– …а потом он увидел, что с его другом всё хорошо, и тогда вулканец облегчённо рассмеялся. Он сидел на камне посреди пустого сада и смеялся, крепко сжимая руку своего друга. Его собака заливалась хохотом-лаем вместе с ним. Над горизонтом занимался рассвет и всё у них было хорошо… – женщина почти шепотом заканчивает рассказ, приглаживает аккуратно подстриженные волосы сына, поправляет одеяло.
В дверях комнаты появляется мужчина и негромко окликает её.
– Жена, я просил тебя не рассказывать ему эту историю.
– Не беспокойся, муж мой, он всегда засыпает раньше конца, – с лёгкой печалью произносит она и поднимается.
– Он вулканец, – мужчина говорит это ровно, с едва заметным напряжением и пристально смотрит в глаза женщине.
– Конечно, муж мой, конечно, – шепчет она, опустив взгляд в пол, и выходит из комнаты.
Мужчина несколько минут стоит, глядя на мирно спящего сына, и тоже выходит.
– …И всё у них было хорошо…
– Мама…
– …всё хорошо…
– Мама!
Тяжело дыша, растерянный Спок просыпается с громко стучащим сердцем. Он садится на постели, рывком отбрасывая смятое одеяло. Пол холодит ступни. Как люди могут предпочитать этот вид отдыха? Он чувствует себя ещё более усталым, чем когда ложился, а вместо спокойствия, которое приходит после медитации, голову наполняют неясные обрывки, смутные картины виденного во сне. И если бы он мог, то сказал бы, что что-то давит на сердце, болезненно скручиваясь в груди. Но он не скажет, потому что у вулканцев не бывает дурных предчувствий.
До его вахты ещё три часа и двадцать минут. Спок решает, что на сегодня экспериментов над собственным сознанием достаточно, и соскальзывает в привычную медитацию. Только звёзды наблюдают как он, сам того не замечая, хмуриться и беспокойно проводит рукой по простыне.
***
– Ну, мистер Спок, как спалось?
Джим Кирк плюхается на соседний стул, громыхая подносом с едой – Спок мимолётно удивляется, как тот не расплескал свой кофе. Хмурый Маккой усаживается с противоположной стороны, неодобрительно глядя на кусок шоколадного торта, который капитан выбрал в качестве завтрака.
– Компьютеры не спят, Джим. У них это называется "период восстановления ресурсов".
– Доктор… – начинает Спок, но замолкает. В это утро у него нет сил на пикировку, – Вы закончили отчёт о состоянии лазарета? Он должен быть готов не позднее, чем в два часа, иначе мы не сможем пополнить запасы на Звёздной Базе 3, – сухо заканчивает он и уходит, оставив завтрак недоеденным.
– Какая муха его покусала?
– Может, и правда дурной сон приснился? – слышит он, прежде чем дверь столовой закрывается.
Дурной сон… В турболифте его охватывает странное чувство. Он жмёт на кнопку "стоп" и застывает, прикрыв глаза, пытаясь поймать мысль, но та ускользает. Вероятно, это всё последствия его необдуманного решения воспользоваться человеческим способом восстановления ресурсов. Он позволяет себе мысленно усмехнуться над последним предложением и привычно отодвигает всё лишнее за границы сознания. Через двенадцать секунд его вахта и процесс анализа человеческих реакций нужно отложить, сейчас это ни к чему.
Двери лифта открываются, и на мостик ступает настоящий вулканец.
***
Их путешествие длится уже пять месяцев и тринадцать дней, и его нельзя назвать скучным. Трижды они сталкивались с клингонцами, дважды – с ромуланцами, четыре раза пересекали границы нейтральной зоны, встретили одну новую расу и нашли останки двух вымерших, и двенадцать – холодок бежит вдоль позвоночника – двенадцать раз вступали в бой и выходили победителями с единственным уцелевшим импульсным двигателем.
– Мистер Спок, – голос капитана, раздавшийся почти у самого уха, отвлёк его от подсчётов.
– Сэр?
– Новый Вулкан в получасе отсюда. Если лететь на вапр-6, то мы не выбьемся из графика.
– У вас есть какое-то дело?
– У меня?
– Сэр, вы полагаете, что мне следует посетить Новый Вулкан?
– А ты сам так не думаешь?
Вулканец мучительно размышляет, пытаясь понять мотивы капитана. Зачем ему на Новый Вулкан? Возможно, это как-то связано с традициями землян? Как же это?.. Энсин Чехов недавно упоминал это чувство – ностальгия.
– Капитан, вы беспокоитесь о моей тоске по дому? Уверю Вас, я прекрасно чувствую себя на Энтерпайз, – Спок осторожно подбирает слова.
– Нет, Спок, – капитан обводит мостик взглядом, и редкие любопытные спешно возвращаются к своим делам, – Тебе нужно побывать на могиле. На могиле матери, – добавляет он.
– У вулканцев нет могил. Это не разумно.
Капитан смотрит со странным выражением то ли жалости, то ли разочарования – Спок не успевает определить: Кирк хлопает его по плечу, бормочет "дело твоё" и возвращается в своё кресло. Спок остаёться с ощущением, что упустил что-то значимое.
Могила матери.
На секунду пульс выходит за верхнюю границу нормы, а грудь сдавливает. Это как-то связано с его сегодняшним экспериментом. С его… сном? Словно сквозь туман проступает картинка: он сам, ещё ребёнок, и кто-то взрослый. Кажется, это…
Толчок почти сбрасывает его со стула, в последний момент он хватается за приборную панель.
– Красная тревога! Вспышка справа, Чехов, обходной манёвр! Сулу, зарядить фазеры! Мистер Спок, что на сканерах?
– Хищная птица, сэр.
– Разворачивается для повторного залпа.
– Огонь!..
***
Спок оказывается в лазарете как раз вовремя, чтобы подхватить капитана, который, громко ругаясь с доктором Маккоем и сдирая на ходу датчики, собирается вернуться на мостик. Он не доходит до двери ровно один шаг, спотыкается и почти падает на Спока. Доктор тут же с шипением всаживает в него сразу два гипошприца подряд и победно ухмыляется.
– Тащи его на койку, Спок.
– Сам дойду, – огрызается капитан и резко отшатывается от своего первого помощника, снова спотыкается, но удерживает равновесие.
– Доктор.
– Небольшое сотрясение и потеря координации; как обычно: синяки, ссадины, порезы. Ему бы ремни безопасности…
– Спок, что с кораблём? – нетерпеливо перебивает Кирк.
– Пробоины на третьей и шестой палубе, потеря энергии до тридцати семи процентов, инжекторы двигателя перегорели. Погибших нет.
– А ты как? Я видел, во время третьего залпа тебя неслабо швырнуло.
– Ну-ка, ну-ка?.. – зловеще произносит доктор Маккой, – Что я слышу?
– Капитан преувеличивает.
– Готов поклясться, что слышал хруст костей.
– При всём моём уважении, сэр, Вы не могли этого слышать при том уровне шума, что был на мостике. Фактически, Вы даже себя не могли слышать, – Спок едва сдерживает иронию и мысленно добавляет в список дел ещё один пункт – увеличить время медитации – но в самый конец, так что он и не думает, что это удастся в ближайший месяц
– Но осмотреть всё-таки стоит, – доктор изучает показания трикодера и всё больше мрачнеет, – Раздевайтесь.
– Доктор, нет никакой необходимости…
– Это приказ, – вмешивается Кирк.
Спок вынужден подчинится. Он берётся за край водолазки и замирает.
– Давай-давай, не смущайся.
– Смущение – это эмоция, доктор.
– Да-да, снимай, чего застыл?
Вулканец размышляет долю секунды.
– Раз уж я оказался поставлен в такую ситуацию, – неохотно произносит он, – То предпочёл бы, что бы Вы срезали форму. Мне было бы неудобно поднимать руки.
Насмешливое выражение доктора мгновенно сменяется хмурым, и он молча уходит за ножницами.
– Хочешь сесть? – предлагает капитан и подвигается на кровати.
– Я могу ошибаться, но позвоночник не повреждён, сэр.
– Ты выглядишь усталым.
– Уверяю Вас, со мной всё…
– Просто сядь, Спок! – неожиданно рявкает Кирк.
Вулканец огладывается в поисках стула и, подавив тяжелый вздох, присаживается на кровать. Бедро капитана упирается в поясницу. Повисает неловкое молчание.
На исходе третьей минуты Кирк громко и долго откашливается.
– Воды? – вежливо спрашивает Спок.
– Где там Боунса черти носят? В трёх соснах заблудился? – капитан так знакомо ворчит, что Споку хочется обернуться, чтобы убедиться в том, кто именно лежит позади него.
Возвращению доктора Маккоя он почти рад. Форменную водолазку и футболку взрезают двумя плавными движениями. Спок поводит плечами, чувствуя, как ссадин касается лёгкий ветерок, вызванный резкими движениями доктора.
– Ничего себе… Такое впечатление, что тебя протащило по зарослям хинарских колючек километров этак двадцать-тридцать.
– Да на тебе живого места нет...
Спины касаются прохладные пальцы, прослеживают причудливую дорожку содранной кожи.
– Ну и кому из нас нужны ремни безопасности? – с неожиданной горечью шепчет Джим.
– Мда… Со стульями придёться распрощаться дня на два. Никогда ещё не видел такого насыщенного зелёного цвета.
– Смарагдовый.
– Чего?
– Точное определении этого цвета – смарагдовый.
– Тебе-то откуда знать? Или у вулканцев глаза на затылке?
– Доктор, – с нескрываемым – слишком устал – сарказмом произносит Спок, – Поверьте, я точно знаю, какого цвета у меня могут быть синяки.
Руки невесомо касаются чужие пальцы, и следующее замечание о талантах доктора Маккоя замирает на кончике языка.
– Больно? – спрашивает капитан так, словно боится ответа.
– Больно, – удивив самого себя, признается вулканец.
– А будет ещё больнее, когда я наложу вот это, – Боунс чувствует себя неловко и говорит нарочито грубо, потрясая банкой с восстанавливающим гелем.
– Я буду держать тебя за руку, мой друг, и даже готов лаять! – с широкой улыбкой обещает Кирк, и Спок начинает думать, что доктор недооценил степень сотрясения.
Маккой накладывает гель, Спок резко выпрямляется, концентрируясь на дыхании, и замирает. Руќи снова касаются прохладные пальцы, но на этот раз остаются на месте и лежат, пока доктор не заканчивает с гелем, и не берётся за перевязку.
– Не думаю, что наш вулканец читал эту книгу.
– Какую книгу?
– Смеющийся вулканец и его собака, – вместо доктора отвечает капитан.
Перед глазами плывёт…
… облегчённо рассмеялся...
Дыхание перехватывает, а в ушах нарастает гул.
– Спок! Эй, Спок! Боунс, что с ним?
– Заткнись! Все показатели в норме... Какого хрена?! Сестра!..
…рассмеялся…
– Мой малыш.
– Мама, это нелогично.
Тихий смех.
– Мой маленький человек.
– Спок! Давай, Спок! Нашел, когда помирать!.. – встревоженный голос Джима гулко отдаётся в голове.
Спок хочет ответить, что он не собирается умирать, потому что мистер Скотт ещё не сдал ему отчёты за прошедший месяц и потому что это ужасно нелогично – умирать, когда бой уже закончен, но не успевает.
***
– Войдите.
Кирк неуверенно мнётся на пороге каюты.
– Не помешал?
– Нет, сэр. Я просматриваю показания сканеров во время нашей последней… встречи с клингонами.
– Мне кажется или Боунс велел тебе отдохнуть?
– Вы правы, но мне пришла в голову идея. Если изменить диапазон дальних сенсоров, мы потеряем две десятых спектра, но сможем…
– Ты упал в обморок.
Лицо вулканца ничего не выражает.
– И прежде, чем ты опять начнёшь извиняться за недостойное поведение, я хочу повторить тебе ещё раз: ничего страшного – и подарить кое-что.
– Какой-то праздник, сэр?
– Нет, ничего такого. Просто… захотелось сделать тебе приятное. Ты здорово помогаешь мне.
– Это мой долг.
– Да… А я начинаю понимать, что удача – это, конечно, хорошо, но иногда неплохо иметь план Б, – Кирк подмигивает ему так, словно это их небольшой секрет, и протягивает свёрток.
Спок с лёгким кивком принимает подарок и отгибает край упаковки, подцепив его кончиками пальцев.
– Подарки так не открывают! – не выдержав, возмущается капитан, – Обёртку надо срывать.
– Как скажите, сэр, – соглашается Спок и методично рвёт бумагу ровно посредине.
Из-под цветной обёртки появляется сначала морда собаки и часть названия «…анец и его соба…». Спок замирает, пальцы вцепляются в твёрдый переплёт книги.
– Давай же, открывай скорее, – Кирк не замечает, как вулканец напряжен, он предвкушает его реакцию и очень гордится своим подарком, – Ты говорил, что никогда не слышал этой истории, вот я и решил просветить тебя. Это, конечно, не настоящая бумага, а реплицированная.
Спок сминает упаковку, невидящий взгляд застывает на обложке.
– Ты прививаешь ему неверные ценности.
Отец не повышает голос. Его отец - вулканец. Вулканцы не повышают голос. И не затевают драки. Мальчик облизывает свежую ссадину на губе.
Он сидит под дверью, прижимая к груди старую книгу в простой коричневой обложке. Родители думают, что он спит.
– Сарек, ты не можешь запретить ему чувствовать. Он человек, это часть него, – маму почти не слышно.
– Он живёт в нашем обществе, Аманда. Ему будет проще, если он научится управлять собой.
– Сарек...
– Ты больше не будешь читать ему эту книгу.
– Да, муж мой.
…и тогда он облегчённо рассмеялся…
– Спок, – изменившимся тоном говорит Кирк, – Спок. Ты плачешь.
– Вулканцы не плачут, сэр.
Кирк молчит. Спок наблюдает как прозрачные капли разбиваются о смеющееся лицо нарисованного вулканца и, повинуясь искусственной гравитации корабля, стекают вниз. Одна, вторая, третья.
– Вулканцы не плачут.
Он поднимает глаза на капитана. Тот выглядит серьёзным. Таким серьёзным, каким бывает только на мостике, когда решает судьбу экипажа, когда спасет планеты, взрывает вражеские корабли, приветствует новые формы жизни.
– Прости.
– Вам не за что извиняться.
– Прости. Прости меня, – настойчиво повторяет Джим, – Прости.
– Капитан, Вы ни в чём не виноваты. Нелогично извиняться.
Голос ровный, спокойный, слова слетают с языка автоматически. А слёзы продолжают разбиваться о книгу.
Кирк протягивает руку и осторожно вытирает с щеки прозрачную дорожку.
– Сэр… – голос наконец подводит его, ломается, дрожит, – Сэр, это минутная слабость. У меня не было… не было достаточно времени...
– Спок. Спок, – мягко шепчет Кирк, – Тебе не нужно оправдываться. Всё нормально.
Он делает шаг вперёд, приподнимает руки и вопрошающе смотрит на вулканца.
– Можно я?.. – неуверенно спрашивает он.
Спок кивает, даже не задумываясь о чём именно его просят. Джим делает ещё шаг и обнимает его. Одна рука обвивает плечи, вторая, скользнув по спине, ложится на поясницу.
– Прости, – шепчет Кирк и совсем нелогично добавляет: – Всё хорошо.
Он чувствует, как слёзы капают ему на плечо, как Спок мелко дрожит, как тяжело поднимается и опускается его грудь при дыхании. Книга выскальзывает из рук, со стуком падает, страницы взлетают и замирают, прошелестев.
– Вы знаете… сэр… Вы знаете, – голос совсем слабый, прерывистый, растерянный, – Моя мама… она умерла. Она мертва, сэр, – шепчет Спок и неожиданно с силой сжимает предплечья Кирка. Боль пронизывает руки, запястья начинают неметь. Ещё чуть-чуть, с ужасом думает Кирк, и я услышу хруст.
Мама больше не встречает его из школы.
Мама больше не приглаживает его и без того прямые волосы.
Мама больше не приобнимает его за плечи, когда он сидит над задачами.
Мама больше не подмигивает ему, когда отец по вечерам рассказывает об учении Сурака.
Мама больше не заходит в его комнату перед сном, не поправляет одеяло. Она больше не читает ему книги на ночь, не держит его за руку, не говорит, что у него живые глаза.
Мама больше не улыбается ему.
Отец учит его особой медитации вместо обычного сна.
… на камне, посреди пустого сада…
Спок так же неожиданно отпускает его и садится на пол – почти падает – словно ему выдернули позвоночник. Он прижимает руки к лицу и с силой проводит, стирая влагу. Раз, другой, он давит на кожу так, что она зеленеет от притока крови. Делает глубокий вдох и медленно выдыхает сквозь зубы, ещё один вдох, и ещё один. На четвётом выдохе он отнимает руки от лица.
Кирк садится рядом и они какое-то время смотрят на страницы упавшей книги. На развороте Вулкан: золотистое море песка, пики гор, два ярко-красных солнца – одно едва видное из-за горизонта, а другое зависшее прямо на середине небосвода – и две человеческие фигуры, небольшие, в самом углу картины, почти незаметные.
Кирк сдвигает руку на несколько миллиметров и слегка соприкасается с ладонью Спока. Ждёт. Сдвигает ещё чуть-чуть. Замирает. Приподнимает и касается кончиками пальцев, легко поглаживает, опускает целиком. Замирает. Ждёт.
Спок переворачивает руку, сжимает с тщательно контролируемой силой. Кирк закрывает глаза и откидывает голову назад, упираясь затылком в кровать, и чувствует себя очень уставшим, будто это он только что пережил, пожалуй, самое сильное эмоциональное потрясение в сознательной жизни. Ему совсем не нравится тишина, но он не знает, что сказать. Всё, что приходит в голову, либо слишком бестактно, либо драматично, либо банально.
Мальчик находит книгу под кроватью. Он уронил стилос и, нагнувшись, заметил тёмную ткань. Книга аккуратно закутана в его старую порванную школьную накидку. Под обложкой записка, написанная на сероватой бумаге.
«Медитация – это очень полезно. Но спать приятнее, не забывай».
…крепко сжимая руку друга…
– Спасибо, – откашлявшись, привычным тоном произносит Спок.
– Чем я могу помочь? – спрашивает Кирк, заглядывая ему в лицо.
– Вы и так достаточно помогли, сэр. Мне следует извиниться за…
– И не вздумай!
Спок смотрит на Джима уверенно и открыто. Ни следа смятения или боли, что владели им всего несколько минут назад. Кирк не выдерживает и подаётся вперёд, касается губами виска. Спок не отворачивается, наоборот, обхватывает свободной рукой за шею и соединяет их лбы.
Так они сидят на полу, в темноте каюты, сплетя пальцы, окутанные тишиной и тёплыми чувствами, которые не требуют названия.
– Я хорошо умею слушать. Честно-честно.
– Я невольно обманул Вас. Кажется, содержание этой истории мне известно, – официальный тон режет слух.
Кирк дотягивается до книги и, пролистав пару страниц, кладёт её Споку на колени.
– Она рассказывала мне её на ночь, – помолчав, произносит Спок, – Отец был против. Это не та книга, которую стоит читать вулканским детям. Но мама всё равно... К финалу я всегда засыпал, – он очерчивает улыбку вулканца и спину собаки пальцем, – Так что я не знаю, чем она закачивается. Начало я тоже не очень помню, – он усмехается, – Да и середину, если честно.
– Хочешь, я тебе почитаю? – с улыбкой предлагает Кирк.
– Хотите… хочешь почитать мне сказку на ночь? – Спок в притворном удивлении приподнимает бровь. Глаза остаются печальными.
– Почему бы и нет? До базы ещё как минимум часов пять лёту, и если никто не собирается на нас нападать, мне кажется, мой дорогой первый офицер, вы можете и вздремнуть.
– Медитация, сэр, гораздо полезнее…
– Устал? – серьёзно спрашивает Кирк.
–…но сон гораздо приятнее, так?
Они, не раздеваясь, устраиваются на кровати: Кирк полусидя, одной рукой придерживая книгу, Спок ложится на спину.
– Уверен?
– Это всего лишь сказка.
Кирк наклоняется, берёт его за руку и ещё раз спрашивает:
– Уверен?
Спок кивает и закрывает глаза. Кирк не отпускает его руку, открывает книгу на первой странице и начинает негромко читать.
– Однажды на Землю прилетел маленький вулканец. Это был настоящий вулканец, спокойный и сдержанный, но в его чёрных глазах была грусть, потому что у настоящего вулканца не было друзей, а всякому живому нужны друзья. Как-то раз он гулял по парку и встретил собаку. Собака не понравилась ему, она была шумной и беспокойной…
Джим почувствовал, как рука Спока, расслабившись, выскользнула из его ладони, но не прервался, лишь немного приглушил голос.
– Рассказать тебе что-нибуть на ночь?
Мальчик бросает короткий взгляд на дверь.
– Про смеющегося вулканца?
– Если хочешь.
– Хочу, – решительно шепчет мальчик.
Мама садится на кровать и открывает книгу.
– Мама?
– Да?
– Мам, ты только не говори отцу, – мальчик накрывает рукой обложку, обводит улыбку вулканца и спину собаки, серёзно смотрит на женщину, ожидая ответа.
– Не скажу. Обещаю.
– Я тебя люблю, – шепчет мальчик и несмело улыбается.
– Я тебя тоже очень люблю, малыш.
– Над горизонтом занимался рассвет и всё у них было хорошо…