинками. Червячок по габаритам был сравним с барабашками и не казался опасным, если бы не ряд острых зубов в раскрытой пасти. Особенно выделялись два клыка.
- Ты кто? – задал вопрос изумленный барабашка.
Червячок ничего не ответил, лишь сверкнули глазки той самой непроницаемой мглой, которая отражалась в очах колдуна.
- Иди отсюда, - барабаш попытался спугнуть существо.
Но червячок, напротив, вместо того, чтобы убежать, стремительно переместился с края кровати на спину спящему человеку. Такой маневр удивил барабаша, замершего в на месте.
- Иди отсюда, - повторил он.
Однако существо не обращало никакого внимания на барабашек. Отыскав неприкрытое и более уязвимое место, шею, оно впилось зубами в кожу.
- Прочь! – закричал барабаш, замахиваясь косой, и побежал к паразиту.
Но удивительным образом червячок залез под кожу и стал недосягаем.
- Как это? – опешил барабашка. – Надо его достать!
- Нет, - возразил барабаш.
- Почему?
- Он будто просочился…. Наша помощь может только навредить человеку…
- Что же делать? К кому обратиться? Позвать домового? – тараторил малыш.
- Не тарахти, - проронил барабаш, пребывая в раздумьях. – Домовушу нельзя отвлекать, он в этот час ворожит….
Барабашка глубоко вздохнул и присел, ожидая решения старшего товарища. Прошло несколько минут. Наконец, барабаш встрепенулся, словно вышел из забытья.
- Идем к бабайке.
Путь в подпол показался вдвое короче. То ли барабашки привыкли, преодолевая это расстояние по несколько раз в день, то ли свалившееся на голову несчастие, словно придало сил. Хотя в этот раз барабашка не видел, как беда постучалась в дверь, но ее смрадный дух витал в доме. Малыш почувствовал это в полной мере.
От рассказа барабаша о ночном бедствии бабайка и бродяжка сделались хмурыми и угрюмыми.
- Кто-нибудь из вас раньше с таким сталкивался? – нетерпеливо спросил барабаш.
- Да, - тихо сказал бродяжка.
- Что за лихо?
- Это спиногрыз.
- А как его прогнать? – маленький барабашка задал вопрос только ради того, чтобы не возвратилась эта невыносимая, давящая, тишина.
- Если он забрался под кожу, то наших сил недостаточно, - понурый бродяжка потупил взор.
Человек заболел. Барабашка это понял сразу. Нет, приносящего дискомфорт жара не было, как впрочем, и каких-то внешних признаков хвори.
- Сынок, ты сегодня очень бледен, - заметила утром родительница. – Как ты себя чувствуешь?
Сославшись на слабость в теле и головокружение, почти весь день человек, у которого жили барабашки, провел в постели. Его то знобило, то начинало мутить, то прошибал пот. Под глазами появились черные круги, щеки впали. Лишь кратковременный сон помогал немного отдохнуть от этого ужасного состояния. Пищу и лекарства он принимал без всякого желания, только лишь по настоятельному требованию матери. Однако все это не давало результата. И на следующее утро самочувствие человека ничуть не улучшилось.
- Нужно вызвать врачей! – настаивал родитель.
- Они летом не приехали, когда у сына был сильный жар, а сейчас, думаешь, в метель, к тому же перед самыми праздниками, они приедут? – отвечала на это родительница.
Все равно звонили в городскую больницу, получали обещания и понимали, что они вряд ли сбудутся. Родитель нервничал, кричал:
- Все! В следующем году переезжаем в город!
- А жить мы где будем? – сразу же задавала вопрос родительница.
- К тому времени будет где.
- Как будет, так и поговорим, - отрезала родительница, одевая пальто.
- Ты куда?
- Пойду к дядьке Устину.
- К этому… к знахарю, что ли? – возмутился родитель. – И что он сделает? Здоровья наколдует? Травками вылечит? Вы тут в деревне совсем в средневековье впали!
- Не всем же нам быть такими просвещенными, как вам, городским жителям! – в ее голосе прозвучала и горечь, и злость. – А дядька Устин в позапрошлом месяце внучку Валентины вылечил.
- Ну да… - скептически отозвался родитель, но этого уже никто, кроме барабашек не услышал. Лишь хлопнула входная дверь.
Маленький барабашка, сидевший на подоконнике подле больного в компании барабаша и бродяжки, пришедшего поддержать собратьев в трудный час, видел, как родительница человека пошла в соседний дом, но не в тот, в котором жил колдун, а в тот, который находился, напротив, через дорогу. Домик, прямо сказать, – неказистый: скособоченный, два маленьких окошка незряче таращились на пустую улицу и белые сугробы, шифер, покрывающий крышу, в нескольких местах потрескался. Однако невысокий забор выглядел весьма прилично и внушал доверие.
Возвращалась родительница вместе с кряжистым мужичком, одетым в заплатанную куртку. Через минуту входная дверь отворилась. Последовало короткое приветствие. В комнату больного вошел этот самый мужичок, которого люди называли дядькой Устином. Ничего необычного он не представлял – черные взлохмаченные волосы с изрядной долей седины, усы, борода, крючковатый нос. Из-под густых бровей карие глаза смотрят приветливо, прозорливо. Бесформенный растянутый серый свитер придавал Устину простецкий вид, как, впрочем, и черные затертые штаны. На ногах - тапочки, которые выдавали всем, кто приходил в гости.
- Он сейчас спит, - сказала родительница больного.
- Хорошо, - хрипло промолвил дядька Устин. – Я его осмотрю…, если можно наедине… и дверь притворите…
Родители человека все сделали, как просил гость. Только потом из-за двери послышался спор о том, что «не стоило звать шарлатана» и «тем более не стоило оставлять его с сыном». Дядька Устин, послушав перебранку, покачал головой, взял стул и сел возле больного. Пощупав пульс и посмотрев на бледное лицо человека, он вдруг задержал свой взгляд на подоконнике, именно в том месте, где сидели барабашки.
- Чего это он? – спросил малыш.
- Как будто видит… - прошептал с придыханием бродяжка.
- Неуютно, когда на тебя так пялятся, - пробубнил барабаш.
Дядька Устин усмехнулся:
- Простите за бестактность.
Барабашки молчали.
- Это вы нам? – все-таки решился спросить малыш.
- Да, - преспокойно ответил дядька Устин.
Барабашки в недоумении переглянулись.
- Вы нас видите? – спустя пару секунд, произнес барабаш.
- Вижу, - улыбнулся дядька Устин.
И пускай улыбку скрывали борода и усы, но она показалась малышу самой теплой улыбкой на свете. Барабашка ликовал. Ему хотелось петь и плясать. Было неописуемо приятно от того, что его заметили! Большие существа, которые смотрели и не видели, которым было все равно, заметили! Разглядели!
Это казалось настоящим чудом.
Барабашка посмотрел на барабаша и бродяжку. Его собраться испытывали те же самые смешанные чувства. Бурю чувств.
- А как вам это удается? – осторожно полюбопытствовал бродяжка.
- Что? – с улыбкой уточнил дядька Устин.
- Видеть…
- Вот так!
- Вы, простите,… э-э-э… колдун?
- Я – знахарь, - безо всякой обиды отвечал дядька Устин. – А вы – барабашечки?
- Ага, - расплылся в довольной улыбке малыш.
- Многовато вас тут собралось для одного человека! – заметил дядька Устин.
- У него только мы живем, - сказал барабаш, указывая на себя и малыша.
- Я бродяжка…
- Как так? – удивился дядька Устин.
- Мой человек давно погиб…
- Экая жалость, - опечалился знахарь. – А что же с этим юношей произошло? Может, вы чего-нибудь эдакое сумели рассмотреть?
- У него спиногрыз, - ответил барабаш.
- Вы знаете что это такое? – поинтересовался бродяжка.
- Знаю, - посуровел дядька Устин. – И что же, спиногрыз в спину впился, или…?
- Просочился, - виновато развел руками барабаш.
- Плохо…
Дядька Устин задумался, нахмурил брови.
- Так-так-так, - он поднялся со стула. – Сам по себе спиногрыз редко прибегает. Похоже, здесь соседушка поусердствовал…
- Да-да, - подтвердил барабашка. – Колдун!
- Знаю я, что он колдун, - без охоты признался дядька Устин. – Мы с ним по разные стороны дороги живем, друг друга не трогаем. Дорога – это граница ничуть не слабее, чем домашний порог. Не хотел я с колдуном сталкиваться, перебегать ему дорожку, да видно придется… поговорить…
- А нам что делать?
- А вы, барабашки, смотрите за всем и все запоминайте, я вернусь – все мне расскажите.
Дядька Устин покинул дом, а родители человека возобновили спор о шарлатанах и кудесниках.
- Почему дядьку Устина они видеть не рады, а перед колдуном расшаркиваются? – не понимал барабашка. – Устин такой замечательный! От его присутствия делается тепло и хорошо как-то, а от колдуна дохлятиной воняет…. Неужели люди не чувствуют?
- Чувствуют, - ответил бродяжка, - но не понимают.
- Во-во, - поддакнул барабаш. – Не доверяют даже собственному сердцу. Все им надо, чтобы было объяснимо, рационально, доходчиво. Разум не развивают, а весь мир пытаются впихнуть в область доступного.
- Ограниченно как-то получается, - вздохнул барабашка.
- Угу.
После обеда знахарь вернулся. Он принес термос. «Здесь отвар, который вашему сыну нужно выпить», - сказал дядька Устин родителям человека и услышал множество возмущенных, агрессивных высказываний в свой адрес и касательно действенности предлагаемых им методов.
- Как вам угодно, - пожав плечами, безразлично проронил знахарь, до этого момента никак не реагирующий на обидные слова.
- Простите! Проходите в комнату! Я сейчас кружку принесу! – выпалила родительница, усмирив взглядом своего разозленного мужа.
Сняв куртку и шапку-ушанку, поменяв валенки на тапочки, дядька Устин прошел в комнату больного, дождался, пока принесут все необходимое и оставят с глазу на глаз с «пациентом».
- Выпей-ка, - он протянул кружку с отваром больному.
Человек, у которого жили барабашки, беспрекословно подчинился.
- А теперь ляг на живот, нужно осмотреть твою спину.
- Шея болит, - пожаловался человек.
- Скоро ничего болеть не будет, - пообещал знахарь.
Круговыми движениями, словно делая массаж, Устин стал водить руками по спине.
- Жарко, - через некоторое время сообщил человек.
- Это хворь выходит, - улыбнулся знахарь, подмигнув барабашкам, которые не покидали своего поста за время его отсутствия. – Сейчас тебя потянет в сон, так ты не сопротивляйся.
В самом деле, буквально через пять минут человек уснул, а под его кожей что-то зашевелилось. Дядька Устин, ведя ладонью, погнал это «что-то» к шее, к тому месту, через которое вчера спиногрыз просочился. Устин надавил сильнее, и черное гладкокожее существо оказалось наружи. А на шее осталось только красное пятнышко, как от прыщика.
Злобно сверкнув глазками-бусинками, спиногрыз ловко спрыгнул с кровати и хотел скрыться, но нога дядьки Устина настигла червячка и раздавила, даже мокрого места не осталась.
- Была злая сила, да вся вышла, - усмехнулся Устин, прижигая йодом красное пятнышко на шее больного.
- Здорово вы его! – восхитился барабашка.
- Да чего там…
- А с колдуном вы разговаривали? – осведомился барабаш.
Устин нахмурил брови:
- Разговаривал. Да только без толку. Говорю ему – не порти людей, не трожь дух человеческий…
- А колдун?
- А он на своем стоит – мол, земля не держит, пожить хочется. «Я, - говорит, - тебя, Устин, не тревожу, и ты меня не тронь. Лежит между нами дорога, аки река меж берегами, так и ладно. И не смей, - говорит, - эту реку переплывать».
- Худо дело, - погрустнел бродяжка. – Вы уйдете, а колдун еще кого подошлет.
- Подошлет… - эхом отозвался знахарь. – Он меня боится, я все ж посильнее буду. Но, вы правы, только я за порог, а он тут как тут, или нечисть его.
- Как быть? Подскажи, дядька Устин!
- Ведогону надобно разбудить, - сказал Устин.
- Чего? – хором переспросили барабашки.
- Ведогону.
- А что это?
- Ведогонами называют духов-хранителей, которые сопутствуют человеку от рождения и до самой его смерти. Когда человек спит, ведогона исходит из тела и охраняет спящего от нечистой силы, злых духов и лихих людей.
- Сейчас ведогона спит?
- А вы ее видели? Ведогона есть абсолютно у каждого человека.
- У каждого? – округлил желтые глазки барабашка. – Ни разу не доводилось мне видеть ведогон, ни у нашего человека, ни у других…
- Просто люди не хранят своих традиций, не чтут память предков, - с грустной улыбкой проговорил дядька Устин. – Сейчас-то и слово такое в диковинку – «ведогона». Скажешь, а никто не поймет.
- Да уж, - согласился барабашка.
Дядька Устин вздохнул, словно упрекнул весь людской род в непочтительном отношении к собственным корням, и положил руку на голову спящего человека.
Барабашкам показалось, что знахарь так и уснул, стоя на ногах в полный рост. На вмиг окаменевшем лице только губы шевелились, беззвучно произнося слова. Внезапно от тела спящего отделилось белое облачка, похожее на пар. Дядька Устин открыл глаза, облегченно вздохнул и утер рукавом пот со лба. Облачко начало увеличиваться, принимая очертания человеческой фигуры, и, спустя считанные секунды, превратилось в призрачную деву с длинными волосами. На голове ее можно было увидеть обруч, иссеченный рунами, а на длинном белом платье, скрывающем ноги, - обережную вышивку.
- Хранитель нашего человека… женского пола? – удивился барабаш.
- Так уж заведено, - пожал плечами дядька Устин, рассматривая призрачную деву. – От рождения мальчику дается «духовная сестричка», а девочке, соответственно, «духовный братик».
- Тяжело было ее будить? – сочувственно спросил бродяжка.
- Да не особо, - просто ответил знахарь. - Нужно только знать, как правильно будить.
- И она сможет защитить человека от нечисти? – недоверчиво осмотрел деву барабаш.
- Почему нет?
- Девушка все-таки…
- Это роли не играет, - улыбнулся дядька Устин. - У ведогон сила магическая. Правда, эта ведогона долго спала, пока еще не окрепла, но дайте ей немного времени и все будет в порядке.
- Спасибо! – поблагодарили барабашки.
- Не за что. Я как-нибудь еще зайду, поинтересуюсь самочувствием больного.
Ненадолго дядька Устин задержался в прихожей, давая рекомендации родительнице человека, а потом пошел домой. Барабашка, наблюдая за ним через окно, подумал: «Чудесный человек… уютный. Вот живешь и не знаешь, какие замечательные люди могут жить по соседству через дорогу…».
Ночь. Звезды. Вьюга.
Никак не уймутся трескуны-мароссы, готовят погоду для Деда Мороза. А маленькие мароссы, которые ещё не выросли и могут только снежинки вздымать вместо того, чтобы вьюги кружить, заняты иным делом – взяв в руки кисти и морозные краски, разукрашивают, разрисовывают окна домов диковинными картинами да причудливыми узорами. «Не закрашивайте мне окошечко хоть чуть-чуть! – попросил барабашка маленького маросса. – А то не увижу я, как колдун придет, не смогу поднять тревогу, если что…». Маросс не ответил, только шмыгнул красным носом, поразмыслив, и согласно кивнул головой, едва не потеряв шапчонку. Вот и вышло, что все оконце в завитушках чудных, а самый краешек нетронутым остался. Необычное зрелище. Были бы люди внимательнее – подивились бы утром. Да нынче всё бегут, всё спешат куда-то…
Выспавшийся за полдня барабашка решил ночью следить за своим человеком. Нет, конечно, нечисти он ничего не мог противопоставить кроме собственной отчаянной смелости и ловкости. Эти качества замечательны, но вряд ли бы поспособствовали в данной ситуации дать отпор неприятелю, превосходящему в силе, причем, как физической, так и магической. Хорошо, что дядька Устин разбудил ведогону, специального духа-хранителя. Но вот незадача – ведогона столько спала, что еще не окрепла до конца. После того раза, она не выходила из человеческого тела, хотя вот сейчас, к примеру, человек спал.
«Может, обленилась?» - спросил сам себя барабашка. Ведь кто этих духов разберет? Барабашка надеялся, что этой ночью все обойдется, и никаких происшествий не будет. Однако после полуночи, когда все трескуны, и маленькие, и большие, давно ушли в поля, оставив после себя пробирающий до костей холод, за забором послышалось знакомое чавканье пробудившейся матушки-земли.
Барабашка задрожал всем телом. Ему, разумеется, в доме, на подоконнике, было хорошо и уютно, не ощущалась ни стужа, ни злющий ветер, но стоило лишь услышать чавканье, как он сразу же понял – колдун бродит вдоль забора, проклиная землю за то, что она, даже скованная льдом и морозом, не желает носить его на своей груди.
Тут и барабаш подошел к окну. «Ничего, - говорит, потирая руки, - дворовуша у нас нынче бодрый, полный сил! А знаешь почему? Я отнес дворовому флакон с валерьянкой, а он ее выпил и теперь силушка в нем клокочет. Похмелился дворовуша. Но ты, дружок, не бойся, ему эта валерьянка – только повеселиться, а вот кошка от нее с ума бы сходила…».
Колдун вроде опять решил попробовать через забор перелезть, охая и браня дядьку Устина за то, что он спиногрыза изничтожил. Но тут на заборе, откуда ни возьмись, дворовой появился. Румяный, веселый, шальной. Глазами сверкает, заклинание поет, точно песню развеселую. Из-за забора только злобный рык колдуна послышался. А дворовой знай себе – ворожит и в ус не дует. Тут еще и коргоруши возникли из темноты, в этот раз не в образе черного кота, а в виде светящихся огоньков, то есть в своем привычном обличие.
- Что, старче, - засмеялись коргоруши, - совсем ослаб?
- Вот я вас! – беспомощно выкрикнул колдун и хватил кулаком по забору.
Громкий стон раздался – свело руку у колдуна, когда он дотронулся до забора, на который дворовуша наложил заклятие.
- Иди по добру по здорову, старче! – посоветовали коргоруши.
Старик лязгнул зубами и почавкал по земле к своему дому, прозябающему без перебаечника, суть домового, и подполяника, ныне коротающего дни в амбаре.
- Вот видишь, малыш, не все так страшно, - улыбнулся барабаш. – Можно и вздремнуть до рассвета.
- Ага.
Весь последующий день прошел у барабашек замечательно, как бывало до появления в их жизни колдуна. Наконец-то удалось почувствовать приближение праздника. В гостиной установили елку, правда, искусственную. Но это на самом деле даже лучше – жалко было барабашкам, если бы сгубили живое дерево. И не просто сгубили, а ради забавы, чтобы потом выкинуть, как пройдут праздники.
Все хорошо, но лада в доме нет.
Люди ссорятся между собой целый день, никак помириться не могут. К вечеру и малыш разозлился на них: «Чего они, как с цепи сорвались?». Думалось, что это отголоски того спора по поводу приглашения дядьки Устина. Однако повод-то не значительный, могли бы уже давно успокоиться. Главное же человек, у которого жили барабашки, выздоровел. А коли так – чего воздух зря сотрясать? Но родители человека об этом не задумывались и продолжали перебранками портить настроение не только себе, но и окружающим. Все были, как говорится, на взводе. Даже тихий и скромный бродяжка стал менее доброжелательным и более резким. Ситуация накалялась.
Но тут уже и ночь наступила. Люди разошлись по комнатам, легли спать. Барабаш и барабашка опять бодрствовали.
Перевалило за полночь. Чавканья слышно не было. Колдун не пришел.
- Вот и ладушки, - зевнул барабаш, да так и замер с открытым ртом, увидав, что в комнату на ногах с выгнутыми, как у кузнечика, суставами впрыгнуло шерстистое существо.
Уши с кисточками – торчком, глаз из-за плотного толстого меха не видно. Только поблескивает в лунном свете влажный черный нос, да посверкивают клыки в широкой пасти, растянутой, буквально, от уха до уха. Руки у существа были человеческие, с несоразмерно широкими ладонями и длинными острыми когтями. За спиной, для равновесия, голый крысиный хвост в полметра длинной.
- Кто это? – испуганно взвизгнул малыш, прячась за барабаша.
- Свят-свят-свят! – стал отмахиваться барабаш, пытаясь, как можно дальше отодвинуться. – Неужели глаза меня не подводят?
- Кто это? – повторил вопрос барабашка дрожащим голосом.
- Шерстнатый! Он людей во сне душит! Чаще всего играет, но ежели злой силой направлен, то жди беды! Свят-свят!
Существо, не обращая никакого внимания на барабашек, принюхалось и запрыгало к кровати.
- Кошки! – закричал барабаш. – Кошки! Домового сюда!
Хранитель дома не заставил себя ждать. Верхом на Рюрике, сжимая в руках большую ложку, подобно сказочному рыцарю или, скорее, древнерусскому богатырю, в комнату ворвался домовой. По щеке тоненькой алой струйкой стекала кровь. Кот Рюрик бешено округлил глаза и распушил хвост. Было видно, что на боку у него вырвали приличный клок шерсти.
Домовуша, встав коту на спину, прыгнул на шерстнатого. Ночной визитер, будто пес, отряхивающийся после купания, скинул с себя домового, а следующим быстрым движением перехватил ложку, метившую ему в пушистую морду. Отобранной ложкой шерстнатый запустил в кота. Рюрик, увернувшись, подпрыгнул слишком близко к неприятелю и получил смачный удар мерзким крысиным хвостом. Ударь шерстнатый точнее – и остался бы кот без глаза.
Домовой пошел врукопашную. Шерстнатый, имея преимущество в габаритах, легко подавлял любые атаки, а потом мощными руками сцапал домовушу и вышвырнул вон из комнаты, следом, истошно мяукая, полетел Рюрик. Шерстнатый, преодолев в два прыжка расстояние, отделяющее его от кровати, взобрался на грудь человеку и принялся душить спящего.
Естественно, спящий ничего не чувствовал, когда приходил шерстнатый, просто не просыпался утром и все. И ни врачи, ни родные, ни близкие, никто не мог понять, почему наступила смерть. Казалось бы, вполне здоровый человек, не жалующийся ни на что, утром оказывается мертвым в своей же постели. И что с ним могло произойти? – думают потом. Ничего такого – ночью шерстнатый выгнал дух из тела, всего лишь.
А ведь колдуну, живущему по соседству, только того и надо было – чтобы шерстнатый дух из тела выдворил. Тогда бы колдун забрал беззащитный дух человеческий себе и прожил бы на земле без болей и хворей еще десяток лет, а то, может, и больше.
- Выходит дух! – победно со звериной яростью прорычал шерстнатый, когда от человека отделилось белое облачко.
Барабашка издал крик отчаяния, но его старший товарищ лишь ободряюще улыбнулся и подмигнул – мол, смотри, что будет дальше!
Облачко стало стремительно расти и через секунду превратилось в ведогону. Шерстнатый издал удивленный булькающий звук, узрев хранителя. Ведогона взмахнула хрупкой девичьей рукой, и неведомая сила подняла ночного душителя, вынесла в середину комнаты и шлепнула об пол. Однако шерстнатый вместо того, чтобы дать деру, оскалил клыки и метнулся к ведогоне. Возможно, его подгоняла злая сила колдуна, возможно, сыграла роль природная глупость и отсутствие инстинкта самосохранения.
Как бы то ни было, ведогона нисколько не устрашилась звериного облика шерстнатого и его невообразимой ярости. Она звонко хлопнула в ладоши – руны на головном обруче и обережная вышивка на платье на долю секунды вспыхнули ярким красным пламенем. Шерстнатый закружился на месте волчком, ускоряясь с каждым мгновением.
И вдруг… от шерстнатого ничего не осталось. Был, и нет. Только клок шерсти да обугленные когти валяются на полу.
Тут прихрамывающий на левую ногу домовуша, тяжело дыша, вошел в комнату, поклонился ведогоне.
- Уберите мерзость! – властным жестом тонкий пальчик ведогоны указал на то, что осталось от шерстнатого.
Барабашка вздрогнул. Голос девушки показался ему идущим откуда-то из иного, потустороннего, мира. Было страшно. Ведогона же вновь обратилась в облачко, которое вернулось в человеческое тело.
- Как ты, родимый? – барабаш подошел к домовому, подал платочек. – Утри кровь.
- Спасибо… да ничего вроде… жив!
- Эка он тебя!
- Зато я здесь, а от него осталась только шерсть!
- И то верно, - улыбнулся барабаш. – А с Рюриком что?
- Не знаю, - домовуша с трудом распрямился. – Кошечки-мурочки!
- Мяу… - жалобно откликнулся Рюрик, входя в комнату и разваливаясь на полу.
Барабашка осмотрел друга.
- Попортили тебе шкурку, котик… но все заживет, не переживай!
- Мяу… теперь я похож на дворового кота, а не на представителя высокого рода!
- Все равно ты такую ряху отъел, какой ни у какого дворового кота нет! – усмехнулся барабаш, почесывая Рюрика за ухом. – А с Эльзой что?
- Маменька в соседней комнате людей охраняет, в потасовке не участвовала, - ответил Рюрик.
Домовой аккуратно собрал с пола останки шерстнатого, в этом ему помогал малыш. Затем они пошли к дворовому, который развеял по ветру черную силу.
- Как же ты его упустил? – с укоризной спросил домовой у дворового.
- Не наглей, домовик! – стиснул челюсти от обиды дворовуша. – Я тут, по-твоему, ерундой занимаюсь, что ли? Я столько раз вместе с коргорушами колдуна отваживал прочь!
- Откуда же шерстнатый, коли ты его сегодняшней ночью не пропускал?
- Не знаю, - насупился дворовой. – Может, его колдун в дом пронес заранее, еще, когда его сам хозяин дома пригласил войти.
- Постой-постой! – воскликнул домовуша. – Кажись, я догадался, откуда появился шерстнатый!
- Ну? – первым не выдержал маленький барабашка.
- Колдун подарил статуэтку ангела нашим людям, а потом запустил под стол спиногрыза, - объяснил домовой. – Помнишь, малыш? Всё наше внимание тогда привлек именно спиногрыз, а про статуэтку – и думать забыли! Вот я болван! – он сорвал с головы панаму и начал нервно сжимать в трясущихся руках.
Дворовой, глядя на собрата, смягчился, похлопал его по плечу:
- Да ладно тебе убиваться, домовик. Всё уже позади… и спиногрыза изничтожили, и шерстнатого развеяли по ветру… всё хорошо. А ты… молодец! До последнего бился… так и надо! Чтобы мы без тебя делали!
Домовой слабо улыбнулся.
- Чем это тебе так щеку рассекли? – спросил дворовуша.
- Хвостом… шерстнатый… когда я его впервые в гостиной увидал.
- С домочадцами все нормально?
- Порядок. Кота, правда, потрепали сильно. Но он молодой, крепкий, потерпит малость.
- На кошках все заживает, как на собаках…
- Ты хоть сам уразумел, что сболтнул? – улыбнулся барабашка.
Дворовой изобразил удивленную мину. Первыми громко и заливисто рассмеялись коргоруши вместе с барабашкой. К ним присоединились хранители дома и двора.
- Ладно-сь, - сказал дворовой. – Весело с вами, только, смотрю, замерзли вы, дрожите. Идите-ка в дом.
- Доброй ночи! – помахали домовой и барабашка.
- Добрых вам снов! – ответили коргоруши, а дворовой просто махнул друзьям.
Светила луна. Падал снег. Завывал ветер. В соседнем дворе зло и протяжно завыли. Нет, не собаки. И не дворовой. Тамошнего дворового выгнали вслед за подполяником и перебаечником.
Это бесился колдун, почувствовавший гибель своего служки.
На следующий день после обеда зашел дядька Устин. Люди приняли его с неохотой, но знахарю это было все равно – он делал своё дело. Пройдя в комнату человека, у которого жили барабашки, он поздоровался со своим бывшим «пациентом», спросил его о самочувствии, после чего попросил принести стакан воды. Когда человек ушел, знахарь, оставшись в комнате один, поприветствовал барабашек. Малыш в очередной раз подумал, какое это счастье быть замеченным.
- Ой, дядька Устин, у нас тут такое было! Такое было! – маленький барабашка не мог сдерживать эмоций.
- Рассказывайте, только быстро! – Устин посадил всех трех барабашек себе на плечо, а они ему поведали и о шерстнатом, и о том, что колдун снова бродил возле забора, и об отваге хранителей дома и двора, и о мощи ведогоны….
- Далеко зашел колдун, - омрачился лик знахаря. – Пора приструнить его.
- Позволь с тобой пойти! – попросился бродяжка-барабашка.
- Пойдем.
- И я! – тут же отреагировал малыш.
- Ну, уж нет! – возразил барабаш. – Тебе-то зачем идти?
- Хочу посмотреть…
- Перехочешь! Не отпущу!
- Что со мной может случиться? Я ведь у дядьки Устина на плече буду!
- А коли ветер поднимется?
- В ухо спрячусь! Я уже не маленький…
Барабаш призадумался, а потом махнул рукой – ладно, иди, мол. Он-то понимал, что малыш решил пойти с Устином лишь потому, что со знахарем пошел и бродяжка, с появлением которого сам барабаш отодвинулся на второй план. Конечно, опыт и отвага бродяжки, приобретенные в долгих походах и суровых скитаниях, восхищали малыша, заставляли подражать. «Ну, что ж, - рассудил барабаш. – Пускай будет так, как будет».
В комнату вернулся человек со стаканом воды. Дядька Устин поблагодарил, напился, распрощался со всеми хозяевами этого дома и отправился в соседний.
Маленький барабашка, сидящий по обыкновению на левом плече, почувствовал себя особенно неуютно, как только скрипнула калитка родного двора.